Меня интересуют серьезные операции, Густав, ответил Шеер, а опасность Это как раз то, что захватывает читателя.
Вас будет сопровождать двойка «мессеров». Возможно, тебе посчастливится принять участие в воздушном бою.
Густав Готтфрид взглянул на самолет Петерсона.
Вот ты, Адольф, иронизировал над моими «кладбищенскими» репликами. А знаешь ли ты, что на некоторых аэродромах были случаи, когда партизаны к самолетам лепили мины? И на что только рассчитывают эти русские фанатики? Тебе не кажется, Адольф, что скоро они станут класть мины нам в карманы?
Шеер молча разглядывал самолет, который должен был решить его судьбу. Это была двухмоторная крепость с большим размахом крыльев, с хорошим вооружением. Напоминал он бомбардировщика. Но где же его бомбовые люки?
Завидую тебе, Адольф, между тем неутомимо разглагольствовал бравый Густав. Ты такой выдержанный и одновременно безрассудный. Тебя же никакой дьявол не выводит из себя. И тогда, на вечеринке, ты был излишне терпелив. Сто чертей! А потом спокойно набил рожу нахалу
Шеер усмехнулся:
Вот таким ты мне нравишься, Густав.
Каким это?
Когда шутишь.
А что, мой веселый характер всем нравится!
Вот что, Густав, я, известно, не авиатор, но как корреспондент, надеюсь, имею право поинтересоваться Мне кажется, этот самолетбомбардировщик, но
Абсолютно точно, Адольф! Но этот замечательный самолет имеет другое назначение. Вместо бомболюков оборудован отличный салон для транспортировки высших чинов. Удобно, не так ли? Поэтому меня и штурмуют местные князья.
«Черт возьми, подумал Шеер, а что, если в этом салончике мне наденут наручникии прямехонько «нах Берлин»?..»
Этот же самолет, продолжал майор, используется и для аэрофотосъемки: он оснащен чувствительным фотооборудованием.
А «фоккевульфы»? спросил Шеер. Я полагал, что только наши славные «фоки» используются для воздушной разведки.
Это так, если они есть, ответил майор, Но позавчера русские последний сбили. Новых еще не получили. Вот и выручает нас этот внушительный «господин по спецзаказу» Ну, Адольф, Густав взглянул на часы, пора! Через полчаса увидимся. Жду тебя здесь, словно любимую прелестницу! Будь здоров!
Автомашина, перечеркнувшая полосой пыли степь, приближалась к аэродрому. Сейчас Шеер не колебался: уже было видномашина абвера.
Он шепотом предупредил Лютке:
Попробуем На нашей стороне При самой малой возможности, когда произойдет воздушный бой или же попадем под огонь зениток Твоя задачауничтожить стрелкарадиста. Следи за мной Возврата нет!
Через несколько минут аэрофоторазведчик набрал высоту. За ним черными торпедами хищно метнулись два «мессера». Шеер сидел на месте штурмана, рядом с Петерсоном, пытливо рассматривая многочисленные дрожащие стрелки приборов. Но рассматривал напрасно. Понимал, все равно не разберется, что к чему. Как среагирует Петерсон на угрозу оружием? Искоса взглянул на него. Спокойное, сосредоточенное, удлиненное лицо. Шлем с наушниками укрывает лоб, щеки, челюсти, подбородок. Только длинный нос решительно выдавался вперед. Лютке устроился в салоне, возле иллюминатора, так, чтобы удобно было вести киносъемку и одновременно держать в поле зрения стрелкарадиста.
Господин Петерсон, прошу связать меня с офицерами, которых рекомендовал майор Готтфрид.
О, отличные парни! Одну минуту
И правда, вскоре в наушниках прозвучало:
Я Гюде!
Я Зур!
Я Шеер! Почему не вижу ваших самолетов?
Сопровождаем по бокам, немного сверху и сзади.
Ясно! Господин Гюде, вы давно воюете на Восточном фронте?
С двадцать второго июня сорок первого года.
Ого! С первого дня войны?
Так точно.
И сколько вы лично провели воздушных боев?
Около сорока.
Какие результаты?
Двадцать сбил я, трижды сбивали меня
А вы, Зур, давно здесь?
С месяц. До этого бил французов и британцев в Африке.
Имеете награды?
Рыцарский крест и благодарность лично от фюрера.
Почему вас перевели на Северный Кавказ?
