Господин заместитель генерального прокурора видел определенные трудности, которые не могли не возникнуть при проведении подобной акции, и хотел о чем-то еще спросить своего спутника, но тут их нагнал заместитель госсекретаря и увлек канцлера для какого-то разговора.
Чушь! раздраженно пробормотал юрист короны.
Когда брум министра иностранных дел проезжал через толпу, собравшуюся у парламента, раздались аплодисменты и приветственные крики, однако настроение министра от этого не поднялось ни на йоту, поскольку тяги к славе он никогда не испытывал. Что-то подсказывало ему, что слава эта была следствием того риска, на который он пошел, и это удручало и раздражало его. По правде говоря, он был бы намного больше рад слышать насмешки людей, не верящих в существование этой загадочной четверки. По крайней мере, это принесло бы ему хоть какое-то душевное спокойствие.
Дело в том, что, хоть слава или безвестность не входили в число его приоритетов, он тем не менее свято верил в грубые инстинкты толпы. В вестибюле палаты его окружили взволнованные однопартийцы. Кто-то шутил, кто-то беспокойно расспрашивал, но всех интересовали последние новости И все немного побаивались острого на язык министра.
Послушайте, сэр Филипп, обратился к нему дородный и нагловатый депутат от Западного Брондсбери. Что это за история с угрожающими письмами? Вы же не собираетесь обращать на них внимание, верно? Да я сам каждый день получаю по два-три таких.
Министр торопливо стал пробираться через толпу, но его схватили за руку. Это был депутат Тестер.
Послушайте участливо начал он.
Убирайтесь к дьяволу, отрубил министр иностранных дел и быстро скрылся в своем кабинете.
Ну и характер! развел руками уважаемый депутат. Сущий дьявол! По-моему, старик Рамон в панике. Эта идея с привлечением внимания к письмам с угрозами!.. Я вот сам
Собравшиеся в депутатской курилке живо обсуждали «Четверых благочестивых», не высказывая, впрочем, ничего нового.
Смех да и только! категорически произнес один. Четыре каких-то мифических человека собираются, видите ли, противостоять всей мощи и организованным структурам самой высокоразвитой нации в мире.
После Германии, глубокомысленно вставил его коллега по фамилии Скотт.
О, умоляю, только не впутывайте сюда Германию, раздраженно ответил первый. Скотт, можем мы хоть о чем-нибудь поговорить, не вспоминая о превосходстве государственных институтов Германии?
Это невозможно! оживился Скотт, садясь на своего конька. Не забывайте, что в Германии только в стали и железе производительность на одного занятого работника возросла на 43 процента, а ее транспортные
По-вашему, Рамон отзовет законопроект? спросил старейший член партии, депутат от Восточного Олдгейта, отмахиваясь от потока статистических данных.
Рамон? Нет, только не он. Он скорее умрет
Положение очень необычное, заметил Восточный Олдгейт и три города, один лондонский пригород и один провинциальный поселок городского типа согласно закивали, подтверждая: «Да, крайне необычное».
В старые времена, когда Баскоу был еще молодым депутатом, Восточный Олдгейт кивнул на согбенного, убеленного сединами депутата с белоснежной бородой, с трудом ковылявшего к свободному креслу, в старые времена
А я думал, старик Баскоу сегодня не придет! неуместно заметил тут кто-то из невнимательных слушателей.
В старые времена, продолжил депутат от Восточного Олдгейта, еще до заварухи с фениями
Кстати, о высокоразвитости, снова взялся за свое увлекшийся Скотт. Райнбакен в прошлом месяце сказал в нижней палате: «Германия достигла той точки, где»
Будь я на месте Рамона, веско произнес Восточный Олдгейт, я бы точно знал, как мне поступить. Я бы пошел прямиком в полицию и сказал: «Послушайте»
Но тут раздался оглушительный долгий звонок, и депутаты поспешили к двери.
