Неужели в ней что-то еще теплится по отношению к нему? Ах, Макс, ну почему они расстались! Ведь им было так хорошо вместе.
А Макс в это время с недоумением стоял перед открытым холодильником и соображал, как ему умудриться запихнуть еще и те продукты, что он купил.
«Живет в спешке, беззлобно думал он. Куда-то мчится сломя голову, торопится, стремясь урвать от жизни как можно больше, вот и вляпалась. Чего она ждет от будущего, если так поганит настоящее? Неужели надеется, что ей все сойдет с рук?»
Ловко нарезав лук, немного обжарил на сковороде и добавил сочные куски мяса. По кухне распространились ароматные аппетитные запахи готовящейся еды. Посолил-поперчил, сбрызнул красным вином. Еще чуть, и покрытое восхитительной корочкой мясо готово. Немного зелени, и можно звать хозяйку.
Прошу к столу! Макс подошел к Алле, которая сладко потягивалась, словно только что проснулась. Он снисходительно улыбнулся на ее притворство. Пойдем, мясо лучше есть горячим.
Он подал руку, помогая встать, и Алла последовала за ним. Глаза ее заблестели от восторга: на столе букет цветов, две горящие свечи, салат, фрукты, вино и большое блюдо необыкновенно вкусно пахнущего мяса. Сели друг против друга. Макс разлил по фужерам ярко-рубиновый напиток.
Ты просто кудесник. За что выпьем?
За нас. И за мир во всем мире.
Ты это серьезно? Хотя что я спрашиваю, ведь это твой излюбленный тост. Ты совсем не изменился.
Ты тоже. Макс приблизил свой фужер, раздался чудный хрустальный перезвон. Он пригубил вино и, отставив фужер, принялся за мясо. Обычай чокаться возник в те далекие времена, когда в кубки гостей за столом не считалось зазорным и яду подсыпать.
Алла закашлялась. Макс привстал и похлопал ее по спине.
Ты это к чему?
Рассказываю об обычае чокаться. Так вот, для того чтобы заверить гостей в своем миролюбии, хозяин не только наливал немного вина сначала в свой кубок и выпивал его, но все гости застолья неоднократно обменивались вином, а затем символически соединяли кубки чокались. А по старинному франкскому обычаю, чокаясь, нужно было плеснуть несколько капель из своего кубка в кубок сотрапезника. Это служило доказательством того, что содержимое кубков не отравлено.
Если перевести смысл сказанного, ты опасаешься, что я тебя хочу отравить? Ты меня обижаешь!
Стоит ли обижаться на столь невинный рассказ об истории традиции? И потом, даже если это и так, то где гарантия, что и у меня нет таких же мыслей?
Макс! Ты сошел с ума, что ты мелешь!
Я просто шучу. Потому что ты слишком бурно отреагировала на мой невинный рассказ.
А я считаю, что неприлично во время еды говорить об отравлениях. Хотя бы из чисто этических соображений.
Извини. Я учту. Так о чем мы с тобой будем говорить?
Ни о чем. Сначала спокойно поедим, молча. А уж потом, когда перейдем к десерту, можно будет и о серьезном вспомнить. Ты же, надеюсь, не торопишься?
Теперь это уже не столь важно. Я обещал тебе помочь. Кстати, почему ты до сих пор не замужем?
Такого, как ты, больше не встретила. А почему не женат ты?
По той же самой причине: трудно отыскать подобную тебе.
Алла стиснула зубы, пытаясь не реагировать на его реплику.
Зачем ты вернулся? Тебе плохо было в Москве?
Как только уговорю маму уехать, ни дня здесь не задержусь. Алла невольно вздохнула, что не укрылось от внимания Макса. Ждете не дождетесь, пока я отсюда уберусь?
Я не понимаю. Ты о ком?
Обо всей вашей развеселой компании, которой я очень мешаю. Так вот, передай своему боссу, что я до тех пор не уеду отсюда, пока не разворошу ваше осиное гнездо. Знаешь, как Пушкин Александр Сергеевич писал о вашем брате? «Закон не должен быть пужалом из тряпицы, на коем, наконец, уже садятся птицы». И я с ним согласен. Тебе никогда не приходило в голову, что творящееся вокруг происходит в полном соответствии с третьим законом Ньютона: всякое действие вызывает противодействие, равное по величине и обратное по направлению?
