Ясно, чего, сказали бы однокурсники и однокурсницы, все совершенно очевидно: МарусеТишу, а ТишеМарусю.
Кто знал Тишу и Марусю раньше, кроме их заботливых мамочек, кормящих возлюбленных длинношерстных чад купленной на Центральном рынке куриной печенкой?
Никто.
Кто ими восторгался, кто умильно смотрел на экран, кто орал на всю квартиру: «Мань, а Мань, иди, глянь, какие котики!»?
Никто.
А теперь «Вискас» сделал им паблисити: самые знаменитые котята России. Точно также можно было бы сделать паблисити любому помойному коту. Правда, паблисити какоето ммм, вшивенькое, поймут, наконец, что у большинства народа на склизскую целлю лознобумажную «докторскую» денег нет, не то, что на «Вискас», и прикроют. И забудут о Тише и Марусе месяца через два, как забыли уже о Марине Сергеевне, Игоре и Юле да братьях Голубковых.
Мысль, воздушным пузырем появившаясь во время чтения «Истории», неожиданно разрослась до размеров рекламного щита «Макдональдса» на Тверской, заслонила все, неожиданно обросла параллелями, запестрила, заиграла аналогиями: кем был Ли Харви Освальд, убивший Джона Фицжеральда Кеннеди? никем не был, отставным морским пехотинцем, обыкновенным хорошим американским парнем, каких сотни тысяч, кем был тот, ну как его ну, который застрелил Джона Леннона? Тоже бездельником, неудачником, какимто там безработным, каких по всем этим Штатам шляетсясчитатьнепересчитать. кем был Бут, застреливший Авраама Линкольна? средней руки провинциальным актеришкойтак, на вторых ролях, кем был Гриневицкий, взорвавший Александра IIну, того самого, из «Всемирной истории», «кормить надо, они и не улетят»? какимто отставным шляхтичем, кем был Сальери, отравивший Моцарта? посредственным композитором, если верить художественной литературе, мелким завистником. кем был
Корочевсе ясно: есть кондовый и незамысловатый способ навсегда войти в историю, просто, как пачка маргарина: убийство всем известного человека.
Убийца Улофа Пальме навеки вошел в историю Швеции, Каплан, даже не застрелившая УльяноваЛенинав историю России, фон Шварценберг, пытавшийся взорвать Гитлерав историю Германии.
Чем бы они были без этого? Ничтожествами, полнейшими ничтожествами, букашками, серыми мышками, не более того. Да.
А все эти моральные потугиох! ах! как можно! да живые ведь люди! душа! очень напоминают унитазные кряхтения больных геммороем.
Цель оправдывает средства, как говаривали отцыиезуиты.
Все правильно.
Как же это полатыни?
С отчетливостью голографического снимка вспомнилось: тогда он растянулся на диване, непонятно чему улыбаясь. Неожиданно взгляд его остановился на загнутой странице учебника:
«Aut Caesar, aut nihili»
* * *
Питон страха сжимал голову своими железными кольцами нещадноведь ищут, ищут! его ведь ищут! наверняка ищут!
Маньяк крадучись прошел в прихожую, внимательно осмотрел все запоры. Дверь вроде крепкая, замки вроде надежные. А толку что? Если догадаются, что это он, никакие замки не спасут.
Но все равно
Он осмотрелся по сторонамага, шкаф. Тяжелый, зараза, но если вот так, вот так, плечем, плечем, придвинуть его к двери только опять чтобы ножками не шаркать по полу какой однако звук страшный на весь дом точно соседи сейчас догадаются если уже не догадались ведь не будешь же ты мебель в одиннадцать часов переставлять а ничего ведь он Маньяк а маньяку все можно все позволено в том числе и переставлять мебель интересно а по телевизору уже сообщили или нет наверное завтра.
Уффф!..
Эп!..
Нога мгновенно стала деревяннойв икру змея ужалила, судорога сразу же Откуда она тут взялась? Наверное, под шкафом пряталася, отдыхала, не надо было её тревожить.
Отпускает помаленьку
Прихрамывая, пошел на кухню, судорожно дернул на себя дверку холодильника, достал початую бутылку коньяка, выпил.
Вновь закурил («Лаки Страйк»«настоящая Америка!») пепел падал на пол, на новенькие брюки, на тщательно вычищенные ботинки, но разве теперь до этого?!
