Смолхаузер, когда ты наконец наденешь длинные штанишки, загляни как-нибудь ко мне, я покажу тебе пару фокусов, отрезал маститый адвокат. Джо, я не ловчу. Есть шанс, что вдова Ханта не уничтожила документ. Сомнительно, но я бы глаз не сомкнул ночью, знай я, что не исчерпал все возможности расследования в деле Кэррола.
Спокойно будешь давить косматого, злорадно произнес судья. Послушай, Сэм, ведь ты гадаешь на кофейной гуще, это и тебе ясно. Начнем с того, что ты не можешь доказать, что миссис Хант украла это якобы написанное Кэрролом от ее имени заявление.
Но Эллери Куин показал
Я знаю, что показал Эллери Куин. Он показал, что он мастер делать нечто из ничего. Представление Эллери о доказательстве! Старый судья презрительно фыркнул. Даже если эта женщина и украла документ у Кэррола, для чего она это сделала? Да чтобы сжечь или порвать и спустить в унитаз. Положим, она сохранила его, так где же он? Куины не обнаружили документ в ее загородном доме. Вы лично потратили уик-энд на обыск в ее нью-йоркском доме. Вы получили ордер на осмотр ее сейфа в банке. Вы допрашивали ее горничную, служащих в конторе Кэррола и бог знает кого еще. Все безрезультатно. Будьте благоразумны, Сэм! Заявления-алиби вообще не было, а если и было, его больше не существует. Я не имею права утвердить отсрочку на основании ничем не подкрепленного заявления защиты об алиби. Вы знаете, что я не могу этого сделать.
Конечно, если вы не возражаете, Кэррола вызовут в качестве свидетеля, Смолхаузер ухмыльнулся, и я подвергну его перекрестному допросу.
Рэйфилд пропустил его слова мимо ушей.
Пусть будет так, Джо. Но вы не можете отрицать, что жену Ханта убили. Это факт, и, если требуется доказательство, мы представим труп. И я не верю в совпадения. Когда убивают человека, а потом его жену, я улавливаю взаимосвязь. В данном случае взаимосвязь совершенно очевидна. Фелицию Хант убили, чтобы у Кэррола не было алиби в связи с убийством Мередита Ханта, чтобы подкрепить обвинение. Как может продолжаться процесс, если эта область так и не изучена? Поверьте, Джо, против Кэррола подстроено ложное обвинение тем, кто совершил два этих убийства и теперь перекладывает вину на Кэррола. Дайте нам время для расследования.
Помню, как-то раз я сидел здесь и слушал Эллери Куина, угрюмо произнес судья Холлоуэй. Вы прямо-таки его эхо. Суд руководствуется доказательствами, а доказательств-то у вас и нет. Ходатайство отклоняется. Жду вас, джентльмены, в зале заседаний в десять часов.
Эллери разрешил мучивший его вопрос в четверг днем в полупустом зале заседаний, когда жюри присяжных удалилось на совещание, чтоб определить участь Джона Кэррола.
Решение пришло после внезапной переоценки фактов, заново переосмысленных. Эллери бесконечно перебирал их в уме и раньше. Но сейчас в минуту озарениятакому не суждено повторитьсяон увидел их в новом свете.
К счастью, когда все для него прояснилось, Эллери был один. Кэррола вернули в "Тумс", а его жена и два юриста последовали за ним, чтобы смягчить ему муки ожидания приговора.
Эллери вдруг ощутил приступ тошноты. Он поднялся и поспешил в ближайший туалет.
Когда он вернулся в зал заседаний, его уже поджидал Талли Уэст.
Елена хочет переговорить с вами. У Уэста был нездоровый вид.
Увольте.
Извините, не понял?
Эллери потряс головой, чтоб прийти в себя.
Я хотел сказатьразумеется.
Уэст понял его превратно:
Я вас не виню. Я б и сам мечтал очутиться где-нибудь подальше. Рэйфилд хитеротчалил "на чашку кофе".
Кэррола держали под стражей в следственном изоляторе. Эллери удивило его спокойное, даже умиротворенное лицо. Зато у Елены Кэррол глаза были безумные. Джон пытался успокоить ее:
Милая моя, все обойдется. Они не осудят невиновного человека.
Но почему это продолжается так долго? Они совещаются уже пять часов!
Это добрый знак, Елена! сказал Уэст. Чем дольше они совещаются, тем больше у Джона шансов на успех.
Заметив Эллери, Елена, превозмогая боль, поднялась и кинулась к нему, он невольно отпрянул.
Я-то думала, что вас считают мастером в своем деле! Но вы ничего не сделали для Джонаничего!
Кэррол попытался легонько оттащить ее, но Елена его оттолкнула. Ее искаженное мукой лицо было мертвенно-бледным.
Мне все равно, Джон! Надо было найти настоящего сыщика, пока еще было время. Я хотела, я умоляла Талли не полагаться на человека, так тесно связанного с полицией.
Елена, ну что вы, право Уэст смутился.
Нет, почему же? произнес Эллери с каменным выражением лица. Миссис Кэррол совершенно права. Я сожалею, что вообще вмешался в это дело.
Елена не сводила с него глаз.
Вы говорите, словно
Словночто, Елена? Уэст старался успокоить ее и отвести в сторонку.
Словно он что-то знает. Талли, ему все известно. Елена вцепилась в Эллери. Вам все известно, и вы от нас скрываете. Говорите! Вы меня слышите? Расскажите мне, кто стоит за всем этим?
Уэст был потрясен. Кэррол с минуту недоуменно вглядывался в лицо Эллери, потом отошел к зарешеченному окошку и замер с суровым выражением лица.
Кто? всхлипывая, спрашивала Елена. Кто?
Но Эллери держался так же сурово, как и Джон.
Мне очень жаль, миссис Кэррол, но я не могу спасти вашего мужа. Слишком поздно.
Слишком поздно? истерически вскричала она. Как у вас язык поворачивается говорить такие слова, когда
Елена! Уэст схватил маленькую женщину за руки и насильно усадил. Потом повернулся к Эллери. Худое лицо Уэста омрачилось тревогой. О чем вы, Куин? Похоже, вы что-то скрываете, не так ли?
Эллери, избегая его взгляда, уставился на человека, неподвижно замершего у окна.
Пусть Джон решает, сказал он. Отвечать ему, Джон?
На мгновение показалось, будто Кэррол не расслышал вопроса. Но потом он обернулся и что-то во всем его обликедостоинство, решимостьуспокоило Талли Уэста и Елену, и они обменялись взглядами.
Нет, четко произнес Кэррол.
Выглянув во двор из окна тюремной канцелярии, Эллери подумал, что никогда не видел более прекрасного ночного неба и более печального. Человек должен умирать, когда бушует буря, и вся природа протестует. А эта смерть, решил он, жестокая и необычная.
Он поглядел на тюремные часы.
Кэрролу оставалось жить четырнадцать минут.
Позади хлопнула дверь. Эллери не обернулся. Он знал, кто вошел. Вот уже почти час он, не признаваясь себе в этом, ждал отца.
Эллери, я искал тебя в блоке смертников.
Я был там, отец. Долго разговаривал с Кэрролом. Думал, ты давно здесь.
А я и не собирался заходить сюда. Меня это не касается. Я сделал то, что положено. Впрочем, может, потому я и здесь. Всю жизнь этим занимаюсь, а вот привычки, равнодушия так и не выработалось. Эллери
Да, папа.
Я про Елену Кэррол. По пятам за мной ходила. Она и Уэст. Я их подвез. Миссис Кэррол считает, что я на тебя давлю. Ты тоже так считаешь?
Практически во всем, отец, но только не в этом деле, не оборачиваясь, ответил Эллери.
Я тебя не понимаю, грустно произнес инспектор. Если имеешь информацию, которая может спасти Кэррола, какого дьявола ты здесь и играешь в молчанку? Ладно, ты заметил что-то, а мы это упустили. Может, ты беспокоишься, как бы я не потерял работу, потому что помог угробить Кэррола? Если ты имеешь доказательства его невиновности, к черту мою карьеру.
Я не о тебе думаю.
Значит, думаешь о Кэрроле. Он защищает кого-то, идет по своей воле на электрический стул, а ты ему в этом помогаешь. Нельзя этого допустить, Эллери. Старый инспектор сжал руку сына. Есть еще несколько минут. У начальника прямая связь с губернатором.
Но Эллери лишь покачал головой. Какое-то мгновение инспектор созерцал застывший профиль сына, а потом взял стул и сел. Отец и сын ждали.
В 11.04 свет ламп внезапно потускнел.
Мужчины замерли.
Комната снова ярко осветилась.
В 11.07 свет опять потускнел.
И еще раз это произошло в 11.12.
После 11.12 лампы горели ровно. Эллери повернулся, нащупал в кармане сигареты.
Спички есть, отец?
Инспектор чиркнул спичкой. Эллери кивнул и присел возле него.
Кто ей сообщит? вдруг спросил отец.
Ты, ответил Эллери. Я не в состоянии.
Инспектор поднялся.
Век живи, век учись, сказал он.
Отец
Дверь открылась, и разговор прервался. Эллери встал. У начальника тюрьмы было поникшее лицо. Он вытирал его мокрым платком.
Не могу к этому привыкнуть, молвил он. Не могу Он принял смерть очень спокойно. Не доставил никаких хлопот.
Я так и думал, сказал Эллери.
Кстати, он просил кое-что вам передать.
Благодарность, наверное, с горечью сказал инспектор.
А вы правы, инспектор, отозвался начальник тюрьмы. Кэррол просил передать вашему сыну, что он ему очень благодарен. С какой стати? Что он имел в виду?
Его не спрашивайте, мой сын представляет Всевышнего на земле. Где ты будешь ждать меня, Эллери, пока я занимаюсь грязной работой? спросил инспектор, когда они вышли из канцелярии начальника тюрьмы.
Сначала привези Елену Кэррол и Талли Уэста в город, жестко сказал Эллери.
Тогда открой мне, за что Кэррол тебе благодарен. Кого ты помог ему прикрыть?
Эллери покачал головой.
Потом поговорим, дома.
Ну, выкладывай, начал инспектор. Он уже облачился в старый банный халат, шлепанцы и бережно держал в отечных руках чашку остывшего кофе. Он выглядел очень усталым. Надеюсь, доводы твои обоснованы.
О, они обоснованы, ответил Эллери. Если в этом все дело. Эллери не раздевался, он даже не снял пальто. Вернувшись домой, он так и сидел, уставившись в глухую стену, и ждал отца. Он оговорился. Я помню, как это было. Конечно, ничего бы не изменилось, не сорвись эти слова у него с языка, позабудь я про них вовсе. Я хочу сказатьдля Кэррола ничего бы не изменилось. Он с самого начала пошел ко дну. Я не мог его спасти. Он был обречен.
Что за оговорка? требовательно спросил старик. У кого сорвалось с языка? Может, я не только ослеп, но и оглох?
Эту оговорку слышал только я. Она связана с Фелицией Хант. Когда погиб ее муж, она, по испанскому обычаю, соблюдала глубокий траур, полностью исключавший всякие украшения. Но вот Фелиция уехала одна в свой загородный дом и сноваяркие платья, любимые драгоценности Но заметь, Фелиция все время одна. Она надежно укрыта от посторонних глаз, включая горничную. Эллери снова вперил взгляд в глухую стену. Когда мы обнаружили, что она мертва, и вернулись в город, я тут же пошел в тюрьму: надо же было известить Кэррола, что в Уэстчестере убили единственную свидетельницу, которая могла подтвердить его алиби. Кэррол был в отчаянии. Он снова вспомнил про документ, который Фелиция подписала, а потом выкрала у него из папки. В то время Кэррол об этом и не догадывался. Он, естественно, только и думал, что о пропавшем заявлении. Если документ существует, если Фелиция спрятала его, а не уничтожила, у него, мол, есть еще шанс на спасение. Он засыпал меня вопросами: может, она спрятала заявление в вещах, в машине, в потайном ящике? Он придумывал все новые и новые места, где оно могло оказаться. Упомянул как один из тайников медальон с рубином и изумрудом, которым Фелиция очень дорожила. "А вы в медальон не заглянули? спросил Кэррол. Когда обыскивали тело?"
Эллери отбросил сигарету, которую так и не зажег.
Вот этот его вопрос не шел у меня из головы.
Он знал, что на Фелиции был медальон?
Конечно. А ведь об этом было известно только намтем, кто ее нашел, и тому, кто убил ее пятью днями раньше. Эллери запахнул пальто. Это был удар для меня, но факт оставался фактомДжон Кэррол убил Фелицию Хант. У него была такая возможность. Вы с Вели сошлись на том, что самый поздний день, когда было совершено убийство, прошлое воскресенье. Тогда Кэррол еще был на свободе под залог. Он должен был вернуться в тюрьму лишь утром в понедельник, когда возобновлялось слушание по его делу.
Концы с концами не сходятся, прервал его инспектор. Свидетельство Фелиции Хант сулило ему освобождение. С чего это ему вздумалось укокошить единственную свидетельницу, ведь она подтвердила бы его алиби?
