Юрист был несколько обескуражен. Повернувшись к Эллери, он сказал с улыбкой:
Пожалуй, я не буду отвечать на этот вопрос.
А как же пистолет? напомнил инспектор.
Пистолет, инспектор, действительно принадлежит Джону. Он резервист и поддерживает форму. Мы порой тренируемся в стрельбе по мишеням в стрелковом клубе делового центра, членами которого оба состоим, а пистолет Джон хранит в ящике стола в конторе. Любой мог стащить и спокойно вынести его кольт. Да кто не знает, что Джон держит пистолет в конторе?
Понятно, произнес инспектор бесстрастным тоном. Давайте вернемся к тому вечеру в пятницу. Проиграем его, как если бы вас еще не допрашивали, мистер Кэррол. Полагаю, вы можете установить, где находились между двумя и четырьмя часами утра в субботу?
Кэррол обхватил голову руками и засмеялся.
Так можете или нет?
Попробую снова объяснить вам все, инспектор, сказал Кэррол, распрямив спину. Стоит мне вспылить, как это случилось в разговоре с Мередитом вечером в пятницу, у меня возникает колоссальная потребность физической разрядки. Часами не могу успокоиться. Жена знает это, и, когда Мередит отправился в аэропорт, она пыталась уложить меня в постель. Как я теперь жалею, что не послушался ее совета. Я решил пройтись, чтоб немного остыть, так и сделал. Наверное, полночи бродил по городу.
Повстречали кого-нибудь из знакомых?
Я уже говорил вамникого.
Когда вы вернулись домой?
Не помню. Все, что осталось в памяти, было темно.
И еще стоял туман? послышалось из угла.
Кэррол вздрогнул.
Нет, тумана не было.
Туман рассеялся часа в два ночи, мистер Кэррол, сказал Эллери.
Вы уверены, что не можете припомнить время, хотя бы приблизительно? Инспектор Куин олицетворял само терпение. Я имею в виду время, когда вы вернулись домой?
Лицо Кэррола сделалось жестким.
Я не заметил.
Может статься, миссис Кэррол припомнит?
Моя жена спала. Я не будил ее.
Пункт третийнет алиби, заявил инспектор. И пункт четвертыйотпечатки пальцев.
Отпечатки? переспросил Кэррол дрогнувшим голосом.
Отпечатки пальцев Джона? Где вы их нашли, инспектор? повысил тон Уэст. Вы отдаете себе отчет в том, что отпечатки пальцев на пистолете ровным счетом ничего не значат?
На автоматических пистолетах редко остаются отпечатки пальцев, мистер Уэст. Нет, мы обнаружили их в машине.
Отключившись от разговора, Джон Кэррол подумал: "Так вот почему они сняли у меня отпечатки пальцев в понедельник" И снова прислушался, уловив знакомые насмешливые нотки в тоне своего партнера.
Но вы наверняка обнаружили в машине и другие отпечатки, помимо отпечатков Джона и, полагаю, Ханта?
Чьи, к примеру? заинтересовался инспектор.
Ну, немало следов мог оставить уборщик гаража, где Хант держал свою машину.
А еще?
И, разумеется, я, добавил с улыбкой Уэст.
Вы, мистер Уэст?
Конечно. Хант подвез Джона и меня по пути из конторы на своем "тандерберде" в четверг вечеромнакануне убийства. Так что мне придется настоять, чтоб и у меня взяли отпечатки пальцев.
Непременно, мистер Уэст, тут же отозвался Куин. Рады будем оказать вам эту услугу, добавил он, покосившись в сторону кожаного кресла.
Я хочу задать вам наивный вопрос, Кэррол, Эллери внимательно разглядывал колечко дыма от своей сигареты. Вы убили Мередита Ханта?
Нет, черт побери, вскинулся Кэррол, я никого не убивал после войны.
Мой совет тебе, Джон, больше ничего не говори. Талли Уэст поднялся. Это все, инспектор?
Покада. И, мистер Кэррол
Слушаю.
Вас предупреждаливы не должны никуда уезжать из города. Ясно?
Джон Кэррол медленно кивнул.
Думаю, ясно.
Они молча прошли по коридорам полицейского управления, спустились по истертым ступенькам, вышли на улицу. И только в такси, уносившем их из центра, Кэррол стукнул кулаком по откидному сиденью и сказал:
Талли, мне надо кое-что узнать.
Что именно?
Думаешь, я убил Мередита?
Никоим образом!
Правду говоришь?
Аскетическое лицо Уэста искривилось в усмешке.
