ДЕСЯТЬ ПЛЮС ОДИНРоман
Посвящается Герберту Александеру
Глава 1
Никто не думает о смерти чудесным весенним днем.
Осеньпора для смерти, отнюдь не весна. Осень навевает мрачные мысли, вызывает в воображении жуткие картины и напоминает о смерти сухостью и блеклостью всеобщего увядания. Осень коротка, быстротечна, наполнена запахами плесени и тлена. Люди часто умирают осенью. В природе все часто умирает осенью.
Напротив, смерть весной непозволительна. По этому поводу закон гласит следующее (Уголовный кодекс. Статья 5.006): «Смерть весной»: «Умерший, либо послуживший причиной смерти, либо скрывающий мысли о смерти в период весеннего равноденствия считается виновным в совершении уголовного преступления, наказуемого» И так далее. Этот закон строго-настрого запрещает умирать между 21 марта и 21 июня, но что поделаешь, на каждый закон находятся свои нарушители.
Человек, вышедший из здания на Калвер-авеню, вот-вот должен был стать таковым. Вообще-то он был вполне приличным гражданином, трудягой, верным мужем, любящим отцом и прочее, прочее, прочее. Он и не собирался нарушать закон. Он не знал, что смерть запрещена законодательной властью, а если бы и знал, то в тот ясный весенний день это интересовало его меньше всего на свете.
Как раз наоборот, он думал о жизни. Он думал, что на следующей неделе у него день рождения и что ему исполнится сорок пять, хотя он чувствует себя ничуть не старше тридцати пяти. Ему казалось, что седина на висках только прибавляет шарма его благородной внешности, что плечи его по-прежнему широки, что теннис дважды в неделю позволил ему избавиться от начавшего было беспокоить его животика.
Он думал обо всем этом, когда в свежем весеннем воздухе просвистела пуля, выпущенная с крыши дома напротив. Бешено вращаясь на лету, она пронеслась высоко над крышами автомобилей и головами прохожих, наслаждавшихся весной, и с безошибочной точностью попала ему между глаз.
Он почувствовал сокрушительный удар, и на мгновение у него мелькнула мысль, что он наткнулся на стеклянную дверь, отделявшую вестибюль от улицы, а потом все пропало. Пуля пробила кость, вонзилась в мягкую ткань мозга и вырвала часть затылка, оставив дыру размером с бейсбольный мяч. Мысли оборвались, чувства оборвались, наступило ничто. Удар пули отшвырнул его фута на три прямо на проходившую мимо девушку в желтом платье. Едва девушка инстинктивно отпрянула, он упал на спинутело его осело наподобие брошенного аккордеона, мышцы теннисиста расслабилисьон был мертв еще до того, как ударился о тротуар. Из большой дыры в переносице вытекла тоненькая красная струйка, а из огромного выходного отверстия у основания черепа фонтаном хлынула теплая дымящаяся кровь и ручейком побежала по тротуару в сторону оцепеневшей от ужаса девушки. Она отдернула ногу как раз вовремяеще мгновение, и кровь коснулась бы носка ее туфли.
Детектив Стив Карелла посмотрел на тело на тротуаре и с удивлением подумал, что десять минут назад, когда он выходил из участка, мух на улице не былодля них еще слишком прохладно. Теперь же, когда он смотрел на труп, из которого уже перестала течь кровь, мостовая была покрыта мухами, они роились в воздухе и еще полдюжины облепили рану между глаз убитого.
Вы что, накрыть его не могли? раздраженно бросил он одному из врачей. Тот пожал плечами и с невинным видом указал на полицейского фотографа, который вставлял новую кассету в камеру, укрывшись в тени стоявшей у обочины машины «скорой помощи».
Нужно его снять, не поднимая головы, буркнул фотограф.
Карелла отвернулся от трупа. Это был высокий мускулистый человек с крутыми скулами и коротко подстриженными каштановыми волосами. Прищурившись от яркогосолнечного света, отчего его лицо приобрело обиженное и даже несколько страдальческое выражение, он подошел к девушке в желтом платье, окруженной несколькими репортерами.
Позже, ребята, сказал он, и газетчики, странно притихшие в присутствии покойника, подались назад в кружок зевак за полицейским кордоном.
Как вы себя чувствуете? спросил Карелла.
Нормально! Во дела!
Вы в состоянии ответить на несколько вопросов?
