«Так, руки на стол. Чтобы не подумали, что у меня пистолет. Могут пристрелить».
Майор заставил себя сохранять внешнюю невозмутимость. Он смотрел прямо перед собой, на дверь, которая через мгновение с грохотом слетела с петель, хоть и была не заперта.
Я сижу! запальчиво воскликнул Ярошенко. Я не оказываю сопротивления! Вы видите? Я не оказ
Хлопец в черном комбинезоне схватил его за шкирку, чуть приподнял (задница майора вспорхнула над стулом) и припечатал носом к крышке стола.
Расслабься, старик, ухмыльнулся парень (правда, выражения его лица было не видно из-за маски) и кивком показал своим братьям по оружию: мол, дело сделано и в этот раз пронесло.
Тело Ярошенко обмякло, он затих и головы не поднимал довольно долго. Затих и селектор. Вероятно, невидимый абонент растерянно прислушивался и ловил каждый шорох.
Потери? В кабинет вальяжной походкой вошел офицер в таком же черном комбинезоне, как и у его подчиненных.
Нет. Только оператору глаз подбили. Сами же, в запарке.
Хорошо сказал офицер, подразумевая под этим то ли отсутствие потерь, то ли подбитый глаз оператора. Он подцепил ногой кресло на колесиках, задвинул его под себя и сел. Позовите Порогина и начинайте шмон. Нет-нет! Пожалуй, без него не начинайте.
Очнувшись, Ярошенко обнаружил в своем кабинете настоящее столпотворение. Черные комбинезоны испарились, но их место заняла целая бригада в штатском. Вытряхивались ящики стола, пролистывались книги, фотографировались разлетевшиеся по полу бумаги. Люди работали быстро, но тихо, будто играли в молчанку.
В углу стоял оператор и запечатлевал все это действо на видеопленку.
Майор потрогал разбитый нос, распрямился в кресле и сфокусировал взгляд на двух мужчинах, сидевших прямо перед его столом и смотревших на Ярошенко с сочувствием и иронией.
С выздоровленьицем, произнес офицер, раскрывая «корочку». Подполковник Старыгин, командир ОМОНа.
Игорь Порогин, следователь прокуратуры, представился второй.
А я
Мы знаем, сказали в один голос мужчины.
Какое вы имели право? обиженно прогундосил Ярошенко. Воздух проходил через нос с трудом.
Вот санкция на ваш арест и на обыск помещения, следователь положил на стол бумагу. Можете ознакомиться.
Не понимаю
Все вы понимаете, Александр Дмитриевич, вкрадчиво заговорил Порогин. Мы давно следили за вами, собирали сведения, кое-какие документы.
Вот именно, что «кое-какие»! А женщину зачем били? Не отпирайтесь, я слышал!
Не будем пикироваться, примирительно развел руками следователь. Сейчас вопрос совсем о другом. Наши эксперты не могут открыть сейф. Нет, конечно же они его рано или поздно откроют, но
Код не скажу! с каким-то отчаянным упрямством заявил Ярошенко.
Как знаете Значит, будем ждать
Александр Дмитриевич, вы меня слышите? опять ожил селектор. Что у вас там происходит?
Оперативники все как один вздрогнули от неожиданности, после чего укоризненно посмотрели друг на друга: мол, как же так, никто не заметил, что лампочка горит?
Кто на проводе? рявкнул Старыгин.
А с кем я говорю?
Я вас первый спросил.
Странно, очень странно Спасибо И абонент отключился.
Коля, проследи звонок, спохватился Порогин.
Один из оперативников кивнул и вылетел из кабинета.
Что за детские игры? поморщился Ярошенко. Нечего прослеживать, это Тютин из Быкова.
Тютин?
Да, начальник тамошнего отделения.
Рома, запиши, распорядился Порогин. Потом проверишь.
Угу. Оперативник раскрыл блокнот. Ручка у кого-нибудь есть?
У меня есть. Ярошенко протянул ему ручку.
Это вам зачтется, иронично пообещал Игорь. Как помощь следствию.
Три семерки и пять восьмерок.
Что?
Код сейфа.
Как? Еще раз. Порогин подскочил к сейфу, оттеснил от него завозившегося оперативника и занес руку над цифровыми ячейками.
Три семерки и пять восьмерок, отрешенно произнес майор.
Просто до гениальности, заметил Старыгин. Кто бы мог подумать?
