Когда у вас случается приступ, как вы поступаете?
Никак! Я сильно задумываюсь об этой штуке. Говорю ей: «Уходи». Это утомляет, но всегда удается.
Оба врача переглянулись. Они, наверное, подумали, что старик немного спятил, но случай был неординарный. Они уединились в уголке гостиной и долго совещались вполголоса. Николь услышала, как доктор Негрони говорил своему коллеге: «Совесть будет чиста». А потом жизнь потекла как обычно. Жербуазы и Валграны виделись все чаще, заметно сблизились. Жерар обнаружил, что учился в Кондорсе почти в то же самое время, что Жан-Луи. Мишлин и Николь чудесно ладили друг с другом. Они встречались по нескольку раз в неделю во флигеле в Венсенне, когда дедушка Жербуаз спал.
Это какой-то ад, начинала Николь.
Больше я не вынесу, продолжала Мишлин.
Но ты-то не слышишь, чтобы твой каждый день твердил о своем здоровье. Мой так каждое утро спрашивает, что будет на обед. «Нет, устриц не надо. Она этого не любит». «Она»это «та штука» В конце концов «она» превратилась в нечто вроде какого-то животного, немного диковатого, которого он как будто бы подобрал из жалости. Чечевицу «она» тем более не переносит. Но фасоль «ей» нравится, и «ей» вовсе не наплевать, если время от времени пропустить рюмочку. Я схожу с ума!
А что бы ты сказала, если бы у тебя наш на шее сидел! Он считает, что у Жан-Луи волосы слишком длинные что у меня они слишком короткие, что, когда мне случается напевать, ему не по себе. До его пианино я не имею права дотрагиваться Но здесь я нашла, как обойти это препятствие. В полдень я подмешиваю в его пищу успокоительное. До пяти часов он спит. На это время у меня наступает мир и покой.
Не может быть! Какая отличная мысль!
Еще бы! Надо же что-то делать. Когда он спит, я сочиняю песни. Душа к этому не лежит, но если бы мне удалось записать диск Это бы нам очень помогло Он кровь из нас пьет, этот старик Печально то, что с той поры, как он регулярно спит, он себя лучше чувствует. Он больше и слышать не хочет о медикаментах. Он жиреет. Боюсь, это продлит ему жизнь.
Жербуазы согласились, что случай трудный.
Более того, заметил Жерар, это неосторожно. Вы можете перестараться. Слишком сильная доза, ихоп!.. Вы понимаете, какие неприятности?
Какие неприятности? наивно спросила Мишлин.
Так вот, врач государственной службы может почуять что-нибудь подозрительное.
Это дедушка-то восьмидесяти лет!.. Который на ногах больше не стоит!..
И все-таки поосторожнее из-за пожизненной ренты. Достаточно какого-нибудь вскрытия
Термин привел Валгранов в ужас. Вернувшись домойони не смели подумать «к себе домой», они долго беседовали и решили больше успокоительных Мобьё не давать. Надежда записать пластинку упорхнула. Нет пианинонет песен!
А между тем, жаловалась молодая женщина, у меня был серьезный шанс. В следующем месяце я собиралась участвовать в прослушивании. Послушай, Жан- Луи: или он или мы.
Утро вечера мудренее не стало. Как поступить? Последующий день был чудовищным. Старик, лишенный снотворного, к которому он привык, выказывал ужасное расположение духа и не переставал изводить Мишлин. Когда наступил вечер, оба взвесили все «за» и «против», в то время как в соседней комнате разрывался телевизор, так как Мобьё, будучи несколько глуховат, поворачивал регулятор до упора. Соседей не было, а Валграны для него в счет не шли.
Ты слышала Жерар, сказал Жан-Луи. Надо подумать насчет врача государственной службы.
Да, но может произойти несчастный случай.
Что?
Говорю, что может произойти несчастный случай послушай, пойду натру паркет. Поживемувидим.
На следующий день она быстро превратила полы в зеркало, к великому удовольствию Мобьё, который маниакально любил чистоту. Он и не собирался падать, зато обязал Жан-Луи надевать шлепанцы, чтобы не пачкать пол. Жан-Луи не мог больше и шагу ступить без того, чтобы его не призвали к порядку. Пришлось придумывать другой способ. Валграны поставили напрямую задачу перед Жербуазами.
