Наскоро ублажив Инессу и выпроводив ее на преступно брошенное рабочее место, он снял заранее подготовленное для этого днище кушетки, заложил картину и вернул его на прежнее место.
Все! Теперь надо было выждать момент, когда можно будет незаметно вынести картину с выставки. Как? Да просто: уляжется паника, связанная с этой кражей, положить между двумя другими полотнами, приготовленными для реставрации по заказу! Обычно охранники, увидев пропуск на рабочие картины, даже не заглядывают в тубус. Пронесло и на этот раз. Молодцы, хорошие мальчики! Один сосредоточенно разгадывал кроссворд и едва удостоил своим вниманием пропуск Володи, подсунутый ему под самый нос, а другой вообще не взглянул, ел грушу.
Володя позвонил Грише:
Все в порядке, только избавь меня от этого поскорее!
Проклятая картина, словно огнем, жгла ему руки и душу. Не становилось легче, когда он пытался оправдать свой поступок тем, что сделал это ради спасения жизни ребенка.
Конечно, конечно! возбужденно закричал в трубку Гриша, который в это время был в Питере. Завтра вечером и заберу, заскочу к тебе сразу! Прямо с поезда!
Он с облегчением вздохнул: «Ну все, Вероничка, надеюсь, скоро у тебя отпадет охота упечь меня в больницу! Закачусь-ка я в какую-нибудь сытную, недорогую кафешку, а, Григорий Дмитриевич? Как вы на это посмотрите? Он брезгливо провел ладонью по своей небритой щетине. Побриться, помыться и пожрать!»дал он себе установку и отправился в ванную.
Однако не тут-то было! Вольная петербургская передышка оказалась именно передышкой.
Вероника, озабоченная болезненным состоянием мужа, воспользовавшись отсутствием, решает поговорить с Володей, она надеется, что брату удастся уговорить Гришу обратиться в больницу к врачу. И она просит Володю заехать к ней для важного разговора. Обеспокоенный Володя приезжает к снохе и, выслушав ее панические предположения о начальной стадии рака, машет рукой:
Да ничего такого у него нет! Я уверен, что исхудал он от сильных переживаний из-за Савелия.
Из-за Савелия? недоумевает Вероника. Теперь-то с чего?
Володя удивленно вскидывает брови:
А пересадка почки?
Что? с ужасом вскрикивает Вероника. С чего ты взял?
Володя понимает, что для Вероники эта информациянеожиданная новость. «Может, она действительно ничего не знает? И тут же вспоминает, а ведь Гриша просил его не проговориться родителям Вероники, она очень за них переживает! Да и как мать может не знать об истинном состоянии здоровья своего ребенка? Значит значит, Гриша меня обманул! И эта картина понадобилась ему для чего-то другого! Но как он мог? Нет! Подожди, подожди!»сказал себе Володя. Сначала надо во всем разобраться! Разобраться!
Володя! окликнула его, умолкнувшего, Вероника. С чего ты взял, что Савке требуется пересадка почки? С чего? Глаза ее наполнились слезами страха: вдруг от нее что-то скрыли врачи и теперь эта информация невзначай дошла до нее через Володю? Но она тут же отбросила эту мысль. Ведь она лично просматривала все анализы сына, советовалась по этому поводу с давней хорошей знакомой их семьиврачом Галиной Рокотовой! Они вместе радовались этим анализам, улучшающимся от раза к разу! И в конце концов врачи ей сказали, что состояние ребенка хорошее! Да она и сама видит, как ее Савушка поправляется. Его личико, прежде бледное и худое, стало пухленьким, розовощеким. Болезнь явно отпустила мальчика.
Вероника, может, я что-то не так понял? Ты же знаешь, какие мы с Гришкой рассеянные! Прости, если я тебя напугал! ответил Володя.
Тебе об этом Гриша сказал? продолжала допытываться Вероника.
Да, он говорил что-то про плохое состояние Савелия из-за почки, но это было очень, очень давно, сразу после аварии. Возможно, Гриша просто предполагал проведение такой операции, а я его неправильно понял!
Одним словом, от Вероники Володя открутился. И на прощание пообещал даже поговорить с Гришей о больнице. «А теперь, братец, и мне хотелось бы узнать истинную причину твоего похудания!»зло подумал он, выйдя от Вероники.
Гриша заехал к нему за картиной в девять вечера.
Привет! обрадованно воскликнул он с порога. Я, Вовик, ненадолго! Только картину забрать! Давай о работе поговорим завтра, а? Там в принципе все в ажуре! Мне еще к Ирочке надо заехать, а только потом домой.
