Один из греков щедрой рукой налил полный стакан драгоценного кипрского и протянул хозяину:
Выпьем за доброе старое время!
Мне стало интересно. Эти люди ничего не делали просто так. Чего ему надо?
Ничего не слышно, когда франки вернутся в Тану?
Вон оно что. Постоялый двор такое место, куда слетаются сплетни со всей степи. Нужно только развязать язык хозяину. Да и то сказать, сами же греки говорили, что других ворот в Орду, кроме Таны нет.
Лет восемь назад вроде всё стало налаживаться. Даже консул венецианский приехал. На моём дворе и жил, не в караван-сарай же ему заселяться. Уже и грамоту от хана получили. А тут чума!
Хозяин с досады стукнул по лавке:
Потом, только первые купцы стали прибывать, так эта беда с уртакчи, которых на генуэзском корабле пограбили. У них ведь не только свой товар был. Все, кто большими деньгами здесь ворочает, всегда в доле с эмирами, а то и с самим ханом. Без хорошего покровителя в наших краях заморскую торговлю не потянуть. Потому хан сразу так рьяно и вступился за этих купцов. Приказал хватать всех венецианцев с их товарами.
Значит в последнее время никакие послы к хану не проезжали?
Рано ещё, навигация только началась. Может немного погодя кто прибудет.
Похоже хозяин уже догадался, чего его расспрашивают и стал держать ухо востро. Тоже не лыком шит.
После бани и сытного обеда меня разморило. Я вспомнил про свою комнату, где меня впервые за два месяца ожидала удобная постель на широкой лежанке, где не будет качать, а над головой не будут топать матросы. Тем более, что почивать мне там предстояло в тишине и одиночестве. Пока мы блаженствовали в бане, Симба перебрался в летний амбар во дворе. Там было проще не мозолить глаза, да и спать вольготнее. Вместо жёстких лежанок солома, застеленная волоком. Прохлада и свежесть.
Вторая комната, снятая мной, теперь освободилась и туда перебрался Мисаил. Баркук уже побывал на кухне где набрал для себя и Симбы провизии. Он оказался юношей очень смышлёным и расторопным. На посылках неизменно летел бегом, старательно таскал все наши мешки и сумки, почти совсем разгрузив Симбу. Африканцу он явно пришёлся по душе. Хотя оба они очень плохо говорили по-гречески. Симба, правда, немного знал кипчакскийгоды пребывания в школе, где обучались будущие мамлюки, не прошло даром.
За обедом меня напоили мёдом. Узнав, что я мусульманин, хозяин сразу предложил мне его вместо вина. Заверив, что мои местные единоверцы, относят его к дозволенному. Уже потом я узнал, что он немного покривил душойнасчёт дозволенности медового напитка у здешних мусульман существуют немалые разногласия. Разрешить которые не удаётся по причине того, что питьё это приготовляют по разным рецептам. В зависимости от чего он бывает хмельным или нет.
Крепкий сон этот напиток обеспечивал в любом случае. Размякший в бане, объевшийся и напившийся дремотным мёдом я заснул, едва растянулся в своей комнате на целой охапке мягчайших войлоков. Клянусь, по качеству выделки они не уступали лучшим верблюжьим коврам моего родного Каира.
Спал я так крепко, что даже не услышал шума снаружи. Меня разбудил Симба. Известным только ему способом, он отодвинул запор, которым моя дверь была закрыта изнутри и потряс меня за плечо:
Мисаила забрали! понизив голос, сказал он, едва я открыл глаза, слипшиеся от глубокого сна.
Симбу я узнал по голосу. В комнате и проходе за его спиной был плотный мрак.
От неожиданности я оцепенел. Единственное, что до меня дошло, это то, что на нас напали. Симба пояснил, что во двор пришло несколько человек, потом он видел, как они вывели Мисаила и забрали с собой. За воротами их ждало несколько всадников.
Они говорили о чём-то с хозяином. Он им светил фонарём.
Немного помолчав, Симба добавил:
Они явно не хотели делать много шума. Тебе нужно поговорить с хозяином, произнёс он, заметив, что я продолжаю сидеть, не шевелясь. После чего твёрдо потянул меня за руку. Я так и выскочил во двор полураздетым вслед за ним.
