Известно, как жестоко и бесчеловечно расправлялась английская военщина с народами Индии, Юго-Восточной Азии, Африки. Не случайно еще Ф. Энгельс назвал британскую армию «самой звероподобной в мире». «Грабеж, насилие, убийство писал он, являются издавна установленной привилегией, узаконенным правом британского солдата».
Герой романа капитан Вайатт не коммунист. Более того, он сам отвергает схожесть своих идеалов с коммунистическими и заявляет, что его «сила заключается в беспартийности». Пределом усилий Вайатта является желание создать «более эффективное и ответственное правительство». Но логика самой борьбы приводит его к тому, что он выступает против социальной несправедливости, бичует пороки капитализма, антинародную внутреннюю и внешнюю политику и действия правительства, буржуазных партий, чиновничества. Вайатт и его единомышленники каждый по-своему излагают причины и соображения, объединившие их в борьбе. Но несмотря на различие мотивов и причин, есть общее, что объединяет их, это критическое отношение к существующему строю, желание добиться социальных перемен.
Роман «Человек, который похитил королеву и распустил парламент»произведение ярко социального характера, выражающее чаяния многих простых англичан. И хотя действия героя книги не всегда осмысленны, хотя капитан Вайатт знал и хорошо понимал, что логикой событий взятый им курс фатален, но другого пути, кроме избранного, он, по его признанию, Себе не представлял.
Роман Гринвея написан в распространенной сейчас на Западе манерев форме изложения отдельных, на первый взгляд мало связанных между собой эпизодов, сохраняющих общую сюжетную линию. В книге немало юмора, интересных и остроумных пародийных сцен и эпизодов. Логичность, последовательность критического изложения ряда серьезных социальных и политических проблем является отличительной ее чертой.
Хотел того автор или нет, но в своем романе он критически анализирует всю английскую политическую систему, раскрывает истинный характер буржуазной демократии Великобритании, классовую сущность парламентаризма, двухпартийной системы, государственной и политической власти в стране.
Это и делает роман П. Гринвея интересным для наших читателей.
Генерал-майор ШЕВЧЕНКО А. М.
1
Из показаний сержанта Эдуарда Шо, добровольца: «Конечно, я знал, что происходит и к чему все это ведет. Мы все знали. Согласитесь, ведь у всех у нас на плечах головы, а не глиняные горшки Политика? А почему бы и нет? Мы умеем читать нисколько не хуже гражданских и, как говорят, смотреть в оба. Нас этому, слава богу, научили Что из этого? А то, что мы действовали не вслепую. Нам все это нравилось, отсюда и добровольное согласие. Как мне известно, полковник говорит теперь, что он возражал, но в то время никаких возражений с его стороны не было Как он мог? Да очень просто: если заместитель министра говорил «о'кей», значит, у него не было никакого выбора, правда ведь? Нет-нет, близко с капитаном Вайаттом я знаком не был, да и кто мог его знать близко? Я слушал его речи, и этого было достаточно О ней я знал все, но ведь она жива, правда? Когда у меня появится желание сказать что-нибудь, я сообщу вам об этом».
Из показаний сержанта Джорджа Тёрнбалла, добровольца:
«Нас было около пятидесяти. Состав смешанный, из разных мест. Лично я из Колчестера. Но не думайте, что я был единственным из этих мест. Желающих провести время в Лондоне было так много, что пришлось тянуть жребий. Я оказался в числе счастливчиков или, вернее, несчастных Политика? Чепуха! Капитан действовал отлично. Ему нужны были добровольцыв воскресенье в Колчестере дождь лил как из ведра, и мы, конечно, согласились. Во всяком случае, идея у него была неплохая Обо мне лично в деталях? Помилуйте, тогда нам придется сидеть здесь всю ночь напролет»
Из показаний Хардвика, бывшего советника Вайатта по иностранным делам:
«Капитан Вайатт начал обращаться ко мне с предложениями за несколько месяцев до переворота. Это было как раз в период последних общих выборов. Я тогда примыкал к независимым. Насколько помню, на совещании у меня было шесть человек, и среди них он. Нет, он был не в военной форме, а в штатском. Настроение у меня было, естественно, подавленное. Он подошел поговорить со мной, когда остальные ушли, и, надо сказать, произвел на меня исключительное впечатление. Возможно, это объясняется тем, что он, как мне показалось, был очень хорошо информирован о моих политических убеждениях. Я понял, что он знаком с серией моих статей, опубликованных в малоизвестном политическом ежеквартальном журнале Да-да, как раз эти журналы Недовольство? Возможно. По крайней мере, я считал, что наша внешняя политика оставляет желать много лучшего, что в свою очередь отражается и на нашем международном авторитете Простите, но вы же спрашиваетея отвечаю. Карьеристские мотивы? Нет, не думаю, что в этом можно обвинить кого-либо из тех, кто работал с Вайаттом».
