Вошел Корд с сообщением, что по рации передан запрос флоту, и посланный на замену вертолет уже в пути. Фэрли проверил время и сказал Рифкинду:
Вам лучше связаться с Мадридом.
Да, сэр. Если они разведут пары по расписанию, нам не следует опаздывать больше, чем на полчаса.
Когда Рифкинд и Корд вышли, МакНили заметил:
У Мадрида будет отличный повод для насмешек. Еще один образец хваленой американской техники.
От поломок никто не застрахован. Это не имеет значения. Фэрли засунул листок с речью во внутренний карман.
Из окна открывался захватывающий вид: бесчисленные ломаные склоны, уходящие в небо вершины, покрытые снегом, дикая скалистая местность. Лицо Фэрли, подумал МакНили, гармонирует со всем этим. Внезапно Фэрли заговорил:
Лайом, ты помнишь, что сказал Эндрю Би по поводу кампании за президентство на второй срок?
Что это развязывает ему руки? Да, помню, но почему?
Эндрю Би, избиравшийся на один срок сенатором, теперь был членом конгресса от округа Лос-Анджелес; он выступал как самый сильный противник Фэрли на предварительных президентских выборах в республиканской партии, и только в последнюю минуту уступил Фэрли в Денвере. Похожий на большого лесоруба, Эндрю Би действительно был Заслуживающей внимания силой в американской политике.
Я не собираюсь переизбираться на второй срок, Лайом, сказал Фэрли.
Что, уже устали от своих обязанностей?
Би был прав. Это подрезает крылья. Нельзя быть президентом и политиком одновременно.
Черт возьми. Это игра случая.
Нет. Я собираюсь заявить об этом во всеуслышание. Я хочу, чтобы ты включил это в проект моего выступления при инаугурации.
Со всем должным уважением я заявляю, что вы говорите чушь. Зачем связывать себя?
Это освободит мне руки.
Для чего?
Фэрли слегка улыбнулся той неожиданной обезоруживающей улыбкой, которая временами, независимо от ситуации, согревала его лицо: как будто напоминая, что не нужно ставить знак равенства между его личностью и могуществом той должности, в которую он вот-вот должен будет вступить.
Мы подолгу беседовали с Эндрю Би. У этого человека есть некоторые важные идеи.
Я не сомневаюсь в этом. В следующий раз, когда он будет бороться за президентство, он, возможно, получит шанс воплотить их в реальность.
Зачем ждать?
Что вы хотите сделать? опять спросил МакНили.
Главным образом, отделаться от комитетов.
Несбыточная мечта. МакНили имел полное представление об этом. Эндрю Би в течение нескольких лет возглавлял кампанию по разоблачению архаичной системы комитетов в конгрессе, который управлялся не большинством, а старшинством. Деятельность конгресса ограничивалась тиранией стариковв большинстве своем из сельских районов, часто коррумпированных, в отдельных случаях откровенных дураков. Ни один закон не мог пройти без их поддержки, хотя в Конституции не содержалось никаких указаний, что конгресс должен быть связан подобным образом: в течение нескольких лет молодые конгрессмены, возглавляемые Эндрю Би, требовали реформ.
Это не несбыточная мечта, Лайом.
Если вы захотите провести законопроект, вы должны будете иметь поддержку комитетов. Если вы будете давить на председателей, они выпотрошат вас.
Но если я не стремлюсь к переизбранию, то что я теряю?
Остальную часть вашей программы.
Нет, если я улажу это в самом начале, ответил Фэрли. И не забывай, что эти старики тоже должны переизбираться. Я думаю, они понимают реалии времени. Посмотри, какую поддержку в обществе имеет Эндрю Би. Он в течение нескольких лет сформировал свою позицию по этой проблеме, и общественность стоит за него горой.
Но именно вас народ избрал президентом. Не Эндрю Би.
Фэрли только улыбнулся в ответ. Он повернулся и взял пальто.
Пойдем, погуляем, мне хочется свежего воздуха.
Вы знаете, какой там холод?
О пойдем, Лайом.
МакНили подошел к телефону и вызвал помощников, чтобы организовать сопровождение Фэрли и расставить агентов по всей площадке. Когда он положил трубку, Фэрли уже стоял в дверях. МакНили взглянул на него.