Когда вопрос с девятым дополнением к постановлению о медуэйских портовых сборах был успешно разрешен, и слова «или же в дальнейшем считать принятым» подкрепились убедительным перевесом в двадцать четыре голоса, палата общин вернулась к прерванной дискуссии.
Я всегда говорил и буду это повторять, провозгласило одно важное лицо, что министр член кабинета, если он истинный государственный деятель, не имеет права думать о себе.
Правильно! выкрикнул кто-то и зааплодировал.
О себе, повторил выступающий. Долг перед государством должен для него быть превыше любых э-э-э остальных соображений. Помните, что я сказал на днях Баррингтону, когда мы обсуждали бюджет? Я сказал: «Истинный и благородный джентльмен не позволяет, не может себе позволить игнорировать настойчивое и почти единодушное волеизъявление большинства избирателей. Поступки министра короны в первую очередь должны быть подчинены здравым, обдуманным суждениям большинства избирателей, чьи высшие чувства нетчутье которых» Нет, не так Словом, я очень понятно выразил, в чем должен заключаться долг министра, сбивчиво подытожил государственный муж.
А теперь позвольте мне начал было Восточный Олдгейт, но тут к нему подошел лакей с подносом в руках, на котором лежал зеленовато-серый конверт. Кто-то из господ обронил? поинтересовался депутат и, взяв с подноса конверт, полез в карман за очками. «Членам палаты общин», прочитал он и посмотрел поверх пенсне на собравшихся.
Прошение какой-нибудь компании о регистрации. По-видимому, это их проспект, предположил тучный депутат от Западного Брондсбери. Мне такие сотнями приходят. Буквально на днях
Слишком тонкое для проспекта, возразил Восточный Олдгейт, взвешивая письмо в руке.
Значит, реклама какого-нибудь лекарства, настаивал упрямый представитель Брондсбери. Я каждое утро такие получаю. «Берегите силы» и прочая ерунда в таком же духе. На прошлой неделе один тип прислал мне
Откройте, предложил кто-то, и депутат повиновался. Прочитав несколько строк, он побагровел.
Будь я проклят! оторопело пробормотал он и прочитал вслух:
«Граждане!
Правительство собирается принять законопроект, отдающий в руки злейшего из современных правительств людей, патриотов, которым суждено стать спасителями своих стран. Мы уведомили министра, отвечающего за внедрение данного законопроекта (название его вам известно), что в случае, если законопроект не будет отозван, мы убьем его.
Мы идем на эту крайнюю меру неохотно, поскольку знаем, что в остальном министрчестный и мужественный человек, и лишь желание избежать исполнения нашего обещания подтолкнуло нас обратиться к членам прародительницы парламентов с просьбой направить все силы на то, чтобы законопроект был отозван.
Будь мы обычными убийцами или грубыми анархистами, нам бы ничего не стоило обрушить безжалостный кулак мщения на членов этого собрания. Чтобы у вас не осталось сомнения, что угрозы нашине пустой звук, соизвольте заглянуть под стол, стоящий рядом с нишей в этой комнате. Там вы обнаружите машину, мощности которой хватит, чтобы сровнять с землей большую часть этого здания.
P.S. Мы не вставили в машину ни детонатора, ни взрывателя, поэтому она безопасна».
Пока зачитывалось послание, лица слушателей бледнели.
Письмо было написано очень убедительным тоном, поэтому все взгляды депутатов невольно устремились в сторону стола у ниши.
Да, там что-то было, нечто черное, квадратное. Законодатели в страхе отпрянули. Какое-то время они стояли, зачарованно глядя на непонятный предмет, а потом беспорядочной толпой ринулись к двери.
Что это, розыгрыш? взволнованно спросил премьер-министр срочно вызванного из Скотленд-Ярда эксперта, но тот покачал головой.
Все точно так, как написано в письме, строго по-деловому подтвердил он. Вплоть до отсутствия запалов.
И это действительно
Могло разрушить здание, сэр, последовал ответ.
Премьер озабоченно прошелся по личному кабинету. Он остановился и посмотрел в окно, выходящее на террасу. Сейчас она была запружена возбужденными политиками, которые оживленно жестикулировали и, видимо, говорили все разом.
