Что именно вас интересует, Михал Сергеич? спокойно спросил Воронцов
Прибалтика, продолжая вычеркивать, бросил Горбачев. Прежде всего, Прибалтика, генерал
С прошлой недели ничего не изменилось Отвечая, Юлий Воронцов даже не заглядывая в блокнот. Наша оценка остается прежней: если не будут предприняты радикальные меры, вопрос отсоединения всех трех прибалтийских республикэто вопрос двенадцати-пятнадцати месяцев
Что ты имеешь в виду под «радикальными мерами»? Горбачев наконец оторвался от вычеркивания и вцепился в генерала недобрым взглядом.
Арест лидеров сепаратистов. Немедленное введение комендантского часа. Ужесточение контроля за границей с Польшей и, особенно, за морскими перевозками из Швеции и Финляндии. Усиление охраны армейских складов оружия. Переброска в Прибалтику двух дивизий внутренних войск. Административные аресты лидеров националистских и молодежных антисоветских организаций
Все? сухо осведомился генсек.
Полностью план мероприятий составлен нашим аналитическим отделом еще месяц назад. Его полная реализация займет от двух до трех суток.
На Западе это будет воспринято как оккупация! Лицо Горбачева побагровело. Это ты понимаешь, генерал? Или вы в КГБ вконец охренели?!..
На Западе, Михаил Сергеевич, присоединение Прибалтики к СССР считают оккупацией еще с 1940 года Воронцов собрал в кулак всю волю, чтобы говорить спокойно. Так что, ничего нового в такой реакции я не вижу. Они трактуют перестройку так, как им выгодно
То есть?
Демократизация нашего общества предполагает пересмотр понятий, являющихся по мнению мировой общественности, исторической несправедливостью Именно к разряду последних и относится пакт Риббентропа-Молотова, советское вторжение в Прибалтику и оккупация Латвии, Литвы и Эстонии
И, тем не менее, предлагаемые вами меры абсолютно неприемлемы!.. Горбачев поправил очки на переносице. Мы должны пользоваться политическими методами выравнивания ситуации.
Это уже не к КГБ, пробормотал Воронцов.
Естественно, не к КГБ! Горбачев презрительно отмахнулся. Ничего, я сам съезжу в Вильнюс и решу этот вопрос
Думаю, это ничего не даст, Михал Сергеич
А это уж не тебе судить, генерал!
Так точно, не мне, кивнул Воронцов.
Что у нас еще?
Украина, Михаил Сергеевич.
Что там?
Примерно, то же самое, что в Прибалтике. Мы последовательно теряем свои позиции. В Ровно и Львове позавчера было предпринято несколько попыток покушения на офицеров местных управлений КГБ. Наши люди спят с автоматами под подушкой, их безопасность не гарантируется местными властями Вокруг гарнизонов скапливаются подозрительные люди. Ситуация угрожающая, Михаил Сергеевич. Местные власти абсолютно ничего не предпринимают. На Украине, в Прибалтике, в Закавказье мы уже не можем рассчитывать на помощь местных правоохранительных структур
Надо уметь разговаривать с руководителями республик, желчно огрызнулся Горбачев. Надо искать пути к конструктивному диалогу! Надо последовательно и терпеливо объяснить людям нашу позицию
Уже пробовали. Эти разговоры ничего не дают, спокойно возразил Воронцов. В ответ мы получаем обещания и только. Нас шельмуют, Михаил Сергеевич
А хорошие новости у тебя есть, генерал?
Нет, Михаил Сергеевич Воронцов сдержанно покачал головой. К сожалению, нет.
Что, кроме силовых методов, вы можете предложить для выравнивания ситуации в Прибалтике, на Украине, в Закавказье?
Уже ничего, Михаил Сергеевич
Так где же ваш хваленый аппарат?! Где выучка ваших людей?! Горбачев сорвался на крик и стукнул кулаком по столу. На что вы вообще способны?!
Если не будут предприняты экстренные меры, то очень скоро властные структуры на местах будут просто обращены в бегство. Я имею в виду и аппараты комитета госбезопасности Нам сегодня нечего противопоставить нарастающей анархии.
Какой участок вы считаете наиболее опасным в данный момент?
