Даже не знаю, как вас благодарить, развел руками Лосев.
Делом, Борис Львович, делом. Ну а теперь пишите расписку и получите на расходы сто рублей.
Сумма была немалая, ровно половина зарплаты Лосева, и он понял, что дело действительно серьезное.
Получив деньги и попрощавшись с Рудиным, Лосев вышел из гостиницы и пошел на улицу Горького. Он шел в приподнятом настроении, думая о том, как придет в Дом журналиста с лауреатской медалью ВЦСПС на лацкане пиджака, злорадно поглядывая на завистливых коллег и недоброжелателей.
Деньги на него свалились вовремя, портвейн он, конечно, купит, а с коньяком Ельцов перебьется. Неделю назад в мастерской одного фотохудожника он познакомился с классной манекенщицей из ГУМа, которая тоже выделила его среди многочисленных гостей.
А с деньгами было очень напряженно. Бывшая жена, прознав про книжку, потребовала свою долю, иначе грозила походом к главному редактору. Пришлось выскребать последнее, так как на гонорар он купил машину. Скандал Лосеву был не нужен. За последнее время отношения с редакционным начальством напряглись, и его не выдвинули на освободившуюся должность заведующего отделом. Пригласили варяга.
Когда-то, восемь лет назад, он был счастлив, став хоть маленьким, но начальником. И с работой справлялся хорошо, и писал неплохо, в партию вступил, а пересесть из общей комнаты в отдельный кабинет так и не удалось. Их отдел внутренней жизни, как самый большой в редакции, располагался в двух комнатах. С Лосевым сидели два сотрудника, которых он терпеть не мог, но свою неприязнь скрывал тщательно. Его стол у окна отличался тем, что на нем стояло два телефона. Городской и «черный ворон», прямая селекторная связь с главным редактором.
Когда его завербовали после ужасной истории в Варне, он подумал, что, наконец, наступил его час. Но новые друзья не торопились продвигать Бориса по службе. Через несколько лет первый его куратор, которого увольняли из органов за пьянку, встретился с ним в последний раз на конспиративной квартире. После того как они выпили литр коньяка, он сказал:
Ты, Боря, парень неплохой и не жлоб, запомни: на контору не рассчитывай, ничем они тебе не помогут, если, конечно, не подвернется сложное дело. Помочь не помогут, зато насрать могут больше лошади.
Пьяный, пьяный, а тот разговор Лосев запомнил на всю жизнь. И понял, что с новыми друзьями надо вести хитрую игру.
Ему удалось выбить у них поездку во Вьетнам с делегацией журналистов. С поганой овцы хоть шерсти клок. А сегодня Видимо, легла его карта. Ну что ж, он поработает с Ельцовым. Слава богу, что по врожденной осторожности он не сказал о Юре ни одного дурного слова. Наоборот, встретив в Домжуре Игоря Анохина, долго говорил ему, как переживает за бывшего коллегу и всегда готов помочь Ельцову. Говорил это душевно и грустно, хотя в глубине души радовался падению этого выскочки, злорадствуя, что Ельцову больше никогда не удастся подняться.
Вот это «никогда» и примиряло его сегодня с возвращением Ельцова.
Ельцов, проснувшись, заглянул к дядьке и увидел накрытый стол. Что-что, а готовить Игорь Дмитриевич умел и любил. Чего только не было на этом пиршественном столе! И все дядя сделал собственными руками. Из кухни доносился умопомрачительный запах жарящейся в духовке бараньей ноги. И запах этот, и стол, уставленный тарелками и покрытый накрахмаленной камчатой скатертью, напомнили Юре далекое детство, Новый год, когда мама накрывала, а на кухне отец, дядя Игорь и папин дружок втихую «давили» бутылку водки.
И ему вдруг мучительно захотелось выпить.
Дядя Игорь, давай, пока никого нет, по сотке вмажем.
Давай, охотно согласился дядька.
Они вышли на кухню, и Игорь Дмитриевич умело разлил водку по стаканам. Ровно по сто, хоть мензуркой проверяй.
Давай, племянник, за возвращение твое.
Нет, дядя, за возвращение мы пили. Давай за дело выпьем, из-за которого я два года зону топтал.
Ельцов-старший внимательно посмотрел на него:
Не забыл, стало быть?
Нет.
Хочешь получить кое с кого?
Хочу и получу.
И правильно. Мы такое прощать не должны.
Мыэто ты и я?
А разве нас мало? Знаешь, как покойный мой друг Ваня Парфентьев говорил? Один человекчеловек, два человекалюди.
