Сэр, хочу напомнить, что попытки инициировать вспышки сепаратизма предпринималисья имею в виду только нашу фирмуеще с середины пятидесятых годов. Попытки, надо вас сказать, серьезные. Мы ухлопали на эти затеи прорву денег. Но результаты, как вы знаете, были мизерные
При тогдашнем советском аппарате контроля и подавления иными они быть не могли, кивнул Кейси. Сейчас совсем другое время, Генри. Скажу больше: еще год назад, когда в Кремле сидел ваш друг Андропов, обязавшийся сохранять с нами стратегический баланс, я бы не подписал даже стодолларовую смету на тактические мероприятия, связанные с внутринациональным распадом Советов. Однако сегодня, при господине Горбачеве, мы имеем исторический шанс окончательно смести с лица земли этот бардак и заодно все его восточноевропейские филиалы. Впервые мы имеем дело с кремлевским лидером, который так отчаянно, так ВСЕСТОРОННЕ жаждет завоевать популярность именно на Западе
Судя по всему, он вам нравится? не без иронии поинтересовался Уолш.
Кто мне нравится? Мелкие черты лица Уильяма Кейси соединились на долю секунды в одну сплошную МОРЩИНИСТОСТЬ. Горбачев? Он мне глубоко омерзителен, Генри! Не помню кто именно, кажется, Гардинг, говорил, что любой уважающий себя политик должен на восемьдесят процентов состоять из принципов и только на двадцатьиз популизма. А Горбачевпопулист на все сто процентов. Его политическое кредонравиться всем и при любых обстоятельствах. Ибо сам от себя он в полном восторге. В истории еще не было советских лидеров со столь тяжелым и специфическим диагнозом. Вы, естественно, читали стенограмму его беседы с Тэтчер? Ну, той, во время первого посещения Горбачева Англии, когда он еще был секретарем по идеологии?
Да, конечно, сэр.
Поверьте моему политическому опыту, Генри: Тэтчерсамая гениальная женщина двадцатого века. И с потрясающей реакцией, что для англичан вообще не характерно. Выслушав ту ахинею, которую под сухие кексы и кларет для почетных гостей нес Горбачев, она сразу, даже не проконсультировавшись с помощниками, дала ему путевку в жизнь. Эта крашеная гладильная доска, не похвалившая за всю жизнь даже собственного мопса, выдала такие комплименты в адрес Горбачева, что Короче, наша британская тетушка сразу поняла, что ей ВЫГОДНО иметь этого эмоционального живчика в качестве политического партнера по ту сторону железного занавеса. По-видимому, до Тэтчер первой дошло, что для Запада появление Горбачева на советском горизонтезнамение свыше. В авторитарном государстве нет и не может быть места демократии. Никакой! И наоборот. Так вот, лозунг о необходимости демократизации советского общества, с которым сегодня носится по миру Горбачев, вся эта его перестройка и есть законченная, ИДЕАЛЬНАЯ формула развала советской империи
Знание формулы не гарантирует успешное завершение эксперимента, возразил Уолш.
Но достаточное основание, чтобы его начать
А как же быть с ферментом выживаемости, о котором вы только что говорили? Уолш чуть подался вперед. Ведь политический курс Горбачева может быть просто отвергнут. И тогда его сметут, уничтожат
Кто уничтожит? Партийное руководство?
И не только центральное, сэр. Огромную силу и влияние имеют местные партийные лидеры, функционеры. А армия? Госбезопасность? Это же классическая структура мафиозной организации. В то же время, Горбачев ведет себя как обычный политический авантюрист. Пытаясь просчитать стратегию его нововведений, наши эксперты в отчаянии опускают руки, сэр! Такое впечатление, что он не только не знает, что и с какой целью делает, но и стремится культивировать этот принцип управления государством, как единственно правильный. Его решения противоречивы. Короче, сэр, он то и дело ПОДСТАВЛЯЕТСЯ. И делает это столь очевидно, что вопрос его устранения от власти может стать пктуальным в любую минуту
Что вы имеете в виду? Конкретно, пожалуйста!
На мой взгляд, Горбачев пошел на смертельно опасный шаг, практически официально позволив средствам массовой информации, да и партийным организациям ПЕРЕСМАТРИВАТЬ идеологию. Он нарушил табу, сэр. Ведь надстройка всегда была святая святых коммунистов
Что еще?