Хозяина увидели сразуон всё ещё держал в руке горящий фонарь. Стояла глубокая ночь. Мир спал и единственным светом во тьме были молчаливые звёзды. Хозяин выглядел ошарашенным не меньше нашего:
Стража. С повелением от начальника таможни Ак-ходжи. Эмира пока нет, он командует. Спросили меня, где франк, который прибыл с ромеями. Велели ему следовать за ними. Вы же после полудня были у них на пристани. Зачем им понадобилось среди ночи вламываться на постоялый двор и будить людей? До утра даже не подождали.
Похоже его недоумение было искренним.
Мы прошли в комнату Мисаила. Там была только разбросанная постель. Все его вещи собрали и унесли.
Хорошо, что сумку со снадобьями и прочим добром мы забрали к себе, шепнул Симба, Не перепрятать ли её на всякий случай?
Было заметно, что он пребывает в такой же растерянности, как и я. Как поступить? Ночью, в незнакомом городе, среди неизвестности. Мне сразу вспомнились слова деда: «Не суй свой нос никуда. Твоё дело подать жалобу местной власти». Боюсь это единственный разумный совет, который мне сейчас нужен. Оставалось дождаться утра.
О том, чтобы уснуть нечего было даже думать. Усевшись на скамью у ворот, я поднял глаза к небу. Оно было чужим. Где-то там за горизонтом скрылась моя путеводная Сухейль, зато суровая Альрукаба всё выше поднималась над Страной Мрака. Какую подсказку я могу найти в этих таинственных письменах? Может надо мной насмехается двуличная Звезда Дьявола? Но её не было на небе. В эту пору она уходит куда то за горизонт, чтобы появиться вместе с осенними звездопадами. Почему-то эта мысль меня успокоила.
Скоро взойдёт солнце, я отправлюсь к здешнему правителю и потребую объяснений. Ведь слава о правосудии в царстве Джанибека достигает даже Египта.
Рядом бесшумно выросла тёмная фигура Симбы. Его голос был печален:
Баркук сбежал.
Может просто испугался стражи? Или куда отлучился?
Он прихватил с собой мешок с едой. Там были лепёшки, баранья нога, бутыль с вином. Видно решил, что подвернулся очень удобный случай.
Разве он неправ? меня это почему-то развеселило, Действительно, ловить егоэто самое последнее, что мы сейчас будем делать.
Мы его, не обижали.
Птичка упорхнула, едва дверца её клетки осталась открытой. Значит ей свобода милей.
«Плохой из тебя вышел работорговец», сказал бы сейчас дед в той, свойственной ему манере, когда нельзя было понять говорит он серьёзно или шутит.
Так и сидели мы с Симбой молча, слушая тишину и редкую перекличку ночных сторожей. Сидели недолго. Скоро начали блекнуть звёзды на востоке и по всей округе в предутренних сумерках запели петухи. Однако не успели муэдзины прокричать утренний призыв на молитву, как в воротах появился Баркук.
На плече у него красовалась та самая сумка, а ноги, несмотря на утренний холод, были босы.
Оказалось, он был единственным, кто не растерялся в данной ситуации. Едва увидев, как стража уводит Мисаила, парень немедленно устремился вслед за ними. Чтобы двигаться бесшумно, бывалый горный охотник снял обувь. Да ещё предусмотрительно прихватил мешок с едой, на случай, если путешествие окажется долгим. Так и следовал за стражей, таясь во тьме.
Ночь тихая, разговор слышно за сотню шагов, поэтому Баркук сразу разобрал, что некоторые нукеры говорят на его родном языке.
Двор, в который привели Мисаила, как потом выяснилось был местопребыванием здешнего эмира по имени Хаджи-Черкес. Окна были закрыты ставнями, но сквозь них изнутри пробивался свет. Кто-то дожидался прихода Мисаила. Ворота не заперли и можно было видеть, что творится во дворе.
Вскоре свет в доме погас, началась недолгая суета, после чего все всадники уехали, оставив одного скучающего караульного. Вот тут в голове у Баркука и созрел замысел. Он подошёл к караульному и заявил, что принёс еду своему задержанному хозяину. Сказал на своём родном языке и не ошибся. Караульный оказался земляком. Сначала он посмеялся над тем какой преданный слуга у задержанного, велев приходить, когда рассветёт и прибудет начальство. Потом, как водится, разговорились про родные края. Общих знакомых не нашлось, но стражник не раз слыхал про родное село Баркука. Сам он уже лет десять не бывал в родных краях. Ещё до чумы подался на службу к Хаджи-Черкесу и вот теперь оказался вместе с ним в Тане. Сам эмир тоже с Кавказа, франки называют его Зикх-бей. Поэтому в свои отряды он набирает по большей части земляков. Сейчас к нему сильно благоволит сам хан Джанибек, который хочет поумерить пыл своих монгольских эмиров, в войске которых служат кипчаки.