* * *
Перед тем, как лечь спать, еще раз вспомнилось, ярко так вспомнилось: тогда, зимой, после чтения учебника также, как и теперь, запер двери на все замки, зашел в холодную ванну иужаснулся.
Змеиповсюду змеи.
Вон, из вентиляционной решетки мерзкая приплюснутая голова высунулась, раскачивается в так капающим из крана каплямкапкап, тудасюда, капкап, тудасюда, мерно так, страшно, точно гипнтизирует; желтобрюхий уж, гадкий такой, склизкий, линяет, наверное, смеситель обвил, непонятно только, кто из них смеситель, а кто уж; а на полукоролевская кобра, надувает свою капюшон, шшшшипит шшшш Укушшш шу..
Открыл кранна полную катушку, чтобы соседи не подслушали и не догадались, неторопливо расстегнул замокмолнию джинсов
Исчезли мерзкие пресмыкающиесябудто бы и не было. Вот так надо с своими страхами бороться!
Чувственное наслаждениекак только страх заявит о себе, нанесите ему ответный удар!
И тогдаон хорошо запомнил этот момент! неожиданно мысль об убийстве, о грубом насилии переплелась с этим, наложилась и растворилась в оргазмических конвульсиях
* * *
Наутро следующего дня проснулся резкобудто бы от сильного толчка. Сбившийся рубец простыни неприятно резал живот, натирал кожу; нестриженные ногти ног цеплялись за шершавый пододеяльник; сами ноги почемуто сильно вспотелис чего бы это?
Почемуто подумал, что вчера забыл их помыть: между пальцами набилось столько грязи
Ааа Теперь не до этого.
Лежа в кровати, медленно, с удовольствием опустил руку туда. Теребя, попытался как можно более подробно вспомнить вчерашний день: холодный ветер на неуютной Новокузнецкой, слякоть, серое небо, тяжелый браунинг с мокрой, мыльной от пота рукояткойцелый час в подъезде караулил, сжимая оружие в кармане, потом вышел на улицу, потомопять в подъезд.
Пистолет попал к нему случайно: во время «октябрьских событий 1993 года» он оказался в районе ставшего уже черным Белого Дома. Глядьв пожухлой траве, рядом с блестящими отстрелянными гильзами чтото темнеет. Нагнулся, посмотрелпистолет, точно Наверное, ктото потерял, не иначе. Или же выбросил. Как говорится: «Сей груз карман не тяготит и пить и есть не просит Монах монашку не, зато в кармане носит».
Почему бы не взять домойна всякий случай? Пригодится когданибудь
И пригодился.
Потом, правдачерез полтора года.
А тогда по курсу впервые прошел шепоток, и Маньяк, еще не проникнувшись идеей собственной исключительностью и, не познав себя, принципиального отличия своего эго от нивелирванного сознания серых мышей, не поняв, наконец, что маньячество не унижает его, а наоборот, уже всерьез подумывал использовать находку сразу же на ближайшем семенаре по спецкурсу.
Однако пересчет количества патронов в обойме с последующим делением его на общее количество однокурсников и однокурсниц давал такую ничтожно малую дробь, что он оставил эту мысль
А, кроме того, как он понял позже, среди однокурсников и однокурсниц не было ни одного, достойного быть убитым его рукой.
Ящерицы.
Мыши серые.
Корочене Юлии Цезари. Так, плебс. Завсегдатаи бескровных гладиаторских боев в грязных блоках общаги на несвежих простынях с разляпистыми казенными печатями.
«Не пугайтесь этого слова, жестокостине больше, чем в футболе, насилияменьше, чем в хоккее»
И почему с утра такая сильная эрекция? Кровь так и пульсирует, чувствуется, как приливает туда, вниз, все сильней и сильней
Физиология?
Или потому потому, что вспомнил, как это все вчера происходило?
Но, по любомуочень приятно. Плохо только, что от одной мысли об этом можешь кончить раньше, чем хочется
* * *
Да, вчера он (Маньяк) долго стоял, дожидаясь своего Гая Юлия.
Почему именно этого, почему его, а ни какого нибудь другого?
Сам не знал. Просто тогда, зимой, во время тоскливой предсессионной зубрежки латинских выражений, вернувшись из ванны с расстегнутым еще замком молнией, включил телевизорага, «Час пик», знакомый образ.
Видимо, просто наложилось друг на друга: мысли о Марке Юнии и Гае Юлии на посещение ванны, а передачана то и на другое, наложилось, значит, и все это само собой выкристаллизовало решение: он. Подходит. То есть то, что надо. Конечно, не Цезарь, но массмедиа, как говоряттоже какаято там власть, третья или четвертая, а, если вдуматьсяпервая
«Час пик» «Пика» по блатной фененож. «Время ножей», что ли?
Идея долго зрела подспудно, в вонючей теплоте подсознаниякак, наверное, медленно вызревает змеиное яйцо; покуда не вылупилась наружу, высидив положенный инкубационный срок, покуда не отлежалась полооженное природой, свернувшись холодным склизким клубком, а потом вылезла на поверхность, заслонив собой все
Маньяк.
Вы«нормальные», то естькак все, ваша манияработать «на публику», а у него другая маниясобственное эго.
Чтохотите сказать, хуже?
Ничуть.
Долго выслеживал, где же он живет, специально ездил на старенькой «тройке» к Останкино, прикидывал, сколько времени занимает у него дорога от телецентра до дома, высчитывал шансы, просчитывая возможные варианты, предполагаемые пути к бегству.
Сперва воспринимал эти поездки как игру, чтото вроде детской военнопатриотической «Зарницы», пока в тот самый день, вчера вечером то есть, не увидел его, подъезжающего на машине к дому, и давешняя змея уже сладко шептала на ухо: давай, давай, вот он, вот твой Цезарь, тебе надо только снять с предохранителя, и
И это у него получилосьс пугающей легкостью получилось!..
«Aut Caesar, aut nihili»
«Случилось страашное кровь пролиил»
Страшное?
Ничуть: наоборотприятное!
* * *
Все, все, все, хватит об этом.
Посмотрел на часы, от нечего делать включил телевизор.
Черный фон, портрет, комментарий к фону и портретуубит, мол.
Ясно, комукому, а ему это известно, наверное, лучше, чем другим.
Мда.
Течение мысли вялое, какието незначительные воспоминаниядетали проплывают на поверхности, неприятные такие, тонкие, ломкие, переливчатые, как радужная бензиновая пленка по Москвереке: вот, вспомнилось, что рукоятка пистолета была мокрой от пота, в туфли через верх набрался снег, носки промокли насквозь
Интересно, а в Москвереке могут водиться какие нибудь аспиды доисторические, ихтиозавры, змеи морские, чудища лохнесские?..
Радужные пленки воспоминаний и ассоциаций поплыли дальше, по течению, растворились в мозгу.
Стоп!
А для чего он все это задумал?
Задумал исделал?
Для чего?
Взял сигарету, закурил, пожевал фильтр, сплюнул на пол.
А действительнодля чего же?
Затушил окурок, выключил телевизорна сегодня это все новости, больше, как он понял, уже не будет.
Для кого?
Яснодля себя: гдето в самом сокровенном закутке мозга есть комната, шикарная такая комната, запретная для всех, и сидит там, свернувшись клубком, это самое эго, и, чтобы поддерживать его, он должен периодически носить в комнату чтонибудь такое Кормежку, как носят питонам живых кроликов.
Для когоясно.
А для чего?
Стоп, стоп
Что сделал?
Убил.
Правильно, а кого?
Если без персоналиевто просто всем известного человека.
Своего Цезаря.
Ага, все правильно А для чего?
Потому что это принесло ему удовлетворение. Это и это тоже.
Большинство убийств, наверное, происходит только потому, что они приносят самому убийце удовлетворение, каким бы оно ни было.
«Сатисфакашен», удовлетворениехорошее слово. Название композиции «Роллинг Стоунз». И «фак» есть, и Хорошее было слово, пока в телерекламе под эту песню не стали «Сникерс» крутить.
Интересноа Марку Юнию Бруту убийство Цезаря тоже принесло Ну такое же удовлетворение, как и тебе? Наверное, когда они с заговорщиками забаррикадировались на Капитолии, чтобы вновь провозгласить Республику, он тихонько отошел куданибудь за дорическую колонну, распахнул тогу, и
Такой вот банк «Империал».
