Здоровый, что ли, очень?перебил Смирнов.
Страсть!подтвердил Поземкин.Так вот Кабан на концерте артистов краевой филармонии в леспромхозе устроил безобразную драку, в которой самолично нанес тяжелые телесные повреждения двоим гражданам, оформившим по излечении инвалидность второй группы.
Что за граждане?поинтересовался Смирнов.
Тунеядцы,коротко ответил Поземкин.Теперь они уже на законных основаниях могут не работать. Но дело не в этом. Основным свидетелем обвинения был ныне убитый Власов Николай. Именно на его показаниях Владимир Владимирович и строил свою обвинительную речь.
Давно у вас этот прокурор?
Да скоро годответил Поземкин, постоял, подумав решил:В отдел пойду.
И что там будешь делать?насмешливо поинтересовался Смирнов.
Да, к ночи уже,вдруг понял Поземкин.А чем же заняться?
Пойдем водку пить,сказал Смирнов.
* * *
Сначала в номере у Смирнова выпили крайкомовской, которая необычайно понравилась Поземкину, что он и выразил словами:
Вот ведь продукт производят! И закусывать не надо!
Обсудили качества и свойства этого напитка в подробностях, и скучно стало Смирнову с капитаном Поземкиным. Предложил с завлекательными подробностями:
Пошли к режиссеру-постановщику. Может, у него и актрисы вертятся.
А удобно?провинциально застеснялся Поземкин.
Удобно, удобно!уверил Смирнов.У них в экспедиции все удобно: водку беспробудно жрать, трахаться с кем ни попадя, работать по восемнадцать часов в сутки, не работать неделями. Даже штаны через голову удобно надевать.
* * *
Не было актрисок в номере Казаряна, поднаврал тут подполковник Смирнов, но картина, представшая перед его глазами, привела его в состояние, равное по ощущениям сну или невесомости: склонившись над круглым столом, Олег Торопов, Роман Казарян и Владислав Фурсов озабоченно, мирно и, по всей вероятности, продуктивно работали над поправками по сценарию.
Роман поднял голову, увидел Смирнова, успокоил:
Мы сейчас заканчиваем, Саня. Финал сцены ивсе.
А рано, рано заканчиваете!укорил всю троицу Смирнов.Я к вам привел человека, который, являясь прототипом вашего героя, должен стать его прообразом!
Завернув такое, Смирнов и сам удивился. Удивился и Казарян.
Сложновато изволили выразиться. Как тебя понимать?
А никак! загордился Смирнов.Я к вам привел героя нашего времени!
И силком вытащил Поземкина на середину комнаты.
Поземкин стеснялся. Поняв это, Казарян решил закруглиться:
Ну, по-моему, все ясно. Ты, Владик, к утру запишешь?
Я ночью запишу,пообещал Фурсов.
Записывать надо в трезвом виде,назидательно произнес Смирнов:А вы, товарищ писатель, собирайтесь сейчас водку пить. Квадратура круга. Как найти выход?
Колумбово яйцо,заметил Олег.Просто не пить.
Твоему Колумбу его яйцо дверью бы прищемить!картинно возмутился Смирнов. Крайкомовская повысила ему настроение. Был игрив, велеречив, явно с перебором мелких жестов.Как этоне пить?
Если Владислав согласен, я запишу,предложил завязанный Торопов и миролюбиво, успокаивая писательское самолюбие, добавил:По сути все оговорено до последнего слова.
Запиши, если тебе не трудно,согласился Фурсов. Перемирие было в самом разгаре.
А я ваши книжки читал,вдруг ни с того, ни с сего брякнул опять отодвинувшийся к двери Поземкин. Он стоял и преданно смотрел на Фурсова.
Какие?оторопело поинтересовался тот.
«Свет над тайгой»,начал перечислять Поземкин,«Падают кедры», «Однова живем», «Поземка».
Эту ты из-за своей фамилии прочитал!не выдержал, встрял Смирнов.Ну, и что ты в этих книжках вычитал?
Все,нелепо ответил Поземкин. На выручку ему пришел достойный, спокойный и благожелательный народный писатель:
Не знаю вашего имени-отчества
Григорий Александрович,поспешно назвался Поземкин.
А чем, Григорий Александрович, понравились вам мои книги?
Правдивые они,признался Поземкин.И зовут.
Куда?ужасным голосом взревел Смирнов.
Каккуда?удивился Поземкин.К будущему. К коммунизму.