Макс, ты даже представить себе не можешь, с кем собираешься бороться. Они же убьют тебя! Ты не можешь противостоять целой организации. Ведешь себя словно мальчишка, который решил поиграть в супермена. Это не игра. Они же раздавят тебя как букашку. Подумай о матери. На кого ты ее собрался оставить? Тебе лучше уехать от греха подальше и забрать матушку с собой. Того, что здесь творится, не остановить никому. Я думала попросить помощи у тебя, но, похоже, тебе она самому скоро понадобится. Что-то мне даже плохо стало. Может, сваришь кофе сам? В шкафу на полках найдешь. А я пойду прилягу. Ты напугал меня до смерти, даже голова закружилась.
Алла доплелась до гостиной и улеглась на диван.
Сейчас все должно свершиться! Она не станет искушать судьбу, поторапливать ее. Пусть как идет, так и продолжает идти. Она теперь даже пальчиком лишний раз не пошевелит. За нее решает провидение, и она ему подчинится.
Макс принес на подносе кофейник и две чашки.
Тебе налить?
Чуть позже. Отдохну немного.
А я выпью. Макс с удовольствием сделал глоток черного обжигающего напитка. Вкусный у тебя кофе. Дорогой.
Я дешевый не пью. Это мой любимый.
Помню-помню. Так тебе налить?
Пусть немного остынет. Я не люблю очень горячий.
Ну, как знаешь. А я еще чашечку выпью.
Алла чувствовала, как трепещут от волнения ноздри, но ничего не могла с собой поделать. Голова слегка кружилась. Неужели от предчувствия? Или Алла и в самом деле заболела? Нет, конечно, просто нервишки пошаливают. Может, следовало выпроводить Макса, чтобы он по дороге заснул за рулем и врезался во что-нибудь?
Так еще не факт, что врежется и погибнет. А если живым останется, то догадается, чьих рук это дело. Нет, пусть лучше это случится здесь, в ее доме. Всегда можно переиграть, если она передумает идти до конца.
Как же страшно-то! Сердце словно пытается вывалиться из груди.
Ты почему такая бледная?
Плохо мне что-то. Головокружение, слабость. Принесешь мне градусник? Там, в кухне, я его на столе оставила.
Алла в ожидании опустила голову на подушку: допритворялась до того, что и в самом деле заболела. Неужели просквозило в кабинете? Не должно бы, ведь на улице почти лето. И куда там Макс запропастился с градусником? Найти, что ли, не может? Вечно эти мужики такие безрукие. Нехотя поднялась и отправилась в кухню, но на пороге стала как вкопанная: Макс без движения лежал на полу, раскинув руки.
Макс! кинулась к нему Алла. Макс! Что с тобой? Очнись же!
Она потрясла его за плечи, но тот даже не шелохнулся: глаза плотно закрыты, из уголка приоткрытого рта стекает тонкая струйка крови.
Алла в ужасе отскочила: кровь-то откуда? Нет, это уж слишком! Она до ужаса боялась одного только ее вида, а тут еще и труп в придачу. Почувствовав, как к горлу подкатил ком, помчалась в ванную. Опустошив содержимое желудка и напившись прямо из-под крана, присела на край ванны.
Неужели у него были проблемы с желудком, то-то он такой худой. А может, с печенью или с легкими? Да какая теперь разница, делать-то что? Умер он или еще жив? Что же она натворила!
Вернувшись, на цыпочках приблизилась к телу. Макс по-прежнему лежал без движения, в той же позе. Алла наклонилась и попыталась нащупать пульс на шее. Ей показалось, что под пальцами бьется еле ощутимая жилка: значит, жив!
Надо немедленно вызвать «Скорую», его еще можно спасти И что она скажет врачам? Что пыталась убить человека, а потом передумала и вызвала их? Бред! Теперь ей придется идти до конца. А что это значит?
Добить Макса и концы в воду. В какую еще воду! Тогда в землю. А лучше погрузить тело в его же машину, вывезти в лес и поджечь вместе с трупом. А как возвращаться обратно пешком по лесной дороге? Нет уж!
Однако инстинкт самосохранения гнул свое, атакуя виски невыносимой болью: от тела нужно избавиться, немедленно! Ну, хорошо-хорошо, она согласна. А если он сейчас очнется? И поймет, в чем дело? Надо что-то решать. Главное не видеть его лица и крови.
До Аллы вдруг дошла страшная правда: она собирается убить человека! Руки тряслись, как у дряхлой старушонки, ноги не желали двигаться. Но страх разоблачения, который сильнее страха убийства, уже толкал в спину.