За это давай и выпьем, дядя.
Они выпили, и Юра стоял, прислушиваясь, как водка горячей волной смывала какую-то тяжесть в груди.
Полегчало? усмехнулся дядя.
Немного есть.
Только не увлекайся этим. Водка не всегда помогает.
Ты же меня знаешь. Просто я сегодня хочу быть легким. Раскованным и веселым.
Тогда давай еще по одной. Дядя снова разлил.
Только они выпили, как позвонили в дверь.
Ну, встречай, засмеялся Ельцов-старший, и помни: к тебе сегодня придут разные люди. Одни станут искренне радоваться, что ты вернулся, другие захотят свое любопытство удовлетворить, а третьи проагентурить придут, узнать, что ты собираешься предпринять. Поэтому будь осторожен. Очень осторожен. Дело-то твое не законченооно только начинается.
Первыми пришли два старых друга, из той далекой поры, когда он увлекался боксом. Валя Семин и Леша Парамонов, два бывших чемпиона СССР и Европы.
Развела Ельцова жизнь с этими простыми и добрыми ребятами. А вот случилась бедаи пришли они к нему. Плечистые, немногословные, крепкорукие.
Обнял их Юра и повел к столу. Сели, налили по рюмке, закусок в тарелки набросали. И разговор начался сразу деловой.
Ну, страдалец, спросил Леша, как с пропиской у тебя?
Да вроде ништяк, вспомнил словечко их молодости Ельцов.
Когда тебя к канатам прижали, они, случайно, с тебя звание мастера не сняли? вмешался Валька.
Случайно нет.
Вот и хорошо. Я, Юрок, теперь директор школы «Боевые перчатки». Слыхал о такой? Леша налил себе еще шампанского.
Смутно.
А зря. Леша выпил шипучки, закусил форшмаком. Зря. Я тебе работу предложить хочу.
Какую?
Тренером, у юниоров. Не забыл еще, как на лапах работать? Что молчишь?
Вот она, удача-то. Вот она. Это не редакция или киностудия. Отсюда его выгнать посложнее будет.
Деньги у нас, правда, небольшие, продолжал Леша, ставкастольник, но за переработку почасово платим. Так что сотни полторы вполне сможешь иметь. Ну? Согласен?
Леша протянул ему руку.
А то! Юра крепко сжал ладонь старого товарища.
Спасибо вам, ребята, сказал Ельцов-старший, огромное спасибо. Это именно то, что ему сейчас необходимо, через год надо судимость снимать.
Мы ему такое ходатайство зарядим в суд, что не только судимость снимутГероя Соцтруда дадут.
Пошла-покатилась беседа, вспоминалась прежняя веселая жизнь. Бои, победы, проигрыши, тренировки, сборы. Бокс, в отличие от других видов спорта, всегда был клановым. Человек, получивший даже самый низший, третий разряд, становился полноправным членом своеобразного клуба мужественных людей. Боксеры, уйдя с ринга, помогали друг другу независимо от того, были ли они соперниками или товарищами по команде.
А гости шли и шли, скоро пришлось подставить стол из кухни.
Приехали Игорь Анохин с Женькой, Слава Шатров с друзьями-киношниками, Борька Лосев, с которым они когда-то работали в одной газете.
Много разного народа набежало.
Шли не с пустыми руками. Борька Лосев приволок две бутылки португальского портвейна, Шатров с ребятамицелую коробку закусок и выпивки из ресторана Дома кино, Игорь притащил гору пельменей из кулинарии ресторана «Пекин». В общем, всего хватало.
Опьяневший не столько от спиртного, сколько от компании, привычных разговоров и песен, Юра вышел на балкон покурить.
Устал? К нему подошел Игорь Анохин.
Нет. Не хочу, чтобы люди уходили. Отвык от них за два года, все наговориться не могу.
Как с пропиской? Игорь достал сигарету.
Вопрос решен, но это между нами.
О чем ты говоришь. А работа?
На год пойду тренером в спортивную школу.
А журналистика?
Мою же фамилию не пустят на полосы.
Возьми псевдоним.
Не хочу. Пока буду писать для себя. Не все этих сук верх будет.
Это как сказать. Уйдут однипридут другие, живем-то мы по их законам. Надоело.
Что делать, Игорек, не мы изобрели этот мир, мы в нем только живем.
Пусть тебя успокаивает, что жизнь тяжела, но, к счастью, коротка.
Если это считать утешением.
Но все равно, Юрка, мы должны стараться стать сильнее обстоятельств
Это ты правильно заметил. Но, дружище, они, эти обстоятельства, не всегда добры к нам.
Юра, я вышел на людей, которые тебя арестовали
Игорь замолчал, на балкон вышел поддатый Борька Лосев.
Не помешал, старички?
Да что ты, Боря, засмеялся Ельцов, кто же может помешать в такой день.
Давайте по лампадке, на свежем воздухе, предложил Лосев и вышел в комнату.
Как он тебе? спросил Анохин.
Не пойму.
Знаешь, Борька один из немногих, кто искренне расстроился, когда тебя загребли. Говорил всегда о тебе только хорошее.
Ну и слава богу, что он пришел, ответил Ельцов.
Появился Борька с бутылкой коньяка и тремя рюмками. Поставил все на маленький столик на балконе, словно из рукава, вынул куски буженины.
Давайте, ребята, за счастье.
Они выпили, закусили солоноватой бужениной.
Как жить думаешь, узник замка Иф?
Хорошо, Боря, теперь очень хорошо.
Не все пришли, не все, Лосев вновь разлил коньяк, раньше у тебя от знаменитостей не продохнуть было. И где же они? Как ты думаешь?
А я, Боря, чтобы не думать о них плохо, вообще о них не думаю.
Весьма афористично, засмеялся Лосев и поднял рюмку.
Они опять выпили.
А как с работой? доедая буженину, спросил Лосев.
Вот чего не знаю, того не знаю. Сначала надо с пропиской решить, а уж после о службе государевой печься душой, усмехнулся Ельцов.
У меня есть шанс помочь тебе, значительно изрек Лосев.
Это каким образом? вмешался Анохин.
Ребята, я когда-нибудь трепался зря? спросил Лосев.
Да что-то не помню, честно признался Анохин.
То-то. Я тут, правда, ни фамилий, ни лавки пока называть не буду. Так вот, с главным я перекинулся парой слов. Он мне обязан сильно. Газетка формата многотиражки, но, как ни странно, гонорар платят.
Ну и что сказал главный? продолжал допрос Анохин.
А сказал он вот что. Может он Юрку взять. На должность учетчика писем, а на самом деле он будет спецкором.
Значит, опять под псевдонимом прятаться? Ельцов щелчком отправил сигарету в темноту.
А это как договоришься.
Спасибо, Боря.
Да что ты, Юрка.
А он знает, что я судим и из партии исключен?
Он все знает.
Уж больно смелый мужик. Ельцов снова закурил.
Жди звонка.
На балкон вышла Женька:
Юра, Игорь, Боря, вы зачем нас бросили? К столу, мальчики, к столу.
Разошлись ближе к полуночи.
Юра и Игорь Дмитриевич убирали со стола, мыли посуду.
Ты иди, отдохни, сказал дядька. Он был в фартуке, посуду мыл стремительно и аккуратно. Иди, я один справлюсь.
Юра пошел в комнату, начал раздеваться.
Зазвонил телефон.
Да.
В мембране слышался непонятный шум и треск. Он положил трубку. И вдруг Ельцов подумал, что, возможно, сигнал этот был послан сюда много лет назад. Может быть, номер набрала его первая, уже забытая любовь. Сигнал запутался среди проводов, сопротивлений и конденсаторов и много лет пробивался сквозь пульты АТС и, наконец, добрался до цели. Он даже представил себе зрительно этот заблудившийся импульс. И ему почему-то стало спокойно и радостно, и сон пришел невесомый и звенящий, как в детстве.
Не хочу домой, капризно сказала Женька, садясь в машину. Поехали в Архангельское.
Я же поддатый, попробовал воззвать к ее разуму Игорь.
Ну и что? Кто тебя остановит? Ты же любимец московской милиции. Удостоверение с собой?
Конечно.
Тогда едем. Что у нас с деньгами? деловито осведомилась Женька.
С деньгами нормально.
Тем более. Погулять хочется. Толик споет нам.
Ну что делать! Я же слабый мужик. Анохин повернул ключ зажигания.
Ночное Архангельское. Вернее, ресторан «Архангельское». Место, привлекавшее всю гуляющую Москву. Ночью, когда закрывались рестораны, «Архангельское» тоже закрывало двери. Открывали их только для своих. Богатых и знаменитых и, конечно, для иностранцев, потому что только ради них и был устроен этот полулегальный кабак.
Здесь разбросал свои силки КГБ, здесь были специальные столы, толкались дамы, приятные во всех отношениях, здесь подводили их к иностранцам. Это была тайная, закрытая от всех жизнь. Но для ее существования ресторан открывал свои двери для светской московской публики. Дочери и сыновья, зятья и невестки секретарей ЦК и членов Политбюро Даже сама Галина Брежнева приезжала сюда со своей свитой. Веселое это было место. Остров развлечений в аскетической Москве.
Игорь вел машину аккуратно, до ресторана доехали без происшествий. Швейцар узнал их и немедленно пропустил.
С порога они услышали голос Толика, он пел пастернаковское «Мело, мело по всей земле». Мэтр, старинный приятель Игоря, повел их к столику на две персоны у стеклянной стены. И Толик их увидел и помахал рукой. Народу было не так много, половину зала, как всегда, занимали иностранцы.
Официант принес шампанское и холодные закуски. В самом углу мэтр руководил сервировкой большого, человек на двадцать, стола.
Кто-то крупно гулять собрался. Игорь разлил шампанское.
Давай поспорим, что я точно скажу кто, засмеялась Женька.
Она курила и, прищурив свои зеленые ведьмины глаза, поглядывала на зал. Мужики за столиками сворачивали шеи, пялясь на нее. Оркестр замолчал. Толик, спрыгнув с эстрады в зал, пошел к их столу. Взял свободный стул, присел.
Какая же ты красивая, Женька, весело сказал он, поглядишь, и сердце радуется. Вообще, вы классная пара.
Ты будешь шампанское? спросил Анохин.
Нет, я сейчас кофе попрошу.
Устал?
А как ты думаешь? Каждый день по десять часов глотку рвать. Но надо, бабки нужны. Машина разваливается, чинить пора.
У Толика была старенькая «вольво»-седан, которую он купил по случаю, дешево. Он очень любил ее. Ремонт такой машины, несмотря на громадные связи ее хозяинакак-никак, а весь московский автосервис гулял в «Архангельском», стоил весьма дорого.
Вы откуда приехали? Толик сделал себе бутерброд с икрой.
Ты сначала прожуй, засмеялась Женька, а то, не дай господь, подавишься.
Жую, с полным ртом промычал Толя. Откуда?
У Юры Ельцова гуляли.
Толя и впрямь подавился, закашлялся, выпил налитый Игорем боржом.
Вот это да! Вернулся. Налей мне шампанского, я за это выпью. Он где живет-то?
У дядьки.
На Грузинском Валу? Рядом со мной?
Да.
А эта мочалка его с квартирой кинула?
Именно.
Кстати, Толик, стол не для нее накрывают? прищурилась Женька.
Целая кодла во главе с Шориным.
Ну что я говорила? Женька так и не закончила фразу, в зал вошла большая веселая компания.
Ну вот, усмехнулся Игорь, те же, знакомые до слез, лица.
К их столу подошел, радушно улыбаясь, Шорин:
Ребята, я рад вас видеть. Почему не приехали на шашлык?
Дельце было, милый Сашенька. Женька подарила Шорину одну из своих ослепительных улыбок.
Наслышан, наслышан, по-доброму прищурился Шорин, присаживаясь к столу, долг дружбысамый наиглавнейший.
А откуда вы знаете? поинтересовался Игорь.
Игорек, милый, при моей работе в этом городе для меня нет секретов.
«Кто же сбросил ему информацию?»подумал Игорь. Он не очень верил в подлинное могущество Шорина.
А за столом, кивая и приветственно махая руками, рассаживалась знакомая компания. Барски уселся помощник первого секретаря МГК КПСС Гришина, на другом конце образовались два мужика, консультанты из самого ЦК КПСС, солидная компания собиралась за столом. Игорь узнал начальника Московской таможни, замминистра внешней торговли.
Ну и, конечно, актеры и Вовчик.
Вот он подбежал к их столу. Веселый, добродушный, кругленький.
Здравствуйте, Толик, Женечка, Игорек. Вы извините, мне спросить у Александра Михайловича кое-что надо.
Вовчик, лениво, не оборачиваясь, сказал Шорин, сходи, попроси шампанского, коньяка пару бутылок, фрукты, кофе, мороженое. Ну и икорки по Стендалю.
Это как? спросила Женька.
Красную и черную.
Вовчик исчез. Никто не знал, откуда в московских компаниях появился этот человек. Никто не знал, чем он занимается. Иногда у него появлялись деньги, и он накрывал роскошные столы, чаще он просто скидывал свою долю, халявщиком Вовчик не был. Он знал всех, и его знали все. Он снимал квартиру на Таганке и охотно давал друзьям ключи. Добрый, веселый, а главное, услужливый человек. У него не было врагов, казалось, все любят этого стареющего пацана с Крещатика.