А надо тебя звать?усомнился Смирнов.
Надо,убежденно сказал Поземкин.Надо звать всех. Потому что коммунизм для всех.
И Ратничкина позовем?вдруг вспомнил Смирнов.
Какого еще Ратничкина?Казарян убирал бумаги со стола, готовя плацдарм для закуски и выпивки.Никакого Ратничкина не позовем. Все сами выпьем и съедим.
Смирнов устроился на диване и приказал Поземкину:
Садись, капитан!
Куда?послушно спросил тот.
Сюда!Смирнов со страшной силой ударил ладонью по дивану рядом с собой. Взметнулось вверх округлое облако пыли. Смирнов внимательно проследил, как облако, осаживаясь, растворилось в атмосфере номера. Проследил до конца и сказал несколько растерянно:Да-а, номер-люкс.
Поземкин сел рядом, а Олег спросил:
Ты чем-то недоволен, Саня?
Недоволен,твердо выразил неудовольствие Смирнов.Где песня про подполковника Смирнова?
Претензии принимаю. Не успел. Одно оправданиезанят был перелопачиванием варева, официально именуемого сценарием.
Я сейчас дам тебе по морде,тихо предупредил писатель.
Во-первых, я не позволю тебе сделать это: я сильнее и обученнее тебя,небрежно начал Торопов.А во-вторых, если ты скажешь, что этот сценарий ты писал искренне и серьезно, то я встану перед альтернативой: кто тыбездарный кретин или бесстыдный лжец? Но в той или другой ипостаси ты окажешься гражданином, с которым я не то что дратьсясрать на одном поле не сяду.
Фурсов рванулся к Олегу, но был надежно перехвачен старым боксером Казаряном, который держал его крепко и шептал, шептал в ухо:
Владик, зачем же дергаться? Он говорит, и ты говори. Поговорите, поговорите, устанете, и тут мы все вместе водочки и выпьем
Этот подлец мне Светку простить никак не может!кричал Фурсов и делал вид, что вырывается.
Московскую подстилку не к месту вспомнил,отметил Олег.
Она была твоей женой! А теперь она моя жена!продолжал кричать писатель Фурсов.Я отбил ее у тебя!
Я пойду?тихо попросился домой Поземкин.
Да сейчас все это закончится,успокоил его Смирнов.
Первым, как и предполагал Казарян, устал Олег.
Ну, отбил и отбил. А самое главное, к папе прибился.
Ты Дмитрия Федоровича не смеешь трогать!еще в объятиях Казаряна сделал заявление Владислав и тут же обратился с просьбой к режиссеру-постановщику:Отпустил бы ты меня, Рома!
С ножом на людей кидаться не будешь?поинтересовался Казарян.Зубами Олегу глотку не перегрызешь? Говори, будешь или не будешь?
Не буду,решил Фурсов, и Казарян отпустил его с условием:Помоги мне на стол накрыть.
Роман и Владислав мирно расставляли бутылки, консервные банки, банки стеклянные, а также тарелки, раскладывали ножи и вилки.
Они, чтопонарошку?спросил у Смирнова Поземкин. Тихо опять же спросил.
А у них все понарошку,ответствовал Смирнов, но мысль развить не успел, потому что в номер впорхнула Жанна и с ходу возмутилась:
Что это у вас на столе?! Опять общежитие ПТУ? Роман Суренович, вы же армянин, кавказский человек, для которого красивый столсвятыня!
Не прекращая монолога, в котором мужчины скрупулезно сравнивались с некими парнокопытными животными, Жанна ловко переместила маринованные огурцы и помидоры из стеклянных банок в тут же нашедшиеся в буфете салатницы, шпроты и кильки ровными рядами расположила по специальным тарелочкам, тонко нарезала колбасу и сыр. За пять минут завершив все дела, она еще раз озабоченно осмотрела стол и, гордясь, среди присутствующих мужчин, наконец, разглядела Поземкина. Приказала:
Мужичок, давай-ка сбрось мундир. И так в компании милиционеровпруд пруди.
Выактриса?покорно снимая китель, осведомился Поземкин.
Весь миртеатр, все людиактеры,торжественно возгласила Жанна и добавила попроще:А вообще-то, яприслуга за все.
Жанна, сходи Сеню и Тольку позови,распорядился Казарян.
Вот о чем я и говорю,сказала Поземкину Жанна, а Казаряну сообщила:Семен сейчас будет, а Толян, разобранный по кускам, отдыхает у себя в номере.
