Глава 1
Фарфоровая кукла. Она теперь другая. Всегда румяная, горячая, полная жизни. И крови в этих, теперь синих губах, было много, она текла внутри, по венам, всегда пульсирующая, жгучая. Как и сама Вика. Огонь, пламя, словно порванная газовая труба, которая выкидывает вверх горячий красно-оранжевый столб. И этот столб теперьхолодная, фарфоровая статуэтка, навсегда уходящая вниз.
Каменные люди, стоявшие вокруг, смотрели, как сотрудники похоронного бюро, парни в синих комбинезонах, отпускают понемногу сырые от дождя канаты. Виктор представил, что вот, сейчас, их крепкие руки не выдержат, и гроб сорвётся вниз. Как он глухо стукнется, а тело, что сокрыто внутри, подпрыгнет и ударится о крышку. Как там она? При мысли, что ему больше никогда не удастся заглянуть в её весёлые зелёные глаза, Виктор Буранов открыл рот, словно кто-то в один момент выкачал весь воздух из легких. Жар поглотил его тело. Горячие слёзы текли по щекам, кто-то схватил Буранова за руку.
Дружище, держись, держись.
Мягкий шёпот заставил вернуться обратно, из страшного состояния, где жарко и душно, а дышать нечем. Гриша Соловьёв, лучший друг, стоял рядом и крепко обнимал Виктора.
Вот, гроб стукнулся о землю. Он хранил в себе холодное тело. Теперьнабор молекул. Это тело сожрут черви, оно исчезнет, вместе с досками, растворится в земле. Всё, конец, теперь это не она, а её оболочка.
Люди, которых собралось не меньше сотни, стали понемногу подходить к могиле. Они набирали полные пригоршни земли и кидали вниз. Комья слипшейся глины барабанили по крышке. Неровная ужасная мелодия. Мелодия, которой заканчивается жизнь. Симфония смерти.
Бум, бум бум бум, бум, бум.
Такую отвратительную партию могла придумать только смерть. Виктора кто-то подтолкнул. Наверное, Соловьёв, который ни на минуту не отходил от друга. Его высокий силуэт, двухметровый, крепкий и сильный, охранял трясущегося Буранова, будто личный защитник. Виктор не подошёл, а подплыл к могиле. Он совсем не понимал, как его ноги двигались. Взяв немного земли, он зажмурил глаза, чтобы не смотреть вниз и кинул туда липкую субстанцию.
Бум.
Всего один раз. Всё, теперь кончено. Точно.
Отвернувшись от могилы, Виктор отошёл в сторону. Он не хотел смотреть на гроб. От алого бархата тошнило, от венков резало глаза. Теперь он никогда не сможет смотреть на цветы. Ленты, ленты, чёрт бы их побрал! Как много людей. Вездечернота, слёзы и вопли. Виктор позволил себе слабость ровно один раз, и случилось это пять минут назад. Родители Вики рыдали уже второй день. Её друзья ходили, как оглушённые, шатаясь и не слыша ничего вокруг.
Буранов протискивался сквозь толпу народа, которая двигались к могиле, чтобы зачерпнуть горсть земли и исполнить старинный ритуал. От ритуалов Алексея тоже тошнило.
Когда телефонная трубка разорвалась звонками, Виктор без задней мысли прошлёпал из комнаты в гостиную. Было воскресенье, и Буранов позволил себе выпить маленькую бутылочку пивка, поэтому настроение повысилось до отметки «Немного лучше, чем всегда». И этот телефон. Телефон, который в обычные дни звонил сотни раз, и Вика, если не занималась своими картинами, одетая в длинную растянутую футболку, подбегала к красному аппарату и снимала трубку. Она могла болтать часами, если это не отвлекало её от работы.
В тот день Вика уехала на какую-то выставку, или презентацию своей новой работы, Виктор никогда не вдавался в эти подробности. Поэтому к разрывающемуся телефону пришлось подойти ему
Наконец, толпа закончилась. Буранов покинул эту чёрную атмосферу одинаковых пальто и платьев, шляпок с вуалями и блевотными бледными минами, которые якобы скорбели. Воздух стал чище, и Виктор огляделся, будто только сейчас приметил мокрые деревья, скользкая серая кора которых блестела. Солнце не пробивалось сквозь тускло-серебряные тучи. И дождь не шёл. Природа словно раздумывала, сомневалась
Виктор облокотился о дерево и, наконец-то, закурил.