Веня, снимай, приказал Игорь оператору. А что у тебя с глазом?
Так, бандитская пуля, флегматично ответил оператор Веня Локшин, выискивая наиболее удачный, на его взгляд, ракурс.
Через несколько секунд стальная дверца бесшумно отворилась. Сейф был почти пуст, если не считать лежащих в нем пистолета Макарова и полиэтиленового свертка.
Ваш? Накинув на рукоять носовой платок, Порогин осторожно, словно лягушку, поднял пистолет над головой.
Мой, табельный, сказал Ярошенко.
Оружие перешло в юрисдикцию криминалиста.
А здесь что? Игорь вынул из сейфа сверток.
Не знаю.
Так уж и не знаете? лукаво прищурился следователь. Не знаете, что хранится в вашем сейфе?
Не знаю, упрямо повторил майор.
А вам самому не кажется это странным?
Нет.
Веня, снимай. Понятые, поближе
Да снимаю, снимаю, куда я денусь?
Понятые придвинулись. Порогин вытряхнул на стол содержимое свертка. Тугая пачка, перетянутая резинкой. Купюры достоинством сто долларов каждая. Американских долларов, разумеется.
Скромная заначка от жены? хохотнул следователь.
Ярошенко подавленно молчал.
Сколько здесь?
Впервые вижу.
Ах, ну-да Игорь обратился к оперативнику Роме. Пересчитай и запротоколируй.
Отпускаешь меня? спросил Старыгин.
А я не знаю, какого хрена ты тут сидишь пожал плечами Порогин.
Так ты ж ничего не сказал!..
А должен был?
Ну, старик, так нельзя Подполковник поднялся и протянул следователю раскрытую ладонь. Бывай, тормоз от трактора «Беларусь». Если что, так сразу.
Когда командир ОМОНа удалился, Порогин присел на краешек стола и пристально посмотрел Ярошенко в глаза. Тот взгляд не отвел, но все равно выглядел не очень мужественно.
Александр Дмитриевич, мне необходимо с вами переговорить. Обо всем. Долго и подробно.
Понимаю
Вам как будет удобнеездесь, посреди этого бардака, или же в моем кабинете, сидя в креслице за чашечкой чая?
За чашечкой чая пробубнил майор.
Очень хорошо. Игорь обвел своих подчиненных победоносным взглядом. Сворачивайтесь, ребятки. А этогов прокуратуру.
СНИМАЕТСЯ КИНО
Первый рабочий день после отпуска. И сразус места в карьер.
Дельце проще некуда. Так, разминочка, чтобы восстановить форму.
В результате лобового столкновения «вольво» с «Москвичом-2141», за рулем которого находился гражданин Козявин, рабочий завода «Сатурн», погибла пассажирка «вольво». Фотография трупа прилагается. Совсем молоденькая. Ни царапинки, ни синячка, а мертвая. Даже не верится. Кстати, водителем «вольво» был генерал-лейтенант Брагин, командующий одной из элитных танковых дивизий.
Наверное, этот Брагин большая шишка. Наверное, именно поэтому дело передали в городскую прокуратуру. Наверное, будут давить. Впрочем, какая разница? Человек убит
В тот день над Москвой пролился дикий дождь, и отыскать на асфальте следы тормозных путей так и не удалось (как раз в том месте образовалась огромная лужа). Но приблизительная схема столкновения была составлена. Стрелочки, кружочки, пунктирчики И подробная расшифровка. Инспекторы ГАИ установили, что вроде бы водитель «вольво» нарушил правила обгона. Вроде бы. И за это «вроде бы» обязательно зацепится адвокат. Кого там назначили Козявину? Кажется, Генриха Марковича Белоцерковца Тертый жучище. Без искры божьей, но трудяга, каких свет не видывал.
Однако в Наташином рукаве лежал козырной тузрезультаты медицинской экспертизы определили, что содержание алкоголя в крови Козявина превышало допустимую норму в пятнадцать раз. Иными словами, шофер «Москвича» был в дупель пьян. А это сродни нокдауну, уважаемый Генрих Маркович. Сами понимаете, обвинению больше ничего и не надо.
Правда, в своих показаниях Козявин клянется, что он и капли в рот не брал, что он вообще трезвенник. Хм, рабочий завода, и вдруг трезвенник?