Чего это он?удивился Роман.
Роковая страсть. Ревнует.
Тебя, что ли?
Ага.
К кому, если не секрет?
Как на духуне знаю.
А онзнает?
Если бы знал, не пил, а отношения выяснял.
Значит, как у Шекспира. Зверь ревности вообще.
Ничего себе«вообще»!возмутилась Жанна.Черненький Дездемону удавил вполне конкретно.
Дездемона, сдавай!зычно предложил Смирнов.
Жанна разлила по стаканам, и все уселись за стол. Казарян строго и предупреждающе осмотрев присутствующих, предложил тост, который весьма невнятно прозвучал вчерашним вечером:
За мир и согласие!
Чистый Брежнев,отметил непьющий Олег Торопов, а остальные молча выпили.
Фурсов жевал, сосредоточенно обдумывая, что и как сказать. Думал, думал и додумался:
На кой черт ты сидишь за столом, Олег? Питьне пьешь, а подначками своими всем хорошее настроение портишь.
Порчу настроение я только тебе, Владик,лениво откликнулся Торопов,а общаясь с другими, хорошими поддатыми людьми, я вроде бы тоже легкий кайф ловлю. Вот поэтому и сижу. Извини, инженер человеческих душ.
Даже Поземкин понял, что сейчас все качнется сначала, и, как мог, попытался занимательным рассказом притушить назревавший очередной скандал:
А у нас в прошлом месяце директор леспромхоза курить бросил. Так теперь он каждый день совещания у себя в кабинете собирает, чтобы, значит, подчиненные курили, а оннюхал. Тоже кайф ловит.
Рассказ всеми, за исключением Жанны, был воспринят благосклонно. Она же ворчливо констатировала:
Ничего себе рассказики! Что у Олежки, что у мента. Быт и нравы мазохистов-онанистов.
Надоели вы мне,признался Олег и встал.Неинтересные вы сегодня. Спать пойду, сил набираться, чтобы завтра яркими красками обрисовать образ столичного вора-соблазнителя. Адье, гусары!
Ты не забыл, что песню про подполковника Смирнова должен сочинить?напомнил Смирнов.
Не забыл,уверил Олег.И еще одну сочиню, про совещания у некурящего директора.
Он двинулся к двери, но уйти не успел, в номер ворвался бешеный Никитский и тут же схватил его за грудки:
Ну, тыменестрель сраный, бард вонючий, все песенки поешь, все баб завлекаешь? Спой мне, верная старушка, значит? Ты им вечерами, а они тебе в твоем номере ночами песенки поют?
Отпусти меня, пьяная скотина,спокойно потребовал Олег.
Я тебя убью!заорал Толя Никитский, отпустил Олега, сел на стул и заплакал.
Что бы это значило?вяло поинтересовался Смирнов.
Это, Александр Иванович, значит следующее,начала повествование Жанна.Известный советский оператор Анатолий Никитский считает, что он влюблен в меня. А каждый влюбленный должен ревновать. Теперь вот он с чьей-то подсказки решил, что я по ночам трахаюсь с Олегом у него в номере.
А ты, действительно, трахаешься с Олегом?заинтересованно спросил Смирнов.
И уже менты с подковыркой!поняла Жанна и крикнула Никитскому:Да не трахаюсь я с ним! Олег, подтверди!
А ну вас!раздраженно сказал Олег и ушел.
Вот и не подтвердил!радостно-изобличающе отметил Никитский и хлюпнул носом.
Носовой платок у тебя есть?строго спросила Жанна.
Есть,ответил Никитский и для убедительности, показывая, вынул платок из кармана.
Тогда сопли подбери, глазки вытри имарш в кровать!
Сразу в кровать нельзя. В таком состоянии не отключится,с ходу вступил в беседу вошедший в номер многоопытный Сеня Саморуков.Сто-сто пятьдесят его успокоят, и он вырубится, как миленький. Толик, водочки хочешь?
Никитский горестно кивнул буйной головушкой. Сеня налил ему две трети стакана, сделал бутерброд с колбасой и предупредил:
Без закуски не дам.
Давай с закуской,тонким голосом согласился Никитский.
Сеня проследил, как гулкими глотками известный советский оператор опорожнил стакан, как с неохотой, но старательно сжевал бутерброд, и похвалил:
Вот и умница. Сейчас тебя не будет.
И точноНикитский обмяк, как квашня, расплылся по стулу с намерением сползти на пол, глаза закатились к затылку и подернулись птичьей пленкой.