Понимаю, понимаю, говорил Жерар. Я пытаюсь встать на ваше место. Впрочем, мне хотелось бы посмотреть на вас на нашем месте Но, в конце концов, это наш родной дедушка тогда как в вашем случае Ясно, что это меняет все Почему бы вам не завести ребенка?
Мишлин воскликнула:
Невозможно! Дом не достаточно большой.
Жерар настаивал:
Младенецэто же шум, плач ночью Никто уже больше не сможет спать.
Вот именно. Нарушение покоя. Он все предусмотрел. Он тогда выставит нас за дверь. Я склоняюсь к лекарствам. Нет, предложите что-нибудь другое.
Дело в том, что я не знаю Я очень хотел бы вам помочь, поймите. Но
А в вашей аптечке не нашлось бы чего-нибудь действенного, что изменило бы его характер? По сути дела, сейчассамый мрачный момент. Если бы он стал чуточку более сносным, удалось бы еще немного потерпеть. Мы бы разобрались.
Жан-Луи предложил было ЛСД, но Жерар заметил, что агрессивные наклонности Мобьё удесятерились бы! И потом, по-прежнему возникала одна и та же трудность: если возникнут осложнения, лечащий врач может в чем-нибудь усомниться.
И что, сказала Мишлин, его вообще нельзя трогать? Достаточно стать восьмидесятилетним, чтобы быть палачом в свое удовольствие, пользоваться всеми правами и располагать жизнью других!..
Воцарилась неловкая тишина.
Я точно знаю один способ сказал наконец Жерар. Подождите Это еще несколько расплывчато у меня в голове Да Да Думаю, это подошло бы
Ну расскажи, старина, умолял Жан-Луи.
Так вот Предположим, что наш дедуля исчезает При том, что у него рак, это может случиться со дня на день Он же не сможет укрощать свою «штуку» до бесконечности.
Хорошо, коротко отрезала Мишлин. Он исчез. И что тогда?
И вот, я тотчас же извещаю вас по телефону.
Даже когда мы на месте, трубку снимает всегда Мобьё. И он не отходит от аппарата.
В этом случае мне останется лишь использовать какую-нибудь фразу, которую он не поймет Ну, я не знаю да любую Например: «Морковка сварилась».
Согласен. А потом?
Вы сразу же дадите вашему старичку ударную дозу снотворного. На этот раз он засыпает окончательно.
И врач государственной службы сказал Жан- Луи. Ты же сам нас предостерег.
Ничего не случится, потому что мы производим обмен нашими стариками.
Никто больше ничего не понимал.
А между тем все очень просто, продолжил Жерар. Врач государственной службы из Венсенна придет днем и автоматически выдаст разрешение на захоронение. Он вынужден будет, потому что речь пойдет о естественной смерти! Улавливаете? Хорошо! А вы, вы сразу же делаете все необходимое. Ночью я доставляю вам тело дедули и забираю тело Мобьё. С моим «универсалом» это просто. Вы же сообщаете в свою мэрию. Приходит врач государственной службы из Исси-ле-Мулинё. Он не знает ни дедушку, ни вашего Мобьё. Естественная смерть. Никаких проблем. Он подписывает вам разрешение. И дело в шляпе.
Черт возьми, проговорил Жан-Луи, да ты мастак! Это правильно. Это подходит. А потом мы продаем дом Уф! Наконец-то настоящая жизнь. Один миллион для тебя, Жерар. Если, если
О! скромно произнес Жерар. Я всего лишь одолжу вам дедулю. Остальное меня не касается.
А насчет сроков?
Развернулась живая дискуссия. По словам Николь, старик Жербуаз угасал. На предыдущей неделе у него еще раз случился острый приступ. Он почти не ел, по оценкам Жерара, продержится не более месяца.
Будет слишком поздно, сказала Мишлин. У нас уже долги. И потом, Жан-Луи изводится. После своей работы он еще остается сверхурочно в качестве бухгалтера.
Тем не менее к себе в Исси Валграны вернулись несколько успокоенными. Появился хоть какой-то лучик надежды.
С той поры Мишлин жила в ожидании телефонного звонка. Иногда, в отсутствие Мобьё, она снимала трубку:
Алло Николь?.. Как у вас?