Мы, Уэсты, не высовывались с тех пор, как прадедушка Уэст потерял голову под Чанселлорсвиллем.
Кэррол откинулся на сиденье. Его партнер глянул из окна машины на Четвертую авеню.
С другой стороны, стоит ли облокачиваться на лист водяной лилии, когда рядомбольшой надежный валун? Мое знание корпорации и закона о налогах или твое, Джон, особой пользы не принесет, если этот старый простофиля решит действовать. Вскоре может понадобиться адвокат по уголовному праву самого высокого класса. Я подумал о Сэме Рэйфилде.
Понятно. Хорошо, Талли, я заранее во всем с тобой согласен. Кэррол задержал взгляд на воспаленном карбункуле на шее водителя. Талли, как это все подействует на Елену? А на Бреки, Луана? Боже мой!
Кэррол отвернулся к окну, губы у него дрожали
Агент сыскной полиции из семнадцатого участка произвел арест днем. Они с помощником появились в конторе "Хант, Уэст и Кэррол" на Мэдисон-авеню часов в пять. Кэррол признал в них сыщиков, допрашивавших его в прошлую субботу; похоже, это были местные агенты, которые "вели" дело.
Мисс Маллоуан совсем некстати хлопнулась в обморок. Секретарша Талли Уэста уволокла ее из комнаты.
Я бы хотел позвонить жене, сказал Кэррол.
Пожалуйста, только побыстрее.
Послушай, дорогая, произнес Кэррол. Он сам поразился, как ровно звучит его голос. Мне предъявили ордер на арест. Я вовсе не хочу, чтобы ты сломя голову понеслась в "Тумс", слышишь? Сиди дома и занимайся детьми. Ты меня поняла, Елена?
А теперь послушай меня. Голос Елены звучал так же ровно. Перепоручи все дела Талли. Я скажу детишкам, что ты уехал. И я приеду, как только мне разрешат повидаться с тобой. Ты понимаешь меня, дорогой?
Кэррол облизнул пересохшие губы.
Да.
Талли Уэст прибежал, когда Кэррол и агенты уже дожидались лифта.
Я сейчас же подключаю к делу Рэйфилда. И о Елене с детьми позабочусь. Ты хорошо себя чувствуешь, Джон?
О, великолепно, насмешливо бросил Кэррол.
Уэст сжал его руку и побежал в контору.
Мрачный серо-зеленый фасад уголовного суда, ночь в камере, переход через мостик из тюремного крыла в суд на следующее утро, обвинение, предъявленное ему в холодном судебном помещении, напряженное лицо Елены, с трудом приподнявшейся, чтобы поцеловать его, понурый вид Талли Уэста, мягкий внушительный голос Сэмюэля Рэйфилда, серый рот судьи, похожий на ловушку, когда он назначил сумму залогапятьдесят тысяч долларов, все это слилось в сознании Джона Кэррола в сплошной непостижимый хаос. Он почувствовал облегчение, вернувшись в камеру, и тут же задремал.
Утро в пятницу было мучительным. Все вокруг причиняло страдания. Когда Кэррола вызвали в кабинет судебного исполнителя, он не мог смотреть в глаза двум юристам и собственной жене. Ему казалось, будто его выставили перед ними нагишом.
Он смутно слышал переговоры с исполнителем. Похоже, речь шла о залоге Внезапно Кэррол осознал, что жена вносит за него залог, платит выкуп за его свободу из своего наследства.
Елена, не надо!
Но этот крик прозвучал у него в душе. Он опомнился лишь когда они выходили из суда.
Я свободен? спросил он, не веря самому себе.
Ты свободен, дорогой, прошептала Елена.
Но пятьдесят тысяч долларов, пробормотал он, твоих денег.
О, ради бога, успокойся, Джон, сказал Уэст. Залог возвращается в первый же день суда, когда подсудимый является в тюрьму. Тебе же это известно.
Джон, дорогой, это всего-навсего деньги.
Елена, я не совершал
Я знаю, дорогой.
Рэйфилд вклинился своей добродушной массой между ними и подстерегавшими их фотографами и репортерами.
Он все же умудрился провести их сквозь заграждения ламп-вспышек.
Когда закрывались двери лифта, Кэррол вдруг приметил в коридоре высокого человека, молодого, светлоглазого.
Узнав его, Кэррол внутренне содрогнулся. Это был сын инспектора Эллери Куин. Что он здесь делает?
Этот вопрос занозой сидел в нем, пока они ехали домой.
