Лэнгли смеялся вместе с остальными. Настал момент посмеяться и пошутить.
Словане дела, Ригг. Мы ведь рисковали ее жизнью.
Риск был оправдан, заметил Уинлос. У нас ведь не было сомнений?
Конечно были, ответил Лэнгли, который не мог пожаловаться на свою память. Он улыбнулсяиногда шутить опасно.
Что же теперь будет? спросил Микер.
В первую очередь мы должны вывести войска из Родезии. Я уже говорил с архиепископом. Он согласен с тем, что в это воскресенье нужно провести благодарственное богослужение. Я предложил ему организовать новую коронацию, и он очень обрадовался моей идее. Это будет хорошим началом. А как у тебя дела, Обри?
Минтер уже обо всем договорился с кем нужно. Братья во Христе с Фарм-стрит будут рады передать его нижайшую просьбу о благодарственном богослужении всем церквям и соборам. Счастливое событие надо отметить.
Хорошо. А теперь поговорим о твоих делах, Мартин. Процесс должен быть таким, чтобы Нюрнбергский выглядел в сравнении с ним рядовым событием.
Ригг почесал подбородок и заметил:
Это будет зависеть от политической обстановки.
Ну, это дело простое. Хэмсон займется прессой, в войска пошлем соответствующие директивы, а Ригли придется совершить поездку по стране.
Можем ли мы на него надеяться? спросил Уинлос.
Мы можем надеяться на вас, Уинлос. Он прислушивается к вашим суждениям. Посоветуем королеве намекнуть ему, что он джентльмен. При его привязанности ко всему коронованному, да если еще ему напомнить несколько вещей, о которых он, возможно, забыл Что скажешь, Мартин?
Мне кажется, мы не должны торопиться с общими выборами. Начнем с временного правительства. Таким образом мы несколько уменьшим риск.
Хорошо, а пока?
Потребуется закон о чрезвычайных полномочиях. Нужно сохранить атмосферу напряженности. Тщательно подготовим дело, а потом уже устроим государственный процесс по всем правилам.
Справится ли ваш новичок со всем этим?
Он подходящий человек для этого дела. Немного театраленхочет провести процесс в Вестминстерском зале. Мне пришлось немного придержать его.
Лэнгли неожиданно вспыхнул:
Не будьте дураками. Прекрасная идея. Именно Вестминстерский зал.
Старик прикрыл глаза, представляя себе, как развернется драма на величайшей из сцен Лондона
А Вайатт? спросил Уинлос.
Лэнгли открыл глаза и стал смотреть куда-то вдаль.
А что Вайатт?
Вопрос заставил всех переглянуться.
Я хотел спросить, какие
Арестован ли он? Вы это хотите спросить?
Конечно арестован.
О чем же тогда вы спрашиваете?
Уинлос хотел было что-то сказать, но передумал и промолчал. В наступившей тишине взгляды всех были устремлены на Лэнгли. Он сейчас был признанным лидером. По сравнению с ним остальные ничего не значили. В этот момент все боялись Лэнгли, и конечно, никто больше не упомянул имени Вайатта.
Они явно задержались с отправкой королевы из Тауэра. Ригли одним из первых понял, что в общей неразберихе были забыты некоторые детали, необходимые для полной ликвидации власти Вайатта.
Совершенно очевидно, нужно было организовать представление, какое-то захватывающее зрелище, чтобы показать стране и всему миру, что начинается новая эпоха в истории страны. Ее Величество необходимо было встретить с небывалой помпой, какую только можно было устроить в холодный ноябрьский вечер. Если предстояло восстановить монархию, то это следовало сделать по всем правилам. Нельзя допустить, чтобы королевскую семью вывезли так же, как каждое утро вывозят мусор.
По телефону связались со всякого рода знаменитостями и важными персонами. Ожидалось прибытие комиссара городской полиции и его заместителя. Договорились о присутствии мэра и нескольких членов совета старейшин, членов правительства и других руководителей государственных учреждений, нескольких судей, кавалеров высших орденов. Как выразился один из корреспондентов телевидения, собрались все знаменитости, какие только мог найти Ригли. Но больше всего было полицейскихв форме и в гражданском платье. Никто не хотел рисковать.
Все это происходило два часа спустя после ареста Вайатта. Королева снова стала королевой. Однако в общественных интересах нужно было всем показать ее освобождение. И королеву снова заставили ждать.
Глядя широко раскрытыми глазами на экран контрольной телевизионной камеры, комментатор ерзал на сиденье, сгорая от нетерпения поделиться с кем-нибудь своими впечатлениями:
Передаем последние известия. Режим Вайатта пал. Королева освобождена из Тауэра. Англияснова монархия. Режим Вайатта драматически пал два часа назадчерез сорок семь дней после не менее драматического переворота. Для рассказа о происшедшем передаю микрофон нашему комментатору в Вестминстере Геральду Селуорту.