Вы действительно хотите, чтобы я внес это в обращение по случаю инаугурации?
Да.
Ладно, за чем дело стало. Это не причинит никакого вреда. Вы всегда сможете переменить ваше мнение.
Фэрли засмеялся и вышел. МакНили догнал его на террасе и занял свое место внутри кольца агентов секретной службы, двигавшихся вместе с ним.
Корд склонился над вскрытым отсеком двигателя вертолета; Андерсон стоял на площадке, вытирая руки и выпуская пар изо рта. МакНили посмотрел на часы, застегнул пальто и поднял воротник, прикрывая уши. Прищурившись и задумчиво улыбаясь, Фэрли рассматривал лыжный склон. МакНили, подошел к Андерсону.
Нашли что-нибудь?
Я не могу определить в чем дело. Все показания в норме. Но каждый раз, когда мы начинаем заводить двигатель, появляется визг.
Похоже на неполадки с подачей бензина. Вы проверяли топливный насос?
В первую очередь. Андерсон жестом выразил возмущенное недоумение. Как бы там ни было, в качестве пассажира на той птичке, которую они послали для замены этой, летит механик.
МакНили кивнул. Вертолетне такой уж хрупкий механизм, как кажется. Правда, ему не хватает сомнительной внешней стабильности, которую внушают крылья, и по этой причине большинство людей не доверяют ему, но в действительности вертолет обладает лучшими летными качествами, чем реактивный самолет: если реактивный двигатель остановится в воздухе, самолет врежется в землю, как бомба; если же в полете откажет двигатель вертолета, лопасти винта будут свободно вращаться, и можно посадить мертвую машину. К тому же при аварии вертолету для приземления требуется очень маленькая ровная площадка. МакНили с уважением относился к этим неприхотливым машинам.
Он похлопал по металлической обшивке вертолета и повернул назад. Андерсон большими шагами огибал дальний угол отеля, вероятно, направляясь в одну из задних мастерских, чтобы подыскать дополнительные инструменты.
Когда пилот скрылся из вида, МакНили приблизился к маленькой группе людей, в которой стоял Фэрли, и его мысли вернулись к похожему на бомбу замедленного действия заявлению Фэрли об отказе участвовать в выборах на второй срок. Это было заявление такого рода, что, сделанное сгоряча, оно не означало ничего; но такое решение, принятое с обдуманным спокойствием на основе ясных, с расчетом на будущее соображений, значило многое. МакНили, игрок выигравшей команды, честолюбиво желал продолжения, но Фэрли был абсолютно прав, и МакНили по здравом рассуждении мог только признать, что настало время оставить игры.
Порыв холодного ветра донес до него отдаленное флю-флю-флю, и он повернулся, вглядываясь в небо. Немного спустя между гор появился вертолетстрекоза с задранным вверх тощим хвостом«Сиу 13R, DC-3» фирмы «Белл» фронтовая рабочая лошадка со времен Кореи.
МакНили поспешил назад к Корду, второму пилоту, который сидел на кожухе двигателя.
Ребята, вы вызвали «Тринадцатый»? Чтобы быть услышанным, МакНили приходилось кричать.
Корд посмотрел вверх. Повернув голову, он сосредоточил взгляд на приближающемся вертолете, покачал головой, сложил рупором руки и прокричал вниз:
У нас было только два больших. Быть может, этот находился на вылете где-нибудь еще.
Это могло создать проблему. «Сиу» считался надежной машиной, но он брал на борт только трех пассажиров. Двух пассажиров, если нужно, чтобы в кабине было два пилота.
Он пробрался сквозь группу агентов секретной службы, взял за руку Рифкинда и подвел его к Фэрли.
Этот вертолет рассчитан на трех пассажиров, сказал МакНили.
Морской вертолет медленно снижался; чувствовалось, что им управляет опытная рука; он приземлился на лыжи в дальнем конце площадки за стоящим HU-1J. Группа пошла вперед; Фэрли сказал:
Все в порядке, какого черта, я полечу один с Мейером и Лайомом. Остальные отправятся в Мадрид на машине.
Рифкинд возразил:
Нет, сэр. Вам нужна более сильная охрана.