Конечно. Ничего себе! В жизни такого не видела! Ой, я еще своему расскажу!
Как вас зовут, мэм?
Миссис Ирвинг Грант.
Ваше имя?
Лизенн. Через «з».
Ваш адрес, миссис Грант?
Гровер-авеню, 1142. Это за Первой.
Угу, пробормотал Карелла, записывая адрес в блокнот.
А то еще подумаете, что я живу в пуэрториканском квартале.
Нет, не подумал, ответил Карелла. Неожиданно он почувствовал себя очень усталым. На тротуаре лежал труп, а возможная свидетельница убийства волновалась только о том, не подумал ли он, что она живет по соседству с пуэрториканцами. Ему захотелось объяснить ей, что ему совершенно наплевать, в каком квартале она живетв пуэрториканском или чехословацком, лишь бы она с минимумом эмоций и максимальной точностью могла рассказать, что она видела и что произошло с убитым, у которого теперь уже не было никакой национальности. Продолжая записывать, он пристально посмотрел на нее, надеясь, что выразил в этом взгляде все свои чувства.
Вы можете сказать, что произошло?
А кто он?
Пока не знаем. Его еще не обыскивали. Жду, когда закончит фотограф. Так расскажите, что произошло?
Я просто шла мимо, а он налетел на меня, пожала она плечами. Потом упал, и смотрю, а из него кровь течет. Во дела, говорю вам, ничего подобного
Как это налетел на вас?
Ну так, попятился.
В него уже выстрелили, да? И, падая, он натолкнулся на вас?
Не знаю, может быть, и стреляли. Наверное, да.
Он отшатнулся или упал, или как это было?
Не знаю, не обратила внимания. Я ведь просто шла мимо, а он как врежется в меня! Вот и все.
Ну, хорошо, миссис Грант, а потом?
Потом он упал на спину. Я отошла, посмотрела, а из него кровь течет. Вот когда я поняла, что он ранен.
И что вы тогда сделали?
Да не помню я. Кажется, просто смотрела на него и все. Она покачала головой. Вот муж-то удивится.
Вы слышали выстрел, миссис Грант?
Нет.
Вы уверены?
Я шла и думала о своем. Я и представить не могла, что такое может случиться. То есть, возможно, выстрел и был, могло быть и целых шесть выстрелов, но только я ничего не слышала. Он вдруг- как налетит на меня, а потом упал, и все лицо у него было в крови. Фу! Миссис Грант передернуло от такого воспоминания.
А вы никого не видели с пистолетом?
С пистолетом? Нет. С чем, с пистолетом? Нет-нет.
Итак, вы шли и думали о своем, но это до того, как его застрелили, а что потом, миссис Грант? Вы никого не видели в окнах домов через дорогу или на крышах? Вы не заметили ничего необычного?
Я не смотрела по сторонам, покачала головой миссис Грант. Я смотрела на его лицо.
Этот человек ничего не сказал до того, как упал?
Ни слова.
После того, как упал?
Ничего.
Спасибо, миссис Грант, чуть заметно, но добродушно улыбнулся Карелла и закрыл блокнот.
Это все?
Да, спасибо.
Но Миссис Грант огорченно пожала плечами.
Да, миссис Грант?
Ну мне не надо будет идти в суд или еще куда-нибудь?
Не думаю, миссис Грант. Большое спасибо.
Ну, ладно, произнесла миссис Грант, продолжая разочарованно смотреть вслед Карелле, который снова направился к тому месту, где лежал труп.
Полицейский фотограф исполнял свой замысловатый «обрядовый танец», то и дело щелкая спуском камеры и меняя разовые вспышки, то изгибаясь всем телом, то вставая на колени, чтобы сделать снимок пол нужным углом. Двое медиков-практикантов стояли, покуривая, у «скорой помощи» и обсуждали неотложную трахеотомию, которую один из них делал накануне. В двух шагах от них, рядом с патрульным полисменом беседовали детективы Монохэн и Монро из отдела убийств северного сектора. Карелла посмотрел в сторону фотографа и подошел к детективам.
Вот так так! Чем мы заслужили такую честь?
Монохэн, в черном пальто и котелке, похожий на полицейского 20-х годов времен Сухого закона, обернулся и увидел Кареллу.
Ба, да это Карелла из Восемьдесят седьмого! сказал он Монро таким тоном, словно был крайне удивлен, видя его здесь.