Реально? Нагорный Карабах, Михаил Сергеевич.
Даже не Прибалтику?
Прибалтика практически потеряна, медленно произнес Воронцов. Из пожара надо вытаскивать то, что еще можно спасти
Я имею постоянную связь с первыми секретарями Армении и Азербайджана. Меня убеждают в том, что ситуация полностью контролируется
Вас вводят в заблуждение, Михал Сергеич, возразил Воронцов. Там готовятся к вооруженным провокациям. Идет форсированная подготовка к крупномасштабным боевым действиям. У нас есть оперативные данные о том, что в эти регионы подтягивается оружие
Куда подтягивается? Конкретно?
В Нагорный Карабах.
Откуда?
Через Армению.
А вы что делаете, генерал? вскипел генсек. Сидите, сложа руки, и ждете, пока там не начнут убивать друг друга?!
Нужны санкции, Михал Сергеич, Воронцов пожал плечами. В рамках той политической дискуссии, которую вы сегодня ведете с лидерами Армении и Нагорного Карабаха, мы не можем предпринимать активных действий. Я имею в виду, не можем без вашего разрешения
Я что-то не пойму вас, генерал: вы поддерживаете Азербайджан?
Я поддерживаю Советскую власть, сдерживаясь из последних сил, ответил Воронцов. И целостность Союза Советских Социалистических Республик. Межэтнические конфликтыэто не футбол, Михаил Сергеевич. И у меня, соответственно, нет и не может быть в этих вопросах ни симпатий, ни антипатий. Я исхожу только из того, что любой вооруженный конфликт на нашей территории ведет к ослаблению страны. Что же касается конфликта вокруг Нагорного Карабаха, то он грозит перерасти в полномасштабную гражданскую войну на Кавказе со всеми вытекающими последствиями
Только без лекций о внутреннем положении, пожалуйста, поморщился Горбачев. Сегодня куда ни плюньвезде эксперты. Только вот работать некому!.. Что вы конкретно предлагаете?
Пока не началась стрельба, ввести в Степанакерте и других городах НКАО военное положение. Запретить демонстрации. Вывести с этой территории армейские склады с оружиемв любую минуту на них может быть совершено нападения, а сил защищать их у нас там явно недостаточно. Я имею в виду, надежных сил Полностью блокировать Нагорный Карабах как от Азербайджана, так и от Армении, локализовать этот регион и постараться выиграть время. Если мы сумеем не дать вспыхнуть столкновениям на межэтнической почве, шансов найти политическое решение кризиса станет больше
Хорошо, кивнул Горбачев. Мы обсудим это предложение на Политбюро
«В постели со своей ненаглядной ты его обсудишь», подумал Воронцов.
В этот момент зазвенел телефон. Горбачев матерно выругался и схватил трубку.
Я же сказал!.. Кто? А Ну, соедини
В соответствии с кремлевским этикетом, первый зампред КГБ тут же уставился рассеянным взглядом в полузашторенное окно, всем видом демонстрируя, что ему совершенно неинтересен телефонный разговор первого лица партии и государства. Тем более, что Воронцову хватило двух горбачевских фраз, чтобы понять: звонит Шеварднадзе. Шеф МИДа второй день находился в служебной командировке в Восточном Берлине, где вел очень тяжелые переговоры с Хонеккером. Стенограмму этих переговоров Воронцову положили на стол еще вчера, поздней ночью. Вопрос воссоединения Восточной и Западной Германии решался стремительно, в духе провозглашенного перестройкой нового внешнеполитического курса.
Как-то странно все получается Горбачев положил трубку. На породистом лице генерального секретаря ЦК КПСС отражалось так не свойственное Горбачеву выражение растерянности. Я чувствую себя в полной безопасности, стоит только мне пересечь государственную границу. Там меня окружают радушие, дружелюбие, искреннее желание понять суть вопросов, понять логику нашего реформирования. А у себя дома Горбачев поправил очки указательным пальцем. Такое ощущение, что на Западе куда больше понимают суть моих реформ, чем в собственной стране
Такова печальная судьба всех реформаторов на Руси, Воронцов с колоссальным трудом выдавил из себя улыбку. Любые новшества, как правило, опережают коллективное сознание масс и воспринимаются ими в штыки
Но ведь в конечном счете народ их принимал! воскликнул Горбачев. Причем, реформы куда более радикальные, чем нынешние. Возьми того же Петра, или Екатерину
Вы не монарх, Михал Сергеич, негромко возразил Воронцов. В вашем распоряжении другие институты власти, другие методы осуществления реформ
Хрущев тоже не был монархом, отмахнулся Горбачев. Но ХХ съезд, как видишь, провел. И культ личности Сталина, несмотря на яростное сопротивление наших сталинистов, развенчал!..