Так, что мы еще знаем о подследственном? Ранее не привлекался. Женаанестезиолог в Первой Градской. Двое малолетних детей, мальчик и девочка. Водительский стаждвадцать лет. Нарушений совсем не много, в основном за превышение скорости. Права действительны с семьдесят шестого года.
Надо с Ленькой что-то делать, вытаскивать его из этой истории. На всякий случай адвоката следует понять. К примеру, того же Белоцерковца. Девчонок надо найти, поговорить с ними с глазу на глаз, что-то тут не вяжется с их письменными показаниями. А к Леньки и слова не вытянешь, молчит и смотрит так будто это именно она виновата во всех его бедах. Не понимает, что над ним нависло Не понимает Завтра же надо поговорить с Генрихом Марковичем.
Чуть не забыла Витьке звякнуть, пусть за хлебом сбегает, пока булочная не закрылась.
Кого вам? в трубке раздался незнакомый голос.
Простите. Наташа перезвонила, но с тем ж результатом.
Кого вам, елы-палы!
Виктора, пожалуйста, растерянно ответила Наташа.
Витя! закричали куда-то в сторону. И снова в трубку:Вышел куда-то.
Куда вышел? опешила Наташа.
Говорю же: куда-то. Значит, не в* курсах.
Это 358-15-37?
А хрен его знает.
Вероятно, все-таки ошиблась, что-то с телефонной линией. Мало ли Викторов по Москве. В третий раз трубку уже не снимали.
Первое, что ей пришло в голову, ограбление! Дверь нараспашку, из квартиры на лестничную клетку падает яркий луч. И воры еще там! Она явствено слышала чьи-то голоса.
«Нет, грабители не стали бы так выдаваться, успокаивала себя Наташа, по стеночке вползая в залитую голубоватым светом прихожую. Это глупо».
Дальшебольше. Квартира буквально кишела людьми, людьми совершенно незнакомыми. По полу тянулись толстые резиновые шнуры, коридор был заставлен какой-то мебелью Боже, да это ее сервант!..
Незнакомцы чувствовали себя так раскрепощенно, они с такой откровенной наглостью не желали обращать внимание на вошедшую хозяйку, что Наташа даже как-то по-детски растерялась.
Мамаша, посторонись. На нее надвигался усатый парень в расхристанной джинсовой рубахе. Он с трудом удерживал в руках громыхающий металлический ящик. Не видишь, тяжесть какая? Зашибу, блин.
«Это ямамаша?»удивленно подумала Клюева и безропотно шагнула в сторону, пропуская парня на кухню. Пусть проходит, еще и в самом деле зашибет.
Самая давка была в спальне. Наташа хотела было протиснуться, но дальше порога ее не пустили. Пришлось подпрыгивать и заглядывать через спины. Это уже какой-то сюрреализм. Хочешь поверить в происходящее, а не получается
Татка! На ее плечо легла чья-то рука.
Она резко обернулась. Господи, Витька
Хорошо, что ты!.. радостно запричитал благоверный, когда его окликнули из спальни:
Принес?
Принес-принес! И Виктор, доставая из-за пазухи бутылку «Жириновки», метнулся было на этот зов, но Наташа придержала его за локоть:
Что происходит, Вить?
Как, а я не предупредил? Он хлопнул себя по лбу. Вот башка-то дырявая!.. Вылетело, представляешь? Так это, кино снимаем!
Что-что-что?
Кино, Татка, кино! Гольдберг из Израиля на десять дней прикатил, надо уложиться.
Какой еще Гольдберг?
И про него не рассказывал? Хм, надо же Ну режиссер Гольдберг, корифей параллельного кино. Вон он, с трубкой, за камерой стоит!
А это? Наташа указала на бутылку.
Исходящий реквизит, в кадре нужно пригубить. Давай, Татка, я тебя познакомлю!..
Горит! донеслось вдруг из спальни. Горит! Выключай!
Что горит? Где горит? всполошилась Наташа.
Да фильтр у них горит, обычное дело. И Виктор скрылся в освещенной мощными юпитерами комнате, так ни с кем Наташу и не познакомив.
От сердца немного отлегло.
Наташа скромненько наблюдала за происходящим на «съемочной площадке» из коридора и чувствовала себя как-то неловко, смущенно, скованно. Ей казалось, что она всем мешает.
