Иззи снова легла и спрятала руки под колючим одеялом, обхватив ими живот.
Как только Джордж отпустил ее и она вышла из клиники, парамедики уложили ее на каталку рядом с доктором Уордом, не слушая, как она пыталась убедить их, будто вовсе не пострадала.
Уорд тоже не хотел ничего слушать.
Она беременна, настаивал он. Ей необходима медицинская помощь.
Это вам необходима медицинская помощь, возразила Иззи.
Она опять не согласна, пожаловался доктор Уорд молодому парамедику, который осматривал его перевязку. Ни на секунду не оставляет меня в покое. За что, негромко признался он, перехватив ее взгляд, я невероятно ей благодарен.
Тогда она видела его в последний раз.
Сейчас Иззи гадала, где он: в операционной? Удастся ли спасти ногу? Предчувствия не были тревожными. Быть может, некоторым людям судьбой предначертано выжить.
Она выросла в семье, где отец был постоянно без работы, а мама пыталась обеспечить Иззи и ее братьев-близнецов. Выросла в такой тесноте, что трем детям приходилось делить не только комнату, но и кровать. Однако Иззи долгое время даже не догадывалась, что она малоимущая, хотя мама, чтобы наскрести денег на ужин, брала детей на охоту за мелочью. Временами они даже проводили что-то вроде «недели колонистов»когда вместо электрических лампочек приходилось зажигать свечи.
Когда Иззи думала о своей жизни, в ней было четкое разделение между «тогда» и «сейчас». Сейчас она жила с Паркером в доме, который был в три раза больше того, родительского. Паркер, который по документам был принцем из знатной семьи, влюбился в обремененную долгами медсестру-студентку. Золушку. Они познакомились, когда он лежал на вытяжении с поломанной ногой. Он любит вспоминать, что их первое свидание случилось, когда она обтирала его тело губкой.
Паркер, как и его отец, дед и прадед, закончил Йель. Он вырос в Истовере, самом снобистском районе целого штата, учился в частных школах и даже в детстве носил фирменные свитера и галстуки. Он шикарно проводил летние каникулы. Даже своей работой, съемками документальных фильмов, Паркер был обязан семейному трастовому фонду.
А Иззи продолжала заказывать самые дешевые блюда, когда они ходили куда-то обедать. Холодильник их был набит продуктами не только потому, что она не могла себе позволить сейчас ходить по магазинам, а главным образом потому, что такие люди, как она, не могут не ждать наступления черного дня.
Скорее всего, они с Паркером выходцы с разных планет. И как, скажите на милость, они будут вместе воспитывать ребенка?
Иззи думала о том, что теперь линией разлома ее жизни больше не будет тот день, когда она получила первый чек. Ею станет сегодняшняя перестрелкаименно она поделит все на «до» и «после».
Как вы себя чувствуете? В палату вошла медсестра.
Все в порядке, ответила Иззи, радуясь тому, что ее дрожащие руки спрятаны под одеялом.
У меня есть новости о том пациенте, которым вы интересовались
О докторе Уорде? приподнялась Иззи.
Нет. О женщине. Бекс фамилию не помню. Операция прошла успешно, заверила медсестра. Сейчас она в палате интенсивной терапии.
Почувствовав, как на глаза навернулись слезы, она опустила веки. Спасибо тебе, Господи!..
А как же доктор Уорд? тут же обеспокоенно подняла она глаза на сестру.
Пока я ничего не слышала, но я разузнаю, покачала та головой и сочувственно взглянула на Иззи. Похоже, вы вместе пережили настоящий ад.
Это была правда. У Бекс случился пневмоторакс. Пытаясь ее спасти, Иззи давила на грудную клетку женщины, чтобы прижать легкие. При этом она вся была в крови доктора Уорда.
С вами хотят поговорить из полиции, сообщила медсестра. Они ждут за дверью. Но если вы плохо себя чувствуете, я скажу, чтобы пришли в другой раз.
Мне бы сначала в туалет, пробормотала Иззи.
Разумеется. Медсестра помогла ей слезть с каталки и провела за занавеску, в уборную. Вам нужна помощь?
Иззи покачала головой. Закрыв дверь, она устало привалилась к ней. Теперь уже дрожали не только руки, но и все тело. Даже зубы клацали. Шоковое состояниекак по хрестоматии.