Хрущев понимал взаимозависимость и хронологию проведения демократических реформ и функционирование институтов сдерживания, тщательно подбирая слова, ответил Воронцов. Идею проведения XX съезда Хрущев начал реализовывать только после того, как убедился, что армия, КГБ и МВД не только целиком на его стороне, но и полностью контролирует положение в государстве. Не мне вам говорить, Михал Сергеич, что в те годы на учете находился каждый исчезнувший ствол, каждое имя инакомыслящего Это и есть разумный плацдарм для начала политических и экономических реформ. Кстати, наступлению демократии в США тоже ведь предшествовала длинная цепь исторических событий, в которых решающую роль сыграли силовые структурыот войны между Севером и Югом до полного развязывания рук ФБР во времена Маккарти
Хрущев, значит, понимал родимое пятно генсека налилось кровью. А я, стало быть, не понимаю?..
Но вы же сами признаете, что осуществление ваших реформ наталкивается на сопротивление масс. И мыя имею в виду КГБ, милицию и даже армиюпрактически бессильны как-то влиять на этот процесс Народ чересчур стремительно погрузился в атмосферу вседозволенности, Михал Сергеич. И сегодня мы только начинаем пожинать плоды
Что плохого в идее демократизации общества, в его открытости? привстав, Горбачев смотрел на первого зампреда КГБ с нескрываемой ненавистью. Советские люди не должны ничего бояться, не должны дрожать в страхе перед карающей рукой госбезопасности!.. Сталинские времена не вернутся, как ты этого не понимаешь, генерал?! Никогда не вернутся!..
В кабинете генерального секретаря ЦК КПСС воцарилась зловещая пауза. Воронцов побледнел, словно только что получил публичную пощечину. Он вытащил из кармана брюк носовой платок, медленно оттер лоб, на котором выступили частые бисеринки пота, и, глубоко вздохнув, негромко произнес:
Я потомственный интеллигент, Михаил Сергеевич. Из семьи московских учителей. И в КГБ пришел не по путевке комсомола, а из дипломатической Академии, которую закончил с красным дипломом. Мои деды по отцовской и материнской линии были расстреляны за правый уклон еще в конце тридцатых годов. Мой отец погиб при взятии Кенисберга, командуя мотострелковым полком. Кроме того, в шестьдесят девятом году я защитил на кафедре международного права МГИМО докторскую диссертацию о правовых аспектах западных демократий. Следовательно, мне, профессору юриспруденции, доктору наук, в течение двадцати лет возглавляющему советскую внешнюю разведку, нет необходимости объяснять историческую и нравственную невозможность возврата к временам сталинских репрессий, к временам антинародного террора и тотального недоверия в обществе Тем не менее, я убежден в том, что любая модель политического, экономического и социального реформирования должна опираться на четкую правовую основу, на сознательность и политическую культуру масс и высокий профессиональный, нравственный авторитет правоохранительных органов. А то, что происходит сейчас Согласитесь, Михаил Сергеевич, есть существенная разница между организацией коммунистического субботника и беспределом Ходынского поля. Хотя и то, и другое считают проявлением патриотизма
А ведь ты меня не любишь, генерал Воронцов? Горбачев смотрел исподолобья, набычившись.
Воронцов молчал.
Я ведь не похож на твоего кумира, верно? продолжал допытываться Горбачев. Андропов был умнее, да? Так почему же ты приходишь в этот кабинет, генерал?
Я на службе, товарищ Горбачев, сухо отчеканил Воронцов. Я кадровый работник КГБ в звании генерал-полковника и давал присягу Отчизне
Это не проблема! почти шепотом произнес Горбачев. Я тебя освобожу от этой присяги!