Превозмогая ужас, Алла сбегала в гардеробную за ремнем от брюк, прихватила наволочку. Став на колени, накинула наволочку на голову Макса, чтобы не видеть его лица, но вдруг опомнилась: это же улика, указывающая на нее! Даже мурашки по коже побежали.
Нет, лучше использовать черный плотный пакет для мусора. Натянув его на голову Макса и накинув ремень на шею, с силой сдавила горло.
Внезапно рука тела ухватила ее за запястье. Алла вскрикнула и, высвободившись, сломя голову кинулась к выходу, сшибая на пути стулья и горшки с цветами. Но тело уже крепко держало ее за ногу.
Она рванулась, как безумная, выскочила в коридор и, перепрыгивая через ступени, ринулась вверх по лестнице, словно за ней гналась свора собак, а вернее, очнувшийся от беспамятства Макс. Споткнувшись, рухнула на колени, больно ударившись лбом о ребро ступени, и покатилась вниз, теряя сознание.
Неизвестно, сколько она так пролежала, а, придя в себя, оказалась в гнетущей тишине и полной темноте. Свет они не включали, так как на улице было еще светло, а две романтические свечи на столе в кухне успели догореть.
Алла с трудом поднялась, превозмогая боль во всем теле, и направилась в ванную комнату, зажигая по пути люстры. Кровавая рана на лбу, отразившаяся в зеркале, оптимизма не прибавила. Автоматически стала под душ, стараясь не думать ни о чем. Ледяная вода мгновенно взбодрила сознание, позволив уяснить происходящее.
Укутав голову полотенцем и надев махровый халат, обработала рану, залепила бактерицидным пластырем. Наверх не стала подниматься, легла в гостиной на диване, прислушалась. Мертвая тишина. Лишь где-то по соседству, наверное, дома через три подбрехивал сквозь чуткий сон пес, делая вид, что неусыпно сторожит хозяйское добро.
Чего она ждет? Что сейчас в гостиную войдет оживший Макс? Был бы жив, давно с ней расправился. А раз она цела, значит, что-то не в порядке с ним. Тогда зачем Алла тянет резину? Если что и решать, то срочно, так как завтра понаедут соседи по дачам, да еще с пронырливыми ребятишками, лезущими во все дыры. И соседки у Аллы слишком любопытные и словоохотливые, могут как бы невзначай заглянуть «на огонек». Хочешь не хочешь, а вставать придется.
Алла поднялась на второй этаж, порылась в богатом гардеробе. Темный спортивный костюм как раз кстати. Переодевшись, спустилась в кухню. Тяжелые шторы на окнах лучше задернуть.
Яркий свет хрустальной люстры озарил место преступления. И снова закружилась голова при виде недвижно лежащего тела с протянутой к выходу рукой. Словно Макс так и не оставил надежду ухватить свою обидчицу. Алла наклонилась и осторожно коснулась кисти. Это была рука мертвеца, холодная, со скрюченными пальцами.
Значит, Макс умер. И уже неважно, отчего: то ли благодаря большой дозе снотворного, то ли из-за удушения. С ним покончено, и она должна привыкнуть к этой мысли.
Алла на всякий случай дотронулась до запястья, проверяя пульс, но этого показалось мало. Ослабив удавку на шее, немного приоткрыла лицо трупа и поднесла к посиневшим губам небольшое зеркальце. Все говорило о том, что перед ней покойник.
Внезапно Алле, мельком скользнувшей взглядом по бледному заострившемуся подбородку Макса, на миг почудилось, что перед ней и не он вовсе, а какой-то незнакомец.
Нет, это просто шалят ее нервы, превратившиеся из-за трагических событий в лохмотья. Она прекрасно знает, что умершие никогда не похожи на живых. А когда-то в детстве, во время похорон отца, даже устроила матери истерику, обвиняя ее в том, что та положила в гроб какого-то незнакомого дядьку, чтобы скрыть правду об отце. Смерть наводит свой собственный макияж на лица умерших, до неузнаваемости меняя их и тем самым выражая свое милосердие: ведь так невыносимо тяжело расставаться с близким человеком, а чужой он и есть чужой.
К тому же Алла наотрез отказывалась принимать реальность, блокируя сознание, невольно стирая те особенности лица Макса, которые хранила память. Так легче мириться с содеянным, если представить, что перед тобой неизвестный, к которому ты не имеешь никакого отношения.