В этом месте рассказа мне сразу подумалось, как тесен мир и как похожи все его беды и проблемы. Совсем недавно мне рассказывали о противостоянии кипчакских и черкесских мамлюков в Египте, лежащем за много недель пути отсюда. Истину говорят мудрецы: что вверху, то и внизу.
Между тем Баркук, немного поболтав с земляком, посетовал, что холодная баранина не самое вкусное блюдо и, коль еду господину нельзя передать до утра, лучше и принести ему что-нибудь свежеприготовленное. Тёпленькое. А баранью ногу с лепёшками лучше съесть сейчас. Оказалось, что сослуживцы стражника отправились на ночной объезд застав и вернуться не скоро, так что предложение было принято с восторгом. Кстати оказалось и вино. Разговор сразу пошёл веселее.
Стражники вообще люди осведомлённые. На них обычно не обращают внимание, их не замечают, привыкнув к их присутствию, как к наличию воздуха или неба. Они же всё слышат и всё видят, зачастую примечая даже то, что может быть укрылось от глаз и ушей постороннего непосвящённого наблюдателя.
Оказалось, что Мисаила схватили вовсе не по приказу Ак-ходжи, как сказали на постоялом дворе. «Кто он этот надутый ишак, чьё дело взимать плату с купцов и следить, чтобы не утаивали товар?». Здесь власть и рука хана эмир Хаджи-Черкес. Сейчас его замещает наиб. Он и отдал приказ об аресте. Явился среди ночи. Потом дожидался, пока приведут Мисаила, чтобы побеседовать с ним. Велел держать его под замком и строго-настрого запретил кого либо к нему допускать.
Краем уха стражник слышал, что пленником интересуется эмир Алибек. Его людей наиб запретил в своё отсутствие даже пускать во двор. Сказал, что этим будет заниматься сам Ходжа-Черкес, к которому уже послан гонец. Это было сказано ещё когда стража только отправлялась на постоялый двор за Мисаилом. И про Алибека тоже. Как будто наиб опасался, что его люди могут отбить пленника.
Пронырливый Баркук не мог не спросить, кто такой Алибек и что за дело ему может быть до Мисаила. Оказалось, очень могущественный эмир из знатного и старого монгольского рода. А вот что за делоневедомо. Алибек всегда вёл дела с франками. Но, по всему видать, дело нешуточное. Стражник слышал, как после беседы с Мисаилом наиб велел срочно привести к нему начальника почты. Это посреди ночи! Значит кому-то нужно срочно отправить очень важное письмо.
XVII. Утро вечера мудренее
Сообразительность и находчивость Баркука меня не только поразила, но и пристыдила. Неграмотный пастух, ничего не видевший и не знавший кроме своих овец на горном лугу, проявил столько ума и решительности, добившись при этом немалого успеха. Его глаза и сейчас горели желанием действовать.
В то же время, знаток коварных ухищрений и злодейских приёмов, воспитанник грозных исмаилитских фидаев Симба, в растерянности сидел на скамье, рядом с человеком, не один год изучавшим науки, несущие мудрость, под руководством величайший учёных подлунного мира и ощущал, наверное, себя таким же олухом, как и я.
Этот парень далеко пойдёт, только и сумел он промолвить.
Меня же охватил жгучий стыд. Чему и зачем я учился столько лет, если это знание не даёт никакого преимущества в этой жизни? Нужно было срочно что-то делать, чтобы спасти авторитет науки и славной школы Аль-Азхар хотя бы в собственных глазах. Но в голову ничего не приходило.
Мысль про то, что для действия мне просто недостаточно знания, показалась вполне разумной. Прежде всего, нужно было узнать побольше у нашего хозяина, кто таков этот таинственный эмир Алибек. Кроме того, мне очень пригодится добрый совет такого опытного и умудрённого в запутанных делах человека, как патриарший посланник. Он ведь не впервые в здешних краях.
Хозяина я отыскал скоро. Как и всякий торговый человек, он не привык спать долго и появился во дворе с первым призывом муэдзина. Про Алибека сказал, что тот в здешних краях важный человек, его дед при Узбеке был наместником Крыма, но сейчас его родню потеснили природные чингизиды, принадлежащие к Золотому роду. У них издавна было много дел с купцами Сугдеи, Каффы и Таны. Тану он назвал Азак, на здешний манер. Немного подумав, добавилсейчас вроде как водит шашни с генуэзцами. Добавил, думаю, не зря. Это имело какое-то значение, мне пока непонятное.
