А вот и наша Алиса! приветливо закричал Андрюшка. Слушай, Гришечкина, тебя в понедельник в обед не было, а мы тут собрание провели и решили организовать кассу взаимопомощи. Каждый сдает по тысяче, а потом, когда подойдет его очередь, может взять сразу приличную сумму. Ты будешь сдавать? Да ты не бойся, видя мое замешательство, обнадежил меня коллега. Я взял дело в свои руки. Написал списки, проставил дату, когда кто сдал, и даже время и подпись сдававшего, чтобы потом не было недоразумений.
И солидно добавил:
Деньги, они точность любят
Вот оно! Теперь я могу выяснить, кто отсутствовал во время обеденного перерыва в редакции и, следовательно, кого из наших нужно подозревать в убийстве Кругловой, помимо певца Таганского. Выложу про всех Оганезовой, а она уж пусть разбирается.
А ну-ка покажи, где у тебя списки сдававших? подсела я к Андрюшкиному столу, прикрываясь платочком.
Коллега достал ученическую тетрадку в клеточку и раскрыл ее на первой странице.
Вот, полюбуйся, с гордостью произнес он, показывая на список всего нашего отдела.
Напротив каждой фамилии я, к своему глубокому облегчению, увидела одну и ту же дату и даже одно и то же время. Все, как один, сотрудники отдела новостей сдали деньги в обеденный перерыв, как раз в то самое время, когда в «Ашане» душили Круглову.
Сама идея кассы взаимопомощи мне понравилась, и я хотела уже сказать, что как только разбогатею, так сразу и вступлю в ряды пайщиков, но тут подала голос Ленка. Синицына окатила меня с головы до ног ненавидящим взглядом, особенно задержавшись на моем новом платье, и, поджав губы, процедила, переходя на «вы»:
Диваны, значит, покупаете
Отпираться было бесполезно, ведь Наташка уже все выболтала.
Ну да, покупаю, прохрипела я, утирая набежавшие на глаза слезы. Очень хотелось чихнуть, и я, сморщившись, смотрела сквозь прищуренные ресницы на лампочку, стимулируя чихательный порыв.
Ленка повернулась к Андрею и ехидно сообщила:
Они не будут вступать в кассу взаимопомощи, они себе диваны покупают.
В отделе повисла неловкая пауза, во время которой я наконец-то чихнула, Андюшка засунул обратно в стол свою тетрадку, а Синицына так и не оторвала от меня презрительных глаз.
Болеете, значит, ехидно осведомилась бывшая лучшая подруга.
Болею, пожаловалась я.
Ленка вложила в голос всю желчь, которую копила с того самого момента, как узнала, что какая-то гадина увела у нее из-под носа диван, и сразила меня наповал каверзным вопросом:
А наряжаться в новые платья, однако, не забываете?
Нравится? с неподдельной гордостью спросила я, чем вызвала у Ленки новый приступ человеконенавистничества, обращенный на меня одну.
Главное, денег у всех поназанимала, вырядилась, как на вручение «Оскара», и наглости хватает говорить, что болеет! А люди понадеялись на нее и теперь без зубов ходят! взглядом ища поддержки у сотрудников, позорила меня Синицына.
Кто это без зубов ходит? насторожилась я.
Мне почему-то представилась картина, как некоему легковерному человеку, по наивности возложившему на меня все свои надежды, суровые мужчины с кастетами в руках выбивают зубы. После каждого удара они наклоняются к самому лицу жертвы и строго спрашивают несчастного: «Ну что, будешь еще на Гришечкину надеяться? Будешь?»
Но тут поднялась из-за своего стола Софья Петровна и, прикрывая рот ладошкой, миролюбиво прошепелявила:
Девошки, не надо шшориться Я перекруфюсь как-нибуфь, у кого-нибуфь жайму денег на жубы
Я присмотрелась и поняла, что во рту у старейшей сотрудницы нашего отдела вместо привычных лошадиных зубов торчат какие-то пеньки, безжалостно обточенные сверлильной машиной протезиста.
Ты, Алисощка, шказала, фто вернеф мне долг щерез фень, а я как раж жатеялась с жубами, оправдывалась пожилая женщина. Если бы я жнала, что ты занимаеф феньги так надолго, я бы повременила шнимать штарые мошты.
Я чуть сквозь землю не провалилась, слушая шамкающую речь доверчивой коллеги. Деваться мне было некуда, я стояла и краснела, испытывая жгучее чувство вины. Мне было так стыдно, словно я отобрала краюху хлеба у голодного ребенка, и, скалясь ему в лицо, сжевала хлеб на глазах у плачущего малютки. И поэтому, когда из-за своей перегородки появился хмурый Денис Михайлович, я несказанно обрадовалась своему избавителю.
А где вторая? только и спросил он, упираясь мне в лоб свинцовым взглядом.
Она на больничном, шмыгнула я носом. И с готовностью выпалила:Ну что, идем к Максим Сергеичу?
Не терпится схлопотать по шее? усмехнулся Одинокая.
Я согласно кивнула головой и пулей выскочила из отдела. Что уж там, я хотела, чтобы главный редактор окончательно добил меня, вытурив с работы, а бывшие товарищи сплясали бы чечетку на моих костях, кинув компьютерной мышью мне в спину.
В гробовом молчании мы с Одинокой шли по коридору к кабинету Бегункова. В приемной Максима Сергеевича мой начальник тайком перекрестился, после чего, заискивающе улыбаясь, просунул голову в приоткрытую дверь и робко спросил: «К вам можно?»
Я тоже заглянула в щелочку и сказала: «Можно?» И сразу же заметила, что в помещении что-то не так. Присмотревшись, я поняла, в чем тут дело. На своем обычном месте не хватало гигантского кактуса, который, сколько я помнила кабинет главного редактора, всегда стоял у дальнего окна и подпирал собою потолок. А теперь вместо привычного ведерного горшка зияла красноречивая пустота, которая так и притягивала к себе взгляд.
Надо заметить, что самый главный человек в редакции имел маленькую слабостьон разводил кактусы. Причем под горшки с разнообразными колючками, которые он гордо называл научным словом «суккуленты», были отведены все горизонтальные поверхности его кабинета. Оба подоконника, три четверти стола, большая часть пола и даже книжные полки. На полках стояли самые маленькие горшочки с некрупными представителями колючего семейства, на подоконниках и столе зеленели средненькие кактусы, а на полу возвышались самые выдающиеся экземпляры суккулентов, те, которые никуда больше пристроить не удалось.
И вот теперь гордость и краса этой коллекции, двухметровый кактус лежал на столе у Максима Сергеевича, поверженный и жалкий, точно тотемный столб язычников, срубленный первыми христианскими миссионерами. А из осиротевшего горшка его выглядывало мясистое основание, истекающее млечным соком. Денис Михайлович, который и сам уже был не рад, что в угоду главному редактору дал нам с Оганезовой задание написать подхалимскую статью про цветовода-любителя, обреченно вздохнул и выпихнул меня на середину кабинета.
* * *
Вопреки ожиданиям, Максим Сергеевич Бегунков вовсе не собирался меня добивать.
Лишь только я изловчилась притормозить неподалеку от стола, как главный редактор подскочил со своего места и, взволнованно одергивая пиджак, устремился мне навстречу.
Очень, очень кстати пожаловали! приговаривал он, подталкивая меня к стулу напротив своего кресла. Это, я так понимаю, фотограф Гришечкина А сама журналистка где? Оганезова-то пришла?
Денис Михалыч на всякий случай остался стоять у дверей, видимо, для того, чтобы при первом же сигнале об опасности было легче сбежать. Мне было уже на все наплевать, и поэтому я вымученно улыбнулась и призналась, что материал от начала и до конца подготовила я одна.
Ну и отлично, неизвестно чему обрадовался главный редактор и придвинул мне стул.
Лишь только я пристроилась на самый краешек-, Максим Сергеевич сунул мне в лицо распечатку статьи, над которой я корпела половину этой ночи.
Что это? напряженным голосом спросил он.
Я вчиталась в текст, но ничего кардинально нового в нем не заметила. Кое-где были исправлены грамматические ошибки да заменено два-три слова более подходящими по содержанию. Окончательный вариант моей ночной работы выглядел так.
«Руки прочь от гениального изобретателя!
Знаете ли вы, что цветовод-любительувлечение отнюдь не безопасное? «Почему?»удивится досужий читатель. А я вам отвечу почему! Потому что подвижникам, рационализаторам, гениям от науки злопыхатели вставляют палки в колеса! За примером далеко ходить не надо. Передо мною сидит скромный биохимик, кандидат наук Ефим Владимирович Круглов. С помощью своего удивительного открытиябиоклея Кругловацветовод-любитель приклеивает на место отломанные веточки и листочки у любого деревабудь то сосна, дуб или фикус, и они приживаются. Но даже не это главное. В ближайшей перспективе ученогоперейти от растений к человеческому организму и начать возвращать людям с помощью своего замечательного изобретения ампутированные конечности.