Спецподготовка к боям в горных условиях. Кроме того, до войны дважды побывал здесь как турист. Знаю визуально, где и что
Спасибо за интервью! Пока что заканчиваю разговор.
Петерсон щелкнул тумблером.
Трепачи, пробурчал он, Я начал войну на Восточном фронте намного раньше
Каким образом? заинтересовался Шеер.
Я имел честь служить в авиационном спецсоединении полковника Ровеля, охотно ответил Петерсон. Оно подразделялось на три отряда. Летать над Россией и фотографировать с большой высоты пограничную полосу, военные и промышленнотранспортные объекты мы начали еще в октябре сорокового года.
Много летали?
Тогда это было совершенно секретно, болтовня о мире, пакт о ненападении А мы летали! Первый отряд базировался среди озер Восточной Пруссии. Вел разведку белорусского района. Имел машины «Хейнкель111» со специальными высотными моторами. Второй отряд вел съемки с базы Инстербург и действовал над всем Прибалтландом до самого озера Ильмень. В отряде были прекрасные самолеты «ДО215» и «Б2»
А вы лично в каком отряде были?
В третьем. Вели фотосъемки Черноморского побережья. Базировались в Бухаресте. В этом смысле нам больше всех повезло Между прочим, я здесь летал еще тогда, когда Зур только ходил по туристическим тропам.
Вдалеке над горным хребтом неожиданно возник слепящий гигант, почти такой же могучий, как Эльбрус.
Казбек! указал Петерсон.
Под самолетом, укрытые лесистыми ущельями, двигались горными дорогами войска. И все в одном направлениина восток, где пылали Гизель и Майрамадаг.
Можно немного ниже? Сделаем несколько снимков.
Петерсон взглянул на приборы.
Высота для съемок достаточная, сказал. Потом сдвинул один рычаг, второй, нажал кнопку и объявил:Всесъемка сделана! Хотите? Переведу съемку на автоматику.
Буду искренне благодарен! Такие великолепные пейзажи! Для моей книгиэто буквально клад. Немецкие войска на дорогах Кавказа, среди горного хаоса и ледников
Смотрите вперед, господин Шеер Владикавказ!
Можно ли сфотографировать?
Одну минуту Готово! Будете иметь линию фронта словно на ладони Но странно
Что именно?
Сегодня не видно в воздухе русских. В последние дни они очень беспокоилипоявляются новые самолеты.
Где базируются?
Если бы знать!
Я«Седьмой». Я«Седьмой»! С югасамолеты русских! послышалось в наушниках.
А, наклйкалтаки на наши головы, дьявол бы их взял! выругался Петерсон.
В наушниках снова тревожно зазвучало:
Внимание! В воздухе «танки»!
Какие «танки»? Почему «танки»? удивился Шеер.
Новый самолет русских«Илюшин». Мы называем их «воздушными танками». Страшная машина! Штурмовик с пушками! Представляете?
В небе «МИГи»!
Ну, держитесь, господин литератор, сейчас будет пекло!
Действительно, все закружилось в карусели. Горы неожиданно повисли над головой всей своей грозной громадой. Небо вращалось синеватой воронкой под ногами. Самолет швыряло в круговерть, где небо и земля сменялись в стремительном калейдоскопе. Шеер с непривычки ни за чем не мог уследить в этом воздушном безумии и только слышал резкие, возбужденные голоса, врывавшиеся в наушники на немецком и русском языках:
Сзади русские! «Пятый», сзади русские!..
Вижу!
«Двадцатый», набери высоту, впереди справа «МИГ»
И вдруг в наушники ворвался родной русский голос:
На тебе, гад!..
«Пятый»! Огонь на фюзеляже! Тяни до линии фронта!
Добей гада, Ванюша, добей! снова родной голос. Атакуй фоторазведчика!..
Самолет резко качнуло. Петерсон впился глазами в приборы. Качнул штурвалслушается.
Петерсон, ты горишь! Тяни! Прикроем!..
ЯГюде! Петерсон, тяни!
Черт бы их побрал! выругался Петерсон, Скорость падает!..
«Время настало!»решил Шеер, открыл дверцу в салон и взглянул на Лютке.
Через несколько секунд чтото дико затрещало в наушниках и вдруг все объяла тишина: Лютке сделал свое делообезвредил стрелкарадиста и вывел из строя рацию.
Этого не хватало! озлился Петерсон, который изза грохота моторов ничего не слышал. Изпод капота машины мелькнули быстрые огненные языки. В кабину проник дым. Стиснув губы, Петерсон закаменел за штурвалом и упрямо, ровно, будто по ниточке, тянул самолет к своим, к линии фронта, который уже недалеко вспыхивал взрывными всплесками.
Шеер освободился от пристежных ремней.
Будем прыгать?
Вы что, с ума сошл!^? закричал пилот, Под намирусские! Сдохну, но дотяну до своих!..
Шеер выхватил пистолет.
Садись! приказал Петерсону, Садись, иначе пристрелю!
Не дури! изумленно уставился на него тот. До наших недалеко! Там будем прыгать!
Садись, говорю! Считаю до трех!
Петерсон передвинул рычаги управления. Самолет сделал разворот через левое крыло. Шеер поглядел туда, где находился Лютке: тот торопливо вынимал кассету из фотокамеры самолета. Воспользовавшись этим, Петерсон переключил управление на автопилота и отстегнул ремни. Молниеносным ударом полоснул Шеера ребром ладони по глазам. Вторым ударом сбил его на приборную доску, и гауптман тяжело осел, потеряв сознание. Карабин парашюта зацепился за приборную доску, и в кабине рывком вывалился белый шелк. Петерсон кинулся к неподвижному Шееру, чтобы овладеть пистолетом, но не успел: Лютке выстрелил ему в спину.
Константин Васильевич! закричал он. Товарищ капитан!
Ответа не было.
Сорокин оглянулся на убитого Петерсона: по его парашюту гулял огонь
Он действовал быстро и решительнознал: каждая секунда дорога. Освободил капитана от его уже бесполезного парашюта, надел на него свой, привязал к ремням и пасам кассеты, фотои киноаппараты с заснятыми пленками. Прицепил фал к скобе парашюта и вытолкнул беспамятного Калину из самолета. Видел: парашют раскрылся.
Задыхаясь в ядовитом дыме, он кинулся к парашюту стрелкарадиста, но было уже поздно: пылающим факелом самолет упал на скалы и взорвался, разбросав по склонам огненные обломки.
* * *
Хейниш орал в трубку:
Алло! Майор Готтфрид? Я Хейниш! До меня дошло страшное известие Это правда?
Голос майора слышался глухо:
Кроме фоторазведчика, на базу не вернулся один «мессер». Погиб Зигфрид Гюде Воевал с первого дня! Лучший мой ас!..
Я вас спрашиваю об Адольфе Шеере! Он живой?
Ктото выпрыгнул. Один из четырех, что были на борту
Кто это был?
Неизвестно, но это не имеет значения.
Что вы мелете?
Его расстреляли русские в воздухе. Приземлился труп.
Ну, майор, я вам не завидую
Я тоже очень сожалею
Вы еще сильней пожалеете!
Не думаю, спокойно возразил Готтфрид.
Вы наивный человек, майор, процедил Хейниш. Полагаете, будете иметь дело со мной? Да вас за Шеера будут распинать в самом Берлине! Уразумели?
А мне что? Я выполнял приказ.
Какой еще приказ?
Рейхсминистра пропаганды и ОКВ! Я не соглашался на полет, но Шеер настоял и вручил мне свое официальное предписание. При этом присутствовал ваш адъютант Майер.
Так оно у вас?
Еще бы! Я себе не враг
Это меняет дело, майор Где его машина?
Здесь, под охраной.
Хорошо! Сейчас я пришлю к вам Вилли. Будете иметь дело только с ним. Поняли?
Ясно, господин оберштурмбанфюрер. Только Майер, и больше никто!
Вы меня правильно поняли, майор
Оберштурмбанфюрер поднялся и сам открыл двери в приемную.
Вилли! позвал. Немедленно езжайте на аэродром и пригоните машину Шеера. Осмотрите ее тщательно. В канцелярию Геббельса приготовьте шифрограмму приблизительно такого содержания: «Специальный военный корреспондент гауптман Адольф Шеер погиб во время аэросъемок в районе Владикавказа. Самолет, на котором находился Шеер, в неравном бою был подбит, вследствие чего загорелся и взорвался в горах». Поговорите с летчиком, который был в бою, узнайте подробности и составьте детальный отчет. И чтоб соответственно! Как про героя!
Слушаюсь, господин оберштурмбанфюрер!
Вечером фрейлейн Бергер, печальная и сразу осунувшаяся, тихо спросила Майера, глядя кудато в сторону:
Вилли, скажите правду Он
Майер помедлил с ответом. Хотя и не отважился сказать прямо«погиб», но и не оставил надежды.
Самолет разбился в горах. Утешительных вестей нет.
В это мгновение Кристина ощутила, как в ней шевельнулась новая жизнь
Глава двадцатая. «ШЕЕР, ТЫ ПРОДАЛСЯ БОЛЬШЕВИКАМ?..»
В первый деньа может, во второй или третий? в памяти всплыла одна и та же сцена.
Все виделось словно в тумане, и лишь звуки доходили внятно. Слышал голоса, потом видел бойцов, но вначале не понимал, что говорят о нем:
Гляди, фрицевский офицер
Мертвяк?
Какой мертвяк? Моргалками светит
А ну, посмотрим, что у него в коробке?
И тут страх охватил Калину: засветят пленку. Страшным усилием собрал волю и всю ее вложил в отчаянный хрип:
Не трогайте!
Ого, заговорил порусски!
Сообщите в особый отдел Подполковнику Иринину
И сами знаем, что делать
Перед ним вырос сержант с автоматом.
Немедленно!.. Повторяю: особистам, Иринину! Ни чего не трогать!..
Сержант повернулся к бойцу:
Слышал? Сообщи нашему лейтенанту
Высоко в синем небе кружило несколько «МИГов».
Левее их, словно уступая небесный простор самолетам, жались к горам плотные облака. А в скалах неподалеку валил черный дым, там, где неуклюже торчал вверх крестоносный хвост немецкого аэрофоторазведчика.
«Успел ли Сорокин покинуть самолет? Где он?»
Правее грохало пушечной пальбой. Значит, ненодалеку передовая. Калина пытался приподняться хоть на локтях, освободиться от парашюта, но острая боль в затылке обжигала огнем, обессиливала и давила к земле.
«Почему я здесь лежу?»
Откудато донеслось гудение мотора. Он поднял глаза к небу. «Нет, это не самолет Это гдето здесь, на земле» Заметил: подкатили «виллис» и «санлетучка». А Калина все пытался не растерять остатки сознания, чтобы уследить за своим фотокладом разведчика.
И лишь когда услышал голос генерала Роговцева, снова впал в забытье. И теперь, когда возвращалась память, даже не ведал, что же это былострашный сон или реальность.
За дверями послышались голоса, но он узнал их, и, может быть, оттого, что они взволновали его, в голове прояснилось, словно щелкнул некий включатель. За дверями шла типичная госпитальная перепалка:
Постарайтесь не переутомлять больного.
Зачем переутомлять, дорогой врач! Еще слово, и вы из меня сделаете больного! Я буду сидеть тихо, как мышка! Как совсем маленький мышонок
Анзор! слабо позвал Калина.
Ага! воскликнул за дверями Тамбулиди, Слышите? Зовет сам! Какие могут быть разговоры?
Двери стремительно распахнулись, и в палату неожиданно белый, как в зимнем маскхалате, чуть не влетел Анзор.
Ну, чего смотришь, генацвале? Ну я Ну Анзор Ну пришел Ну чего смотреть?..
Калина счастливо глядел на него, на душе теплело, к горлу подкатывался судорожный клубок.
Тамбулиди подвинул к постели табурет, уселся и зашептал:
Знаешь, Костя, какая досадавай! разжаловали тебя из гауптманов и лишили медали Кошмар! А потом повысили в звании и дали другую награду Теперь ты догнал менятоже майор и перегналимеешь орден Красной Звезды
Анзор, я так рад видеть тебя
Ну вотрад А врач говорит: «Не переутомлять больного». «Зачем переутомлять, это я говорю, я же ему бодрящие специи несу». А онко мне в сумку. «Этободрящие?»кричит и достает две бутылки кахетинского. «Да, генацвале. сто лет жизни гарантирует!»
Калина слабым голосом спросил:
Как же он сумел обыскать тебя?
Сам удивляюсь. Я его грозно спрашиваю: «Давно этим занимаетесь?» А он мне дерзко: «Чем?» «Грабежом раненых», объясняю вежливо. Что тут началось, что тут началоськошмар! Как он зашумит на меня: «А я вот сейчас вашему генералу позвоню!» Ну, известно, я сразу перепугался насмерть. Дрожу перед ним. Что делать, что делать? И тут меня осенилонашел гениальный выход. «Зачем звонить, дорогой? говорю. Я пошутил, понимаешь? Хахаха, понимаешь? Завтра праздник, понимаешь? Бери вино, пей до дна за Победу, живи сто лет, дорогой»