Нормально Нормально Сегодня утром он не вставал. Приходил врач. Сказал, что снова зайдет завтра.
Мишлин начала готовиться. Она купила нарукавную повязку для Жан-Луи, погладила свой короткий черный костюм, подыскала не очень дорогую торговку цветами для приобретения венка. Она была окрылена.
И вот телефонный звонок, как раз посреди обеда. Мобьё поднялся, кляня всё и вся.
Может быть, это нас, заметил Жан-Луи.
В таком случае, проворчал старик, ваши друзья очень плохо воспитаны.
Он прошел в гостиную. Вскоре послышалось, как он в ярости швырнул трубку. Когда он вернулся, то даже заикался от гнева.
Да это позор какой-то Нынешняя молодежь Сказать это мне мне «Mo мо морковка сварилась»
Жан-Луи улыбнулся Мишлин. Та как нельзя более естественно встала.
Схожу за макаронами.
Она принесла блюдо, обильно посыпанное тертым швейцарским сыром. Но она к нему не притронулась. Жан-Луи тем более. Мобьё, обыкновенно жаловавшийся, что его обделяют, положил себе вволю. Да так обильно, что отдал Богу душу в шесть вечера. Мишлин тотчас же предупредила Николь.
Будьте готовы к полуночи, без лишних слов сказала Николь.
И все произошло с обескураживающей легкостью. Этой ночью похолодало. На улицах никого. Дедушка Жербуаз занял место Мобьё. Обмен занял какие-нибудь двадцать минут.
На следующий день Жан-Луи отправился в мэрию заявить о кончине господина Эмиля-Людовика-Эме Мобьё. Врач государственной службы пришел часам к трем. Он торопился. Быстро осмотрел тело.
Полагаю, что рак, сказал он.
И на уголке стола заполнил бумаги. Когда он ушел, Жан-Луи налил немного коньяка в две рюмки. Он поднял свою рюмку со словами:
С трудом верится.
Главное, сказала Мишлин, то, что он не мучился.
У Жербуаза не было друзей. У Мобьё не было родственников. Никто не явился почтить их напоследок вниманием. Так что это было безукоризненное преступление, настоящее. Не то преступление, авторов которого никогда не задерживают, но то, авторов которого даже и не разыскивают, потому что как раз и неизвестно, состоялось ли преступление.
И тем не менее через день Жан-Луи и Мишлин оказались под замком.
Жан-Луи и Мишлин проигнорировали одну существенную деталь. Они должны были бы предусмотреть, что дедушка Жербуаз не удовольствуется тем, чтобы исчезнуть, словно первый встречный, а захочет, чтобы о нем говорили после смерти. Каким образом? Завещая свое тело медикам, с тем чтобы его «случай» был досконально объяснен. Таким образом, он выполнил все необходимые формальности тайком от своих внуков, которые, безусловно, стали бы его отговаривать. Молодые Жербуазы ни о чем и не подозревали. Но спустя сорок восемь часов после смерти старика фургон вен- сеннской больницы подкатил, чтобы забрать тело и увез, но не труп Жербуаза, а тело Мобьё, того Мобьё, который умер от отравления. Вскрытие тотчас же обнаружило правду. Обследованное тело было совершенно здоровым, а смерть наступила от избыточной дозы барбитала.
Внуки, которых в тот же день допрашивала полиция, признались:
Мы никого не убивали. Дедушка преспокойно умер своей смертью Вы найдете его в Исси-ле-Мулинё!
Человек как человек
Сильвену было холодно. Он испытывал ощущение пустоты где-то в желудке, и острая мигрень начинала бить, словно молот, в висках. Он поднял воротник пальто, поискал глазами своих поделыциков, скорее догадался, чем увидел, где они, поскольку не различал их группы на углу. О чем, о ком говорили они? О нем, наверное.
Сильвену было страшно. Он не боялся вида крови. Нет. Он начинал привыкать. Ведь не он действовал, не он совершал «последний жест». Он был лишь подручным, как и прочие. Их четко оговоренная роль ограничивалась предварительной работой, доведением до полной готовности. В решающий момент они практически оставались не более чем свидетелями.