Ей-богу, он самый, кивнул Монро, отвернувшись от патрульного. Он тоже был в черном пальто, серая шляпа сдвинута на затылок. От нервного тика лицо его всякий раз подергивалось, когда к нему обращались, словно включалось и выключалось записывающее устройство, спрятанное за мясистыми щеками.
Надеюсь, мы не оторвали вас от обеда или еще чего-нибудь важного? осведомился Карелла.
Что мне нравится в. полицейских из Восемьдесят седьмого, ухмыльнулся Монохэн; а Монро подмигнул, так это то, что они всегда заботятся о своих коллегах из Управления.
К тому же они очень забавные, заметил Монро.
Меня всегда поражали их заботливость и чувство юмора, сказал Монохэн, засунув руки в карманы пальто и выставив большие пальцы наружу, точь-в-точь как Сидней Гринстрит, которого он видел в каком-то фильме.
Меня тоже, согласился Монро.
Кто покойник? спросил Монохэн.
Пока не знаю, ответил Карелла. Жду, когда фотограф закончит.
Он хорошо снимает, сказал Монро.
Я слышал, он подрабатывает портретами на стороне, добавил Монохэн.
Знаешь, до чего эти ребята сейчас додумались? спросил Монро.
Какие?
Фотограф. Те, кого посылают со следовательскими бригадами снимать трупы?
Нет. До чего?
Снимают «поляроидами».
Да? Они что, торопятся?
Нет. Просто когда ты работаешь с трупами, а фото не получилось, ты же не сможешь пригласить его позировать еше разок. К тому времени его в морге на куски искромсают. А так они сразу видят, что вышло, пояснил Монро.
Ну надо же! Чего они только не придумают! покачал головой Монохэн. Что новенького, Карелла? Как начальство? Как ребята?
Все в норме.
Есть что-нибудь интересное?
Это дело обещает быть интересным, сказал Карелла.
Да, снайперыэто всегда интересно, согласился Монохэн.
У нас однажды был снайпер, сказал Монро. Меня тогда только назначили детективом в Тридцать девятом участке. Тот тип стрелял только старух. Была у него такая слабостьмаленькие старушки. Глушил их из сорок пятого калибра. Хорошим был стрелком, черт возьми! Помнишь Микки Данхилла?
Помню, кивнул Монохэн.
А ты помнишь? спросил Монро Кареллу.
Нет, кто это?
Детектив первого класса из Тридцать девятого участка. Такой коротышка, а сильный, как бык, мог так припечатать, что в два счета окажешься на заднице. Мы нарядили его старушкой. Так и поймали того малого. Он пульнул в Данхилла, а тот задрал свои юбки, догнал его на крыше и чуть дух из него не вышиб.
Да-да, помню, кивнул Монохэн.
Ну вот. Привезли мы его в участок, снайпера этого, и все хотели выяснить, почему он убивал именно старушек. Подумали, может, у него Эдипов комплекс? Но
Что? переспросил Монохэн.
Эдип, повторил Монро. Это был такой греческий царь. Он спал с собственной мамашей.
Это же преступление! сказал Монохэн.
Знаю. Короче, мы решили, что этот снайпер просто псих, понимаешь? Ну, и все допытывалисьпочему маленьких старушек? Почему не маленьких старичков? Или еще кого-нибудь, если уж на то пошло? Почему только милых маленьких старушек?
И почему? спросил Монохэн.
Он так и не сказал, пожал плечами Монро.
То есть?
Так ничего и не сказал.
Тогда зачем ты все это рассказывал?
Что значит«зачем»? Был человек, который стрелял старушек! возмутился Монро.
Да? Ну и что?
Что «ну и что»? Что значит«зачем»? В том-то все и дело.
А как насчет другого парня?
Какого?
Ну, этого грека, нетерпеливо сказал Монохэн.
Какого еще грека?
Да царя, царя! Ты ведь сказал, что там был еще и греческий царь!
О, Господи Боже, да он здесь ни при чем!
И все-таки надо было его проверить, настаивал Монохэн. Всякое бывает.
Как мы могли его проверить? Он же из мифа.
Откуда?!
Из мифа!
Монохэн понимающе кивнул.
Тогда другое дело. И все же надо проверять любые зацепки.
Кажется, фотограф закончил, сказал Карелла.