Все это очень серьезно Очень серьезно пробормотал он, а потом произнес вслух: Сказано уже так много, что можно и продолжить. Сообщите о сегодняшнем происшествии газетам все, что они захотят узнать Дайте им текст письма.
Он нажал кнопку звонка, и в кабинет бесшумно вошел секретарь.
Напишите комиссару, пусть назначит вознаграждение в тысячу фунтов за арест человека, который подбросил эту штуку, и объявит о помиловании и вознаграждении любому его сообщнику за информацию.
Секретарь вышел, эксперт из Скотленд-Ярда остался.
Ваши люди выяснили, как эта машина сюда попала?
Нет, сэр, всех дежуривших полицейских сменили и допросили. Никто из них не видел, чтобы кто-то неизвестный входил или выходил из здания.
Премьер задумчиво поджал губы.
Благодарю вас, просто сказал он, и эксперт ушел.
На террасе в центре всеобщего внимания были Восточный Олдгейт и речистый депутат.
Я, кажется, совсем рядом с ней стоял, дрожащим от волнения голосом говорил последний. Честное слово, как подумаю об этом, так у меня поджилки трясутся. Помните, Меллин? Я как раз говорил о долге министра
Я спросил у лакея, рассказывал депутат от Олдгейта группе внимательно прислушивающихся коллег, окруживших его со всех сторон, когда он принес письмо: «Где вы его нашли?» Он говорит: «На полу, сэр». Я решил, что это реклама какого-то лекарства и даже открывать не собирался, но кто-то
Это был я, не без гордости вставил плотный джентльмен из Брондсбери. Вы помните, я сказал
Да-да, конечно, милостиво согласился Восточный Олдгейт и продолжил: Я открыл конверт и прочитал несколько первых строчек. «Господи помилуй!» говорю
Вы сказали: «Будь я проклят», уточнил Брондсбери.
Не важно, в общем, что-то вроде этого, признал Восточный Олдгейт. Я прочитал и Я думаю, вы поймете меня, джентльмены, я даже, так сказать, не сразу осознал важность этого письма. Ну а потом
Три зарезервированных места в мюзик-холле «Стар», что на Оксфорд-стрит, были заняты одно за другим. Ровно в половине восьмого пришел неброско одетый Манфред, в восемь прибыл явно преуспевающий джентльмен средних лет, это был Пуаккар, в восемь тридцать явился Гонзалес. Попросив на безукоризненном английском программу, он уселся посередине.
Когда партер и галереи уже вовсю распевали хриплыми голосами патриотическую песню, Манфред с улыбкой повернулся к Леону и сказал:
Видел в вечерних газетах.
Леон быстро кивнул.
Чуть не сорвалось, тихо произнес он. Когда я вошел, кто-то сказал: «А я думал, Баскоу сегодня не придет», и один из них чуть было не заговорил со мной.
Глава III. Вознаграждение в тысячу фунтов
Сказать, что Англия (как повторила не одна передовица) была потрясена чрезвычайным происшествием в палате общин, не будет прегрешением перед истиной.
Первая молва о существовании «Четырех благочестивых» была воспринята с понятным недоверием и даже насмешкой, особенно теми газетами, которые получали последние новости задним числом. Лишь «Мегафон» поняла и придала правильное значение тому, насколько истинной была опасность, нависшая над министром, ответственным за проведение злополучного законопроекта. Теперь же и самые недоверчивые не могли не обратить внимания на ту силу, которая столь загадочным образом проникла прямо в сердце самого охраняемого учреждения Британии. В стране, похоже, не осталось такой газеты, которая не пересказала бы истории о подброшенной бомбе, весть о последней дерзкой выходке «Четверки» пронеслась по британским островам от края до края.
Каждый день появлялись все новые и новые истории (большей частью вымышленные) о тех, на ком лежала ответственность за последнюю сенсацию. Где бы ни встречались люди, разговаривали они об одном: о странном квартете, в чьей власти оказались жизни «сильных мира сего».
Еще никогда со времен восстания фениев общество не пребывало в подобном напряженном ожидании, как на протяжении двух дней, последовавших за появлением в палате общин «бомбы-пустышки», как удачно описала ее одна из газет.
Возможно, напряжение это было в точности таким же, поскольку, по всеобщему убеждению, которое выросло из содержания обнародованных писем, «Четверка» грозила расправой одному определенному человеку.
Первое указание на их намерения вызвало широчайший интерес. Однако то, что угроза исходила из маленького городка во Францииа это, в свою очередь, делало опасность не столь близкойсаму угрозу до определенной степени лишало зловещей неотвратимости. Так считали малосведущие в географии люди, которые не осознавали, что Дакс находится не дальше от Лондона, чем Абердин.
Но теперь таинственная опасность переместилась в саму столицу. Как же так, думали лондонцы, бросая тревожные косые взгляды по сторонам, любой человек на улице может оказаться одним из «Четверки», он может стоять рядом со мной, а я о том и не догадываюсь!
Такие мрачные черно-белые листки с воззванием к народу, навевая уныние, смотрели с голых стен и с каждой полицейской доски объявлений:
ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ 1000 ФУНТОВ
18 августа примерно в 4 часа 30 минут пополудни в курительную комнату депутатов неизвестным лицом или лицами была подброшена адская машина. Есть основания предполагать, что лицо или лица, подложившие вышеуказанную машину, являются участниками организованной преступной группы, известной как «Четверо благочестивых», которые разыскиваются по обвинению в предумышленных убийствах, совершенных в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Новом Орлеане, Сиэтле (США), Барселоне, Томске, Белграде, Христиании, Кейптауне и Каракасе.
Вышеозначенное вознаграждение будет выплачено правительством Его Величества любому лицу или лицам, предоставившим сведения, которые приведут к поимке любого или всех, кто называет себя «Четверо благочестивых» и является участником вышеуказанной банды.
Любому участнику банды также гарантируется помилование и денежное вознаграждение за сведения подобного рода, в случае если лицо, предоставившее подобную информацию, не было причастно к совершению указанных ниже убийств.
(далее приводился список шестнадцати преступлений, приписываемых «Четверке»)
Боже, храни короля».
Дни напролет у досок с объявлением толпились люди, не веря своим глазам, всматриваясь в головокружительную цифру.
Это объявление отличалось от привычных лондонцам, поскольку в нем не было ни описания разыскиваемых, ни фотографий, по которым их можно было бы опознать, ни шаблонного «был одет в темно-синий шерстяной костюм, матерчатое кепи и клетчатый галстук», на основании чего бдительный горожанин мог бы присматриваться к прохожим.
Разыскать нужно было четырех человек, которых никто никогда не видел! Что это, как не погоня за призраками, блуждание в потемках в надежде увидеть неясную тень?
Суперинтендант сыскной полиции Фалмут, человек очень прямой (однажды он отличился тем, что в весьма бесцеремонной форме, но очень доходчиво объяснил одной особе королевской крови, что не имеет глаз на затылке), прямо высказал комиссару столичной полиции, что он думает об этом деле.
Невозможно поймать человека, если ты понятия не имеешь, кого или что нужно искать. Кто знает, может, это женщины. Они могут быть китайцами или неграми, высокими или низкими, они могут Да что тут говорить, если мы даже не знаем, кто они по национальности! Они ведь чуть ли не в каждой стране мира накуролесили. Французами они быть не могут, потому что совершили убийство в Париже, янки тоже: судья Андерсоних рук дело.
Почерк? комиссар приподнял пачку писем, которые держал в руке.
Латинский, но это может быть подделка. А если и не подделка? Нет никакой разницы между почерком француза, испанца, португальца, итальянца, южноамериканца или креола И, как я уже сказал, почерк можно подделать, и, скорее всего, так оно и есть.
Что вы уже предприняли? поинтересовался глава столичной полиции.