Неподалеку притаились машины скорой помощи, внутри в полной готовности сидели медики с теплыми одеялами, переносными капельницами и приборами для поддержания жизнедеятельности.
Отряд быстрого реагирования ждал сигнала. Его командир, капитан Квандт, уже попытался отстранить Хью от дела (кто мог его винить за это?) и силой захватить стрелка. Но Хью понимал, что Квандт не мог бы с чистой совестью совершить ни то, ни другое теперь, когда переговорщик почти уговорил Джорджа Годдарда сдаться.
Именно на это и полагался Хью, пять часов назад нарушив второе правило переговоров с захватчиком заложников: когда ворвался на место событий в своей неприметной машине, когда стал отдавать отрывистые приказы двум патрульным, которые первыми прибыли на вызов. Второе же правило переговорщика гласило: не забывай, что это всего лишь работа.
Переговоры с тем, кто захватил заложников, это не проверка на храбрость. Не шанс показать себя рыцарем в сияющих доспехах, не способ получить свои пятнадцать минут славы. Все может пойти так, как ты рассчитываешь, а может и наоборот, и не имеет значения, насколько четко ты следуешь инструкциям из учебника. Ничего личного.
Но Хью с самого начала знал: это совершенно невозможно. Только не сегодня. Только не в этот раз! Потому что на этот раз все по-другому. Одному богу известно, сколько мертвых тел в этой клинике, плюс пять заложников. Живых. Пока еще.
И среди нихего дочь.
Неожиданно прямо перед ним возник командир отряда быстрого реагирования.
Мы заходим внутрь, сообщил Квандт. Сообщаю вам из вежливости.
Вы совершаете ошибку, ответил Хью. Сообщаю вам из вежливости.
Квандт отвернулся и заговорил по рации на плече.
Входим внутрь на счет: пять четыре Назад! внезапно оборвался его голос. Повторяю отбой!
Именно с этого словаabortи начался настоящий кошмар.
Резко вскинув голову вверх, Хью увидел то, что и Квандт. Парадные двери клиники внезапно распахнулись, и на крыльцо вышли две женщины.
Когда мать Рен еще жила с ними, она держала на книжном шкафу в гостиной паучник. После того как она ушла, ни Рен, ни отец ни разу не вспомнили о том, что его нужно поливать, но паучник, казалось, решил бросить вызов смерти. Растение выросло из горшка, и удивительные зеленые усы потянулись к окну, вопреки всем законам логики и земного притяжения.
Вот так же, как этот паучник, чувствовала себя и Рен, тянувшись к свету каждый раз, когда открывалась дверь, туда, на улицу, где был ее отец.
Но из здания вышла не Рен. Она понятия не имела, что же сказал ее отец Джорджу во время их последнего телефонного разговора, но это сработало. Джордж убрал палец с курка и велел ей отодвинуть диван, которым он подпирал дверь. И хотя заложники не могли свободно общаться, не боясь быть услышанными Джорджем, от одного к другому по кругу пробежал ток. Когда стрелок приказал Рен отпереть замок, в ее сознании даже забрезжила надежда, что она может выбраться отсюда целой и невредимой.
Джой и Джанин вышли первыми. Потом Джордж велел Иззи выкатить на кресле-коляске доктора Уорда. Рен подумала, что ее тоже отпустят, но Джордж схватил ее за волосы и рванул назад. На пороге обернулась Иззи, и лицо ее помрачнело, когда Рен едва заметно покачала головой. Возможно, это единственный шанс доктора Уорда выбраться отсюда. Ему так больно. Она обязана увезти его отсюдаона же медсестра. И прекрасно об этом помнит.
Ре-е-ен с сожалением протянула Иззи, но Джордж захлопнул за ней дверь и задвинул металлическую задвижку. Он отпустил Рен только для того, чтобы она вновь подвинула диван и подперла им дверь.
Девушка ощутила, как внутри у нее нарастает паника. Быть может, Джордж намеревался отомстить ей за то, что она его ранила? Теперь она оказалась один на один с этим животным. Взгляд ее скользнул на лежащее на полу тело Оливии. Нет, не один на один
Быть может, тетушка Бекс сейчас вместе с Оливией, там, куда попадают после смерти. Быть может, они обе уже дожидаются Рен.
Джордж опустился на диван, которым подпирали дверь, и обхватил голову руками, не выпуская оружия, и Рен не могла отвести от него глаз.
Ты меня застрелишь? выпалила она.