В руках у Круглова склеенная им из веток сосна (см. на фото). О том, какой резонанс вызвало изобретение цветовода-любителя в кругах российских ученых, вы можете судить из эксклюзивного интервью, которое подвижник дал журналисту нашего издания.
Эти так называемые ученые из Российской академии наук не хотят признавать мое открытие, с горечью посетовал Ефим Владимирович. А я так мечтал подарить чудодейственный биоклей Круглова отечественному здравоохранению!
Изобретатель сказал так и незаметно смахнул набежавшую на глаза скупую слезу. Мечтам цветовода-любителя не суждено сбыться. Злопыхатели продолжают тормозить технический прогресс самыми изощренными способами. Чтобы оклеветать ученого, они пошли на убийство его обожаемой супруги Светланы. Теперь Ефим Владимирович находится под следствием, и, когда сможет продолжить свои научные изыскания, известно одному только следователю Чечулину».
Я еще раз перечитала знакомый текст и вскинула глаза на главного редактора.
Что именно вам непонятно? осторожно спросила я.
Я почему-то думала, что Максим Сергеевич отругает меня за скользкую фразу «они пошли на убийство». Ведь если хорошенько подумать, сразу возникает вопрос: кто «они»? И для чего загадочным «им» убивать Круглову? Неужели же только для того, чтобы насолить чокнутому профессору? Но тогда гораздо проще подкупить участкового милиционера и дать понять хозяину соседского кота Тимофея, что научная общественность на его стороне. Вот тогда-то уж точно Ефиму Владимировичу несдобровать!
Но Бегунков даже не заметил моей журналистской вольности. Он взволнованно заглянул в распечатку и проговорил:
Переверните страницу, откройте там, где фотография
Я послушно перевернула страничку, и дрожавший палец Максима Сергеевича указал туда, где на фоне бороды Круглова желтели иголками сосновые лапы. Глава «Зеленого листка» поднял на меня полные надежды глаза и взволнованно спросил:
Это что? Ветки, да? Он их сначала отломал, а потом так склеил, что они держатся? Так, что ли? А это, часом, не Анатолий Вассерман?
Я не знала, кто такой Анатолий Вассерман, но на всякий случай отрицательно мотнула головой. Кому надо, тот пусть сам разбирается, Вассерман Круглов или нет.
Что вы говорите! Неужели же нет? А как похож! сомневался в моих словах главный редактор. А потом вдруг попросил:Гришечкина, голубушка, дайте мне телефон этого вашего изобретателя! Мне срочно нужен его биоклей!
Низенький, но неожиданно сильный Максим Сергеевич ухватил меня за руку, сдернул со стула и поволок за собой к рабочему столу, на котором поверх бумаг лежало тело поверженного гигантского кактуса.
Вот, полюбуйтесь, эта исполнительная кретинка сломала самый выдающийся суккулент в моей коллекции! надрывно простонал он, указывая подрагивающей рукой на стол. Знаете поговоркууслужливый дурак хуже врага?
Это вы о ком? испуганно спросила я, слыша, что меня ругают, но не понимая за что.
Но оказалось, что ругали вовсе не меня, а секретаршу Ксюшу.
Повадилась, зараза такая, шастать ко мне в кабинет, проветривать, чтоб ей пусто было! Услышала где-то, что если очиток Моргана ставить на сквозняк, то он зацветет. Все лазила на окно, вот бедром своим безразмерным и задела мой любимый молочай Слушайте, Гришечкина, а вы правду написали? Этот Круглов на самом деле изобрел такую штуку, которая может растение склеить?
Вот честное слово, своими глазами видела, побожилась я.
Милая, родная, душенька, дайте мне его телефон! Как вы думаете, может быть, удастся еще что-нибудь сделать?
Главный редактор суетливо обежал свой стол и в первый раз за все время нашей беседы посмотрел мне в лицо. И тут же отпрянул, испугавшись моего ужасного вида.
Да вы, никак, хвораете? сочувственно спросил он. Домой, Гришечкина, немедленно домой! Телефон изобретателя мне на стол, и в кровать, лечиться! Чай с малиной, водка с перцем, сок алоэ, настойка чесноканародная медицина буквально творит чудеса.
Я порылась у себя в сумке, достала блокнот и записала на углу распечатки, рядом с изображением склеенной сосны, телефон Ефима Владимировича Круглова.
Так я не понял, материал что, пойдет? спросил от дверей осторожный Рощин.
А почему же нет? Хороший материал, злободневный, острый. Я вот премию за него думаю выписать, принимая у меня листок с телефонным номером, проговорил Бегунков.
Затем немного подумал и добавил:
И выпишу, если суккулент приживется.
И, провожая меня до дверей, Максим Сергеевич по-отечески наставлял:
Лечитесь, Гришечкина, не запускайте болезнь ни в коем случае. Даю вам два дня на выздоровление и снова жду в редакции. Такие журналисты нам нужны. Молодые, хваткие, злободневные!
* * *
Когда я услышала про премию, у меня немного отлегло от сердца. Вот получу денежки, сразу же отдам долг Софье Петровне. Пусть вставит себе зубы. А потом, если что-нибудь останется, поеду в салон «Фаби» и куплю себе осенние сапоги. Нет, обуви-то у меня навалом, просто вся она мне либо мала, либо просто не нравится.
Для меня покупка туфель или, скажем, сапогтяжелейшее испытание, выйти из которого с честью удается не часто. Тут ведь как бывает? Видишь, например, туфли. И понимаешь, что они тебе нравятся так, что если ты их не купишь, то потом будешь мучиться всю жизнь. И если купишь, то тоже будешь мучиться. Потому что туфли твоей мечты на размер меньше, чем тебе нужно. И вот скрепя сердце ты всовываешь в них ноги и чувствуешь, что стоять в них в принципе можешь. А вот ходитьнет.
Но это выясняется уже значительно позже, когда ты оплатила покупку, нацепила обновку на ноги и отправилась в гости. Или в ночной клуб. Или, что ужаснее всего, на прогулку по московским бульварам с романтично настроенным МЧ. И всю дорогу этот перец будет искоса поглядывать на тебя, принимая на свой счет те ужимки, которые непроизвольно выдает твое лицо, ведь каждый шаг приносит тебе, как Русалочке, невыносимые страдания, сходные по силе воздействия со старинной пыткой «испанский сапожок».
Можешь быть уверена, больше этот друг не пригласит тебя гулять. И кроме того, распишет всем знакомым, что ты страдаешь либо нервным тиком, либо несварением желудка, он так и не понял точно, отчего именно тебя так колбасило.
Поэтому кто же осудит меня за желание иметь удобные и красивые сапоги, пусть даже методом проб и ошибок?
Мечтать о сапогах с десяткой в карманеэто, наверное, все-таки глупо. Но зато я сделала рекламу биоклею Круглова. И теперь мы с ним квиты за платье. Я посмотрелась в зеркало заднего вида, подкрасила губы, махнув рукой на раздувшийся, словно груша, нос и маленькие, сделавшиеся щелочками глазки, и поехала на Чистые Пруды, чтобы встретиться у «Современника» с красавцем Игорьком.
По дороге мне пришла в голову замечательная идея. Было бы неплохо ознакомиться с творчеством Ивана Таганского, чтобы, если речь у нас зайдет о последних минутах Стервозы и о странном типе с седым ежиком, который ей вроде как родственник, быть в теме разговора.
Я залезла в бардачок и, снова удивившись про себя названию диска, поставила первую песню на воспроизведение. И сразу же мне стало понятно, откуда эта дурацкая фраза «Отвести от тебя чтоб беду». Оказывается, это строка из припева. А целиком припев звучал так: «Я на дерзкий побег иду, отвести от тебя чтоб беду». Общий же смысл музыкального произведения был так глубок и мелодраматичен, что к Чистикам я подъехала вся в слезах и под глубочайшим впечатлением от песни.
Вытерев под глазами черные потеки, я, как смогла, освежила макияж и, махнув на все рукойкак будет, так и будет, выбралась из машины. Неторопливо двигаясь по бульвару, я все никак не могла прийти в себя. Это ж надо, какая любовь бывает! Я читала в «Эль», что некоторые девушки
И тут я увидела его. Игорька. Смуглый приятель покойной Кругловой стоял у средней колонны театра «Современник» и с высоты крыльца обозревал окрестности. От напряжения он вытянул шею и крутил головой из стороны в сторону, как страус в дозоре.
Я шмыгнула носом, добрела до ступенек одного из лучших московских театров и, поднявшись на крыльцо, привалилась плечом к первой же попавшейся на моем пути колонне. Нет, ну до чего же судьба бывает к людям несправедлива! Как в той вот песне. Там знаете про что? Главный герой Но не успела я погрузиться в сладостные переживания по поводу печальной участи, постигшей зэка Чинарика, как почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.