«В этом что-то есть, передернула плечами Наташа. Хоть из Москвы ни ногой».
Сколько раз ей приходилось выручать Леньку? Наташа давно уже сбилась со счета. Но парень не понимал (не хотел понимать или в самом деле был таким дураком?), что когда-нибудь и старшая сестра не в силах будет ему помочь, что терпение людей небезгранично. Пользуясь своей безнаказанностью, Ленька продолжал безобразничать. Что на этот раз учудил этот сорванец?
Это поначалу «корочка» с государственным гербом производила должный эффект на начальника отделения милиции Василия Федоровича Глыбова, коренастого краснолицего мужичка, и его подчиненных. Глыбову даже было приятно делать одолжение такой необычной (в смыслемолодой и красивой) «прокурорше», а однажды он пригласил ее на загородный пикничок.
Наташа вежливо отказалась. Наверное, это была ее ошибка.
Со временем к Наташе привыкли и уже почти не воспринимали всерьез. Кроме всего прочего, между прокуратурой и управлением внутренних дел с давних времен существовал негласный антагонизм
Словом, после каждого нового правонарушения Леонида и каждой новой встречи с его сестрой лицо Глыбова выражало все большую индифферентность.
Здравствуй, Клюева, здравствуй!.. властным взмахом руки Глыбов не дал Наталье произнести ни слова. Молчи, все знаю, на этот раз ты меня не прошибешь, не разжалобишь. Нет-нет-нет!.. За братца твоего мы серьезно возьмемся. Если родители не воспитывают, так мы будем.
Но Василь Федорыч!.. Наташа попыталась было вставить реплику, но начальник отделения лишил ее такой возможности:
Что «Василь Федорыч», что? довольно грубо рявкнул Глыбов. Что ты хочешь мне сказать, в чем ты хочешь меня обвинить? Опять мальчонку за решетку бросили? Опять над крохой издеваемся? А крохе, на минуточку, двадцать восемь лет!
Двадцать семь, автоматически поправила его Наташа.
В сентябре будет двадцать восемь! Твой братец до такой степени въелся в мою жизнь, что мне даже приходится помнить его день рождения! Рад бы забыть, но в мозгу засело! Семнадцатое сентября, ведь так?
Так
Мне ваша семейка уже вот где! Глыбов краем ладони выбил быструю дробь на своем затылке. И, выпустив пар, смягчился:Ты садись, садись, я не лично тебя имею в виду. Кстати, хорошо выглядишь, загорела. На югах была?
Наташа кивнула, лихорадочно обдумывая ответную защитную речь. Странно, но от такой «смены профессий» она даже получала некоторое удовольствие. Днемпрокурор, вечеромадвокат. Забавно.
Ну и какие там нынче погоды стоят? с искренней заинтересованностью спросил Глыбов.
Солнечные погоды, солнечные.
Вот видишь, а я третий год в Москве безвылазно. В его взгляде появился упрек. И знаешь почему?
Знаю. Из-за моего брата.
В правильном направлении мыслишь, Клюева, в правильном. И заметив, что Наталья уже готова ввинтить в разговор какую-то дерзость, Глыбов вновь прервал ее взмахом руки:Погоди, погоди!.. Знаю я твои штучки, на совесть будешь давить, на общественное сознание. Больная мать, обосранные дети, нужда заставила и плохое влияние улицыэто мы уже проходили. Эту тему закрываем, договорились?
Договорились, после паузы ответила Наташа. Вступать в дискуссию, судя по всему, было бессмысленно. Пусть выговорится.
Буду с тобой откровенен, Клюева, как на духу До этого момента я закрывал глаза. Согласись, закрывал на то, на что любой другой бы не закрыл. Переодеться в священника и собирать с доверчивых прохожих деньги на восстановление храма Христа Спасителя! Это же!.. Это же!.. запыхтел Глыбов, но так и не нашел достойного определения поступку богохульника. И на это закрыл! А теперь все. Хватит. Отыгрался хрен на скрипке.
«Что-то он сегодня раздухарился. Уж больно уверен в себе. Неужели Ленька всерьез вляпался, по-настоящему?»
Вот, полюбуйся на это народное творчество. Глыбов словно прочитал ее мысли и вытащил откуда-то из-под стола громоздкую конструкцию.
Конструкция состояла из двух картонных листов, скрепленных между собой кожаными лямками. Видимо, лямки перекидывались через плечи, и получался двусторонний плакаттекст можно было прочитать и на животе, и на спине. Впервые такой плакат Наташа увидела в самом раннем детстве, когда в программе «Время» показывали американских безработных.
Заметь, сделано в типографии, раздраженно произнес начальник отделения. Качество-то какое, а? Оно и понятно, все-таки на иностранную клиентуру рассчитано.
И в тексте ни одной ошибки, хоть и по-английски.
А вы-то откуда знаете? Наташа удивленно вскинула на Глыбова глаза.
Сержант у нас один новенький. Иняз в прошлом году окончил. Так вот, цитирую дословно Глыбов начал водить коротким пальцем по строкам латинских слов:«Хотите жениться на русской девушкеспросите меня: как? За умеренную плату вы сможете выбрать спутницу жизни. Выбор неограничен. Оформление регистрационных документов за двадцать четыре часа. Форма оплатылюбая. Действует система льгот и скидок». Ну, каково?
Впечатляет хмуро отозвалась Наташа. Только не очень понятно насчет скидок Одна женарубль, а двеполтинник?
Если бы полтинник! Ты слушай, Клюева, слушай, теперь самое главное. Приготовилась? И Глыбов, добавив пафоса, торжественно изрек:«Девственность гарантируется!» А?
Ну, в этом-то ничего удивительного нет, пожала плечами Наташа. При нынешней-то медицине.
Иронизируешь? нехорошо прищурился Глыбов. Конечно, а что тебе еще остается делать? Преступление-то налицо!
Где преступление? В чем здесь преступление?
Ага! азартно воскликнул Глыбов, будто подловил ее на какой-то грубейшей ошибке. Леонид с этим плакатиком расхаживал у гостиницы и приставал к иностранцам.
Ну и что?
Разумеется, этого мало для привлечения к уголовной ответственности, но
Даже так? перебила его Наташа. К уголовной? Хм, интересно
А у самой сердечко забилось.
К уголовной, милая, к уголовной. Глыбов склонился над столом и подался всем телом вперед, заговорил тихо и как-то мстительно-зловеще:И статей наберется!.. Целый букет! Перечислить?
Сделайте милость, сказала Наташа.
Пожалуйста. Начнем с самого малогохулиганство. Двести шестая, кажется
Так уж и хулиганство?
Хулиганство, Клюева. Другой вопрос: какое? Мелкое или злостное? Но это дифференцирование меня сейчас меньше всего волнует. Это еще цветочки
«Словечко-то вспомнил какое, дальше некуда: дифференцирование. Ну-ну»
Дальше идет средняя тяжестьмошенничество и незаконные валютные операции. За неполную неделю активной деятельности твой братец успел облапошить четырех человек, подданных Сирии, Ливана, Соединенных Штатов Америки и Бангладеш.
В каком смыслеоблапошить?
В прямом, Клюева. От вышеперечисленных граждан поступили жалобы. В письменном виде. Вот они, все туточки у меня, в папочке, Глыбов хлопнул ладонью по столешнице.
Можно взглянуть?
Не-а! мерзко хихикнул начальник отделения. Нельзя! Я тебе своими словами расскажу. В общем, все бы ничего, но, собрав с клиентов по тысяче американских долларов, Леонид Вадимовзнаешь такого? действительно обеспечил каждого из них особями женского пола. Как позже выяснилось, все эти особи оказались заражены венерическими болезнями.
Наташа молчала, опустив голову и закусив нижнюю губу.
А теперь о самом главном, продолжал Глыбов. Девчонки эти были несовершеннолетними. Максимум шестнадцать лет. Понимаешь, к чему я? Правильно, совершение развратных действий по отношению к несовершеннолетним.
Так это иностранцев надо судить. Или тех, кто девчонок этих заразил.
Разберемся, не умничай, набычился Глыбов. Трое из тех четырех девчонок уже дали письменные показания, в которых утверждается, что Леонид Вадимов принуждал их к половому сношению с гражданами иностранных государств
Вранье! Из Наташиной груди вырвался почти крик.
Суд разберется, иезуитски улыбнулся Глыбов. И разумеется, накажет виновных.
Я могу забрать Леню домой?
Ты в своем уме, Клюева? Я же дело открыл!
Какоткрыли? Наташу будто паралич разбил.
А вот так, взял и открыл. Забыла, как это делается?
Но на каком основании? взвыла Наташа. Тоже мне, бандита нашли! Весь город утопает в крови, троллейбусы взрываются, а вы!.. Вы!..
Опомнилась «Вы! Вы!» Да я тысячу раз тебя предупреждал: когда-нибудь твой братец плохо кончит. Вот и дождалась П..Ц котенку И с наигранной сухостью Глыбов произнес:Не имею права вас задерживать, гражданка Клюева. Вы свободны.
Я могу хотя бы его увидеть?
Нет. Категорически.
Что ж Зайдем с другой стороны Наташа медленно закинула ногу на ногу.
Факты, выплеснутые на нее Глыбовым, повергли ее в состояние шока. Но она заставила себя успокоиться, протрезветь. Ей была нужна холодная голова. Жаль, не было времени, чтобы переварить всю эту чушь.
Внутренне она уже приготовилась к долгому, мучительному разговору. Быть может, ей даже придется унижаться.
Но с другой стороны зайти не удалось. На все ее доводы и юридические придирки Глыбов отвечал лишь снисходительной улыбочкой и ничего не значащими фразочками типа «следствие установит» и «историю нельзя повернуть вспять». Всем своим видом он показывал, что эта бессмысленная беседа его утомляет; он каждые десять секунд смотрел на часы, мол, времени у него в обрез, дел по горло, с преступностью бороться надо.
И смех и грех. Насколько уверенно Наташа ощущала себя в зале суда, настолько беспомощной она казалась себе в кабинете Глыбова. Не помогли и слезы.
Слезы жалобные, постыдные. Тот оставался непреклонен и даже получал садистское удовольствие, сознавая свою значимость.
Клавдия Васильевна Дежкина подняла трубку сразу, будто нетерпеливо ждала этого звонка. Слава Богу, дома Наташа быстренько обрисовала ей создавшуюся ситуацию.
Глыбов? Я его знаю.
Клавдия Васильевна, я вас
Ты откуда сейчас?
Из отделения как раз.
Выезжаю. И в сторону, мужу:Федька, беги заводи машину.
Они познакомились несколько лет назад, вместе работали в одной прокуратуре. Нельзя сказать, что следователь по особо важным делам Дежкина и прокурор Клюева стали подругами не разлей вода, но отношения их были теплыми и доверительными. Встречались они редко, по большей части их пути пересекались волей случая, а вот перезванивались чуть ли не каждую неделю и подолгу болтали о своем, о бабьем.
О чем «болтали» Дежкина и Глыбов, навсегда останется для Наташи тайной, но результат «болтовни» был налицочерез час Клавдия Васильевна вышла на крылечко отделения милиции. Вышла вместе с Ленькой.
Все это время Наташа прождала в машине.
Гляди-ка, вызволила твоего поганца, сказал сидевший за рулем Федор, и во взгляде его проскользнула гордость.
Спасибо вам тихо проговорила Наташа.
А мне-то за что?
Ну как же Оторвались от дел, мчались как угорелые
Да бросьте вы, засмущался Дежкин. Бросьте
Ленька был подавлен, и глаза у него были на мокром месте. Это от нервов. Почувствовал, что пятки начало припекать. Обычно сестра высвобождала его в течение получаса, а тут пришлось весь день в камере проваландаться. Значит, что-то не так, тюрьмой запахло.
Подписку о невыезде, сообщила Дежкина Наташе. Сиди-сиди, мы вас подбросим.
Ленька юркнул на заднее сиденье и виновато посмотрел на старшую сестру, но та быстро отвела взгляд. Не хотелось ей с ним говорить. А вот по морде треснуть хотелось. Уж дома-то она душу отведет
Глыбов действительно дело завел. Он подполковничью звездочку ждет, сама понимаешь сказала Дежкина, когда они выехали на магистраль. Мужик-то он неплохой, но Уломать не удалось.
Да что вы, огромное спасибо, поблагодарила ее Наташа. Уж дальше я как-нибудь сама разберусь. А может, и не буду.
Что, надоел тебе братец? подал голос Федор.
По нему давно сто первый километр плачет. Ничего, лет через пяток вернется другим человеком. И Наташа добавила:С дыркой в жопе!
Федор загоготал по-мужицки, ему такой юмор нравился. Клавдия Васильевна чуть заметно улыбнулась.