Лишь за серым фасадом здания на Пятой авеню он почувствовал себя в безопасности. В тюрьме Кэррол лелеял мечту об этом убежище, мечтал укрыться в нем от холодной стали и запаха дезинфекции. Но и холод, и запах пронизали все его существо. Когда миссис Пул тактично увела детей в парк, его еще била внутренняя дрожь, и он с удовольствием взял мартини, приготовленный Уэстом.
А что Мередит, бывало, говорил о твоем мартини, Талли? Мол, только американец в пятом поколении умеет смешивать его, как надо.
Мередит был мелким снобом. Уэст поднял свой бокал. За покойного! Пусть он никогда не узнает, за что поплатился.
Они молча потягивали мартини.
Потом Елена опустила свой бокал.
Талли, а что думает мистер Рэйфилд?
Суд начнется не раньше октября.
Но я не об этом спрашиваю.
В переводе это значит: "Каковы шансы подзащитного?" проворчал Кэррол.
Рэйфилд ничего об этом не говорил. Уэст залпом допил свой мартини, чего никогда раньше не делал.
Елена едва заметно сдвинула шелковистые брови.
Джон, у тебя есть недруг, о котором ты и не подозреваешь, сказала вдруг она. Кто-то тебя так ненавидит, что и убийство совершил твоим пистолетом. Кто это? Подумай, дорогой!
Кэррол покачал головой.
Вот в это я совсем не верю, Елена. Уэст снова наполнил свой бокал. Тот, кто взял пистолет Джона, просто воспользовался удобным случаем. Кто бы это ни был, он с таким же успехом мог прихватить и мой, если б я оставил его в конторе. По-моему, вопрос надо поставить так: "Кто точил зубы на Мередита?"
Спроси полицию, сказал Кэррол. Спроси этого маленького губошлепапомощника окружного прокурора.
Воцарилось молчание.
Но верно то, побормотал наконец Кэррол, верно то, что я причастен
Талли Уэст и Елена быстро обменялись взглядами.
Держи, Джон, выпей еще мартини.
Кэррол провел уик-энд уединенно. Телефон звонил непрерывно, но Елена приказала не беспокоить мужа.
К вечеру в воскресенье Кэррол принял решение. Елена слышала стук пишущей машинки, но, когда решила повидаться с мужем, обнаружила, что дверь его спальни заперта.
Джон! Ты здоров?
Я выйду через минуту.
Когда он отпер дверь, Елена увидела, что муж убирает конверт во внутренний карман пиджака. Он был спокоен, будто выиграл битву.
Кэррол помог Елене сесть в кресло.
Есть нечто такое, Елена, о чем я никогда никому не говорил, даже тебе. Я дал слово.
О чем ты, дорогой?
Мне пришлось принять очень важное решение, Елена. Я надеюсь достойно выйти из этого положения. Единственное, о чем я тебя прошу, перестань волноваться и поверь мне. Что бы ни случилось, верь мне.
О, Джон!
Он наклонился и поцеловал ее.
Я скоро вернусь.
Джон вышел на Мэдисон-авеню и направился в пустующий гастрономический магазин. Он зашел в телефонную будку и набрал номер Мередита Ханта.
Серафина? Это мистер Кэррол. Я хочу поговорить с миссис Хант.
Он услышал в трубке голос Фелиции Хант, и на сей раз ее акцент не показался ему таким уж приятным.
Джон? Ты с ума сошел! А если они прослушивают мой телефон? Ты же знаешь, что написал им Мередит.
Как и то, что он все видел, словно в кривом зеркале, ответил Кэррол. Фелиция, мне нужно повидаться с тобой. Завтра я буду в конторепомогу Талли спасти хоть что-то из обломков, но по дороге домой я зайду к тебеи не один, примерно в шесть тридцать. Ты будешь дома?
В голосе Фелиции слышалось раздражение.
Ты же знаешь, что с похорон прошло совсем немного времени, и я никуда не выхожу. Кого ты приведешь с собой?
Ты его не знаешь.
Джон, лучше не надо.
Но Кэррол уже повесил трубку.
Когда горничная-итальянка открыла дверь, Кэррол произнес: "Прошу вас, Гандер", и его спутник настороженно вошел в дом Ханта. Это был круглолицый человек с влажной лысиной, в очках без оправы. У него был маленький кожаный кейс.
Сеньора ждет вас наверху, угрюмо буркнула Серафина.
Принесите мистеру Гандеру журнал или что-нибудь другое почитать, сказал Кэррол. Я долго не задержусь, Гандер.