«Ищи противоречия!»вспомнилось поучение моего учителя философии, верного поклонника диалектики. «Именно они, является источником перемен и путём обретения истины». Помощник эмира не велел допускать людей Алибека к Мисаилу.
А Хаджи-Черкес тоже водит шашни с генуэзцами?
Эмир человек военный и мало интересуется торговыми делами. Поэтому его сюда и поставили. Чтобы не держал ничью сторону.
Пробуждения моих греческих спутников пришлось ждать довольно долго. Хоть они и не пили вчера снотворный мёд, однако обилие вина имело, видимо, не менее сильные последствия. К моему рассказу ромей отнёсся со всей серьёзностью:
Для того, чтобы взять под стражу иностранца, имеющего грамоту патриарха, должны быть очень серьёзные причины. Тот, кто это делает, сильно рискует, он посмотрел на меня с любопытством, Интересно, чем мог привлечь подобное внимание твой спутник?
Потом успокоил:
В любом случае, ему ничего не грозит до прибытия эмира. Ты думаешь нанести визит к его помощнику?
Я кивнул.
Тогда обязательно возьми с собой грамоту патриарха. Если потребуется, можешь послать за мной. Я подтвержу, что ты выполняешь его поручение.
Он вздохнул:
Плохо, что вы не священники и не монахи. Тогда вас вообще не осмелились бы тронуть, не обратившись к местному епископу. При Узбеке иммунитет распространялся и на церковных слуг, но при Джанибеке стало строже.
Грек так и сказал «иммунитет». По латыни.
Думаю, с приездом эмира всё разъяснится, закончил он.
Пора было собираться к наибу.
Вспомнив слова хитроумного Баркука, я запасся целой корзиной самой свежей провизии, заботливо приготовленной нашим хозяином. Тот даже положил побольше орехов, пояснив, что грызть их самое лучшее развлечение при бесцельном сидении. Иметь дело со столь знающим и предусмотрительным человеком было приятно.
Для самого наиба я прихватил изящный стеклянный флакон с изысканным благовонием, которое мой дед использовал обычно для подарков самым знатным дамам.
Надев вышитый серебром драгоценный халат, я отправился на встречу в сопровождении Баркука, которого тоже нарядил в собственный дорогой кафтан, придавший бывшему пастуху совершенно ослепительный вид. Мальчик сразу заважничал и выпятил грудь. Даже корзинку он теперь нёс, как будто это были по меньшей мере императорские регалии.
Наиб встретил меня с наивысшим почтением. Едва ему доложили о визите, он выбежал навстречу и сам проводил нас в комнату. Выставив писца, помощник эмира предложил мне сесть на низенькую скамью, застеленную разноцветным войлочным ковром, а сам остался стоять. Это был невысокий человек с молодым лицом, седой бородой и хитрыми глазами. Несмотря на всю его выдержку сразу было заметно, что он чего-то боится. Не зря ромей сказал, что, схвативший Мисаила человек, сильно рискует.
На протянутую мной патриаршую грамоту он даже не взглянул, сделав протестующий жест:
Я прекрасно знаю, кто передо мной. Поверь, меня очень огорчает, что так вышло.
Почему схватили моего клиента? Он достойный человек, который не делал ничего дурного.
Донос, развёл руками наиб, словно оправдываясь, Разумеется, я не стал бы хватать человека, да ещё и находящегося под защитой церкви, среди ночи, если бы не серьёзные обстоятельства, заставившие меня это сделать. Я просто принял меры. Что делать будет решать эмир, которого уже уведомили.
В чём обвиняют моего клиента?
В том, что он прибыл сюда совсем не для того, что сказано в сопровождающей грамоте. Он ведь франк. Сторонник папы. Как он может служить константинопольскому патриарху? Честно говоря, я плохо разбираюсь во всех этих тонкостях и никогда бы не заподозрил неладное. Но от меня потребовали его ареста очень уважаемые люди.
Меня так и подмывало спросить про Алибека, но я сдержался. Зачем показывать лишний раз свою осведомлённость. Не хватало ещё вызвать лишние подозрения. Гораздо лучше оставаться простаком, случайно попавшим в переделку. Я постарался, как можно искреннее выразить своё недоумение: