В жизни стройная система субординации полна противоречий и противоборства, невидимой, но всем известной «холодной войны» местного масштаба. В ней каждая из сторон знает своих покровителей и союзников, супостатов и завистников.
На «Буране» офицеры знали, что Родион Ильич Студенцовприятель и ставленник генерал-полковника Ремизова. А поскольку сын полковника Лосева женат на дочери генерал-лейтенанта Таратуты, чей сын является зятем Ремизова, то Лосеву бояться Студенцова не стоит, даже если проверка покажет, что на «Буране» недостатков тьма-тьмущая.
Акты проверок, если их составляет рука умелая, могут одного стереть в порошок, другого оставить целым и невредимым, а третьего даже возвысить, хотя на самом деле казнить следовало бы возвышаемого, осудитьневиновного и не трогать даже мизинцем обреченного на заклание.
В то же время нельзя сказать, что сам Лосев относился к инспекции безо всякой опаски. Положение фаворита не избавляло его от возможности серьезных неприятностей. Конечно, генерал-лейтенант Таратутафигура. Но в самых элементарных шахматных партиях пешки порой так обкладывают сильные фигуры, что те в конце концов исчезают бесследно. Сколь бы ни было прочным кресло, в котором утвердился Таратута, никто не знал, что происходит с самим креслом. Ведь как ни добротно оно с виду, как ни надежно сколочено, а подползет к его ножке микроскопический жучок-древоточец, прогрызет норку и начнет точить, лущить древесину, превращая ее в сыпучую труху. Сантиметр за сантиметром проходят жучки тайными ходами в недрах кресел и тронов, и вдруг в роковой момент они рушатся от малейшего толчка. И ползут-расползаются слухи о том, почему и как рухнул столп, в прочности которого ни у кого не имелось сомнений.
Поэтому Лосев старался угадать причины, вызвавшие появление инспекции в гарнизоне. Он знал, что председателю комиссии всегда известны задачи, поставленные перед проверяющими, и больше всего боялся стать той костяшкой домино, которая, падая, опрокидывает весь длинный ряд взаимозависящих людей. А возможную первопричину такого толчка Лосев видел только в выводах инспекции.
Сегодня пятница, предупредил генерал Студенцов членов комиссии, но мы поработаем. Майор Лежнев проверит электронную сигнализацию. База построена давно и я уверен, электроника устарела. Надо, чтобы в нашем акте прозвучали весомые рекомендации по улучшению всей системы.
Понял, товарищ генерал, с готовностью отозвался Лежнев.
Вот и принимайтесь. Мы должны показать образцовое отношение к обязанностям. Пусть в обстановке хаоса, характерного для сегодняшнего дня, наша ответственность станет положительным примером. Генерал взглянул на часы. Работаем до двадцати одного. Только потом ужин.
Ясно.
Майор Нырков, вы соберите караульную роту. Потолкуйте с людьми. Попросите высказаться о состоянии охраны объекта. Исполнители должны чувствовать, что их мнение нам не безразлично.
По опыту знаю, товарищ генерал, подобные беседы не дают результатов, сказал Нырков довольно хмуро. Все предпочитают отмалчиваться.
Я знаю, отрезал генерал строго. Пассивностьчерта типичная. И все же попробуйте расшевелить людей. Нам будет полезно включить в отчет мнение самих исполнителей. Вы, как обычно, на охоту не поедете, верно?
Так точно, не поеду.
Отлично. Раз вы остаетесь на базе, то и проведите проверку караула. Ночью. А мы начнем плотную работу с понедельника.
Майор Нырков обосновался в классе, предназначенном для подготовки караула к несению службы. Сел за стол, обложился схемами, инструкциями, таблицами. Он знал: армейская службане мёд, а в караульных ротах горчит особенно. «Через день на ремень», так определяют свои тяготы солдаты. В любое время года, в любой час суток стоят на постах часовыеживые души с автоматами на изготовку, наделенные законом особыми правами. Зимой от холода часовых не спасают тяжелые постовые тулупы, и мороз прожигает до самого тела даже сквозь слой овчины. Летом выматывает зной, даже если часовой стоит под тенью грибка и одет в одну только рубашку. При этом подобные лишения подчас не имеют особого смысла и сводятся на нет безалаберной, полной формальностей системой охраны объектов. В чем эта безалаберность проявлялась на базе «Буран», и предстояло разобраться Ныркову.
Познакомившись с инструкцией по охране и обороне объекта, он узнал, что ежедневно в состав караула здесь назначается двадцать три человека: прапорщикначальник караула, сержантразводящий и двадцать один солдаткараульные. По семь часовых в одну смену. Хотя по уставу полагалось, чтобы разводящий выставлял не более пяти часовых, здесь допускали небольшое отступление от правил. Учитывая то что время следования смены на посты и возвращение в караульное помещение составляло менее часа, на втором разводящем экономили.
Караульное помещение располагалось в кирпичном одноэтажном здании, поставленном в южной части охраняемой зоны. Выходя из домика, смена заряжала оружие у глухой каменной стены и отправлялась на посты, двигаясь против часовой стрелки по периметру зоны.
Развод караулов и смена их проводились ежедневно в восемнадцать часов. В шестнадцать в класс привели солдат караульной роты. Среди них и те, которые на новые сутки заступали в наряд. В учебный класс пришли также заместитель начальника базы подполковник Иконников и офицер штаба майор Якушев. Они сели за стол рядом с инспектирующим, хотя тут же поспешили обозначить свою второстепенную роль.
Начинайте, товарищ майор, предложил Ныркову подполковник. Вы здесь у нас хозяин.
Нырков спрятал улыбку. Он хорошо знал цену своей свободе. Она определялась длиной привязи, на которой ему позволяли двигаться уставные порядки.
Товарищи солдаты и офицеры! начал Нырков. Одна из позиций, которую проверяет инспекция, это безопасность базы, надежность ее охраны. Первый вопрос к вам всем: все ли здесь в норме? Какие существуют неиспользованные возможности? Прошу смелее. Говорите.
Никто на призыв не откликнулся. Все сидели с серьезными лицами, но то была серьезность, рожденная не столько мыслью, сколько безразличием.
Прошу смелее, повторил свой призыв Нырков.
А никто и не боится, подал голос чернявый остроглазый лейтенант, сидевший в первом ряду. Просто от разговоров у нас пользы нет.
Солдаты довольные зашевелились, заулыбались.
Чувствуется, вам есть что сказать, обрадовался Нырков. Так скажите.
Зачем?
Разве вас не интересует служба? в голосе Ныркова прозвучала досада.
Так точно, не интересует. Я подал рапорт об увольнении в запас.
Придет приказ на ваше увольнение, тогда о службе можете не думать. А сейчас я все же прошу вас вспомнить о деле.
Будто оно здесь кого-то интересует всерьез, дерзко заметил лейтенант.
Меня интересует, сказал Нырков. И у вас нет оснований мне не верить.
Тогда доложите своим начальникам, что объект такого рода, как наш, надо охранять всерьез. То, что здесь находится, не сельхозтехника. Потому и правила должны быть самыми строгими.
Что вы имеете в виду? Кстати, вы даже не представились
Лейтенант Тырин. Командир второго взвода. Недостатком охраны считаю отсутствие специально подготовленной группы для борьбы с террористами, а также
Выпейте валерьянки, Тырин, недовольно оборвал его подполковник Иконников. Откуда здесь у нас террористы? От сырости?
Майор Якушев одобрительно хохотнул.
Хорошо, сказал лейтенант. Пусть не с террористами, а с боевиками. Сегодня организованная преступностьфакт реальной жизни. Боевики хорошо вооружены, дерзки и непредсказуемы. Владеют приемами ближнего боя. А наш обычный караулвчерашние школьники, которые стреляют из автоматов раз в полгода. По фанерным щитам. Насколько я знаю, уже целый год не было практического гранатометания. Если случится нападение, караульных придется посылать на заклание. Навыков ближнего боя у них нет.
Садитесь, Тырин, предложил Иконников раздраженно. Еще немного, и майор из центра решит, что попал в район с особо опасной обстановкой. А ваше пренебрежительное отношение к солдатам, которые здесь честно служат, меня, признаюсь, настораживает. Если случится что-то
То хуже ничего не придумаешь! в свою очередь, перебил подполковника Тырин. Для всякого дела нужны специалисты. Почему мы не верим, что сегодня преступники могут оказаться вооруженными и подготовленными лучше, чем караул?
Пушку подвезут, сказал майор Якушев и снова хохотнул.
Не делайте из меня дурака, товарищ майор, сказал Тырин резко. Дело не в оружии, а в вооруженности. Сколько раз я говорил, что часовых следует снабдить рациями. Кто-нибудь прислушался? Сколько раз предлагал отработать на месте варианты отражения внезапного нападения на караул. Кто-нибудь меня поддержал? Скажите, где мой рапорт, в котором предлагалось подготовить в составе караульной роты специальную группу по борьбе с террористами?
Иконников сидел набычившись. Лицо его медленно краснело, на щеках двигались крутые желваки. Было видно, что подполковник изо всех сил сдерживает себя. Наконец он не выдержал.
Хватит, Тырин! Ваши страхи нам хорошо известны. Я смотрел ваш формуляр в библиотеке. Там записаны одни детективы. От такого чтива у вас в голове сплошная криминальная каша. Надо чаще обращаться к уставам. Повернувшись к инспектору, Иконников добавил:До базы лейтенант Тырин служил в Закавказье. Оттуда и привез все свои страхи
У вас все, товарищ подполковник? спросил Нырков с подчеркнутой вежливостью. Иконников кивнул утвердительно. Ваши соображения, товарищ лейтенант, сказал Нырков, глядя на Тырина с симпатией, кажутся мне крайне интересными. А то, что вы сравниваете положение на базе с тем, что узнали в Закавказье, называется стремлением обобщить боевой опыт. Когда вы писали рапорт?
Знаете что, товарищ майор, кончим эту игру. Я ведь не мальчик. Мне весь наш разговор напоминает анекдот
Серьезно? в голосе Ныркова не слышалось ни раздражения, ни обиды. Какой именно?
Старшина проверяет, насколько находчив солдат. Дает ему вводную: «Вы стоите на железнодорожном переезде. Видите, как по одному пути навстречу друг другу летят два поезда. Ваши действия?»«Подаю сигнал опасности руками». «Дело происходит ночью, и рук не видно». «Подаю сигнал фонариком». «У вас его нет с собой». «Тогда я отбегу подальше, потому что бэмс будет ой какой сильный!»
Солдаты засмеялись, лишь Иконников и Якушев сидели нахмурившись.
И что, спросил Нырков, вам кажется, наш разговор идет по той же схеме?
Почти.
Значит, мы друг друга не поняли. Меня в самом деле интересует, найдется ли у вас красный флажок и фонарик. Солдат на переезде меньше всего отвечает за столкновение поездов. Для этого на железной дороге существуют стрелочники и обходчики. Вы же поставлены охранять секретный военный объект. Чтобы не попасть впросак, нужно предусмотреть все мелочи.
Мы к этому готовы, сказал Иконников. К сожалению, в ногу у нас идет только поручик Тырин.
Никто не засмеялся. Эта молчаливая демонстрация солидарности позволила Ныркову понять, что солдаты относятся к беспокойному лейтенанту совсем по-иному, нежели Иконников и Якушев.
Нырков встретился взглядом со светлоглазым сержантом-крепышом. Он сидел во втором ряду, расправив ровные сильные плечи, и за все время ни разу не улыбнулся.
А у вас, товарищ сержант, спросил Нырков, обращаясь к нему, есть предложения?
Естественно, есть.
Какие именно?
Я считаю, товарищ майор, что на постах стоило бы оборудовать бетонные стенки. Хотя бы в полроста. И лучше полукруглые.
Для чего? удивился Нырков.
На седьмом посту часовые чувствуют себя очень неуютно. Площадка голая, а вокруг лес. И никакого укрытия. Если произойдет нападение, то из темноты можно снять часового без особого труда.
Иконников засмеялся и укоризненно закачал головой.
Вот уж от вас не ожидал, сержант Елизаров! Что такое на всех сегодня напало? Можно подумать, что мы в Ольстере или в ЮАР. Бетонные стенки Предложите еще вооружить часовых противотанковыми ракетами
Понял вас, товарищ подполковник, сказал сержант и сел.
Видите, товарищ майор, прозвучал голос из заднего ряда, на наши заботы здесь всегда есть ответ. Не надои все.
Кто вы? спросил Нырков.
Рядовой Борцов, поднялся с места и назвал себя неприметный с виду, круглолицый солдат. Теперь в армии служат «от» и «до», не больше и не меньше.
Почему вы так считаете? спросил Нырков. Это очень серьезное обвинение.
Чтобы служить по чести, нужно иметь убежденность в том, что это твоя обязанность.
Разве служба в армии перестала быть делом чести?
Для меняда. Это скорее крепостная повинность для дурака из рабочей семьи.
Я из семьи инженеров, однако тоже служу, сказал Нырков.
Вы сами избрали профессию. Учились. Теперь тянете лямку. А меня в армию забрали
Призвали.
В народе говорят «взяли». Что в тюрьму, что в армию. Забрали. Загребли. Потому что призывают под знамена добровольцев. Нас же забирали. И люди с этим мирились, потому что одна участь была у всех парней. Теперь демократы сочли, что все должно быть иначе
Рядовой Борцов, сказал Иконников сурово, вы полегче с разными обобщениями.
Запрещаете говорить? Пожалуйста, замолчу. Это тоже вполне демократично.
Почему, говорите, пожал плечами Иконников. Только не надо лозунгов. Давайте факты.
Хорошо, слушайте факты. Я здесь почему? Да потому, что недавно служить были обязаны все. Тяжесть раскладывалась поровну на каждого. Потом демократы сделали финт ушамиприняли закон, и теперь представители славной интеллигенции служить в армии не обязаны. Они, видите ли, все как один студенты. Раньше дворяне барствовали по усадьбам, но дети их в военные шли первыми. Так и позже было. Мне тьфу на Сталина, но у него сын погиб в плену. Сын Фрунзе был убит на фронте. Сын Хрущева погиб, и сын Микояна тоже. Это уже позже заботливые папы из партийных властей и советские боссы сделали для своих чад исключения. Теперь вот демократическое дворянство от военной службы себя избавило напрочь. Подняли ручки в Верховном Совете, и лямку будет тянуть крепостной мужик Иван и татарин Ахмед. Только я им не защитник! В случае чего мы окажемся на разных сторонах баррикады. Терпение не может быть беспредельным. До поры до времени одни книжечки почитывают, сопромат изучают, чаек с сахаром пьют, а другие день и ночь под ружьем, сахаро-водородные бомбы стерегут. Долго такое продолжаться не может. Сколько войн было, и нас, русских солдат, в них дурили. Кровьнаша, синяки и шишкинаши, выгода, пироги и пышкидругим. Дед мой в финскую войну ногу во славу Отечества отстегнул, а ему хрен в зубы сунули. Ни пенсии, ни славы не заработал, вроде такой войны и не случалось. Старший брат Иван на Афгане пальцы с руки отбросил. Теперь я тут двух студентов грудью прикрываю. Учитесь, робинзоны, становитесь предпринимателями. Потом меня в услуги возьмете. Так? А я говорюне выйдет. Вечно Иваны всех прикрывать не будут!
Борцов, сказал Иконников раздраженно. У нас в стране студентом может стать каждый молодой человек. Это раз. И потом, нынешнее положениевременное. Этодва.
Извините, товарищ подполковник, но сейчас не то время, чтобы мне лапшу на уши вешали, а я молчал. Если бы вы ценили слова, то не сказали бы «каждый». Потому что ребята из рабочих семей становятся студентами самое большееодин из тридцати поступавших в институт. Что касается временного положенияживите в нем, это ваше дело. Я живу в период бесправия, на положении крепостного. И для таких, как я, это явление постоянное.
Как же вы можете служить с таким настроением? спросил Нырков с болью. Да это же
А вот так и служу! Мне остался месяц до увольнения. И я дотяну до финиша. Честно дослужу. Хотя давал присягу Советскому Союзу, а теперь даже не знаю, кому служу. И учтите, товарищ майор, все это я сказал, чтобы вы поняли: не в дополнениях к инструкциям дело, а в людях, которые во всем разуверились. В потере взаимного уважения и честности. Вот в чем
Когда беседа окончилась, солдаты с шумом повалили из класса. В коридоре Елизаров догнал и придержал за локоть Борцова.
Ты что, Николай, вдруг вылупился? Больше всех надо?