Он засунул в карманы закоченевшие руки. Внезапно вытащил и посмотрел на них. В ночи они выглядели как два бледных расплывчатых пятна. Он машинально посмотрел на светящийся циферблат своих наручных часов.
Оставалось десять минут. Человек, которого он собирался убить, первый в его жизни человек, которого он собирался убить, наверное, еще спал. Возможно, он видел приятные сны. Сильвен вспомнил крупное лицо, пышные усы, как у жителя Оверни, густые волосы, подстриженные щеточкой. Голова папаши.
Он подумал о своем отце, который не мог зарезать и цыпленка и обращался за услугами к соседу. Если бы ему сказали, что его сын однажды
Но что сам-то Сильвен сказал бы?.. Он часто задавал себе этот вопрос, не умея его до конца разрешить: «Как я смог?..» Безусловно, существовали обстоятельства, определенная доля случайности. Случайность всегда присутствует. Для Сильвена судьба приняла вид этого здорового молчаливого малого, который ел с ним за одним столом в маленьком бистро на улице Сен-Мартен. Сильвен, так тот всегда был разговорчив. Таким он и остался. Рассказал о своих неприятностях: семь мест работы за пять лет, семь раз попытки встать на ноги. О! Не по его вине. В основном безработица. Невезение. Лишь спустя несколько недель тот, другой, решился на разговор.
Может быть, Сильвену надлежало порвать с ним уже тогда. Тем более что Марсель неожиданно напугал его. Нет. Точнее, его привело в ужас то, чем занимался Марсель. Сам Марсель был отличным парнем, услужливым, щедрым и скромным. О! И насколько! Ничего общего с его профессией. Невозможно и представить себе Марселя, как он
Да, в этом все и заключалось. Марсель был человек как человек. Даже лучше многих. И это стало для Сильвена откровением. До того момента о некоторых личностях у него сложилось представление наивное, почти карикатурное, итеперь у него нашлись тому доказательствабез какой-либо связи с действительностью. Встреться он с малым, вроде Марселя, унес бы ноги. А если бы его силой поместили рядом с Марселем, то он счел бы его каким-то чудовищем. Но только Сильвен познакомился с Марселем прежде, чем узнал. А затем слишком поздно стало переделывать образ.
Человек как человек Можно делать то, что делал Марсель, при всем при том оставаясь таким, как все!
И однажды Сильвен уступил, когда Марсель предложил представить его своим товарищам по работе.
Стоило сделать первый шаг, как остальное покатилось само собой. А тогда Сильвен дошел до крайности. Он задолжал квартирной хозяйке, в ресторане, Марселю, главное, такому понятливому и тонкому
Прошло четыре года, как Сильвен впервые принял участие Он, во всяком случае, не признавался себе и не признался бы никому. Его редкие друзья считали, что он коммивояжер. Алиса и та не знала.
Отважная Алиса, поглощавшая газеты и журналы, посвященные криминальной хронике, и пускавшаяся подчас в дилетантские рассуждения, вызывала у Сильвена улыбку умиления А не так ли он сам судил о вещах и людях когда-то?
Сильвен больше не думал об Алисе. Больше не думал ни о чем. Действовал как робот. Он вновь сверился со своими часами. Пора.
Он подошел к небольшой группке. От одного из мужчин несло спиртным. Вначале Сильвен тоже пил, чтобы придать себе смелости. И на этот раз ему следовало бы хлебнуть. Мелкая дрожь пробежала у него по ногам.
Все нормально, шеф? прошептал кто-то.
А почему нет? сказал Сильвен надменным тоном. И добавил:Бернар и Жан-Луи, пойдете со мной Остальным не двигаться с места.
Они пересекли двор на цыпочках и толкнули дверь канцелярии суда. Директор тюрьмы беседовал вполголоса с Прокурором Республики и адвокатом приговоренного. В самом дальнем углу комнаты священник перебирал свои четки и шевелил губами. И воцарилась полная тишина, когда вошел палач.
Во времена черного рынка
Едва переступив порог прихожей, Люсьен Митоле несколько раз принюхался, сильно поморщившись. Но направился на кухню.
Что на сегодня? спросил он, толкая дверь.
Сперва мог бы со мной и поздороваться, сказала Жоржетта и добавила без всякого перехода:Жареные мозги.
А! Mo
Он не докончил и посмотрел на свою жену.