Мы тебе нужны? спросил Монро.
Не думаю. Я пришлю вам копию протокола.
Знаешь, что нужно сделать? вдруг спросил Монохэн.
Что?
Переоденьте этого вашего рыжего бугая, как его
Коттон Хейвс?
Да-да. Переоденьте его маленькой старушкой. Может, ваш снайпер на него клюнет?
Судя по всему, ему больше по вкусу мужчины средних лет, возразил Карелла.
Монохэн обернулся к трупу.
Ему не может быть больше сорока, слегка раздраженно заявил он. С каких это пор сороксредний возраст?
Я хотел сказатьзрелый, поправился Карелла.
Да, так правильнее, хмыкнул Монохэн. И пришли нам две копии, у нас введен новый порядок.
Да бросьте вы, имейте совесть!
Я, по-твоему, устанавливаю правила?
А разве не ты? с удивленным видом спросил Карелла.
Вот, опять начинается. Ты понял, о чем я говорил? Штаны со смеху намочишь. Пришли две копии, Карелла. Увидим, кто будет смеяться последним.
Думаешь, это сделал тот грек? спросил Карелла.
Какой грек?
Ну, не знаю, тот, о котором говорил Монро.
А я бы его все-таки проверил, сказал Монохэн. Тот, кто спит с собственной матерью, способен на все.
Все еше улыбаясь, Карелла подошел к фотографу, который упаковывал свое снаряжение.
Ну что, закончили?
Заходите, если надо, ответил тот.
Мне понадобится несколько фотографий.
Конечно. Вы из какого участка?
Из Восемьдесят седьмого.
Понял, а ваше имя?
Карелла. Стив Карелла.
Фотографии будут завтра. Он взглянул на подкатившую машину и ухмыльнулся. Ого!
Что такое?
А вот и ребята из лаборатории. Теперь вам придется ждать, пока и они не закончат.
Да нет, мне ведь только нужно узнать, что это за тип! сказал Карелла и повернулся навстречу двум сотрудникам лаборатории, которые вышли из машины.
Глава 2
Заглянув в бумажник покойного, Карелла наконец-то узнал, «что это за тип».
Убитым оказался Энтони Форрест, и в его водительских правах значилось: адресМоррисон-драйв, 301; ростпять футов восемь дюймов; цвет глазголубой. В бумажнике лежали шесть кредитных карточек«Дайнерз клаб», «Американ экспресс», «Карт бланш», «Галф ойл корпорейшн», «Моубил ойл компани» и карточка одного из городских магазинов мужской одеждывсе на имя Энтони Форреста. Визитная карточка представляла Энтони Форреста как вице-президента фирмы «Индиан Экспорте Инкорпорейтед», расположенной на Калвер-авеню, 580,его застрелили как раз у дверей этого здания. В бумажнике еще множество других карточек и записок, а в* водительских правах лежало пять долларовсудя по всему, на случай необходимости расплатиться с полицией за нарушение. Всего в бумажнике оказалось семьдесят долларов наличными: три двадцатки, пятерка и еше пять долларов по одному.
Фотографии Карелла нашел в пластиковом вкладыше.
На одной из них была светловолосая женщина лет тридцати пяти с ясным, задорным взглядом. Она счастливо улыбалась из-под пластиковой обложки. Были и фотографии троих детейдвух мальчиков и девушки, цветом волос и глазами очень похожих на мать. Мальчики одеты в скаутскую форму, один, видимо, чуть старше, но обоим не больше десяти-одиннадцати лет. Девушке лет пятнадцать или шестнадцать. Ее фотографировали где-то на пляже. Она прижимала к груди большой полосатый мяч и улыбалась. Позади нее стоял сам Форрест, с мальчишеской улыбкой сложив пальцы «рожками» над ее головой.
Карелла вздохнул и закрыл бумажник.
Существует нелепое полицейское правило, согласно которому труп обязательно должен быть опознан. Обычно это делает близкий родственник, тем самым заверяя полицейских в том, что они ищут убийцу именно Джона Смита, а не убийцу Джона Доу. Судя по фотографиям в бумажнике, у Форреста была жена и трое детей, и теперь кому-то предстояло пойти к нему домой, подождать, пока откроется дверь, посмотреть в глаза его жене и детям и сказать, что Энтони Форрестаих любимого мужа и отцабольше нет в живых.