Соберись! рассердилась она на себя, включила воду и брызнула себе в лицо. Затем насухо промокнула лицо бумажными полотенцами, взглянула в зеркало и тут же пожалела об этом. Волосы уже давно выбились из косы, и сейчас вокруг лица вились огненно-рыжие кудри. Халат, который ей дали вместо окровавленной формы, в которой ее сюда привезли, оказался слишком велик и съезжал с одного плеча, как плохая версия фантазий о сексуальной медсестре. И хотя она смывала кровь с шеи и рук, все-таки кое-где кровь осталась.
Иззи оттирала кожу, пока та не стала саднить, а потом вернулась в палату. За занавеской маячил полицейский.
Мисс Уолш? Я офицер Тибодо, представился он. Пришел в надежде, что вы сможете дать короткие показания.
Она отдернула занавеску и села на каталку, свесив ноги.
С чего же мне начать?
Думаю, с самого начала. Тибодо почесал ручкой за ухом. Вы приехали в клинику с утра?
Да.
Как давно вы там работаете?
Не успела она ответить, как раздался голос, требующий ответа, где Иззи.
Паркер!
Иззи соскользнула с каталки и шагнула вперед, когда он стал протискиваться между медсестрой и работником клиники, который пытался удержать его на безопасном расстоянии от пациентки.
Паркер! воскликнула она, и голова молодого человека мгновенно повернулась в ее сторону.
Иззи, боже мой! За три гигантских шага он преодолел разделявшее их расстояние и сжал ее в объятиях. Он сжимал ее так крепко, что она едва могла дышать. Но дрожать наконец-то перестала.
Когда парамедики доставили ее в клинику и медсестра в приемном покое спросила, кому из родственников можно позвонить, имя Паркера само слетело с губ. Разве это не о многом говорит?
Быть может, пришло время перестать тревожиться о том, что их может разделить, и сосредоточится на том, что их связывает?
Ты в порядке? обеспокоенно спросил он.
Она кивнула.
Ты не пострадала? Паркер отстранился на расстояние вытянутой руки и стал ее осматривать. На его лице были написаны десятки вопросов, он вглядывался в глаза Иззи, как будто пытался найти ответы на них. Или узнать правду. Быть может, впервые это означало одно и то же.
Не так и не здесь она рассчитывала провести этот вечер. Но сейчас отчетливо поняла, как ей был необходим именно такой вечер.
Я в порядке, заверила Иззи. Она взяла его руку и, улыбаясь, положила себе на живот. Мы в порядке.
И внезапно будущее перестало казаться Иззи туманным. Это как получить отметку в паспорте, когда ты возвращаешься в свою страну и понимаешь, что единственная причина, по которой отправлялся в путешествие, желание испытать чувство возвращения домой.
Когда один из младших детективов принес весточку, что операция Бекс была сделана удачно, Хью мысленно поблагодарил Бога, в которого уже давно перестал верить. Та часть мозга, которая тревожилась за сестру, теперь тоже могла сосредоточиться на Рен, которая все еще находилась рядом с убийцей.
Сперва отпустили двух женщин. Потом медсестру и раненого доктора.
Хью ждал. Продолжал ждать. И ничего.
Он расхаживал по командному пункту, откуда звонил, чтобы дать стрелкý еще несколько минут в надежде, что он выполнит свое обещание и отпустит всех заложников. Неужели он принял неверное решение? Фатальное? Для Рен Этот вопрос не давал ему покоя.
Дорогу Хью вновь преградил капитан Квандт.
Что ж я устал ждать. Он отпустил уже почти всех заложников. Теперь мы выкурим его.
Нельзя, отозвался Хью.
Черта с два! воскликнул Квандт. Здесь я командую, лейтенант.
Только на бумаге. Хью подошел ближе и оказался всего в нескольких сантиметрах от него. Там остались заложники. Годдард не узнает вас через дырку в стене. Мы оба знаем, чем это закончится, если вы войдете туда.
Хью не стал описывать, насколько плачевно все может закончиться. Вполне возможно, Джордж только на словах соглашался отпустить заложников, не собираясь сдерживать своего обещания. А что, если он хотел выйти под градом пуль? И забрать с собой Рен. Это вполне могло стать его прощальным «накося выкуси» для Хью.