Весть о том, что Вика погибла в автокатастрофе прошла сквозь него, как электрический импульс. Буранов не знал, как этопотерять любимого человека. Он вырос сиротой, в детском доме. Живя с Викой, он не думал, что эта рыжая зеленоглазая гибкая девушка может умереть. И, вот, ему сообщают, что Вика погибла. Погибла, зажатая острым погнувшимся металлом, который сломал её кости.
Нет! Нет, подождите. Моя жена не может умереть! сказал Буранов в трубку, улыбаясь. Этошок, последняя ответная реакция разбивающегося мирка.
Виктория Буранова? Синяя «Тойота», верно? Государственный номер
Они шутили! Это шутка, правда? А мирок разлетался осколками, и Виктор стал дрожать. Электрический импульс сменился подёргиваниями, странными конвульсиями.
Да ответил он и положил трубку
Ритуалы, ритуалы Он не хотел, чтобы гроб стоял в квартире целые сутки. Гроб с трупом, так похожим на его жену. Лицо совсем не пострадало, лишь несколько царапин краснели на щеках и скуле. А, вот, как говорили патологоанатомы и сотрудники морга, всё, что ниже шеи они сказали печально. Печально, вот так.
Печальноэто значит сломаны почти все рёбра, позвоночник и ноги в разных местах. Печальноэто когда кости изорвали кожу на лоскуты. Печальноэто когда его жена, Виктория Буранова превратилась в подобие шоколадного яйца, изломанного шаловливыми детскими ручками.
Он отказался от ритуалов. Он решил хоронить жену на следующий же день, чтобы поскорее с этим покончить.
Небо так и не смогло разродиться дождём. Серые тучи нависали над кладбищем, которое спряталось в дубах-исполинах. Август. Лето. Смерть.
Мимо Виктора проходили люди. Они, каждый, повторял: «Держись, держись», а Буранов курил и смотрел на них, как на роботов, безликих и одинаковых. Они считали, что, если не скажут скорбящему мужу слов поддержки, то завтра же земля под ними развернется, и страшный дядюшка Дьявол заберёт их к себе в темницу. Глупые.
Много, как же их много. Число людей на твоих похоронахотметка за прожитую жизнь. Вику знали многие, Вика была популярна, легка в общении, добродушна и жизнерадостна.
Люди, чёрный и хмурые, мелькали перед глазами. Они тянулись по вытоптанным тропинкам, мимо памятников и ветхих крестов, к своим машинам. Потом они поедут к его дому, к дому Бурановых, где накрыты столы, а в мисках лежит отвратительная кутья, которую нужно обязательно съесть. Ещёкотлеты, салаты, какая-то похлёбка. Ритуалы.
За бесконечными силуэтами Виктор увидел стоящую девушку. Она замерла, она смотрела куда-то вглубь кладбища. Её спина и короткие волосы казались такими маленькими и тонкими, что Буранов вытянул голову. Девушка всё стояла. Он не помнил её. Возможно, одна из подруг Вики, или родственница. Вика много рассказывала ему про своих друзей, но «весёлые» истории с ними мало волновали Буранова. Он только кивал и делал вид, что ему интересно, и, когда наступал момент для смеха, Вика всегда толкала его в бок. Она картинно дула губки и говорила, что история окончена, можно проявлять интерес и немного посмеяться. И Буранов смеялся. Он не помнил ни одной подруги из этих историй. Ушедших историй. Только сегодня, на похоронах, он понял, как же любили его жену, сколько же историй она рассказала и сколько ещё могла рассказать! Возможно, эта девушкаодна из её историй. Подруга.
Девушка долго так стояла, и Буранов не мог понять, почему она не идёт вместе со всеми. Почему стоит и смотрит вглубь кладбища. Да, он определённо её где-то видел. Подруги Вики были частыми гостями в их доме, но Буранов редко запоминал их имена, и приглядывался очень редко к этим разным, но, в то же время, таким одинаковым девушкам. По сравнению с Викой, конечно же.
Он моргнул, или чья-то фигура заслонила её. Но девушка ушла. Наверное, смешалась с толпой, подумал Буранов.
Пора, Витя.
Скорбящий голос Соловьёва, его лицо, похожее на театральную маску грусти, всё говорило в Грише, что он ужасно сожалеет о случившемся. Как бы Буранов не любил друга, он хорошо знал, что ничего такого Соловьёв не испытывает. В его голове был бизнес, деньги, кучи партнёров, встречи и бесконечные телефонные звонки. Он видел Вику всего лишь раз. Буранов не любил собираться дома за каким-нибудь ужином и устраивать посиделки. Гораздо интереснеепосетить какой-нибудь рок бар. Поэтому они с Соловьёвым постоянно выбирались в такие заведения, половина из которых принадлежало улыбчивому, большому и красивому Грише.