Вот и я задал себе тот же самый вопрос. И единственно разумный ответ был такой: у Кэррола, очевидно, были основания опасатьсяа вдруг Фелиция, выступая свидетельницей в суде, скажет правду?
Правду? Правду о чем?
О том, что алиби Кэрролалипа.
Липа?
Да. И потому-то, с его точки зрения, он должен был убить Фелицию. Для сохранения своего алиби.
Но без нее Кэррол вообще не имел бы алибини настоящего, ни липового.
Правильно, тихо сказал Эллери, но когда Кэррол отправился в Уэстчестер, он об этом не знал. В то время он полагал, что подписанное ею заявление надежно спрятано у него в сейфе. И после убийства он пребывал несколько дней в неведениидо того, как мы с Уэстом открыли сейф и обнаружили, что конверт пусто том, что у него больше нет заявления-алиби, вот уже несколько месяцев как нет. Я ему и раньше говорил, что Фелиция Хант, должно быть, извлекла документ из папки, когда он был внизу и провожал нотариуса. Не удивительно, что Кэррол был близок к обмороку.
Будь я проклят, сказал инспектор. Будь я трижды проклят.
Эллери пожал плечами.
Если алиби Кэррола в деле об убийстве Хантафальшивка, тогда предъявленное ему обвинение в убийстве справедливо. Только алиби создавало видимость невиновности. Если бы не алиби, все указывало на то, что он виновен в убийстве Ханта, как справедливо решило жюри присяжных. Кэррол восполнил для меня некоторые детали сегодня в камере смертников. Эллери снова перевел взгляд на стену. По его словам, он вышел из дома в тот ненастный вечер после ультиматума Ханта, чтобы прогуляться и успокоиться, и туман вселил в него робкую надежду. Может быть, вылет Ханта отложили, и он где-то неподалеку. Кэррол позвонил в аэропорт "Ла Гардиа", и ему сообщили, что все вылеты отложены на несколько часов. Предвидя, что Хант, возможно, слоняется где-то возле аэропорта, Кэррол зашел в контору и взял там свой пистолет. У него зародилась идея угрозой вынудить Ханта переменить решение.
Кэррол приехал на такси в аэропорт и разыскал там Ханта; тот ждал, когда туман рассеется. Кэррол уговорил Ханта взять машину со стоянки, чтобы переговорить с глазу на глаз. Так наконец Хант оказался снова в Манхэттане и припарковал машину на улице 58 Восток. Разговор закончился неистовой ссорой, и вспыльчивый Кэррол застрелил Ханта. Он оставил труп в машине и побрел под дождем домой.
Наутро, когда мы явились к миссис Хант с сообщением об убийстве и застали у нее Кэррола и Уэста, ты упомянул, что убийца оставил свой пистолет в машине Ханта. Кэрролу стало дурно. Помнишь, он помчался в ванную? В тот раз он не играл. До него впервые дошло, что в гневе и ужасе от содеянного он совершенно забыл про свой пистолет.
Как юрист, продолжал Эллери, он отдавал себе отчет в том, что ему предъявят обвинение с неопровержимыми уликами, и единственный шанс на спасениестоль же неопровержимое алиби. Он понял, что существует лишь один способ его заполучить. Он никогда не уничтожал любовные письма Фелиции Хант, которые она ему посылала в порыве безрассудной страсти. Кэррол знал, что она панически боится огласки. И тогда он состряпал беспардонно-наглое заявление: мол, в то время, когда было совершено убийство, он находился в спальне Фелиции, "заклиная" ее воздействовать на мужа. Ему и не пришлось прибегать к угрозам. Фелиция прекрасно поняла подтекст его предложения: не подтверди она столь необходимое ему липовое алиби, он опубликует ее любовные послания и погубит ее вместе со всем ее чопорно-пуританским семейством и латиноамериканскими соотечественниками. И Фелиция подписала заявление.
Но почему Кэррол сразу не предъявил свое алиби? Какую цель он преследовал, утаивая его?
Снова логика юриста. Предъяви Кэррол алиби во время следствия, ему, возможно, и удалось бы оправдаться, но дело осталось бы открытым, и впоследствии Кэррол мог увязнуть в нем по уши. Напротив, предъяви он алиби уже во время суда по обвинению в убийстве Ханта, он, в случае оправдания, стал бы недосягаемым для правосудия: закон не разрешает судить дважды за одно и то же преступление. Его уже не привлекли бы к суду по делу об убийстве Ханта, даже если бы в будущем и обнаружилось, что его алибилиповое.