Джордж удивленно взглянул на нее, как будто не ожидал, что Рен когда-либо решится задать этот вопрос. Она заставила себя посмотреть ему в глаза. Один его глаз едва заметно косил вправо, не настолько сильно, чтобы Джордж казался странноватым, но достаточно заметно, чтобы вызвать внимание. Рен гадала, сознательно ли он выбирает, в какую сторону смотреть.
Застрелю ли я тебя? Джордж откинулся на подушки дивана. Зависит от обстоятельств. Он потер щеку забинтованной рукой.
В детстве Рен часто обхватывала ладошками папино лицо, чтобы пощупать его щетину. При этом едва слышалось такое потрескивание, и отец улыбался, пока она играла с его щетиной, как на инструменте
Все произошло слишком быстро. Всего секунду назад Джанин Дегерр была заложницейи в следующее мгновение она уже в медицинской палатке, ее осматривает парамедик. Она огляделась вокруг, пытаясь найти Джой, но других заложников, с которыми она вышла из клиники, нигде не было видно.
Мадам, обратился один из спасателей, посмотрите на фонарик.
Джанин резко повернулась к парню, который был, наверное, ненамного моложе ееа ей было двадцать четыре, и прищурилась, когда он стал размахивать маленьким фонариком у нее перед лицом.
Джанин всю трясло. И совсем не от холода, а от шока. Голова до сих пор болела от удара в висок пистолетом. Один из спасателей на подходе к палатке накинул на плечи Джанин серебристое термическое одеяло, похожее на те, которые бросают на плечи марафонцам на финише. Да, наверное, она тоже пробежала марафон, образно выражаясь. И уж совершенно точно пересекла финишную черту.
Солнце садилось, начинали оживать тени, и становилось все сложнее различить, где реальность, а где лишь причудливая игра света, количество которого сходило на нет. Всего пять минут назад Джанин, возможно, находилась в самой опасной ситуации в жизни, и вот она уже здесь, под тентом палатки, в окружении полиции и врачей, и к ней возвращается чувство защищенности.
Переступив порог, она обернулась и вытянула шею в поисках Джой. Быть может, ее тоже отвезли в больницу, как и доктора Уорда. А возможно, как только Джанин оказалась вне зоны слышимости, Джой произнесла: «Уберите эту суку от меня подальше».
Думаю, нам следует за вами понаблюдать, заявил парамедик.
Со мной все в порядке, передернуло Джанин. Честно. Я просто хочу вернуться домой.
С вами может кто-то остаться на ночь? нахмурился он. На всякий случай.
Да, соврала она.
Рядом с ней присел полицейский.
Если вы в порядке, сказал он, мы отвезем вас в участок. Чтобы записать ваши показания.
Джанин запаниковала. Что им о ней известно? Что она должна им рассказать? Это то же, что и свидетельствовать в суде? Клясться на Библии? Или она еще может, хотя бы недолго, побыть человеком, заслуживающим сочувствия?
Она кивнула, встала и, придерживая термоодеяло, словно горностаевую мантию, направилась к выходу.
Подождите, вдруг резко повернулась она к полицейскому, поддерживавшему ее под локоть. А как же остальные?
Мы привезем и остальных, как только они смогут дать показания, заверил ее полисмен.
А девочка? тревожилась Джанин. Как же девочка? Она вышла?
Не волнуйтесь, мадам, успокоил он.
Как только Джанин вышла из палатки, на нее накинулась толпа репортеров, наперебой выкрикивая вопросы. Полицейский оттеснил от девушки журналистов, став перед ними, как щит, и проводил ее в полицейский автомобиль.
Когда дверцы захлопнулись, в салоне стало невыносимо жарко. Пока полицейский вез ее в участок, она сидела, уставившись в окно.
По пути в участок они миновали один рекламный щит. Джанин узнала его, потому что сама помогала собирать деньги на его установку. Там были изображены двое улыбающихся младенцев с пухлыми губкамитемнокожий и белокожий. Надпись гласила: «А ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО НА ВОСЬМОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ЗАЧАТИЯ НАЧИНАЕТ БИТЬСЯ МОЕ СЕРДЕЧКО?»
Джанин насобирала много подобных фактов о беременности и знала, как различные религии и культуры относятся к зародившейся жизни. Католики верят, что жизнь начинается с момента зачатия. Мусульманечто лишь через сорок два дня Аллах посылает ангела, чтобы сперма и яйцеклетка превратились в живое существо. Фома Аквинский как-то сказал, что прерывание беременностиэто настоящее убийство, через сорок дней для эмбриона мужского пола и через восемьдесят днейдля женского. Были и концепции, резко отличающиеся от предыдущих: например, древние греки уверяли, что у эмбриона «душа растения», а евреичто душа вселяется в тело при рождении.