Я его доведу,успокоил всех Сеня, ухватил Толю за талию, приподнял, двинул вперед, заставляя переставлять слабые ноги, и громко приказал в операторское ухо:Обними-ка меня за шею! Покрепче, как Жанку!
Никитский, вдруг поняв, что Сеня Саморуков и есть Жанна, сладострастно обнял его за шею. Так и пошли.
Можете воочию наблюдать нравы столичной творческой интеллигенции, Григорий Александрович,Фурсов посмотрел на капитана Поземкина и развел руками.И эти люди готовы все осуждать и все осудить в нашей жизни
Заткнулся бы ты, писательпосоветовала ему расстроенная Жанна.
У Фурсова вдруг в нервном тике пошла правая щека, но он, стараясь, чтоб было незаметно, правой ладонью придавил подкожные толчки и сдержался, ничего не ответил разнузданной бабе.
Все успокоились?спросил Казарян, вдумчивым взглядом удостоверился, что все успокоились, и потребовал, чтобы все:С устатку!
С устатку тоже можно выпить, что и сделали. Поземкин для приличия мелко-мелко пожевал сырку и опять попросился:
Я пойду?
Не получилось приятельского общения с коллегой-аборигеном. Смирнов разрешил:
Иди, Гриша. Ты, как я понимаю, завтра ответственным за прочесывание будешь, а я бы в леспромхоз смотался. У тебя какой-нибудь транспорт для меня найдется?
Вас лейтенант Чекунов на мотоцикле доставит,пообещал Поземкин и сей же момент понял, что транспорт для подполковника не по чину. Засуетился, забеспокоился:Все ведь на облаву будет брошено. Сами понимаете, Александр Иванович. А мотоциклсовсем новый «ИЖ», мощный, с коляской. Вас Чекунов как в колыбели домчит.
Принято,заявил Смирнов.
Приятного аппетита и до свидания,влезший в форменный кителек Поземкин, чтобы не быть к компании задом, пятился к выходу. Допятился и исчез.
Что же может подумать о нас этот простой и чистый человек?вздохнул Фурсов.
А черт с ним!решила Жанна.Пусть думает, что хочет.
А Сеня Саморуков, наполняя рюмки по новой, философски резюмировал:
Простых и чистых ментов не бывает.
А Саня? А я?азартно возразил Казарян.
Ты уже семь лет, как не мент,резонно ответил Сеня.А Иванычэлементарный выродок. Тывыродок, Иваныч?
На идиотские вопросы не отвечаю,не зная, что ответить, ответил Смирнов.
За простых и чистых!решила выпить Жанна, подняла рюмку, но тут же и прокомментировала свой тост.Встречала и тех, и других. Правда, чистыхреже. Не любит ваш брат часто мыться.
Выпили за простых и чистых. Выпили непростые и не всегда чистые.
Полегчало?спросил у Смирнова Казарян.
Вроде,прислушавшись к себе, ответил Смирнов.Пойду я спать, Рома.
А как ночь-то спать?вспомнив смирновские дневные сомненья, поинтересовался Рома.
Еще сотку приму и найду гнездышко,пообещал Смирнов.Завтра в толкотню, в суету, в маяту.
Саня, а, может, ограничишься общим руководством? Засядешь в номере, надуешь щеки и будешь давать ценные указания.
Кабы так!вздохнул Смирнов.Цепляет меня в этом деле чего-то. А чегоне пойму. Да и пованивает чем-то инородным.
И поэтому тебе надо обязательно лезть в самую гущу?!
Жанна уже овладела гитарой, оставленной Тороповым. Кинула ногу на ногу, поправила колки, тронула струны и запела:
Ах, какие замечательные ночи!
Только мама моя в грусти и тревоге:
Где же ты гуляешь, мой сыночек,
Одинокий, одинокий?
Мужики дружно, ладно и громко подхватили:
Из конца в конец апреля путь держу я.
Стали ночи и теплее, и добрее.
Мама, мама, это я дежурю,
Ядежурный по апрелю.
8
Толя Никитский ворвался к нему в номер, когда он привычно и тщательно снаряжал свой парабеллум. Смирнов быстро прикрыл свои железные цацки подушкой, но это было ни к чему: Толя не видел ничего в принципе. Ничего не видя, он озирался, стараясь понять, куда и зачем он попал. Наконец блуждающий его взор зацепил незамысловатое и простонародное лицо подполковника милиции Смирнова.