Ленька шмыгнул носом. Конечно же сестра шутила. Грубо, но шутила.
Я больше не буду пробормотал он еле слышно, однако его реплика осталась без комментариев.
Куда дальше? спросил Дежкин.
В конце улицы. Видите светофор? Мы у него выйдем, во двор заезжать не надо.
А меня на троллейбусы бросили, объявила Дежкина.
Да вы что! На те самые?
Ага, нас шестеро в бригаде, каждый со своим мнением. Меньшиков рвет и мечет.
Еще бы Поздравляю!..
Не с чем пока поздравлять. Клавдия Васильевна устало полузакрыла глаза.
Совсем туго?
Совсем Если через неделю не раскроем, то не раскроем никогда.
А версии?
Версий множество, но меня интуиция редко когда подводит А она, милая, подсказываетглухой «висяк»
Федор со знанием дела кивнул, будто его тоже зачислили в бригаду следователей.
Да че тут думать? вдруг запальчиво воскликнул Ленька. Ежу понятно, что это чеченский след!
Молчи! Наташу наконец прорвало. Она начала хлестать парня по лицу, по ушам, по шее Лучше молчи! Ни слова! Молчи!
Леня отпрянул, взглянул на нее как-то ненавидяще, после чего, резко отвернувшись к окну и потирая покрасневшуюся щеку, буркнул сквозь зубы:
Дура
Вот она, святая благодарность.
ЗАХВАТ
В зал вылета аэропорта вдруг начали один за другим вбегать парни.
Все как на подбор под два метра ростом, в бронежилетах поверх черных комбинезонов, в черных шерстяных масках, скрывающих лица, с короткоствольными десантными автоматами. Парни бесцеремонно проламывались сквозь толпу провожающих и отлетающих, опрокидывали тележки с багажом и при всем при этом заученно, без капли злобы в голосе, произносили:
Спокойно, граждане, спокойно!
В сторонку, в сторонку, вот так!
Все нормально, ничего не случилось! Все нормально!
Ничего себе, «все нормально»на спинах парней выведено флюоресцентным составом: «ОМОН». Значит, что-то серьезное стряслось. Очень серьезное.
Тут же нашелся шутник (или просто нервный), который заорал во все горло:
Бомба!.. Бомба!..
И его все услышали и приняли его слова за чистую правду. Если взрывают троллейбусы, то почему бы не поднять на воздух целый аэропорт?
С позиции террориста это выгодней. Жертв больше.
Началась суматоха, зал вылета пришел в броуновское движение, стремительно перераставшее в панику. Люди бросились к стеклянным дверям, ведшими на спасительную улицу. Но людей много, а дверей мало. Конечно же кто-то упал, через него переступали и перепрыгивали Вот-вот образуется свалка
А черные комбинезоны невозмутимо продвигались в глубь аэропорта. Два дежурных милиционера на свою беду привыкших к безделью и безответственности, по инерции кинулись им навстречу, чтобы выяснить, а что, собственно Но не успели.
Одного из них вырубили сразу ударом приклада в челюсть, другой (скорей от страха, нежели из героизма) попытался было сопротивляться, но его повалил на пол, пару раз хлопнули носком армейского ботинка по ребрам, плюс ко всему придушили его же собственной портупеей.
А дальше все было как на учениях. Тут главноене дать шанса противнику даже дернуться.
Всех попадавшихся на пути милиционеров молча и хладнокровно валили с ног, били для острастки, надевали наручники и волокли на улицу, где укладывали в рядок на грязном асфальте.
Начальник отделения майор Ярошенко находился в своем кабинете и вел селекторную связь, когда услышал доносившиеся из-за плотной двери звуки возни, глухих ударов и истошные выкрики:
Лежать, сука!
На пол, быстро!
Куда? Назад, назад!
Не трогайте меня! Ярошенко узнал голос ефрейтора Сорокиной. Не трог И крик ее оборвался.
Майор инстинктивно потянулся к кобуре, но к его недоумению, она оказалась пуста. Ч-черт, в сейфе еще вчерашним вечером оставил!
Он метнулся к сейфу, но тут до него наконец дошло. Он все понял. И испугался. Он не ожидал, что так быстро.
Александр Дмитриевич, куда вы пропали? спросил селектор.
Щас-щас-щас отозвался Ярошенко, тяжело бухаясь в свое кресло. Минутку-минутку