«Это не он, и меня это не касается», как мантру, мысленно повторяла она. Ей даже удалось немного себя убедить: волнение постепенно улеглось, к ней снова вернулись решительность и уверенность в себе. Да, она делает это для собственного спасения и по-другому поступить не имеет права.
Внезапно гнетущая тишина разбилась вдребезги от телефонного звонка, ворвавшегося в притихший и словно растерявшийся от случившейся беды дом.
Алла с ужасом смотрела на труп, из кармана пиджака которого раздавались трели, напоминающие перезвон колоколов, и, казалось, что он никогда не закончится. Какая-нибудь романтическая особа непременно бы решила в этот момент, что колокола звонят по ней. Но только не Алла.
Она наклонилась и, пошарив в кармане, вытащила мобильник. Звонила мать Макса. Если не принять меры, она снова будет названивать, а завтра примется за поиски сына. Но это будет завтра, а сегодня если его матушка, конечно, не окажется умнее, ей предстоит бессонная ночь.
Телефон снова ожил. «Вот ведь карга старая! злилась Алла. Да спи же уже, ночь глубокая на дворе! Сыну почти сорок, а ты его все пасешь, как маленького телка. Не подумала о том, что он может лежать в постели с женщиной? Голову же тоже надо иногда использовать, не только любящее сердце!»
И телефон замолк. Видимо, «карга старая» решила сделать послабление своему великовозрастному сыночку.
Может, нужно хотя бы СМС-сообщение послать от имени Марка? Ни в коем случае! Тогда будет легко установить место, откуда оно пришло. Даже отключить телефон пока невозможно, чтобы не засветить свой дом.
А если старуха и побежит в полицию из-за того, что ее сыночек не пришел ночевать и вовремя не отзвонился, то только утром. К тому же Алла прекрасно знает, как к этому отнесется полиция. Так что у нее есть хотя бы время до обеда, чтобы избавиться от телефона.
Порывшись в карманах, нашла паспорт Макса, банковскую карту, кожаный портмоне, связку ключей, видимо, от квартиры и гаража, сняла с руки дорогущие часы. А где же ключи от машины? Наверное, оставил в зажигании, чтобы сразу же уехать.
Что-то Алла все-таки не довела до ума. Ну, конечно же, нужен контрольный выстрел в голову, чтобы наверняка убедиться, что человек мертв! Так делают все киллеры. Наверное.
Она поднялась в спальню и достала из сейфа служебное оружие. Прежде ей стрелять в кого-то не приходилось. Не было надобности. Теперь надобность появилась. Алла вытащила из кобуры пистолет. Холодная сталь словно обожгла руки, и она засунула его обратно.
Откуда этот страх? Стрелять-то надо в уже мертвое тело. Если ужас берет сейчас, то как она собиралась палить в живого человека, если бы появилась нужда? Вот и следует потренироваться на трупе, пока есть возможность. Снова достала пистолет, сняла с предохранителя, взвела курок и направилась к телу. Ей казалось, что она что-то делает не так. Но сил не оставалось даже на выстрел, а не то что на разборку всевозможных правил пользования пистолетом.
Держа в вытянутой руке оружие и цепляясь другой за перила, осторожно сошла вниз, опасаясь споткнуться, упасть и случайно пристрелить себя. После удачного спуска осталось только поднести пистолет к голове трупа и выстрелить. Но как решиться?
По щекам потекли непрошеные слезы, заливая глаза и размывая видимость. Опустившись перед трупом на колени, ослабила ремень, на мгновение приоткрыла бледное осунувшееся лицо и тут же уперла дуло пистолета в лоб между глаз. Отвернувшись, зажмурилась и нажала на спусковой крючок.
Выстрел прозвучал так громко, что Алла выронила пистолет и опрометью кинулась наверх, в спальню. Упав на кровать, наконец дала волю слезам. Ее трясло словно в лихорадке, и она поняла, что если не примет меры, сердце ее не выдержит.
Достав из прикроватной тумбы таблетки, запихала несколько в рот и, давясь, запила водой. «Чтоб еще хоть раз Чтоб еще когда-нибудь» вертелись в мозгу обрывки фраз, которые она не решалась закончить, и так все предельно ясно.
Постепенно пришло спокойствие и даже какое-то равнодушие. Алла словно задачу какую-то решала, но уже без эмоций и волнений. Потому что самое главное позади. Осталась ничтожная малость избавиться от трупа, и она свободна. Вернее, пока свободна.