Мы оба знаем, что для тебя это слишком личное дело, ты не можешь мыслить ясно. Квандт перехватил его взгляд.
Именно поэтому я и не хочу, чтобы вы врывались в эти проклятые двери. Хью даже с места не сдвинулся, так и стоял, скрестив руки на груди.
Я даю ему еще десять минут, чтобы он освободил твою дочь, прищурился командир. А потом я сделаю все, что в моих силах, чтобы она оказалась в безопасности, но мы положим этому конец!
Как только Квандт отошел, Хью взял свой мобильный телефон и набрал номер клиникитот самый номер, который набирал уже несколько часов, чтобы пообщаться с Джорджем. Телефон звонил и звонил. Звонил и звонил. «Возьми же трубку!» заклинал Хью. Хотя выстрелов не было, это совсем не означало, что Рен ничего не угрожает.
Прошло восемнадцать гудков, он уже хотел было повесить трубку. И тут:
Папочка произнесла Рен, и его ноги перестали слушаться.
Привет, милая, сказал он, изо всех сил пытаясь задушить эмоции в голосе. Он вспомнил, как она училась ходить и падала. Если Рен видела, что Хью расстроился, она тут же заливалась слезами. А если он выглядел равнодушным, она вставала и продолжала идти. С тобой все хорошо?
Да-а-а.
Он тебя обидел?
Нет. Повисла пауза. А тетя Бекс
С ней все будет хорошо, заверил Хью, хотя и не мог быть уверен на все сто. Я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя, добавил он и тут же услышал нарастающую панику в голосе дочери.
Ты так говоришь, потому что я умру?
Нет. Нет! Я делаю все, что могу. Ты могла бы пригласить Джорджа? попросил он и сглотнул. Ты могла бы попросить его взять трубку и поговорить со мной?
Он услышал приглушенные голоса, а потом в трубке раздался голос Джорджа.
Джордж, спокойным голосом произнес Хью, я думал, что мы договорились.
Договорились.
Ты сказал мне, что освободишь заложников.
Я освободил, ответил Джордж.
Но не всех.
В разговоре возникла заминка.
Я и не говорил, что всех, возразил захватчик.
Хью всем телом прильнул к телефону, как будто шептался с любовницей.
Ты не хочешь рассказать мне, что происходит на самом деле, Джордж? Пауза. Ты можешь говорить прямо. И ты это знаешь.
Все ложь.
Что ложь?
Как только я отпущу твою дочь, что станет со мной?
Мы поговорим об этом, когда ты выйдешь. Ты и я, пообещал Хью.
Ерунда! Жизнь моя кончена, так или иначе. Пойду ли я в тюрьму и сгнию там или же меня застрелят.
Не застрелят, убеждал Хью. Я этого не позволю. Он пробежал глазами свои записи, сделанные по мотивам последнего разговора с Джорджем. Забыл? Ты сам положишь этому конец. И поступишь правильно. Твоя дочь черт побери, весь мир!.. смотрит на тебя, Джордж.
Иногда поступить правильно означает сделать что-то плохое, негромко ответил тот.
Необязательно, возразил Хью.
Ты не понимаешь. Джордж говорил голосом сдержанным, отстраненным. Но обязательно поймешь.
А это уже настоящая угроза. Последние слова, несомненно, звучали как угроза. Хью взглянул на командира отряда быстрого реагирования и встретился с ним глазами: Квандт стоял в углу палатки и не сводил с него взгляда. Он поднял руку и указал на часы.
Отпусти Рен, стал торговаться Хью. И я гарантирую, что ты останешься жив.
Нет. Меня не застрелят, пока она остается у меня в заложниках.
Хью необходимо было предложить Джорджу какую-то реальную альтернативу защищенноститакую, где не фигурировала бы Рен.
И он понял, что нужно делать.
Хью посмотрел на капитана. Квандт никогда не согласится. Слишком рискованно. А Хью лишится работыа быть может, и жизни, но дочь его будет спасена!
Выбора действительно не было.
Джордж возьми меня в заложники.
Бекс была мертва. Разве могло быть иначе, ведь вокруг белым-бело и яркий свет, а разве не этого все ожидают после смерти?
Она чуть-чуть повернула голову налево и увидела стойку с капельницей и капающий физраствор. Над головойлюминесцентная лампа.
Больница. Она совершенно точно не умерланаоборот.