Освободить можно от должности, товарищ Горбачев, спокойно ответил Воронцов и встал. А от воинской присяги освобождают только две вещисобственная совесть или смерть. Честь имею, товарищ генеральный секретарь ЦК КПСС! и развернувшись через левое плечо Воронцов строевым шагом покинул главный кабинет разваливающейся страны
* * *
«Если у тебя скверно на душене выясняй ни с кем причину. А уж тем более, с самим собой. Просто постарайся как можно быстрее заснуть» В течение трех недель, которые Мишин под неусыпным контролем провел на базе ПГУ, слова матери, ушедшей из жизни очень рано, когда он только закончил школу, напоминали о себе буквально каждую секунду, торкаясь изнутри подобно некормленным птенцам в осиротевшем гнезде. И чем меньше ему давали спатьэтот срок его надзиратели последовательно сократили с семи до пяти часов в суткитем болезненнее он ощущал потребность забыться, чем-то оглушить себя, лишь бы только не думать
С Ингрид ему дали поговорить только разспустя четыре дня после того, как его доставили на базу. Телефонный разговор был коротким, минуты полторы, но и этого времени оказалось достаточно, чтобы Мишин понял две вещи: Ингрид действительно находилась в руках советской разведки и условия, в которых ее содержали, были вполне приемлемыми. Главный же вопрос: как сложится судьба его жены и ребенка после того, как он выполнит для КГБ требуемую работу и навсегда исчезнет, по-прежнему оставался открытым. Ставя себя на место своих прежних начальников, Витяня не мог не отдать должное их прозорливости и уму: лучшего способа добиться полной покорности от беглого подполковника КГБ они придумать просто не могли. Потому, собственно, приставленные к нему три оперативника особенно не надрывались: деваться Мишину было некуда. Как лаконично выразился генерал Карпеня, «шаг влево, шаг вправои ты останешься без жены и ребенка»
Чтобы хоть как-то отвлечься от тягостных дум, Мишин с головой окунулся в изнурительную программу «переподготовки», наверняка составленную рукой опытного и ущербного садиста от разведки. Его поднимали в пять утра и, несмотря на пятнадцатиградусный мороз, в трусах и майке, без завтрака, он должен был пробежать десять километров по пересеченной местности. Сразу же после финиша, его заставляли надевать двадцатикилограммовый свинцовый пояс, с которым он должен был пробежать еще пять километров. После завтрака, с семи утра до полудня Мишин работал со штангой и двухпудовыми гирями в гимнастическом зале. Затем, после двадцатиминутного перерыва на обед, конвоиры отвозили его на стрельбище, представлявшее собой огороженный колючей проволокой огромный участок поля в несколько десятков гектаров и утыканный всеми возможными видами мишенейоткрытых, замаскированных, движущихся, возникающих внезапно Стрелять он должен был практически из всех видов оружия и мыслимых положенийв ходе коротких перебежек, из укрытия, стоя, из окна «газика», ритмично перекатываясь в сугробах по несколько метров На дневной сон ему отводилось ровно сорок минут. Потом, когда уже начинало смеркаться, его вновь отвозили на полигон, где начинались ночные стрельбы из автоматической винтовки с прибором ночного видения. С каждым днем задача стремительно усложнялась. Если в самом начале Мишин стрелял по статичным полутораметровым мишеням на расстоянии 700800 метров, то к исходу третьей недели он на слух поражал фосфоресцирующие тарелочки диаметром чуть больше обычного спичечного коробка, которые запускал в воздух с помощью ручной катапульты для стендовой стрельбы один из трех его надсмотрщиков
Отведенных Витяне для ночного сна пяти часов с трудом хватало, чтобы восстановить потраченные накануне силы. Все было продумано до мелочей: не имея сил даже чтобы отбросить потертое бумазейное одеяло, и падая в изнеможении на узкую солдатскую койку не раздеваясь, в тренировочном костюме и кроссовках, Мишин, по замыслу авторов плана переподготовки, вообще ни о чем не должен был думать. А он, лежа с закрытыми глазами, часами не мог заставить себя заснуть, и продолжал искать выход из абсолютно глухого тупика, в который его силком втолкнули. Мысли были однообразными и крутились постоянно по одной орбите.