Сегодня здесь, в Вестминстере, пустынно. Полицейский кордон все еще окружает этот район. В ноябрьской мгле мелькают фигуры полицейскихв форме и в гражданском платье. Они продолжают осмотр огромного комплекса дворцовых зданий. Вайатт и его ближайшие соратники были увезены отсюда час назад, однако, как полагают, некоторые еще прячутся в зданиях дворца. Не исключено, что где-то спрятаны бомбы замедленного действия.
Как раз позади меня вы можете видеть повреждения, нанесенные разорвавшейся миной. Как мне объяснили, пришлось прибегнуть к помощи войск, когда мятежники попытались сопротивляться. В ином случае были бы большие потери. Одного выстрела оказалось достаточновсе сразу было кончено. Войска были отведены, во дворец вошли вооруженные полицейские, чтобы довести дело до конца. Полчаса спустя самозваный диктатор был выведен через разбитую миной дверь мимо памятника Кромвелю. Интересно, что бы сказал Кромвель о происшедшем? А теперь вернемся в студию.
Мир реагировал мгновенно, продолжал комментатор в студии. Голландия, Швеция, Дания направили сердечные поздравления Ее Величеству. Индия, Пакистан, Австралия, Новая Зеландия и Канада выразили свое глубокое удовлетворение. Президент США направил королеве телеграмму, в которой выразил сердечную радость и добрые пожелания, а также уверенность, что «счастливое спасение Ее Величества откроет новую эру в англо-американской дружбе и взаимопонимании». У нас в стране большинство людей изумлены и потрясены происшедшим. У всех на устах один вопрос: как мог человек с такой решимостью и упорством, какими обладал Вайатт, находясь на вершине власти, позволить, чтобы его свергли так быстро и легко?
Следующие кадры телевизионных новостей были самой настоящей издевкой. Они рассказывали о действиях войск ООН в Родезии: печальные лица белых и улыбающиеся лица африканцев, приветствующих у границы освободителейангличан. Однако теперь все это утратило смысл. Режим Вайатта пал, и это было главное
Свет прожекторов придал площади внушительный вид. Повсюду журналисты и кинокорреспонденты. Напряжение росло. Собравшиеся, в том числе и представители дипломатического корпуса, ждали, когда откроется скромная дверь Вдруг в напоенном влагой воздухе страстно прозвучали королевские фанфары. Телевизионные камеры крупным планом показали строгие очертания Тауэра, у крыльца которого стояли восемь фанфаристов, рассеивая в наступивших сумерках звуки добрых пожеланий.
Отсюда, где я нахожусь, открывается необыкновенный вид. Подразделение дворцовой кавалерии двигается к назначенному ему месту на площади. Лейб-гвардейцы в пурпурных мундирах выстроились в линию на всем протяжении от выхода из здания до машины, в которой королевская семья отправится в свою временную резиденцию. Королева и ее близкие свободны. Их провожает вся лондонская знать, которая пришла сюда, чтобы засвидетельствовать королеве свою преданность и уважение. Я вижу лорда-канцлера, лордахранителя печати, лордамэра Лондона, архиепископа Кентерберийского. Все они в своих придворных одеяниях. Зрелище поистине великолепное.
А теперь Как только утихли последние отзвуки фанфар, дверь здания, где королева находилась в качестве заложницы, резко открывается. Королева в легком коричневом плаще и синей шляпке выходит из здания. Разрешает фотографам снимать себя. Она кажется маленькой, очень бледна, но вид у нее королевский «Боже! Спаси королеву!»кричит кто-то, и мощное «ура» несется над площадью. Королева улыбается, оборачивается к членам своей семьи. Его королевское высочество разговаривает с кем-то. Мне кажется, это Да, это Ригли, премьер-министр. Он подходит к королеве, говорит что-то, но она, по-видимому, не понимает его
Милли Лейвери с большим интересом смотрела телевизионную передачу и думала о том, как приятно снова видеть королеву, участвующей в какой-то церемонии вне дворца. Милли смотрела передачу не с самого начала и решила, что идет репортаж об открытии королевой какого-то нового сооружения, Милли не оставляли мысли
о Фреде. Он куда-то поспешно ушел и не сказал, когда вернется. Видимо, причиной явилось что-то, связанное с новой работой
Хелло, Джон.
«Джоном» Керли называл любого. «Ну как, Джон?»говорил он перед тем, как нанести удар кулаком в лицо. Обычно Керли пользовался специальными перчатками, чтобы не оставлять рубцов на коже жертвы.
Сожалею, что пришлось вытащить тебя из дому, Джон, но у нас срочное дело, и ты нам нужен.
Керли положил перед собой на стол сверток, больший по размерам, чем в первый раз.
Вторая половина, Джон, и даже больше. Наблюдая за Лейвери, Керли улыбнулся, подобно ученому, только что завершившему опыт над крысой. Все будет твое, когда выполнишь работу, Джон.
Лейвери бросил на Лингфилда покорный взгляд.
Ну как? снова спросил Керли. Лейвери только кивнул в знак согласия.
Будет не труднее, чем убить собаку. За это дадут не больше трех месяцев тюрьмы.
Три месяца! Хорошего настроения у Лейвери как не бывало, но он сдержался и только своим видом дал понять, что недоволен.