Может быть, мне не следовало бы, сказала она, опустив глаза.
Наоборот! В принципе, без разницы. Тем более что рагу и жаркое вот где у меня сидят.
Неожиданно повеселев, она продолжила, указывая на массивный холодильник, громоздившийся у стены:
А знаешь, я двенадцать фунтов продала консьержке по случаю первого причастия ее девочки.
Люсьен Митоле вздохнул с облегчением.
Все поменьше будет. Почем ты ей посчитала?
По твердой цене. Представляешь, она хотела оплатить мне доставку.
Он принялся смеяться.
Надеюсь, ты это сделала бесплатно.
Еще бы!.. Ладно, хочешь, пойдем сядем за стол.
Давно пора!
Они прошли в столовую. Жоржетта, как обычно, забыла выложить хлеб. Закрывая буфет в стиле Генриха II, Люсьен сказал:
А дочь прачки все-таки выходит замуж в субботу?
Да, единственно только, они решили устроить свадьбу в ресторане.
Жаль! сказал он, похрустывая редиской. Их будет по крайней мере человек шестьдесят, а поесть они любят.
Ой! Не мучайся. Мы и сами с этим справимся. Передай масло, пожалуйста.
Раздался звонок в дверь. Жоржетта встала.
Хоть бы был кто-нибудь, кого пригласить можно.
Это был инспектор Управления национальной безопасности Шарль Пеллегрини, старинный друг Люсьена. Они знали друг друга со школьной скамьи.
Старина Шарль! Ты вовремя, мы садимся за стол.
Наоборот, очень неудачно попал, прошу прощения. Зайти в такое время! Но я проходил мимо. Мне бы не хотелось Впрочем, я уже пообедал.
В ресторане?
Да, Жоржетта, в двух шагах отсюда, в «Поте».
Не могли уж прямо к нам прийти, сказала она, пододвигая стул полицейскому. И что вы ели?
Сосиску величиной с мизинец и ложку моркови.
Ну, это не страшно!.. Держите, я вам даю вашу же салфетку, с вами я без церемоний.
Все равно мне неловко
Да ладно, потом будешь смущаться, сказал Люсьен, дружески хлопнув, хотя и довольно крепко, по мощному плечу своего друга. У нас жареные мозги, и только что открыли бутылку вина.
Инспектор широко развел руками.
Ну, у вас решительно всегда праздник. Правда, было бы удивительно видеть тебя постящимся, тебя-то, бывшего мясника.
И то верно!
Жоржетта внесла блюдо, на нем красовалась золотистая горка.
А как ваше расследование? спросила она, по- приятельски угощая своего гостя.
Я как раз собирался поговорить с вами об этом. По сути, из-за него я к вам и поднялся.
А! воскликнула она, тяжело осев.
Да, продолжил Пеллегрини, представляете, нашли след вашего приемщика выручки. Шофер такси, который его подсадил, вчера приезжал во второй половине дня давать показания. И признаюсь, я порадовался за вас.
Поскольку супруги не отвечали, инспектор, хлопнув по столу, повторил:
Да-да, за вас Вы и представить себе не можете, с какими неприятностями это дело пошло вначале.
Вообще-то, заметил Люсьен, ведь наша консьержка видела этого Бужара выходящим из дома.
Видела его, видела его Да она просто заявила, что ей показалось, будто промелькнул мундир, что вовсе не одно и то же. Нет, уверяю вас Подумайте, ведь вы были последними, к кому он приходил.
Во всяком случае, теперь
О! Теперь окончательно установлено. Известно, что Бужар сбежал с четырьмястами тысячами монет и что он не был убит Ваши мозги, Жоржетта, замечательно вкусные. Вам еще удается раздобыть растительного масла?
Это-то самое трудное.
Значит, шофер рассказал? спросил Люсьен, наполняя бокалы.
Пеллегрини выждал некоторое время и продолжил с поднятой вилкой в руке:
Он рассказал: первоеинкассатор нес чемодан; второеон велел везти его к церкви Сен-Лоран.
Чемодан? Я его не заметила, а ты, Люсьен?
Нет, черт побери. Это бы меня, верно, поразило.
Он, должно быть, оставил его в церкви, сказал инспектор и, подмигнув, добавил:А церковь Сен-Лоран, это вам ни о чем не говорит?
Это та церковь, что на бульваре Мажента, по- моему.
Да и которая, главное, вблизи Северного и Восточного вокзалов. Вы улавливаете?.. В полдень церковь обычно пуста. В считанные минуты наш деятель переоделся. Он переоделся в гражданское, спрятанное в чемодане, и положил туда свою форму. Став снова «как все», он отправился на один из двух вокзалов. И шито- крыто!
Люсьен Митоле просунул указательный палец за совершенно мокрый от пота воротник. Он снова видел себя в исповедальне снимающим мундир своей жертвы, тот мундир, благодаря которому свидетели и подтвердили, что инкассатор точно покинул своих последних клиентов. Затем бывший мясник торопливо вернулся к себе, где его дожидалась трудная работенка, еще более ужасная, чем само преступление.
Жоржетта подвинула блюдо поближе к своему гостю.
Съешьте еще этот пышненький кусочек.
Но, ей-богу, я один только и ем.
Воцарилось короткое молчание.
Тем не менее на вид он был славный малый, несколько смягчившись, сказал Люсьен. А он уже давно не появлялся в своем банке?
Обратите внимание, что есть смягчающие обстоятельства. Директор агентства сообщил нам, что Бужара тяжело ранило в голову во время войны четырнадцатого года. У него вроде даже остался в мозгу совсем маленький осколок, который не смогли извлечь.
Понимаю, сказал Люсьен, постукивая себя по лбу.
О! Это не значит, что он рехнулся. Ясное дело, что тогда бы ему не доверили работу инкассатора. Нет, просто иногда его посещали по меньшей мере странные мысли. Впрочем, мы сильно рассчитываем на этот небольшой осколок. Кто знает, может быть, однажды А!
Пеллегрини прервал свою речь с ужасным выражением на лице и приложил салфетку к своим губам. В течение какого-то мгновения он оставался с побагровевшим лицом и полными слез глазами, с шумом вдыхая воздух.
Наконец он просунул в рот два пальца и вытащил оттуда крохотный почерневший кусочек, который со звяканьем упал на край тарелки.
Уф!.. Так вот, вам, наверное, мой зубной врач комиссионные платит.
Супруги Митоле были ни живы ни мертвы.
При теперешнем мясе с трудом выговорила Жоржетта.
О! Да ничего страшного Смотрите, я опять приступаю, видите. Инспектор добавил, хохотнув:Вам повезло, что я из уголовного розыска, а не из комиссии по проверке хозяйственной деятельности.
Виновный
Инспектор Божар остановился на четвертом этаже. Когда он поднимался по лестнице, его бросало в жар, а сердце билось слишком часто. Зря он продолжал курить. Однако он вытащил сигарету из кармана своего пальто. Вкус табака ему не нравился, но он чувствовал себя увереннее с сигаретой в руках: он лучше входил в свою роль, в свой образ.
Его зажигалка издала короткий сухой звук, и пламя осветило темную лестничную площадку, стены, выкрашенные отвратительной краской шоколадного цвета. Он глубоко затянулся дымом, ожидая мимолетного головокружения, которое ему нравилось. Он чувствовал себя другим человеком. Впечатление было любопытным: он видел себя, слышал себя, подобно артисту, которого только что вытолкнули на сцену под свет прожекторов и который больше себе не принадлежит.
Божар добрался до пятого этажа. Прежде чем постучать, он застегнул на пуговицы свое пальто. Два коротких стука. За дверью раздалось глухое шарканье, ключ повернулся.
Здравствуй! любезно сказал инспектор.
Он оттолкнул Мерю и направился в комнату.
Что вы от меня хотите? сказал Мерю нерешительным тоном.