Из показаний Колина Трисена, одного из немногих арестованных районных руководителей, работавшего в машиностроительной фирме на севере страны, в прошлом сослуживца и друга Вайатта:
«Это был необыкновенный человек. Заблуждаться в этом отношении не следует Я знаю, что говорят о нем теперь. Но ведь это не ново: на человека выливают ушаты грязи после того, как его постигла неудача. Правильно, вы можете делать свои сравнения, а я останусь при своем. Каким бы он ни был и каким бы вы его ни считали, я такой же и поэтому готов понести наказание. Я был рядом с ним с самого начала и поэтому готов следовать тем же путем, что и он, если это необходимо».
Из показаний второго секретаря государственного казначейства Малкольма Модсли в ходе предварительного следствия:
«Разумеется, я продолжал работать, когда он пришел к власти, но ведь то же самое делали тысячи других. Весьма подходящий момент протестовать против незаконного увольнения за участие в политическом выступлении. Вы предпочитаете делать различие между активным и пассивным сотрудничеством? Возможно, некоторые сотрудничали охотнее других, но что мог сделать любой из нас в тех условиях? Каждый хочет жить независимо от того, кто стоит у власти. Если государственная машина рухнет, всем нечего будет есть. Я не вижу оснований выделять меня среди остальных»
Выдержки из свидетельских показаний генерал-майора Харста, также в ходе предварительного следствия:
«Да, я подчинялся приказам. Незаконным? Возможно. Но, согласитесь, выбора у меня не было. Образ моего мышления и мое настроение? А разве в мирное время солдат должен иметь что-нибудь в этом роде?.. Ну хорошо, хорошо. Я считал, что поскольку никто другой не оказывает особого противодействия, то и мне не следует действовать иначе. Но если бы я даже решил действовать иначе, меня все равно никто не поддержал бы. Конечно, я мог бы уйти в отставку, но разве это дало бы какие-нибудь результаты? Ведь всегда найдется человек, который с удовольствием займет ваше кресло, несмотря на то что оно ему не подходит Мое мнение о Вайатте? Если это ловушка, то мне бы не хотелось высказывать своего мнения А что вы, черт возьми, хотите услышать от меня? Хотите, чтобы я сказал, что Вайатт был хорошим руководителем? Что? Думал ли я о нем так? Я же вам сказал: ясолдат»
Выдержки из заметок главного инспектора Дрю, сделанных им во время предварительного допроса сержанта Дженнингса, ординарца Вайатта:
«Еще с Кореи да, я знал его как свои пять пальцев, поэтому не уверяйте меня, что он был Адольфом Вторым Политика? Вот что я скажу тебе, сынок Когда я начинал, не знал ни одного члена парламента, а когда кончал, понял, что, поскольку это касается нескольких миллионов избирателей, разницы здесь никакой нет Думаю ли я так?.. Ну что же, продолжайте спрашивать меня Кто был премьер-министром в тридцать первом? Вы, должно быть, шутите Его окружениесущие пустяки Я же говорю вам, он научил меня многому А что, если я спрошу вас: как Кини расценивал разделение лейбористов в тридцать втором?.. Ну хорошо, я скажу вам: одна группа хотела кое-что предпринять, потому что это было экономически выгодно; другая группа, которая тоже хотела кое-что предпринять, допускала, что это экономически невыгодно. Таково, мой друг, последнее лейбористское правительство, если говорить о нем в двух словах. Вайатт разъяснил мне все, сказал, что существует что-то лучшее, и этого для меня было достаточно Знал ли я, что он собирался делать?.. Знал! Я не только знал. Я был в самом центре событийпланировал, координировал действия групп, даже распределял оружие И вот что я скажу ваммы, несомненно, вернемся к этому делу»
Сержант Дженнингс пересек казарменную площадь с большей поспешностью, чем это приличествовало человеку, имеющему три нашивки. Наблюдавший за ним капитан Вайатт улыбнулся, отошел от окна к столу и сел в ожидании появления запыхавшегося рослого сержанта. Он еще раз бросил взгляд на свой запущенный кабинет, в котором вечно стоял какой-то церковный запах. Да, он оставит этот кабинет без малейшего сожаления Вошел Дженнингс. Вскинув руку под козырек, он широко улыбнулся и рявкнул:
Привет от полковника!..
Ради бога, тише, Дженнингс, перебил его Вайатт, мы ведь не на параде.
Слушаюсь, сэр, уже значительно тише продолжал Дженнингс. Я насчет транспорта, сэр.
Просьба удовлетворена.
А как вы узнали об этом, сэр? удивился Дженнингс.
Во-первых, по вашему восторженному лицу
А-а, пробормотал Дженнингс разочарованно.
А во-вторых, я только что звонил ему.
О-о, промычал Дженнингс.
Ничего, ничего, Дженнингс, продолжил Вайатт примирительно. Я хотел убедиться в его реакции. Он заявил мне примерно следующее: «Я сказал вашему сержанту, Вайатт, что вы можете взять все, что хотите, но чтобы все было на месте к общему осмотру в восемь ноль-ноль в четверг, и желаю вам удачи».
Желает удачи?! с ужасом воскликнул Дженнингс.
Такая недоверчивость ни к чему хорошему не приведет, Дженнингс.
Не могу не удивляться, сэр. Знаю, что вы сделали многое из того, что я считал невозможным, но получить транспорт и людей от полковника Блакера, да еще с его благословением. Внезапно Дженнингс замолчал. Потом, обдумав что-то, продолжил:Позвольте, позвольте Неужели полковник участвует в этом?
Ну что же, с улыбкой заметил Вайатт, если вы предпочтете
Я хотел только спросить, неужели он?.. Улыбка на лице Вайатта исчезла.
Дженнингс, я держал вас и всех остальных в курсе всех дел, за исключением этого. Полковник знает, что мы собираемся сделать. Я сказал ему. Не могу сейчас объяснить, почему он помогает нам. Могу сказать только одно: он единственный человек вне нашей организации, которому я доверяю.
Но тогда почему он не является членом организации?
Уверен, что мы потерпим неудачу. Но он и не против нас: считает, что все повернется к лучшему, если мы сможем осуществить задуманное. Таких людей, как он, будет много А пока поблагодарим бога, что он не делает большего, а только желает нам удачи.
Но деталей он не знает? упорствовал Дженнингс.
Нет, нет, Дженнингс, успокойтесь, не знает.
Выдержки из заметок главного инспектора Дрю, сделанных им во время второго допроса сержанта Дженнингса:
«Я вовсе не говорил, что он был равнодушным Вы просто бесцеремонно переворачиваете мои слова! Я сказал, что он был хладнокровным. Но ведь офицер и должен быть таким, не так ли? Примеры? Могу привести их сколько угодно. Взять хотя бы тот день, когда мы захватили власть Что, разве плохой пример?»
Большой Бен отбил полчаса. Дженнингс машинально посмотрел на свои часы. Если не считать этого движения, то в остальном он не проявлял никаких признаков нервозности.
Осталось пятнадцать минут, сэр.
Никакого движения. Эти слова прозвучали так, словно их произнесли сквозь стиснутые зубы. Дженнингс сидел на месте водителя в большом зеленом «хиллмане». Вайатт, сидевший сзади, не проронил ни единого слова. Он продолжал пристально смотреть на серые готические формы дворца викторианской эпохи. Молчание длилось минуту или две. Капитан погрузился в раздумье, а Дженнингс внимательно прислушивался к треску в приемо-передающей радиостанции.
Излишество стрельчатых сводов, проворчал Вайатт.
Что вы сказали, сэр?
Старый Вестминстерский дворец сгорел в тысяча восемьсот тридцать четвертом году из-за стрельчатых сводов.
Я не знал этого.
Когда парламент обсуждал, где построить новый дворец, Уильям Четвертый предложил Букингемский дворец.
И я не осуждаю его за это.
Герцог Веллингтон возражал против этого.
И это не удивительно: консервативнейшая личность.
Со стратегической точки зрения он, конечно, был прав. Палаты парламента, по его мнению, никогда не следует располагать так, чтобы, их могла окружить толпа.
Дженнингс хихикнул.
Я, пожалуй, пройдусь немного, проговорил Вайатт.
Хорошо, сэр.
Слушай внимательно.
Не беспокойтесь, сэр, я слушаю.
Вайатт вышел из машины, а Дженнингс, почувствовавший себя свободнее, тщательно подготовился к следующему, после несостоявшегося, сеансу радиосвязи. Будто прогуливаясь, Вайатт пересек площадь, отметил для себя расположение полицейских постов, приветливо кивнул сержанту у въезда во двор нового дворца, купил газету «Ивнинг стандарт» в расположенном по соседству киоске. Затем прошелся до памятника Ричарду I и обратно. Никаких признаков того, что его узнал кто-нибудь из знакомых, которых он заметил в небольшой очереди охотников посмотреть «демократию в действии».
Двое готовились сфотографировать витиеватый орнамент на воротах Святого Стивна, примыкающих к Вестминстерскому дворцу. Неподалеку, на улице, идущей от площади Смита, должен стоять армейский грузовой автомобиль
Почти вопреки своему желанию Вайатт задержался у расположенной в стороне от других угольно-черной статуи. Красновато-коричневый капитан, «великий практичный мистик», как человек, с которым надо и сейчас считаться, стоял на своем месте, изолированно от других.
Вайатт поймал себя на том, что бормочет какое-то латинское изречение. Он теперь отчасти понял, почему решил отвлечься на эти пять минут. Вайатт возвращался к машине, а Кромвель с навечно зажатыми в руках Библией и шпагой хмурился на текущую мимо него жизнь и на весь мир, в котором все тривиально и нет ничего святого.
Заметив возбуждение на лице Дженнингса, Вайатт ускорил шаги. Дженнингса охватило волнение.
Ну что? поинтересовался Вайатт.
Плохие вести, сэр. Объект номер один запаздывает.
Вайатт заметил, что бледное лицо сержанта начало розоветь.
Намного? спросил он.
На пятнадцать минут.
Сообщи разведчикам, предупреди все машину. В шестнадцать ноль-ноль вводятся в действие планы «А» и «В».
А мы не опоздаем?
Не опоздаем, если ты поторопишься.
Есть, сэр.
Вайатт швырнул вечернюю газету на переднее сиденье.
Можешь посмотреть ее, пока будем ждать.
Добрая монашеская улыбка на лице младшего прокурора говорила о чем угодно, но только не о том, что солдата обвиняют в измене. Когда он встал и, устремив вперед нарочито пристальный взгляд, начал допрашивать рядового Джексона, тот не проявил ни малейшей озабоченности и никаких эмоций.
Итак, Джексон, вы подтверждаете, что двадцать третьего числа были водителем тяжелого грузовика. Насколько я понимаю, примерно в девять часов утра вы вывели эту машину из своего лагеря и прибыли на ней в Лондон в двенадцать часов. Защита хочет убедить нас в том, что в городе вы сделали несколько заранее запланированных остановок. После этого вы подъехали к площади Смита, выждали момент и приняли участие в соответствующих действиях И все это вы делали, якобы не имея ни малейшего представления о том, что происходит.
Я никогда не говорил, что не знал о том, что происходит. Меня спросили, подчинялся ли я приказам. Я ответил, что подчинялся.
Незаконным приказам?
Не мне было судитьзаконные они или незаконные.
Иными словами, вы хотите, чтобы мы поверили, что вам не было что-либо известно о подрывной деятельности Вайатта до определенного момента, то есть до момента начала действийдвадцать третьего числа?
Вы хорошо знаете, черт возьми, что мне это было известно.
Судья предупредил обвиняемого, чтобы он не употреблял впредь грубых выражений. Прокурор продолжал допрос:
То, что я могу знать или не знать, к делу не относится. Для меня важно установить со всей очевидностью, что вы действовали добровольно, по своему желанию и в обстановке, которая предоставляла вам свободу выбора. Учитывая упомянутые обстоятельства, смешно говорить о выполнении приказов. Расскажите, пожалуйста, суду о том, как вы были вовлечены в события двадцать третьего числа.