Идем, Мейер, там будет целая армия испанской полиции, чтобы опекать меня с той минуты, как мы приземлимся.
Простите, сэр, вам нужны по крайней мере двое из нас для постоянного сопровождения. Лучше четверо.
Вы приказываете мне, Мейер?
Нет, сэр. Я всего лишь выполняю то, что мне приказано.
Они остановились за кругом, который описывали все медленнее вращающиеся лопасти винта вертолета. Пилот вылезал из кабины им навстречу; пригнувшись под винтом, лейтенант-негр в морской рабочей форме. В нем было фунтов пятнадцать лишнего веса, выделялись аккуратно подстриженные черные усы на черном лице и слегка надутые щеки, округлость которых подчеркивало то, что во рту находилась жевательная резинка. Он подошел, выпрямился, четко отдал салют.
Господин избранный президент.
С ними был Корд, подошедший от искалеченного вертолета.
Где механик, лейтенант?
Он во второй машине, ответил черный пилот. Он снял фуражку, открыв абсолютно лысую голову, вытер рукавом макушку и снова надел фуражку.
МакНили повернулся к нему.
Какая вторая машина? С его стороны на лицо лейтенанта падал свет, и он разглядел проходящий по скуле темный рубец.
Лейтенант продолжал жевать с безразличным видом человека, не выпускающего изо рта жевательную резинку.
У Флота не было «Хью», поэтому они выслали два «Тринадцатых». Второй прибудет через несколько минутим пришлось ждать, когда механик захватит свои принадлежности. Капитан сказал, что вам, вероятно, потребуется еще одна машина для джентльменов из секретной службы.
Фэрли кивал, забирая свой портфель из рук одного из помощников.
Таким образом, все устроилось. Мейер, выберите кого-нибудь из ваших людей, и мы втроем полетим на этой машине. Лайом, ты отправишься на втором вертолете еще с двумя охранниками. Это устраивает вас, Мейер?
МакНили оглядывался по сторонам.
Где Андерсон?
Он пошел за разводным гаечным ключом, ответил Корд.
Похоже, у него отключилось чувство времени.
Фэрли направился в сторону работающего на холостом ходу вертолета.
Неважно, я полечу с лейтенантом.
Но Андерсон знает маршрутон знает место приземления, точное время
Он чтоединственный пилот, который может соображать? Великий Боже, Лайом, сообщите, что требуется, лейтенанту; нам пора взлетатьмы уже опоздали по крайней мере на полчаса.
Рифкинд повернулся к черному лейтенанту:
Я должен взглянуть на ваше удостоверение.
Конечно. Лейтенант вытащил свои документы, Рифкинд был человеком, который доверял бумагам; он мельком просмотрел их и протянул назад.
Корд приказал двум своим подручным заполнить топливные баки нового вертолета из цистерны с бензином. Лейтенант с Кордом подошли к HU-1J, и в течение минуты два офицера стоя вычерчивали курс по штурманским картам Корда, после чего черный лейтенант сложил их, забрал себе, отрывисто кивнув Рифкинду и засовывая в рот новый кусок жевательной резинки.
Они поднялись на борт: Фэрли, Рифкинд, номер второй Рифкинда и черный лейтенант, который пристегнул ремни, сообщил в микрофон о готовности к полету и получил через наушники ответное подтверждение. Подручные Корда поднялись наверх, выдернули бензиновый шланг и захлопнули бак; Фэрли наклонился вперед и помахал МакНили.
МакНили показал ему поднятые вверх большие пальцы, и вертолет поднялся на несколько футов, будто бы в нерешительности, покачался взад-вперед, как маятник, освоился в воздухе и взмыл ввысь. МакНили стоял под порывами нижней тяги и наблюдал, как он грациозно поворачивается в направлении горного перевала.
Вертолет уменьшался, удаляясь. Наконец, его поглотила дымка над горами.
Корд стоял рядом с ними, все больше мрачнея; с внезапной яростью он повернулся и прокричал подручным, которые откатывали цистерну с бензином.
Эй, идите назад и посмотрите, какого черта застрял там лейтенант Андерсон!
Пять оставшихся агентов секретной службы коротко обсудили между собой, кто из них полетит вместе с МакНили. Репортеры побрели в ту сторону, где парковались автомобили, к своим взятым напрокат машинам.