Да, дорогой, тыманьяк, Маньяк, оставайся им и впредь. Но об убийстве Брутом Цезаря Рим узнал сразз же, а об убийстве этого
Хорошо бы убивать известных людей гденибудь в Колизее, при большом стечении народа, как убили какогото там, кажется, Домициана. Впрочем, современные массмедиа дает аудиторию куда большую, чем все древнеримские амфитеатры, вместе взятые.
А значит
Не надо закрываться на все замки, не надо придвигать тяжелый шкаф к двери, главноене надо бояться! Нет никаких змей, не водятся кобры и эфы в Москве, тут только черви на кладбищах да глисты в канализации
И вообще: всех этих жутких пресмыкающихся выдумали биологи да хичкоки.
Тогдак чему бояться?
Зачем тогда выслеживал, зачем стрелял? Брутом захотел стать, ну, «паблисити» себе сделать? Все правильно, это принесло тебе удовлетворение, удовлетворение твоему эго.
Скормил кролика.
А теперь остановка за немногимчтобы об этом узнали все.
Айайай!
Как непоследовательно!
Вновь«на публику», как те, которые ну, сфые мыши?
Удручающая схожесть волосков на одном месте?
«Норма»?
«Как все»?
Курительная?
Разговоры?
Бляди?
Акты?
Плевать на дефиниции. Главное то, что в конечном итоге тебе это принесет удовлетворение. Тебе, твоему священному эго.
А отсюдасовершенно логический шаг: пойти и сдаться.
Иначе никто не узнает, что это ты. В прокуратуру, в милицию, в ФСК, к черту, к дьяволуиначе какой смысл было делать это?
* * *
Он медлил: легко сказать самому себе«идти и сдаться». Легко представить себе это, но ведь представление всегда умозрительно!
Ну, придет, заявит, запишут его показания, побеседуют, обрадуются, наверное, что сам пришел, что меньше теперь у них головной боли, чаем угостят, печенье поставят, а потом
Может быть, будут бить, может быть, распилят тупой пилой на части, может быть, скормят змеям в зоопарке, может быть
Страх перед физической болью, и опять, хоть тысячу раз себя переубеждайточно целый клубок гадких, холодных пресмыкающихся: кажется, Клеопатра покончила жизнь самоубийством, дав укусить себя змее фу какая гадость она же скользкая холодная ползет по твоему нежному животу все ниже и ниже щекочет судорога еще одна кожа покрывается мелкими пупырышками а она все ниже опускается ползет жало обнажает
Укус!
Стоп.
Стоп.
Стоп.
Надо сделать усилие.
Надо превозмочь себя.
Иначевсе было бессмысленно. Иначе не надо было совершать этого. Тут какаято западня, хитрая ловушка природы: чем больше наслаждение ты хочешь получить, тем больше боли тебе придется испытать, больше неприятного пережить. Все равноили ли «до», или после. «Тоска после акта», воспетая поэтами «серебряного века», наступает «после». Тебе же понастоящему повезлосперва страшная мука, а затемрайское наслаждение И толстыйтолстый слой шоколада.
* * *
Поставил машину на стоянку, заглушил мотор.
Отделение милиции: сделанная из старого кинескопа светящаяся вывеска с полустертыми красными буквами, скрипящая на сыром мартовском ветру, заплеванный, пропахший мочой и гуталином темный подъезд, серый, ноздреватый утоптанный снег.
Сюда.
Главноене волноваться, главноевести себя с достоинством.
ТыМарк Юний, а ониплебс. Они должны тебя принять с почтением, подобострастно, чтобы потом внукам об этом визите рассказывать
И вообще: Caveant consules .
Храни достоинство, гражданин Брут.
Осторожно открыл дверь, сдерживая дыхание, вошел в подъезд.
«простите, а где тут.»
«по какому делу?..»
«хочу сделать заявление»
«третья дверь направо»
Ободранный канцелярский стол, мент поганый за столомволосы жирные, точно сливочным маслом смазанные, наверное, как в Москву на лимитное место приехал, так и не мылся с тех пор.
«простите, я хочу»
«обождите»
«я хочу сделать заявление»
«не видишь, я занят»
Хлопнул папкой с маленькими синими змейками вместо тесемок, завязал на хвостики, отложил в сторону иустало:
Чего?
Пришел сделать заявление
Слушаю.