Пора идти, сказал друг.
Буранов кивнул и затушил сигарету, бросив её на мокрую землю. Он ещё раз поискал глазами девушку. Зачем стояла там, глядя на давно закопанные могилы? Люди в них превратились в тлен. Люди чужие, частичка чьего-то персонального горя. Сотни несчастий, забытые и вспоминаемые в моменты особой печали и грусти.
На Викину могилу ребята в синей робе устанавливали временный куцый памятник, похожий на обрубок камня. Её фотография и цифры. Всё, что остаётся от человека в конце жизни.
Пора идти. Люди уезжают, повторил Соловьёв.
Глава 2
Второй акт ритуалапоминки. Дом, который превратился в скопище слёз и вещей. Эти вещи, каждая, напоминали о ней, и смотреть на них, что смотреть на вспышку от сварочного электродабольно. Толпа изрядно поредела. Многие, почти половина, если не больше, исполнив дань уважения и знак приличия на кладбище, укатили на своих дорогих и не очень машинах по домам. Вспоминать человека, предаваться меланхолии в кругу живых и здоровых.
Столы, установленные посередине большой гостиной. Зеркала завешаны простынямиещё ритуал. Сколько их будет? Для мёртвого человека, которому уже всё равно, они что топливо машине без двигателя. Эти ритуалы.
Люди говорили тихо. Как и принято (ритуалы, ритуалы!), все вспоминали хорошее про Вику. Каждый помнил своё, и каждый не упускал случая поговорить, словно меряясь своим горем. Только родители, опустив головы, обняв друг друга, сидели молча и никого не замечали.
Вика была единственной дочерью в семье. Горе, которое навалилось на родителей трудно с чем-то сравнить. Старики живут детьми и внуками. У Марии Анатольевны и Сергея Петровича не осталось ни того, ни другого. Это страшно, найти в себе силы жить дальше. Буранов не мог смотреть на них. В их сгорбленных телах, ещё крепких и здоровых, выражались все ЕГО ощущения, переживания и страхи. Виктор коверкал в голове мысльчто дальше, но она, как слепой маленький хорёк натыкалась на пустые стены. Что дальше? Он оглядел жёлтые стены гостиной, увешанные её картинами. Странными, сказочными, порождёнными уникальным творческим воображением Вики. Такой никогда не будет, подумал Баранов, и нос словно пронзили кучи игл.
Что же делать с этими картинами? Вика всегда говорила, что её творчество имеет четыре грани. Перваяэто коммерческая. Это те пейзажи и люди, которых она придумывала и продавала. Её уникальность состояла в том, что она рисовала портреты выхватывая лица из воображения, и они получались как фотографии. Лица на её холстахим не существовало аналогов. Это были её люди, жившие в ней. Коммерческая сторона. Кучи денег, которые ценители отдавали за воображение, за фантазию и талант. Втораясказочная, или «визуальная» грань. Все эти картины, украшающие четыре комнаты домаэто визуальная грань её таланта, её плодовитых рук и светлой головы. Странность и красота их поражала. Живые леса, удивительные места, дома и рекивсё это сначала рисовал её мозг, и только потом рука перебрасывала картинки из головы на холст. Вика называла это «лопатить воображение».
«Я словно фермер с лопатой, перекидывающий созревший перегной отсюда, она касалась тонким пальчиком виска, сюда»пальчик медленно скользил по воздуху, от рыжих прядей к белому холсту.
Третья граньэто то, что она творила по ночам. Вика ложилась спать в три ночи, а просыпалась в семь и снова принималась за работу. Виктор не раз говорил ей, что так можно и свихнуться.
«Что ты пишешь по ночам?»
«Ерунду. Не могу настроится. Я хочу покорить эту чёртову ночь. Почему у меня ничего не выходит ночью? Только днём! Я должна уметь писать в любое время суток!».
«Покажи мне, что у тебя получилось?»
«Думаешь, я настолько глупа, что оставляю своё несовершенство? Ты можешь посмотреть на остатки этого дерьма в камине, если оно не сгорело окончательно!».
Четвёртая граньо ней Вика говорила пространно. Увиливала, уходила от ответа, петляла в словах.
«Творчествоэто не только картины. Творчествоэто деньги, которые можно пустить на другое творчество. И такбесконечно! Это и есть моя четвёртая грань!»