Джанин умела во время спора сознательно абстрагироваться от подобных идей. Какой в этом смысл, скажите на милость? Разве может момент, когда возникает жизнь, иметь столько разных трактовок? Как это возможно: закон Миссисипи говорит, что эмбрионэто человек, а закон штата Массачусетс этому противоречит? Разве ребенокэто не просто ребенок, несмотря на то, где его зачали: в постели в Джексоне или на пляже в Нантакете?
От всех этих мыслей у Джанин кругом шла голова. Но сейчас у нее болела не только головаболело все тело.
За окном уже смеркалось. Рен сидела на полу, скрестив ноги и не сводя глаз с Джорджа, который сгорбился на диване, уперев локти в колени. Дуло пистолета в его правой руке смотрело в пол.
Рен открыла последний пакет печенья с инжирным повидломвсе, что осталось от корзинки со сладостями, взятой из послеоперационной палаты. В желудке урчало от голода. Раньше она боялась темноты. Заставляла отца приходить к ней в спальню с пистолетом в кобуре и осматривать всю комнатупод кроватью, под матрасом, на верхних полках над комодом с зеркалом. Иногда она просыпалась в слезах среди ночи, уверенная, что в ногах у нее сидит какое-то чудовище с клыками и не сводит с нее своих желтых глаз.
Теперь она знала наверняка: чудовища существуют.
Рен проглотила печенье.
Ваша дочь начала она. Как ее зовут?
Заткнись! резко вскинул голову Джордж.
Горячность, с которой он буквально выплюнул это слово, заставила девочку отпрянуть и попятиться назад. Ногой она коснулась чего-то холодного и твердого. Тут же поняла, что этовернее, кто это, и проглотила свой крик. Усилием воли Рен заставила себя немного подвинуться вперед и обхватила колени руками.
Готова поспорить, что дочь хотела бы вас увидеть.
Профиль стрелка казался измученным и враждебным.
Да что ты понимаешь!
Готова спорить, что она хочет вас увидеть, упрямо повторила Рен.
«Уж я-то знаю, подумала она, ведь я сама больше всего сейчас хочу увидеть своего отца».
Джанин сидела в полицейском участке напротив детектива, который записывал ее показания.
Зачем вы сегодня пришли в Центр? мягко спросил детектив.
Сдать мазок, солгала Джанин.
Все остальное, что она ему рассказала, было правдой и представлялось каким-то фильмом ужасов: выстрел, неожиданно навалившаяся на нее и сбившая ее с ног сотрудница клиники. Джанин надела чистую футболку, которую дали ей парамедики, но продолжала ощущать липкую горячую кровь той женщины (целое море крови), этой кровью пропиталось все ее платье. Джанин до сих пор поглядывала на свои руки, пытаясь избавиться от неприятного ощущения.
И что произошло потом?
Джанин вдруг поняла, что не может вспомнить, как все было. Связного рассказа не получалосьлишь вспышки воспоминаний: вот она бежит, и ее бьет неуемная дрожь, вот ее руки зажимают рану женщины, в которую попала пуля. Вот стрелок дернул пистолетом в сторону Джанин, а Иззи стоит рядом с ним с ворохом бинтов в руках. Наконец звонок телефонаи все замирают, как манекены.
Джанин казалось, что она смотрит какой-то фильм и должна досмотреть его до конца, даже вопреки собственному желанию.
Она дошла до того места, когда стрелок ударил ее пистолетом, и почему-то умолчала, из-за чего он это сделал. Недомолвкатак это называлось раньше, в детстве, когда она ходила исповедоваться. Недомолвкаэто не смертный грех. Иногда люди лгут, чтобы защитить других. А бываетчтобы защитить себя. Одной ложью больше, одной меньше
Во время рассказа она плакала. И даже этого не осознавала, пока детектив не протянул ей салфетки.
Можно, я задам вам вопрос? спросила она.
Разумеется.
Она сглотнула.
Как думаете, все люди получают по заслугам?
Детектив пристально посмотрел на нее.
По-моему, никто не заслуживает того, чтобы пережить подобный день, ответил он.
Джанин кивнула, высморкалась и скомкала салфетку в руке.
Неожиданно дверь распахнулась, и какой-то полицейский сунул голову в кабинет.
Здесь мужчина уверяет, что он ваш знакомый
У него за спиной маячил Алленего румяные щеки, круглый животик, по поводу которого он постоянно шутил, что знает, каково быть беременным. Аллен был лидером местного движения «Право на жизнь».
Джанин! воскликнул он и протиснулся в двери мимо полицейского, чтобы заключить ее в объятия. Слава богу! вздохнул он. Дорогая, мы молились за тебя
Она знала, что они молятся за каждую женщину, которая входит в двери Центра. Хотя сейчас была совершенно иная ситуация: Аллен не простил бы себе, если бы с ней что-нибудь случилось, потому что именно он и послал ее в Центр. Шпионить.
Видимо, Господь их услышал, потому что ее освободили. Но вместе с ней освободили и Джой, и Иззи, и доктора Уорда. А как же те, кому не удалось выжить? Почему карты у привередливого Бога легли именно так?
Давай я отвезу тебя домой, уложу в постель, сказал Аллен. И, уже обращаясь к детективу: Я полагаю, что мисс Дегерр необходимо немного отдохнуть.
Детектив пристально посмотрел на Джанин, как будто пытался понять, будет ли она в безопасности с Алленом, который решил взять бразды правления в свои руки. А с чего бы ей стала грозить опасность? Она и раньше делала то, что он хотел, с того самого момента, как приехала в город с намерением служить его миссии, чем только сможет. И она знала, что он руководствовался добрыми намерениями.
Мы готовы с радостью отвезти вас, куда скажете, заверил ее детектив.
Он предлагал ей выбор, и в этом было что-то пьянящее и значительное.
Мне нужно в уборную, выплеснула она очередную ложь.
Разумеется. Детектив указал рукой вглубь коридора. В конце налево, третья дверь направо.
Джанин двинулась в указанном направлении, продолжая цепко держать на плечах термоодеяло. Ей просто нужно было свободное пространство, всего на секунду.
В конце коридора была еще одна комната для допросов, очень похожая на ту, где она только что находилась. То, что изнутри виделось зеркалом, снаружи оказалось окном. За столом напротив женщины-детектива сидела Джой.
Еще не понимая, что делает, Джанин уже стучала в окно. Должно быть, Джой услышала стук, потому что она повернулась в ее сторону, даже несмотря на то, что не могла видеть лицо стучавшего. Дверь комнаты для допросов резко распахнулась.
У вас какие-то проблемы? с недоумением уставилась на нее женщина-детектив.
Через приоткрытую дверь они с Джой встретились глазами.
Мы просто знакомы, ответила Джанин.
Джой кивнула.
Я просто хотела хотела увидеть залепетала Джанин, не отводя взгляда от Джой. Я подумала, что, быть может, тебе нужна помощь.
Мы сами озаботимся тем, чтобы она получила все необходимое. Детектив скрестила руки на груди.
Знаю, но Ты не должна оставаться сегодня вечером одна! выпалила Джанин, по-прежнему глядя на Джой, и заметила, как та бросила взгляд на повязку у нее на голове.
Ты тоже, ответила Джой.
В больнице к одному из воздуховодов кондиционера пристала липкая лента. Она трепетала, словно украшение на торжестве, когда Иззи лежала на спине, делая вид, что не чувствует, как ее осматривает врач.
Вот так, бормотал врач. Он переместил датчик влево, потом вправо, а затем указал на размытое изображение на экране, у края черной амебыматки Иззи, где белела фасолинка плодного яйца. Ну, давай же давай В его голосе слышалась определенная настойчивость.
И тут они одновременно заметили этомерцание бьющегося сердечка. Она сотни раз видела подобное во время проведения УЗИ другим женщинам.
Иззи перевела дух.
Врач произвел измерения и записал их. Затем вытер гель с ее живота и накрыл простыней.
Мисс Уолш, произнес он, вам повезло. Все в порядке, вы можете идти.
Иззи привстала на локтях.
Подождите что что это означает?
По всей видимости, вы хотели удостовериться, что в ближайшие несколько дней не будет схваток и кровотечений, добавил врач. Учитывая силу сердцебиения, я бы сказал, что этот малышили малышканамерен еще посидеть. Явно весь в свою мамочку, улыбнулся он. Доктор сказал, что ему нужно подписать несколько документов, и скрылся за занавеской, которая отделяла пункт оказания первой помощи от остальных помещений.