И тут Володя, что называется, припер брата к стенке. Он рассказал о своем разговоре с Вероникой и велел немедленно выкладывать все, как есть! Благо Яна в этот момент принимала ванну. Грише ничего не оставалось, как сказать правду. «Теперь уже можно, ну, раз так получилось! подумал он. Картина ведь все равно украдена».
Выслушав его, Володя страшно обозлился.
Я уверен, что здесь не обошлось без твоей стервозной Ирки! заключил он.
Да брось ты! Она, наоборот, хотела помочь мне.
Хотела она, как же!
Ну ладно, Володь, какая теперь разница! Я предполагал, что ты разозлишься, потому и выдумал историю про Савелия.
Володя посмотрел на него как-то странноне то безучастно, думая о своем, не то осуждающеи сказал:
В общем, так, дорогой братец! Картину я тебе не отдам!
Да ты что, сбрендил? испугался Гриша.
Может, и сбрендил!
Володь, да ты что? Серьезно, что ли?
Серьезно! Из такого говна сам выпутывайся!
Да как я выпутаюсь? Где я возьму такие деньги?
А кто тебя заставляет их брать?! Да я просто уверен, что эти Иркины заказчикиобыкновенные шантажисты, какие-нибудь ее дружки. И обули они тебя вместе с ней по полной программе! Сами подсунули картину, сами же ее и украли по Иркиной наводке. А потом стали тебя запугивать. Уж кому-кому, а ей известно, как тебя затрясет при таком раскладе.
Ты с ума сошел!
Неужели ты так в нее влюбился, что и впрямь ничего не понимаешь! Да я сам к ней поеду и выведу ее на чистую воду в два счета! При тебе!
Видя, что брат разошелся не на шутку, Гриша принялся его уговаривать:
Я боюсь не за себя, а за Веронику с Савкой! Как ты не можешь этого понять?! Ну даже если я и влип, как ты говоришь, так что теперь?! Надо отдать им эту картину, и дело с концом!
Угу, сейчас! А потом им понравится, и они тебя еще на что-нибудь выставят!
Да какая тебе разница, черт возьми! закричал Гриша, видя бесполезность своих уговоров. Тебе-то зачем теперь эта картина? Ты что, ее назад отнесешь?
Отнесу!
Гриша недоуменно уставился на него.
Отнесу, отнесу! подтвердил Володя.
Ты совсем ненормальный?
Конечно, а ты разве не знал? Я ненормальный! Когда я делал это ради Савелия, мне было очень тяжело, но я скрепя сердце еще мог как-то себя оправдать, а теперь Да я жить не смогу, если не верну ее назад!
Интересно, и как ты это сделаешь?
Да уж соображу как-нибудь!
Господи, Володя! Брось валять дурака! Эти люди очень опасны!
Убирайся к черту! не выдержал брат.
Ирина ждала Гришу, который должен был привезти картину, и, чтобы отметить это событие, даже накрыла на стол. Однако праздника не случилось. Гриша отправился домой.
На следующее утро ему позвонила Ирина и сообщила, что заказчики собираются тряхануть Володю, пока он и впрямь не отнес полотно обратно на выставку.
Что значит «тряхануть»? испугался Гриша.
Это значит припугнуть! Поспособствовать, так сказать, добровольной сдаче картины.
Господи, Ира!
Да что ты дергаешься? Ничего они с твоим братом не сделают!
Гриша повесил трубку и заметалсяпозвонить Володе или нет? Через некоторое время все же решил позвонить и передать ему слова Ирины.
Скажи ей, чтобы она послала их к черту от моего имени! ответил ему Володя и решил спрятать картину. «И Янку с Машкой надо бы отправить куда-нибудь, на всякий случай, подумал он. Ведь если что, им совсем ни к чему эти разборки!»
Яна, вчера тетя Маша звонила, привет тебе передавала, сказал он жене после завтрака. Говорит, что приболела немного. Может, вам с Машкой съездить ее навестить?
Яна удивленно на него посмотрела:
Что это ты стал вдруг таким заботливым? Вроде всегда недолюбливал тетю Машу!
Володя пожал плечами в знак того, что на это ему и впрямь нечего сказать.
На другой день Яна с Машенькой поехали к родственнице в Можайск, но не прошло и пятнадцати минут после их ухода, как в дверь позвонили. Володя подумал, что жена что-то забыла и вернулась, и, не посмотрев в глазок, открыл дверь.
В квартиру вломились три мордоворота.