«Это ерунда! Хотя, что мне, сантехнику, тут понимать? Дай-ка лучше пива!».
Она была для него не художником, хотя проводила кучи времени в своей мастерской, на чердаке. Уставленная мольбертами и холстами комната. Один холст, закреплённый на мольберте, постоянно стоял у огромного французского окна, накрытый простынёй. Вика никогда не занималась несколькими работами одновременно. Интересно, подумал Буранов, оглядывая завешанные тканью зеркала, на них есть эта самая простынь?
Похоронными проволочками занимался Соловьёв. Виктор чувствовал, что в голове слишком много мыслей, чтобы думать о том, во сколько привезут тело, и кто будет готовить поминальный ужин.
Вырвавшись из воспоминаний, Буранов слушал своё сердце. Оно словно остановилось. Лица, шепчущие, наливающие водку в рюмки казались такими непонятными, чужими. Он бы никогда, ни за что не запомнил их. Может быть, если бы встретился с ними при других обстоятельствахможет быть. Но не тогда.
Что творится. Лучшие уходят. Как можно было прибрать к рукам такую, как Вика? какой-то молодой человек шептал девушке.
Парочка сидела рядом с Бурановым, и он услышал их разговор.
Такая полоса сейчас. Умирают люди, мир, как будто, сбрасывает что-то с себя. Забирает лучших. Там они нужнее, наверное.
Это как тот маньяк
Господи, точно. Посмотри, сколько людей пропало в последнее время? Их же нашли, верно?
Буранов удивился, как быстро они перешли к другой теме, оставив покойную.
Я видел эти ужасные чучела, которые он делал из людей. Из живых людей, господи!
И я видела. Такой ужас девушка всхлипнула. Набивал их трухой, делал из них какие-то Господи.
Смерть, смерть, кругом смерть. И почему люди говорят без конца о смерти и потусторонних мирах на похоронах? Неужели, не хватает того, что случилось? Буранов помнил историю о маньяке. Город шумел об этом около двух лет. Некто похищал людей, распарывал их, вытаскивал все внутренности и делал из несчастных подобия кукол. Персонажи всегда получались разными. Амазонки, пришельцы, дикие человекоподобные животные, принцессы, рыцари и чёрт ещё знает что. Телевидение никогда не показывало чучела, лишь пространно намекала, но в век интернета можно найти всё, что пожелаешь. Иллюзия возможности выбора. Буранова хватило на три фотографии жертв, которые он запомнил на всю жизнь. Виктор помнил их, и, несмотря на прекрасность образов, созданных больным мозгом маньяка, зрелище не могло оставить равнодушным никого. Две девушки и парень. Ублюдок похищал исключительной красоты людей, прекрасные типажи, отличные фигуры, здоровые тела и правильные лица с большими глазами. Он набивал их тщательно, обрабатывал каким-то химическим раствором, чтобы клетки не разрушались быстро. Так или иначе, полиция находила тела на третий или четвёртый день после похищения. И трупы, одетые в странные одежды, стоящие в картинных позах, уже начинали разлагаться. Настоящий скандал разразился где-то год назад, когда пропала дочь начальника городского ОВД и её парень. Поиски не прекращались до сих пор. Однако, когда пропала молодая жена мэра города, люди как будто поняли, с кем имеют дело, и успокоились. Полиция тщательно проверяла все ходы и выходы, все зацепки, но сумасшедшего так и не удалось поймать.
Буранову стало нехорошо. Ему почудилось, будто воздух пахнет этими трупными ядами. Словно что-то протухло на столе. Люди всё шептались и шептались, некоторые уже уходили. Они приближались Виктору сзади, теребили его за плечо и что-то невнятно бормотали. Исключением оказались родители Вики. Какой-то мужчина (возможно, один из родственников) приблизился к онемевшим старикам и что-то шепнул им на ухо. Потом помог подняться. Мария Анатольевна была похожа на скрипучую куклу, её конечности двигались с трудом, тело тряслось. Сергей Петрович держался лучше, насколько это возможно.
Виктор вдохнул раз и ещё раз. Рубашка намокла. Хоть в доме стояло три кондиционера, один из которых в этой просторной светлой комнате, воздух раскалился и загустел. Ещё немного и Буранова стошнило бы. Прямо тут, на этом поминальном столе.
Он встал и направился к выходу. Французские окна, которые так любила Вика показывали отвратительную пепельную погоду. С неба так и не пошёл дождь. Небо заболело и посерело.