Это проформа. Керли был краток в пояснениях. Строго говоря, с его точки зрения, такие, как Лейвери, и этого не заслуживали.
Но почему?
Это должно произойти среди бела дня. Там будут корреспонденты, может быть, и сам шеф пожалует. Всем интересно посмотреть на такое зрелище. Керли бросил фотоснимок через стол к Лейвери. Видишь знак «х»?
Лейвери посмотрел на снимок и кивнул.
Вот здесь будешь находиться ты. А теперь видишь знак «у»?
Лейвери снова кивнул.
Здесь будет он. Ровно в восемь он пройдет через ворота к полицейской машине, которая будет ждать его на другой стороне. Его поведут в наручниках двое наших, будь осторожен. Вообще наших там будет много. Ну а ты, ты будешь среди репортеров. Тебе нужно прорваться через заслон, наши парни для вида попытаются задержать тебя, но ведь нужно сделать всего три шага и стрелять, прямо в сердце. Бей наверняка Надеюсь, ты понимаешь, что при таких обстоятельствах мы не можем позволить тебе скрыться?
А вдруг вы
Перестань, Джон. Если сделаешь все как надо, можешь быть уверен, что не пострадаешь. Этот сверток будет ждать того дня, когда ты выйдешь из тюрьмы.
А что мне говорить в суде?
В суде? Об этом не беспокойся. Позже я тебе все скажу. А пока давай лучше порепетируем немного. Хорошо?
Лейвери согласился.
Лицо премьер-министра заполнило все телевизионные экраны страны. Создавалось впечатление, что он смотрит именно на вас. Но, конечно, таких, как вы, были миллионы. На самом деле он смотрел только на слепой глаз телевизионной камеры. Легкое покашливание, увлажненные глаза, решительный видвсе эти знакомые трюки были налицо, когда премьер объявил, что «настал счастливый момент для него и всей страны».
После встречи с Перринсом Вайатт исчез для мира. Он ни с кем не обменялся больше ни словом. Только Лингфилд позволил себе небольшое отступление от приказа. В тот момент, когда Вайатта повели обратно к камере, Керли стоял у двери кабинета Перринса и улыбался.
Будь моя воля, я бы знал, что с тобой сделать, сказал Лингфилд, но Вайатт строго посмотрел на него, и улыбка исчезла с лица Керли. Ведите его, это было все, что мог сказать Лингфилд.
Конвойные молча раздели Вайатта и так же молча захлопнули стальную дверь и заперли ее на ключ. В камере не было ничего такого, что могло бы привлечь внимание. Только лист бумаги и карандаш на столе. Чего они ждут: признания или записки о самоубийстве? Вайатт улыбнулся и прошелся по камере, новому своему королевству, четыре шага вперед и четыре шага назад. Они оставили ему возможность мыслитьи то, видно, по ошибке. А бумага и карандаш? Вайатт присел за стол, взглянул на бумагу и десять минут спустя он уже крепко спал. На листке бумагитолько одно слово: конец.
Вайатт был готов, когда за ним пришли без десяти восемь утра.
Репортеры ждали всю ночь в приемной Скотленд-Ярда, надеясь получить хоть какую-нибудь информацию. Дежурный сержант не сумел убедить их в том, что они напрасно теряют время. Запрет на какие-либо сообщения был полным. Чаша горечи репортеров переполнилась, когда после ночного бдения их заставили утром покинуть приемную и выйти на улицу. «Это в интересах безопасности», объявили им. Они стояли недовольные, измученные ожиданием, а тут еще начал накрапывать дождь. Они не заметили, как небольшого роста человек протиснулся в группу, стоявшую у самого входа. Репортеры уже знали, что Вайатта собираются перевести в тюрьму. Это уже событие. Кое-что они могли бы после придумать сами, да и надеялись услышать хотя бы слово от Вайатта. Желание заработать на сенсации удерживало их на месте.
А кончилось все десять секунд спустя.
Не успел Большой Бен пробить восемь, как раздались возгласы: «Он идет!», «Да, да. Это Вайатт!»
Человек в помятой военной форме, без фуражки и без галстука шел в сопровождении конвойных к машине. Вдруг от толпы корреспондентов отделился человек. Он оттолкнул полицейских, пытавшихся помешать ему, и побежал к Вайатту. Человек крикнул: «Смерть предателю!»и выстрелил три раза. Некоторые из репортеров поспешили укрыться, а остальные, верные профессиональному любопытству, видели, как два полицейских агента пристрелили убийцу. Только один журналист потом упомянул о выражении лица убитых. Лицо Вайатта было спокойным, он слегка улыбался, а на лице его убийцы застыла гримаса удивления. Если бы Лейвери мог узнать, что позже о нем напишут как о некоем Реджинальде Перси Монтере, не имеющем постоянного места жительства, он, наверное, удивился бы еще больше.
Вы вместе с Ричардом Вайаттом обвиняетесь в совершении предательского акта против нашей законной и любимой королевы и в том, что
Хартфиш медленно поднялся в прокурорскую ложу, протер очки с темными стеклами и посмотрел на обвиняемых