Его сумбурные новации по части введения элементов частного предпринимательства и в какой-то степени не контролируемого внутреннего рынка потребления грозят уничтожить политический и экономический фундамент государства
Тем не менее, его терпят, возразил Кейси.
ПОКА терпят, кивнул Уолш. Но только потому, что вся его перестройка пока реально не угрожает существование СИСТЕМЫ. Хотя и основательно ее подтачивает. Однако если завтра в этой отлаженной схеме закоротит самый пустяковый, мало что значащий блок, тут же сработает защитная реакция механизма. И тогда крестного отца уничтожат. А в том, что закоротит, я не сомневаюсь, сэр. Поскольку действует этот господин хоть и очень уверенно, но с неуклюжестью топора в бассейне
Допустим, растягивая гласные, сказал Кейси. Допустим, что такая опасность существует реально. Но, во-первых, Горбачев достаточно хитер. Он искушенный политический интриган и, думаю, сумеет себя обезопасить. Для этого у него, кстати, есть все необходимое, Генри. Не забывайте, что он поднялся наверх не просто так, по воле случая, а весьма тонко просчитывая политические конъюнктуры. А в этих русских конъюнктурах сам черт ногу сломит. Парень работал и под Брежневым, и под Андроповым, и под Черненко Причем работал не простопоследовательно рос, ВЫДВИГАЛСЯ А это говорит о многом. Посмотрите, как решительно он избавился от конкурентов, которые по определению не могли стать его союзниками, как грамотно и тонко он прибрал к рукам самых опасных для себя членов Политбюро: Шеварднадземинистр иностранных дел и поет с ним в унисон, Алиевна коротком поводке в кресле первого зампреда Совета министров, Язов, которого он сделал министром обороны, предан Горбачеву как старая бездетная жена, наш с вами коллега генерал Чебриков тоже его человекименно благодаря заботам Горбачева его ввели в состав Политбюро Следовательно, и о правительстве, и об армии, и о КГБво всяком случае, временно, ему можно не беспокоится. Все к непосредственной близости, все под его контролем. А, во-вторых, максимальная безопасность Горбачева и обеспечение этому господину широкого поля политической деятельности в рамках его полудемократических, полу черт знает каких реформнаша с вами прямая задача, Генри. Запомните: если Горбачев исчезнет с политической арены в течение ближайших двух-трех лет, все наши планы не стоят и цента. В том числе, и сегодняшний разговор, который я планировал провести после Рождества. Этого нельзя допускать ни в коем случае! Поверьте, Генри, такого благоприятного момента у нас еще никогда не было
Минутку, сэр Уолш вновь потянулся к нагрудному карману пиджака, но где-то на полпути его рука замерла. А в чем, собственно, план?
Генри, вы действительно стареете, усмехнулся Уильям Кейси и, застегнув пуговичку сорочки, вернул на место дорогой темно-вишневый галстук, украшенный золотым зажимом. С каких это пор в функции директора ЦРУ стала входить формулировка конкретного плана операции? Концепция, общая стратегия, наиболее существенные политические аспекты, связь с президентом и Конгрессомеще куда ни шло. Что же касается всего остального Для чего же тогда в Центральном разведывательном управлении существует оперативный отдел? И его многолетний босс, кавалер трех орденов «Пурпурное сердце», бригадный генерал Генри Уолш?.. Вот и приходите ко мне, дружище, сразу же после Рождества. Не только со своими идеями, которые яговорю об этом со всей искренностьювесьма ценю. Но и с конкретным планом оперативных действий. Меня очень интересует наиболее прогнившая доска этого уродливого ящика для овощей. Та самая, с которой мы начнем разбирать его на части. И не забудьте, пожалуйста, что, в отличие от стратегических концепций, оперативные планы такой организации, как ЦРУ, должны быть пространными, подробными и абсолютно законченными. Впрочем, о чем я говорювы ведь постигали тайны разведывательной работы под началом генерала Донована
1
Копенгаген.
Международный аэропорт Каструп.
16 декабря 1985 года. 07.55
Очередь к стойке, у которой проходили регистрацию пассажиры рейса 063 Копенгаген-Мюнхен, была небольшойвсего несколько человек. Да и сам Каструпогромный, нарядный, с натертыми до зеркального блеска серо-розовыми плитами гранитных полов, отражавших яркий свет бесчисленных плафоновказался в этот ранний утренний час пустым и сонным. Как и все северные столицы, Копенгаген просыпался с трудом, нехотя
Стоя в очереди за седым коренастым стариком в защитной штормовке, Мишин подумал, как должны эти люди дорожить своим временем, чтобы добираться до соседки-Германии современным реактивным самолетом. Датчане, как правило, отдавали предпочтение поездам и автомобилям. И те, и другие степенно вкатывались в гостеприимно распахнутые створы комфортабельных паромов, за каких-то полтора часа пересекавших пролив Бол Бельт и причаливавших к берегам Западной Германии. Таким образом, такая поездка была относительно недолгой и, главное, не такой дорогой
Простите, господин, служба безопасности!..
Голос за спиной Мишина звучал совсем молодо и с едва уловимым подтекстом. Таким голосом, обычно, в глухих переулках самый смелый из сомнительного вида компании просит закурить у загулявшего одиночки.
Мишин медленно обернулся.
Двое рослых датчан в одинаковых серых костюмах, светло-голубых сорочках и при черных галстуках смотрели на Мишина с казенной доброжелательностью. Из прикрепленных к лацканам пластиковых карточек с фотографиями владельцев однозначно следовало, что оба представляют ту самую службу безопасности международного аэропорта, на которую они сослались секунду назад.
Слушаю вас, молодые люди, на немецком откликнулся Мишин, завершив визуальный осмотр.
Почти семь лет жизни в Копенгагене так и не привили ему вкус к датскому. Язык оказался не только сложным, но и каким-то чужим, неорганичным. Впрочем, серьезных проблем за все эти годы у него так и не возникло: на языке Шиллера и Гете свободно общались практически все датчане.
Проверка документов, господин, пояснил прыщавый белобрысый мужчина лет двадцати пяти, очевидно, старший в минигруппе проверяющих.
То есть, вы хотите проверить мои документы?
Именно так, господин.
Я что, похож на террориста? улыбнулся Витяня.
А как они выглядят? улыбнулся в ответ второйчуть пониже ростом крепко сбитый шатен с ОБШАРИВАЮЩИМ взглядом блеклых серых глаз.
Так мы можем взглянуть на ваш паспорт, господин? спросил белобрысый, переходя к делу.
Конечно, можете Мишин извлек из внутреннего кармана пиджака синий с золотым тиснением орлом паспорт гражданина ФРГ, с которым семь лет назад въехал в Данию, и протянул его офицеру безопасности.
«Господи, мелькнуло в голове, не так уж и много лет прошло. А кажется, будто вся жизнь»
Вы не против, если мы отойдем в сторону? спросил коренастый.
Вы же на службе, Витяня равнодушно пожал плечами. Так что, ни в чем себе не отказывайте, господа
Перелистав странички, белобрысый несколько раз энергично перевел взгляд с фотографии на оригинал, и, не выпуская паспорт, спросил:
Господин Штрумпф, вы ведь гражданин Западной Германии, не так ли?
Вы поверите мне больше, чем написанному в паспорте?
Куда вы летите, господин Штрумпф?
В Мюнхен Витяня выразительно кивнул на стойку регистрации. Естественно, если вы ничего не имеете против. Регистрация вот-вот закончится
Мы не задержим вас, успокоил коренастый.
Цель поездки? не обратив внимание на реплику Мишина, спросил белобрысый.
Деловая. Я бизнесмен.
У вас есть с собой огнестрельное оружие, наркотики, что-нибудь еще, запрещенное к вывозу?
Нет, спокойно ответил Мишин. К моему бизнесу перечисленные вами вещи никакого отношения не имеют.
Белобрысый передал паспорт своему крепко сбитому коллеге и внимательно посмотрел на Мишина.
Господин Штрумпф, а вы знаете, что вид на жительство в Дании истек у вас еще в прошлом месяце? спросил коренастый, листая паспорт.
Какое это имеет значение? Мишин равнодушно пожал плечами. Я бизнесмен, в Дании не работаю, здесь просто живет моя семья. Как гражданин Западной Германии, насколько мне известно, я могу въезжать в вашу страну в любое время и выезжать отсюда, когда захочу. Разве не так?
Порядок есть порядок, господин Штрумпф, возразил белобрысый сотрудник службы безопасности. Вам придется проследовать с нами
И далеко проследовать? голос Мишина звучал совершенно спокойно, однако профессионал, конечно, сразу бы обратил внимание на то, каким настороженным, КОЛЮЧИМ стал его взгляд.
Это в аэропорту, но в другом конце терминала, корректно улыбнулся коренастый. Мы займем у вас всего несколько минут, так что вы еще успеете пройти регистрацию и улететь в Мюнхен, добавил он, увидев выражение недовольства на лице пассажира. Пойдемте, господин Штрумпф, это недалеко
«Они меня не сопровождают, а конвоируют», флегматично, словно о ком-то другом, подумал Мишин, упершись взглядом в аккуратно подстриженный затылок коренастого, и ощущая на спине ПОСТАВЛЕННОЕ дыхание белобрысого. «Что происходит?.. Просрочка вида на жительствоерунда, формальная зацепка Что-то эти парни от меня хотят, зачем-то я им понадобился»
Семь лет, которые Виктор Мишин, подполковник КГБ, заочно приговоренный на своей родине к расстрелу, прожил в Дании с Ингрид Кристианссен, ставшей в 1979 году его законной женой, прошли, а вернее, пролетели, счастливо и безоблачно. Хотя по поводу долговечности этого счастья Мишин никогда особенно не заблуждалсяон слишком хорошо, ИЗНУТРИ, знал волчьи законы спецслужб. Тем более, той, которая его взрастила, сформировала, использовала, а потом приговорила без суда и следствия к смертной казни. Конечно, он понимал: после всего происшедшего в покое его не оставят. Рано или поздно это должно было кончиться появлением на горизонте какого-нибудь вестника из прошлого. И можно было даже не гадать, с ЧЕМ именно этот вестник объявится. Поняв спустя какое-то время, что практически невозможно жить в мучительном ожидании неизбежного, Мишин просто принимал каждый прожитый день с улыбкой счастливого человека, благодаря судьбу за то, что она послала ему Ингрид. Между ними никогда не возникало объяснений, связанных с его прошлой жизнью. Эту табу не нарушалось даже в моменты, когда Витяня испытывал жесточайшие приступы депрессии. Ингрид, чувствовавшая малейшую смену в его настроении, пыталась не затрагивать болезненную для обоих тему, но как-то раз постоянное ощущение страха и тревоги за любимого человека взяло верх.
Я знаю, почему ты не хочешь, чтобы у нас был ребенок
Это было глубокой ночью, когда и без того нешумный Копенгаген погрузился в глубокий, обстоятельный сон. Шторы на широком окне спальни были раздернуты, и на невыразительном фоне свинцового весеннего неба подсвеченный изнутри шпиль лютеранской кирхи напротив казался лучом мощного фонарика, с помощью которого Господь осматривал темные закоулки своих бескрайних владений.
Я знаю, что ты знаешь, тихо ответил Витяня, не открывая глаз.
Тебя привезли ко мне, в мой дом Раненого, полуживого, брошенного всеми Ты помнишь?
Да. Хотя много бы дал, чтобы забыть.
Я не хочу тебя терять, Виктор!
И я не хочу
Тогда давай уедем отсюда и покончим со всем этим, с твоим жутким прошлым, с твоими страхами перед будущим
Заложив руки за голову, Витяня, не мигая, смотрел в потолок.
Почему ты молчишь, Виктор?
Я не умею думать и разговаривать одновременно.
О чем ты думаешь сейчас?
О том, зачем уезжать, Ингрид? Разве нам плохо здесь?
Чтобы жить, как нормальные люди она приподнялась на локте и положила свою узкую, прохладную ладонь на его плечо. Чтобы не вздрагивать, когда звонят в дверь Чтобы не покрываться холодной испариной, когда за твоей спиной скрипят тормоза такси Чтобы не закрывать в ужасе глаза, когда до тебя доносится обрывок русской речи
Ты же не говоришь по-русски, милая, улыбнулся Витяня и, повернувшись к жене, нежно привлек ее к себе. Зачем же вздрагивать, если не понимаешь?