Где картина? взревел один из них.
Пошел ты! выругался Володя и тут же получил удар в лицо.
Они избивали его втроем до тех пор, пока он не пообещал отдать им картину. Отплевываясь кровью, достал с гардероба недавно выполненную им по заказу копию. Она была свернута в трубочку и перевязана тесьмой. «Хоть бы не развернули!»молился он про себя. Однако один из парней развязал тесьму и, оттянув край картины, взглянул на нее.
Звони, все в порядке! сказал он, обращаясь к напарнику.
«В порядке?! удивился Володя. Так, значит, эти молодчики не знают, о какой именно картине идет речь! Конечно! Это ж обычные шавки! Им сказали забрать картину, они и забрали. А хозяева и не предполагали даже, что после такого мордобоя мне придет в голову ее подменить. Они были уверены, что я отдам то, что нужно. Вот повезло!»
Один из бандитов вытащил мобильник:
Алло! Угу, я! В общем, забрали Да, здесь Конечно, сопротивлялся!.. Хорошо! Сделаем! Угу. И это тоже!
Закончив разговор, он вытащил пистолет и хладнокровно выстрелил.
Шеф приказал убрать! сообщил он подельникам. Испугался, что он сразу после нас к ментам отправится. Еще велел изобразить ограбление.
И молодчики быстро принялись шарить по квартире, выбрасывая на пол вещи из шкафов.
Весть об убийстве Володи потрясла Гришу. А вскоре после похорон ему пришлось узнать и вторую страшную для него новость.
Картину им твой брат не отдал! сказала Ирина. Они даже мне теперь угрожают! Она пустила слезу. Просили передать тебе, что сдерут с нас три шкуры, если картина не найдется!
Да где ж я ее найду?!
Это твои проблемы! разозлилась Ирина. Что ты вечно ноешь! Что, да как, да где! Прижми его жену, наконец! Уж ей-то наверняка известно, где муж мог прятать что-то ценное.
Господи! Только этого не хватало! Привлечь Яну! Да она еще не опомнилась после похорон!
Если не привлекать к этому Яну, тогда ей придется в скором времени помогать Веронике обслуживать твои похороны. Может, ты этого хочешь?
Он этого не хотел! Он очень этого не хотел и потому стал делать все, что диктовали бандиты, вплоть до того момента, когда его взяли оперативники на квартире Яны.
ГЛАВА 15
Егор долго не мог уснуть в эту ночь. События прошедшего дня мелькали перед его мысленным взором. Ему виделось то радостное, в счастливых слезах, лицо Яны при встрече с дочкой, то испуганное, бледное лицо Григория, его трясущиеся руки. И снова лицо Яны. Он чувствовал прикосновение ее мокрых соленых губ к его щеке, нежное, беззащитное и такое приятное. А потом Потом перед ним проплывали хмельные искрящиеся глаза, притягивающие к себе его взгляд и излучающие помимо ее воли запрятанный в самую их глубину призыв. «Призыв ли? волнуясь, задавал себе вопрос Егор. Но с какой стати?! Нет, этого не может быть!»пытался он убедить себя, будто отрицание этого замеченного им факта ставило запрет на его ответные чувства.
Неожиданно зазвонивший мобильник заставил его вздрогнуть.
Флер! Конечно, кто же еще может бодрствовать в это время суток! Он не звонил ей уже три дня. «Обиделась, наверное!»подумал Егор и потянулся к подоконнику, на котором лежал телефон.
Алло! Эгор!
Здравствуй, любимая! ответил он. Прости, что не звонил.
Что случилось? Я волновалась.
Да я просто закрутился.
Закрутился? В голосе Флер послышались нотки обиды.
Понимаешь, у меня дед в больницу попал.
Что с ним?
Предынфарктное состояние!
О! Мне очень жаль!
Флер?
Да, дорогой?
Ты только ничего не говори моим родителям, хорошо?
Да!
Сейчас его перевели в палату, и дело идет на поправку, так что им совсем ни к чему лишний раз волноваться.
Да, Эгор, я все поняла!
Как тебе отдыхается, Флер?
Хорошо, но без тебя так скучно! Когда ты думаешь возвращаться?
Теперь и не знаю! Все зависит от здоровья деда.
Я буду ждать тебя, Эгор, и скучать!
Жди, но старайся побольше развлекаться! Зачем скучать на отдыхе?!
Попрощавшись с Флер, Егор отключил телефон и, шумно вздохнув, откинулся на подушку.
Стоило ему закрыть глаза, перед его мысленным взором снова возник образ Яны. Теперь он видел, как она подносит к губам бокал с коньяком, держа его в обеих ладонях, чтобы теплом усилить аромат напитка. Взгляд его скользнул к плечам, к лицу, на котором глаза сияли не то от радости, не то от коньяка!
И тут вспыхнуло чувство вины перед Флер.
Нет! Об этом даже думать не следует! строго сказал он себе.
Сон упорно не шел. Егор встал, зажег светильник, подошел к старинному дедовскому трельяжу и открыл один из верхних ящиков. Там лежал добытый им в Петербурге архив. Покопавшись в желтых потрепанных бумагах, он вытащил дневник Софьи и, открыв его на первой попавшейся странице, принялся читать.
«Сегодня Р.П.А. был грустен. И я не могу объяснить это. Ведь три дня назад мы были с ним так счастливы!»
Любовь, любовь, любовь! Егор шумно вздохнул. Нет более сладостного коварства, как сказал древний поэт! Кто же такой этот загадочный Р.П.А.?
Он закрыл дневник и принялся расхаживать с ним по комнате, а потом бросил его на кровать и направился в прихожую. Зачем, спрашивается? А чтобы посмотреть в глазок и увидеть хотя бы дверь Яниной квартиры.
ГЛАВА 16
Духом творящийтаким должен быть человек искусства. А коль не творит он духом своим, рвущимся наружу и страстно желающим воплотиться в творении его, а всего лишь идет на поводу своего умения, превращается он тогда из творца в самого обыкновенного ремесленника.
Николай Степанович Ордынцев, художник-портретист по призванию, занявшись одной только иконописью, в последнее время стал заметно сдавать. И проявлялось это не только в работе, но и в здоровье, ибо дух его начал чахнуть, как побег, лишенный света.
Что-то папенька к столу не идет, нетерпеливо воскликнула Софья и послала Пелагею справиться о причине его отсутствия.
Обед, и так уже затянувшийся почти на час, никак не мог начаться без хозяина. Домочадцы, сидящие за столом, с нетерпением поглядывали на источающие аппетитный пар щи, холодные закуски, расставленные на столе, заставляли то и дело проглатывать голодную слюну.
Вернулась перепуганная Пелагея и сообщила, что барин лежит в постели, чего никогда с ним к этому часу не бывало.
Я, Софья Николаевна, окликнула его, а он ничегошеньки мне не ответил!
Пелагея, умолкнув, взялась за кончик платка, подвязанного под подбородком, принялась нервно его теребить.
Софья и Алексей Спиридонович тотчас же поспешили в спальню Николая Степановича. Он лежал недвижимо, накрытый одеялом почти до самого подбородка.
Папенька! тревожно окликнула его Софья и, не дождавшись ответа, на цыпочках приблизилась к постели.
Николай Степанович был без чувств, однако сердце его достаточно ритмично билось. Проверив это, Алексей Спиридонович самолично, из экономии времени на объяснения с бестолковой прислугой, поспешил в конюшню и велел конюху Максиму немедленно отправляться за доктором. Доктор, прибывший вскоре, определил состояние больного как «удар» и, влив ему в рот какие-то лекарства, принялся приводить в чувство. Николай Степанович скоро очнулся, однако состояние его после этого случая в корне изменилось. Речь стала вялой, движения медлительными, а левая рука и вовсе непослушной, двигающейся с трудом. Отчаянию его не было предела, и он, забросив работу, бесцельно слонялся теперь по дому, изливая копившийся от безысходности гнев на домашних. Его старшая дочь Елена, жившая с семьей в подмосковном родовом имении мужа, по просьбе Софьи перебралась с сыном на Мытную. Сестра решила, что пребывание в доме малолетнего племянника Алешеньки в какой-то степени повлияет на поведение Николая Степановича и усмирит его гневные вспышки. Отчасти так и получилось, однако длилось это совсем недолго, и вскоре не только Софья, но и Елена в полной мере ощутила отеческий гнев.
Однажды в доме Ордынцевых появился некий человек, которому суждено было внести свою лепту в восстановление здоровья Николая Степановича. Муж Елены, отставной офицер Уваров Вячеслав Дмитриевич, привез его к ним на Мытную и представил как своего бывшего сослуживцапоручика Ратникова Павла Андреевича. Поручику было тридцать два года. Он обладал завидной внешностью, но был не только статен, высок и красив, но к тому же необыкновенно обаятелен в общении, умел располагать к себе людей, несмотря на свой молодой возраст.