Когда она подумала о Рен и Хью, в горле встал ком. Все ли в порядке с племянницей? Она мысленно представила Рен: стоит на одном колене, тянет за белый язычок свою кроссовку. Она вспомнила, как Хью склонился над ней в машине скорой помощи. Именно так Бекс и видела весь мирфрагментами. Если бы она смогла воссоздать все это в своей студии, то назвала бы полотно «Обратный отсчет». Она бы высветлила напряженные жилы на шее Хью, дрожащие руки Рен. А фон выбрала бы синюшный.
Бекс создавала инсталляции для коллекционеров даже в Чикаго и Калифорнии. Ее работы были размером с целую стену. Если отойти подальше, можно было разглядеть женскую руку на округлом животике. Ребенка, который тянулся к висящей над головой игрушке-мобилю. Женщину в схватках. А вблизи было видно, что картина создана из сотен разноцветных листочков для заметок, аккуратно наклеенных шеллаком на сетку.
Люди говорили о социальном подтексте работ Бекс. Явления беременности и родов, как и материал для этих инсталляцийотрывные листочки, недолговечны. Но темы этих полотен всегда оставались актуальными.
Бекс снискала популярность, но ненадолго, десять лет назад, когда «Нью-Йорк Таймс» включила ее в список подающих надежды художников (стоит сказать, что она после этого нигде не появлялась и никуда не ездила). Журналист спросил у Бекс: раз она не замужем и детей у нее нет, быть может, она выбрала эту тему, чтобы мастерски воплотить в искусстве то, что ускользало от нее в личной жизни?
Но Бекс не испытывала нужды ни в семье, ни в детях. У нее был Хью. И Рен. По правде сказать, она считала художников перманентно беспокойными существами, однако и они не всегда суетились в поисках чего-то, хотя иногда убегали прочь от того, что имели.
Вошел медбрат.
Здравствуйте, поздоровался он. Как вы себя чувствуете?
Мне нужно идти. Она попыталась сесть.
Вы никуда не пойдете, тоном, не допускающим двух мнений, возразил медбрат и нахмурился. Десять минут назад вас вывезли из операционной. Я могу пригласить кого-то из ваших близких?
«Да, пожалуйста, сказала себе Бекс. Только вот они оба в самом эпицентре событий с захватом заложников»
Ах, если бы спасти Рен было так просто! Невозможно представить, что сейчас чувствует Хью, но Бекс просто обязана в него верить. У него есть план! Всегда есть план. Именно Хью она звонила, когда у нее в доме одновременно забились все туалеты, словно в результате вселенского заговора. Именно он поймал скунса, который устроил себе нору под ее древним «мини-купером». Именно он бежал на крик о помощи «Грабят!», когда остальные спасались бегством. Его невозможно было сбить с толкуказалось, любое дело ему по плечу.
Неожиданно она вспомнила его подростком, лет пятнадцати-шестнадцати. Он сидел, с головой погрузившись в комиксы, и совершенно не обращал на нее внимания. И только когда Бекс вырвала у него комиксы, поднял голову. «Черт! воскликнул Хью, в одном емком слове выразив и изумление, и уважение, и грусть. Супермена убили!»
А если она его потеряет? А если потеряет их обоих?
Вы не могли бы включить телевизор? попросила Бекс.
Медбрат нажал кнопку на пульте и положил его рядом с ее ладонью. По всем местным каналам шел прямой репортаж из Центра. Бекс уставилась на экран, на оранжевое оштукатуренное здание, на полицейскую ленту, которой оно было обнесено по периметру.
Хью она не видела. Поэтому закрыла глаза и стала рисовать его в своем воображениисилуэт на фоне солнца. Так он выглядел настоящим великаном.
Бекс до сих пор помнила, как она впервые поняла, что Хью выше ее ростом. Она была в кухне, готовила обед, и уже подтянула стул к буфету, чтобы достать с верхней полки сушеный базилик. А стоявший за ее спиной Хью вдруг просто сдернул его с полки.
И в тот момент Бекс поняла, что все изменилось. Хью уже вырос, и каким-то образом она из человека, который заботился о нем, превратилась в ту, о ком нужно было заботиться.
Знаешь, заметила она тогда, а это удобно.
Ему было четырнадцать.
Не привыкай, пожал он плечами. Я же не вечно буду жить с тобой.