Через несколько минут МакНили услышал шум другого вертолета и, обернувшись, заметил, как он появляется из дымки слоящегося между вершин тумана. Корд за его плечом произнес:
Интересно. Мне казалось, он сказал, что у них нет второго «Хью».
Один из посланных Кордом парней, что-то крича, бежал со всех ног по лестнице, ведущей на площадку; МакНили не мог разобрать слов. Парень преодолел половину расстояния по площадке, остановился с красным лицом, ловя ртом воздух. И они услышали:
тенант Андерсон там, сзадия думаю, он мертв, сэр.
Эти слова как громом поразили МакНили. Агенты секретной службы побежали туда, но МакНили схватил Корда за руку:
Не беспокойся о нем. Свяжись по своему проклятому радио и дай мне поговорить с флотом. Немедленно!
13:43, континентальное европейское время.
Фэрли испытывал подобное и раньше, но каждый раз это ощущение пугало его: небесный купол простирался над ним, опускаясь до уровня ног, и казалось, что внизу нет ничего, кроме воздуха.
Из-за дребезжащего шума двигателя разговаривать, было трудно, и они почти рее время молчали. Черный лейтенант уверенно держал руки на пульте управления: один обтянутый перчаткой кулак сжимал округлую рукоятку, а другоймаленький рычаг слева; обе ступни мягко опирались на педали. Воздух был едким от паров бензина и мятного запаха жевательной резинки.
Фэрли рассматривал зубчатые изломы склонов Пиренеев внизу. Где-то под ними, по правому борту, находилась Памплона, напомнившая ему бой быков; он однажды был там, во время Фиесты де Сан Фермин летом шестьдесят четвертого года. Это был первый и последний бой быков, на котором он присутствовал: он почувствовал тогда сильное отвращение к ним. Его раздражение вызвал не вид крови, а предопределенная формальность убийства. Испанский бой быков и испанский стиль танца в этом были похожи друг на друга: оба эти занятия унижали человека, они превратились в механическую последовательность движенийбой быков и фламенко не изменились за сотни лет, они стали статическими ритуалами, в них исчезла искра творчества. Это беспокоило его, потому что в этом лежал ключ к непостижимому испанскому характеру. Он не был уверен в своей способности убедить в чем-либо Перец-Бласко, но надеялся, что тот не окажется страстным поклонником боя быков или любителем фламенко. Невозможно понять народ, который удовлетворен, формами искусства, застывшими со времен Веласкеса и Эль Греко.
Вертолет, покачиваясь в мягком танце, оставлял позади горные перевалы и долины. Странное свободное чувство движения в трехмерном пространстве, какое бывает только во сне, охватило его; он спрашивал себя, дают ли наркотики подобное ощущение. Его слегка пугала зрительная ненадежность всего, что их окружало, но это добавляло остроту наслаждению; он поймал озадаченный взгляд Рифкинда и понял, что гримасничал, как школьник.
Звук двигателя изменился, сиденье под ним накренилось. Он вцепился в рукоятку. Черный лейтенант громко и зло выругался:
Дьявольщина.
Рифкинд, вытянувшись вперед, приблизил свое противоестественно белое лицо к плечу лейтенанта.
Что-что?
Раз на раз пришелся, прорычал лейтенант.
Что это значит?
Мужики, у нас проблемы.
Фэрли еще сильнее сжал подлокотники кресла.
Теряем топливо Насос барахлит. Затянутые в перчатки руки лейтенанта Лежали на рычагах управления. Он крутил головой, перемещая взгляд от одной точки к другой.
Мужики, я думаю, у нас дыра где-то в бензопроводе.
В Фэрли вспыхнул непосредственный ребяческий гнев.
Что, черт побери, случилось с техническим обеспечением Военно-морского флота?
Черный лейтенант настойчиво рычал в свой радиомикрофон. Глаза Рифкинда перебегали с одного предмета на другой, второй агент растирал суставы пальцев, у Фэрли заболела ладонь, которой он стиснул стальной поручень. Лейтенант отбросил микрофон вниз и ударил по рычагам управления; вертолет затарахтел по-новому, слегка накренившись; пилот бормотал себе под нос: