Это же надо, какие мысли позволяет себе человек наедине с самим собой! Низкие, трусливые мыслишки, иногда и нежные, извращенные, даже безумные мысли: что угодно из того душевного шлака, который варит дьявол в своем котле.
Но ведь это только мысли, которые не опасны, которые не превращаются в действия. В этом и состоит разница между здравым смыслом и безумием.
И потому он может спокойно думать о том, что, злоупотребляя своим положением, он мог бы поступить совершенно иначе. Убеждал себя, что мог бы даже пригрозить, и понимал, что эти рассуждения ему самому кажутся смешными. Смешными, и одновременно отвратительными. Он
Что вы так нахмурились, Бент? раздался с порога голос Бетти.
Она спокойно стояла там, с легкой улыбкой на губах, ожидая его реакции.
Губернатор смотрел на нее с удивлением и ужасом, как ему показалось, даже разинув рот.
Случилось что-нибудь с поясом? С тросом?
Продолжая улыбаться, она покачала головой.
Губернатор развел руками. То, что он почувствовал, было боязнью поверить в невероятное, разбавленной радостью и грустью.
Вы не поехали, сказал он. И потом добавил:А я не смог там быть.
Я знаю. Она медленно шагнула вперед.
Я попытался звонить, все ли у вас в порядке он замолчал. Но телефон уже не работал. Он вдруг сбросил с себя навалившуюся апатию. Я так хотел, чтобы вы были в безопасности Его голос звучал уже увереннее, потому что к нему отчасти вернулась уверенность в себе.
Я знаю. Бет была уже у стола. Присела на него, как прежде, покачивая длинными ногами. Потом протянула руку, которую губернатор крепко сжал.
Но вам нужно было эвакуироваться, черт возьми.
Нет, Бент. Ее голос и все поведение поражали спокойствием. Я ведь вам говорила, что для меня больше никогда ничего не будет.
Но я хотел, чтобы вы остались в живых. Он помолчал. И все еще хочу. «Это правда или ложь? К черту всякий анализ».
Я знаю. Но я все для себя решила.
Только неверно. Губернатор отодвинул кресло. Немедленно
Нет, Бент. Я отказалась от своей очереди. Если даже захочу, назад уже не вернешь. Когда человек выходит из очереди, он должен стать в конец.
Черт побери
Бент, послушайте меня! Ее пальцы сжали его руку. Всю свою жизнь я была, нупривлекательной, иногда, возможно, забавной, остроумной, приятной, такой, какой следует быть. Она помолчала. И бесполезной. Она заметила, что у него уже готовы возражения, и тут же опередила их. Да, бесполезной. И торопливо продолжала:Но за несколько последних часов я впервые в жизни почувствовала, что делаю что-то нужное. Возможно, этого было немного, но гораздо, гораздо полезнее всего, что я делала раньше.
Ну ладно, сказал губернатор, пока мы были заперты здесь, вы кое-чему научились. Так теперь быстренько уносите ноги вместе с этим опытом
Есть еще один довод, Бент. Я должна его назвать? Потому что об этом не говорят и в который не верят, но это правда. Она молчала. Ее рука спокойно и доверчиво лежала в его руке. Не отрывала глаз от его лица. Дело в том, что мне лучше здесь с вами, чем тамснова одной.
В канцелярии было тихо. Отдаленно, неотчетливо к ним долетали звуки музыки, но больше ничего. Из-за решетки кондиционера над их головами показались клубы черного дыма, которые начали расползаться по комнате, медленно оседая. Ни один из них этого не заметил.
Что мне вам на это ответить? спросил губернатор.
Я сидел здесь один и страдалон запнулся. Черт, вам нельзя здесь оставаться. Вы должны
Но если я хочу остаться здесь? Бет покачала головой. Она снова улыбаласьртом, глазами, всем своим существом. Мой милый, Бент, начала она
И именно в эту минуту в зале раздались первые отчаянные вопли, схватки и грохот сдвигаемой мебели.
Губернатор отодвинул кресло и встал. Колебался только миг.
Оставайтесь здесь, сказал он и выбежал в зал.
Под покровом черного дыма творился настоящий бедлам. Один из столов, образовавших баррикаду, был уже перевернут, и мужчины с яростью диких зверей схватились друг с другом, чтобы оттащить его в сторону или отстоять проход.
Губернатор увидел, как шеф пожарной охраны схватил ближайшего мужчину за лацканы пиджака, притянул к себе и двинул прямо в зубы. Отбросил его и схватил следующего.
Но тут один из официантов в белой куртке, такой мускулистый здоровякэто был Билл Самуэльсонпробился в проход, нанес шефу пожарной охраны два мощных удара в живот и так резко отбросил его в сторону, что тот упал.
Кэрри Уайкофф держался в стороне от свалки и что-то кричал, и как раз когда губернатор мчался через зал, сенатор Петерс врезал Кэрри по животу подсвечником, зажатым в правой руке, и Кэрри сломался пополам. Сенатор, не останавливаясь, огрел подсвечником по голове здоровенного официанта. Здоровяк рухнул на пол, как заколотый бык.
Все происходящее было бессмысленно, бесполезно, одно только замешательство и безумие. Кто-то ударил сенатора по руке; из толпы вынырнуло побагровевшее лицо президента телекомпании. Губернатору он показался похожим на обезумевшего от страха барана.
Дым из вентиляции повалил с новой силой, темная масса душила и ослепляла, и разрозненные схватки вспыхнули с новой силой. Кто-то завизжал. В общем шуме этого никто не заметил.
Губернатор напряг голос:
Прекратите! Черт бы вас всех побрал, прекратите, я вам говорю! Но это было вроде попытки перекричать ураган.
Тогда он пригнул голову и ринулся вперед. В лицо ему кто-то заехал локтем. Губернатор пробивался дальше. Вот он уже у толстого троса, выходившего в окно. Вот он уже у окна. Держась одной рукой за трос, он высунулся из окна насколько мог и замахал платком. Потом подтянулся обратно и попытался выбраться из этого клубка.
Где-то еще работало радио. Губернатор шел на звуки музыки, как на сигнал маяка. Увидел приемник на столике неподалеку от себя, но когда он бросился к нему, столик перевернулся. Приемник полетел на пол, но продолжал работать.
Кто-то ударил губернатора в бок, он упал на четвереньки, но собрал последние силы, метнулся вперед и схватил приемник. Прижал его к себе, прикрывая всем телом, пока ему не удалось выбраться из свалки, и когда был уже в стороне от этого побоища, поднял его вверх и включил на полную громкость.
В зале загремела музыка. Внезапно она смолкла. И наконец, над схваткой загремел чей-то богатырский голос. Это был усиленный голос Ната Вильсона:
СЛУШАЙТЕ ВСЕ! ВЫ, НАВЕРХУ, СЛУШАЙТЕ!
Наступила пауза. Шум драки стих.
ВНИМАНИЕ! ВСЕ, КТО В БАНКЕТНОМ ЗАЛЕ, СЛУШАЙТЕ МЕНЯ! снова загремел тот же голос. С ВАМИ ГОВОРИТ КОМАНДНЫЙ ПУНКТ НА ПЛОЩАДИ! НЕ ЗНАЮ, ЧТО ТАМ У ВАС ПРОИСХОДИТ, НО ЕСЛИ ЭТО НЕ ПРЕКРАТИТСЯ, СПАСАТЕЛЬНЫЙ ПОЯС ОСТАНЕТСЯ НА КРЫШЕ ТОРГОВОГО ЦЕНТРА. ВАМ ЭТО ЯСНО? ПОВТОРЯЮ: ПОКА ТАМ У ВАС НАВЕРХУ НЕ БУДЕТ ВОССТАНОВЛЕН ПОРЯДОК, СПАСАТЕЛЬНЫЙ ПОЯС НЕ БУДЕТ ВОЗВРАЩЕН В БАНКЕТНЫЙ ЗАЛ. ЕСЛИ ВЫ МЕНЯ ПОНЯЛИ, ПОМАШИТЕ ЧЕМ-НИБУДЬ БЕЛЫМ ИЗ ОКНА.
Все в зале замерли и онемели. Во все глаза смотрели, как губернатор неторопливо идет к окну. Приемник он все еще держал в руке. Потом он передал его сенатору, снял с соседнего стола скатерть и так же, как перед этим, высунулся из окна и помахал в сторону Торгового центра.
По-прежнему стояла тишина.
ХОРОШО! снова загремел голос Ната. ХОРОШО! СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ! ВСЕ ПОНЯЛИ? СОБЛЮДАЙТЕ ПОРЯДОК ИЛИ МЫ ПРЕКРАТИМ ОПЕРАЦИЮ. ДЕЛАЕТСЯ ВСЕ, ЧТО В НАШИХ СИЛАХ, ЧТОБЫ СПАСТИ ВАС ВСЕХ. ЕСЛИ ВОЗЬМЕТЕСЬ ЗА УМ, ЭТО, МОЖЕТ, УДАСТСЯ. ЕСЛИ НЕТ, ВСЕ ОСТАНЕТЕСЬ ТАМ! ВАМ ПОНЯТНО? ВСЕ!
Губернатор взглянул на соседние лица. Некоторые были разукрашены синяками, некоторые в крови. Билл Самуэльсон, тот громадный официант, стоял на четвереньках, тряс головой. Посмотрел наверх, на губернатора, как разъяренный зверь.
Вопросы есть? спросил губернатор.
Никто не ответил.
ВЫ ВСЕ ПОНЯЛИ? снова загремел голос Ната.
Губернатор вновь высунулся из окна и помахал скатертью. Потом наступила пауза, пока с крыши передавали сообщение в трейлер.
И снова:
ВСЕ В ПОРЯДКЕ? спросил голос Ната. ОСТАВАЙТЕСЬ НА ЭТОЙ ВОЛНЕ. НАЧИНАЕМ ВСЕ СНАЧАЛА! СПАСАТЕЛЬНЫЙ ПОЯС ВОЗВРАЩАЕТСЯ. НО Нат сделал паузу:ПРИ ПЕРВОМ ПРИЗНАКЕ НОВЫХ БЕСПОРЯДКОВ СПАСАТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ БУДУТ ПРЕКРАЩЕНЫ! Голос умолк.
Сенатор взглянул на радиоприемник, который держал в руке. Улыбнувшись, уменьшил громкость. Снова зазвучала музыка.
Генеральный секретарь негромко произнес:
Номер пятьдесят два, пожалуйста, номер пятьдесят два.
Один из официантов, не участвовавший в столпотворении, протиснулся вперед. Бумажку с номером он крепко сжимал обеими руками.
* * *
В трейлере Нат положил трубку и глубоко вздохнул. Потом взял рацию и сказал в микрофон:
Порядок, сержант. Как вы считаете?
Насколько я могу судить, ответил Оливер, голос которого звучал все так же спокойно, вы их привели в чувство. Если мне что-то не понравится, я сообщу.
Нат отложил рацию. Обвел взглядом трейлер.
Тим Браун сказал:
Ну и шумиха же поднимется! Ведь сколько народу слушали ту же станцию и услышали ваши угрозы, или ультиматум, называйте это как хотите.
Но ведь помогло? вмешался Гиддингс.
Помогло, подтвердила Патти. Взглянула на Ната и улыбнулась.
* * *
Прошу номер пятьдесят три, сказал генеральный секретарь.
Пожарный Хоуард спросил его:
А какой номер у вас?
Генеральный секретарь улыбнулся:
Шестьдесят. До меня еще семеро.
И один из них я, сказал Хоуард. У меня пятьдесят восемь.
Генеральный секретарь снова улыбнулся.
Я вас поздравляю. И потом добавил:С вами было приятно работать.
Пожалуй, предложил Хоуард, нам бы стоило вместе выпить. Когда все кончится.
С превеликим удовольствием.
Сенатор подошел к Кэрри Уайкоффу. В руке он все еще сжимал подсвечник.
В следующий раз, Кэрри, негромко сказал он, я разобью вам голову. И добавил:Можете не сомневаться.
* * *
Она все еще сидела там, где губернатор ее оставил, на краю стола, чуть покачивая красивыми длинными ногами; ее спокойные голубые глаза все еще улыбались.
«Я всегда буду помнить ее такой», подумал губернатор.
Всегда? Всегда. Целую вечность.
Сейчас поедете вы, сказал он. Видел, что она собирается возражать и поэтому тут же продолжил:Да, потому что я этого хочу, потому что умоляю вас уехать, а если это звучит выспренне, вы меня извините. В такие минуты человек хватается за высокие слова.
Бент, она запнулась. Ее глаза перестали улыбаться.
Я не хочу закончить свою жизнь низким эгоистичным поступком, сказал губернатор. Неожиданно он улыбнулся. Собственно, и это тоже эгоизм, признаю. Не могу избавиться от своего позерства.
Он подошел к ней и протянул руку.
Идемте!
Они вышли из канцелярии, держась за руки. В зале, на этот раз все словно вымерло. Из приемника по-прежнему лилась музыка, но никто ее не слушал.
Губернатор сказал генеральному секретарю:
Номер сорок девять пропустили, Вальтер. Вот она.
Кэрри Уайкофф, увидев это, раскрыл было рот, но тут же молча закрыл его.
В зале было тихо.
Генеральный секретарь улыбнулся Хоуарду:
Значит, я ошибся, заметил он. До меня их еще восемь.
Бет воскликнула:
Бент!
С Богом, милая! Губернатор заколебался, но все же улыбнулся:И поймайте за меня отличную форель!
Отвернувшись, он быстрым шагом вернулся в опустевшую канцелярию.
* * *
Шестьдесят один, раздавался голос шефа пожарной охраны.
Шестьдесят два!
Кэрри Уайкофф рванулся вперед. Сенатор загородил ему путь.
У меня номер шестьдесят пять, выдавил Кэрри и протянул руку с листком бумаги.
Сенатор мельком взглянул на нее, потом кивнул и шагнул в сторону.
Точно.
Гигантская конструкция раскалялась все сильней. Огонь поднимался все выше и выше, разгоняя вечерние тени.
На площади стало уже темно и там включили прожектора. Фигуры, двигавшиеся в их лучах, бросали на стояв шее в дыму здание фантастические уродливые тени.