Гандер присел на край кресла, стоявшего в прихожей. Кэррол, прихватив папку с бумагами, поспешил наверх.
Фелиция Хант была в глубоком трауре. Даже чулки на ней были черные. Кэррол оторопел: у него возникло ощущение, что он в гостях у какого-то персонажа Чарльза Аддамса. На ней не было косметики и впервые за все время их знакомствадрагоценностей, даже медальона, на холеных ногтях, обычно вызывающе ярких, лака. Она раздраженно водила пальцами по груди.
Не подумай, что я не уважаю древних испанских обычаев, начал Кэррол, но так ли уж необходим глубокий траур, Фелиция? Ты как привидение.
Спасибо, язвительно ответила Фелиция, ты всегда был caballero. Там, откуда я родом, Джон, принято поступать определенным образом в определенных обстоятельствах. Я бы не решилась и на улицу выйти. Эти репортеры пропади они пропадом. Что тебе нужно?
Кэррол положил папку на секретер, подошел к двери и закрыл ее. Фелиция наблюдала за ним со все возрастающим интересом. Кэррол огляделся, кивком одобрил опущенные шторы.
Какая таинственность, заметила вдова уже иным тоном, ты вознамерился убить меня или поцеловать?
Кэррол засмеялся.
Ты очень аппетитна, очень соблазнительна, Фелиция, но, если я не соблазнился год тому назад, что же мне сейчас распускать слюни?
Фелиция откинулась на диване.
Убирайся! угрюмо сказала она. Я ненавижу тебя.
Почему? Потому лишь, что слишком долго не могла понять, каково будет сеньору послу, твоему отцу, прочесть в скандальной хронике, как ты мне навязывалась? Ты не испытывала ко мне ненависти, когда бегала за мной по всему городу, подстерегала в ресторанах, внушала Мередиту подозрение, что я пачкаю его семейное гнездышко. Ты позабыла про пламенные billets doux, которые мне так часто присылала?
И ты защищал меня, храня это в тайне. Очень благородно с твоей стороны, Джон. А теперьуходи.
Да, я защищал тебя, сказал Кэррол с расстановкой, но теперь все идет к тому, что я больше не смогу защищать тебя. Я говорил всемполиции, окружному прокурору, Елене, Талли, Рэйфилду, что я бродил по улицам под дождем почти всю ту ночь, когда убили Мередита. Так вот, по их мнению, сейчас у меня нет алиби на период с двух до четырех часов ночиони полагают, что Мередит был убит в это время.
На лице Фелиции появился страх.
Но, опасаюсь, теперь мне придется открыть им, что с часу до половины пятого утра мы с тобой пробыли вдвоем в этой самой комнате, Фелиция. О том, что у меня есть алиби, мы с тобой все это время молчалибоялись, как бы чего не вышло, если эта история выплывет на свет.
Ты этого не сделаешь, хрипло промолвила она.
Не сделаю, если мне удастся выкрутиться. Кэррол пожал плечами. Но прежде всего я абсолютно уверен в том, что никто, даже Елена, не поверит, что три с половиной часа, проведенные с тобой наедине, я потратил на уговоры: заклинал тебя повлиять на Мередита, чтоб он не губил меня. Особенно, если откроетсяа это вполне вероятно, как ты навязывалась мне, открыто посылала любовные письма.
Бледное лицо Фелиции еще больше осунулось.
Им тут же придет в голову самое плохое. Мне это повредит не меньше, чем тебе, Фелиция, хоть и по другой причине. Женщина с таким здоровьем, как у Елены, никогда не уверена в своем муже, каким бы верным он ни был. А такая история Кэррол сжал челюсти. Я люблю Елену, но у меня нет выбора. Я не герой романа, Фелиция. Мне грозит электрический стул. Это алибистраховка жизни. Что проку от покойника Елене и детям.
Меня распнут, с горечью промолвила Фелиция Хант. Меня распнут. Я не могу подтвердить твое алиби.
Тебе придется это сделать!
Я отказываюсь! Ты не можешь заставить меня.
В черных сверкающих гневом глазах он прочел свой смертный приговор. Но Кэррол не дрогнул, и через мгновение глаза Фелиции потухли, и она отвернулась.
Что от меня требуется?
Я отпечатал заявление. Сейчас от тебя требуется лишь подпись. Я Привел с собой нотариуса, он заверит твою подпись; нотариус внизу. Я запру это заявление у себя в сейфе, в конторе. И не смотри, пожалуйста, на меня так, Фелиция. Я должен защищаться. Тебе следовало бы это понять.