Это в своей-то собственной квартире! Ей бы гаркнуть во все горло (что она в общем-то прекрасно умеет делать): «А ну, немедленно выметайтесь отсюда все!» Так ведь нет, даже в голову не пришло. Да и как можно? Кино ведь люди снимают, творят, искусством занимаются. Важнейшим из всех. И Гольдберг, судя по восхищенным Витькиным глазам, не иначе как настоящая величина. Может, Наташа еще с гордостью внукам будет рассказывать, что стояла с ним рядом
«Надо бы автограф попросить», подумала она.
Я готов, сказал оператор, посмотрев в глазок кинокамеры.
И все затихли. Тишина была какая-то возвышенно-торжественная.
На разобранной кровати (Наташиной кровати) лежала полураздетая девица и с виноватым видом смотрела на старичка в дорогой замшевой куртке и с трубкой в зубах (должно быть, Гольдберг), который эксцентрично потрясал в воздухе тонкими руками и горячечно шептал:
Представь, что ты хочешь меня Представь, что я именно тот, о ком ты мечтала всю жизнь! Старичок щелкнул пальцами, подыскивая подходящее определение. А-а, вот! Принц на белом коне! Улавливаешь?
Ага, деловито кивнула девица, но ее тоскливый взгляд вряд ли можно было принять за большое желание. Попробую.
Попробуй, детка, взмолился режиссер. Пленки на один дубль. Не подведи. Мотор!
Есть! отозвались из-за шкафа.
Камера!
Пошла гулко произнес оператор с интонацией матроса, ползущего навстречу вражескому танку с гранатой в руке.
Начали!.. Нервно покусывая кулак, Гольдберг присел на корточки. Так-так-так Очень хорошо Посмотри на меня Вспомни, ты меня хочешь
А девица томно перекатывалась по кровати, меняя при этом позы (и так повернется, и эдак), маняще заглядывала в объектив камеры и облизывала язычком ярко накрашенные губы. Вот она потянулась рукой к бутылке, неторопливо свинтила пробку, окунула горлышко в граненый стакан
Только сейчас Наташа с ужасом узнала на ней свое белье! Розовые шелковые трусики и французский лифчик с застежкой «Жозефина», купленные в Страсбуре Сама не надевала, берегла неизвестно для какого случая. Это что ж такое, в конце-то концов?!
Снято! хлопнул в ладоши Гольдберг. Всем спасибо, съемка окончена. Молодец, Дуняша, туда-туда, поймала зерно Его пронизанный плохо скрываемым разочарованием взгляд вдруг остановился на Наташе. Детка, завари-ка мне чайку покрепче.
И она, будто загипнотизированная, побежала на кухню, переступила через наваленные на пол мешки, открыла висячий шкафчик, отыскала заварку, бросила на плиту чайник Стоп! А Инна где?
У Багиных, как о чем-то само собой разумеющемся, сообщил Виктор. С Валюшкой играется.
Играет, автоматически поправила Наташа, но он ее уже не слышал, поскакал к позвавшему его Гольдбергу.
Наташа зашла к соседке. Инна и толстощекий карапуз Валюшка сидели в огромном резиновом манеже и лыбились друг на друга.
Можно, и я у вас посижу? попросила Наташа. У нас кино снимается Недолго, заканчиваю уже.
Кино? всплеснула руками мать карапуза.
Да, параллельное, Наташа устало полуприкрыла глаза. Режиссер Гольдберг. Знаете такого?
Орава киношников вымелась как-то быстро и слаженно, оставив после себя букет непривычных запахов и кучу мусора. Правда, мебель ребята все же удосужились поставить на место.
Инночка устала в гостях и сразу попросилась в кроватку. Наташа не успела спеть первый куплет колыбельной, как дочурка крепко уснула.
Голодный, как чертяка! Проводив Гольдберга до автомобиля, Виктор вернулся еще более возбужденным. Давай-давай, потирал он ладони, мечи на стол.
Наташа открыла холодильник. Он был пуст.
Тю-ю-ю удивленно протянул Виктор. Когда это они успели?
Ели вареную картошку с хлебом. Хорошо хоть гости не слопали детское питание.
Ты хотя бы предупреждай в следующий раз, ладно? Наташа укоризненно посмотрела на мужа.
Закручивается, Татка! практически не жуя проглатывал картофелины Виктор. Закручивается.
Что закручивается?
Жизнь закручивается, Татка! Хорошая жизнь. Я ж выставку открываю!
У Наташи невольно открылся рот. А Виктор, заметив, какое впечатление его слова произвели на жену кайфовал от значимости момента.