Толпа за полицейскими барьерами вела себя спокойно, никто не шумел и не кричал.
Постовой Шеннон сказал:
Это мне кажется похуже, чем в аду, Френк.
Ну да, голос Френка Барнса звучал спокойно и серьезно. Не видно только несчастных грешных душ.
Высоко над ними, все еще в лучах заходящего солнца, снова вынырнул спасательный пояс и двинулся в свой бесконечный спуск на крышу Торгового центра.
Ты думаешь, им удастся спасти всех? спросил Шеннон.
Барнс развел руками.
Даже если получится, этот ужасный день никто никогда не забудет. Он помолчал, потом добавил:Никто из нас.
* * *
Семьдесят шесть! объявил шеф пожарной охраны. Он уже охрип от дыма и усталости. Закашлялся и никак не мог остановиться, разрывая грудь глубоким давящим кашлем.
Сенатор отвернулся от окон. Ему стало тяжело дышать. Он окинул взглядом весь зал.
На противоположной стороне у противопожарных дверей белела скатерть, прикрывавшая останки Гровера Фрэзи.
В кресле возле них сидел кто-то, обвисший как мешок, запрокинув голову с открытым ртом. Сенатор не знал кто это, но, как ему показалось, человек уже не дышал.
Бен Колдуэлл лежал на полу посреди комнаты, там, где упал. Его тело скорчилось в позе эмбриона. Он не двигался.
Официант, сидевший на полу, протянул сенатору бутылку. По его лицу блуждала безумная ухмылка.
Большое спасибо, ответил сенатор. Но я пока подожду. Голос его звучал глухо и тяжело. Он с трудом выпрямился и направился в канцелярию.
Губернатор сидел в кресле у стола. Поднял на него взгляд, улыбнулся и закашлялся. Когда приступ кашля прошел, сказал:
Садитесь, Джейк. О чем будем беседовать?
* * *
Оливер с Кронски извлекли мужчину из спасательного пояса.
Поддержите его, сказал сержант и добавил погромче:Дайте ему кислород!
Махнул рукой в сторону Башни и спасательный пояс медленно тронулся в обратный путь.
Семьдесят семь! сообщил Оливер по рации. Фамилия Бухгольц. Нужна медицинская помощь.
Он стоял, могучий и невозмутимый, как скала, не сводя глаз с окон Башни, пока Кронски потравливал страховочный конец спасательного пояса.
Здесь, на крыше Торгового центрами раньше было холодно. Теперь же, в последних лучах заходящего солнца, мороз пробирал прямо до костей. Кронски потопал ногами и начал тереть руки.
Здесь и белый медведь бы закоченел, сказал он.
По сержанту не было заметно никаких признаков испытываемых им неудобств.
Вспомните о тех беднягах наверху, сказал он. Уж у них-то тепла хватает с избытком. И тут же:Смотри! У него впервые сорвался голос. Смотри! Пояс сорвался!
Спасательный пояс вылетел в окно. Начал падать под собственным весом, описывая огромную дугу, все быстрее и быстрее, подпрыгивая и раскачиваясь, как сумасшедший.
Господи Боже, вскричал Оливер, все кончено! Он показал рукой.
В окно проскользнул, как змея, основной трос, и его конец болтался в воздухе, потому что его оттягивали все еще державшиеся узлы. Трос расплавился от раскаленной балки, к которой был привязан, и теперь падал и падал в пропасть.
В сторону! крикнул сержант и отскочил сам, потому что тяжелый трос со свистом хлестнул по месту крепления к крыше. Потом замер. Оливер пытался рассмотреть, что происходит за окнами. Протянул руку:Бинокль!
Молча обшарил биноклем весь ряд окон банкетного зала, потом отпустил его и оставил болтаться на ремешке. Медленно поднес ко рту рацию:
Крыша вызывает трейлер.
Трейлер слушает, отозвался Нат.
Голос Оливера звучал монотонно:
Трос лопнул. Спасательный пояс упал вниз. Пустой.
Нат тихо произнес:
Господи Боже!
Но это уже не важно, продолжал сержант. Я не вижу, чтобы там кто-то двигался. Думаю, все кончено. Он помолчал. Мы сделали все, что могли, но этого оказалось мало.
Было 20.41. С момента взрыва прошло четыре часа восемнадцать минут.
ЭпилогГибель богов
Они молча шагали в вечерней прохладе, квартал за кварталом, без всякой цели, погруженные каждый в свои мысли.
Наконец остановились, как будто услышав неведомый сигнал, остановились и оглянулись.
Шпиль гигантской Башни отражал последние лучи солнца. Под ним в густевших сумерках светился раскаленный каркас. Уже не казалось, что он корчится в муках. Он казался тлеющими углями, остывавшими в потухшем костре.