Божар искал чистое место, чтобы положить свою шляпу. Под кроватью он заметил пачку сложенных вчетверо газет, разобрал какой-то заголовок. В ящике своего письменного стола он хранил тоже такие же газеты. Те, что от 8 октября:
САДИСТСКОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ В СЕНТ-УЭНЕ
ШЕСТИЛЕТНЯЯ ДЕВОЧКА ЗАДУШЕНА НА ПУСТЫРЕ
Те, что от 10-го числа:
ПОЛИЦИЯ ИДЕТ ПО СЛЕДУ ПРЕСТУПНИКА
Те, что от 11-го числа:
ЗАДЕРЖАНИЕ РОЖЕ МЕРЮ, ПРЕДПОЛАГАЕМОГО УБИЙЦЫ МАЛЕНЬКОЙ ДАНИЕЛЬ
Те, что от 14-го числа:
РОЖЕ МЕРЮ ОСВОБОЖДЕН ИЗ-ЗА ОТСУТСТВИЯ УЛИК
Божар перечитал их раз двадцать. Раз двадцать он разглядывал фотографию маленькой Даниельузкое личико со впалыми щеками и двумя торчащими косичками.
Мерю смотрел на инспектора. В своей фуфайке из голубой шерсти он походил на какого-нибудь мальчишку, лет шестнадцати, который слишком быстро вытянулся, но волосы его были почти белыми. Тыльной стороной руки Божар обмахнул стул и сел, положив шляпу на колени.
Закрой дверь!
Что вы еще от меня хотите? заворчал Мерю.
Он, как обычно, закрыл на один оборот и, прихрамывая, вернулся назад.
Вы не заберете меня снова?
Голос выдавал, что он трусил. Он оперся обеими ладонями о стол.
Но ведь я ничего не совершил!
Божар докурил свою сигарету, которая обожгла ему кончики пальцев. У Мерю больше не было сил возражать. В течение тридцати шести часов он все отрицал, в то время как люди напротив него сменяли друг друга и обзывали его, жуя сандвичи: «Признавайся, черт побери!.. Будешь говорить!..», «Ну что это тебе даст, что ты уперся?..». Теперь у него уже не осталось больше сил. Инспектор раскачивался на стуле. Он одолел последнюю затяжку, медленно выпустил дым через ноздри и кинул свой окурок в печку. Он чувствовал себя в приподнятом настроении и был исполнен снисходительности к Мерю.
Я посетил приют в Банё, сказал он.
И что дальше?
Перечитал твое дело и все понял.
Поняли что?
Слушай. Когда тебя замели пять лет тому назад во время этого налета без гроша в кармане, без документов, без ничего, то сперва подумали, что ты притворялся, будто утратил память, потому что хотел что- то скрыть
Это неправда Клянусь вам, что
Знаю. Врачи доказали, что ты не врал.
Мерю присел на железную кровать. Он пытался понять, почему инспектор интересовался им с этой точки зрения, и начинал испытывать страх.
У тебя в голове большая черная дыра, продолжал Божар. Ты больше ничего не помнишь Ни своей фамилии, ни возраста, ни откуда прибыл А?
Мерю вздрогнул.
Да, мсье, послушно сказал он вполголоса.
Ты, может быть, еще и оставался там, в приюте Банё, если бы твой бывший хозяин Филиппон не узнал твою фотографию в одной газете.
Это не моя вина Я все забыл.
Да Ты все забывал Поэтому ты и не признался. Тебе не в чем было признаваться. Черная дыра!..
Инспектор говорил не сердясь, тихим голосом, и Мерю наклонился вперед, чтобы лучше его слышать. Ему нравился этот голос, он заставлял вибрировать в нем какую- то струну, чувствовать свою беззащитность.
Да, мсье, машинально сказал он.
Его лицо казалось страдальческим, он поднял руки.
Однако, продолжал он, мамаша Фуриль меня бы вполне узнала.
Ну вот!.. Да как бы она смогла тебя узнать?.. В ее магазинчик заходит по пятьдесят клиентов на дню. И притом конфеты эти может быть, ты их купил за несколько недель до того за несколько месяцев. Как узнать?
Да, как узнать? Мерю ни на мгновенье не терял из виду рот инспектора, его красные губы, которые едва шевелились, которые беззлобно шептали ужасные вещи.
Когда ты купил эти конфеты, уверен, что ты и не думал пользоваться ими, чтобы Впрочем, ты сам признался, что покупал иногда конфеты. Это есть в твоих свидетельских показаниях. Припоминаешь бумагу, которую подписал?.. Ментоловые пастилки
Да. Ментоловые пастилки.
Правильно.
Вечерело. Не видно было почти ничего, кроме двух лиц, одно возле другого, окруженных полумраком, как в исповедальне. Руки инспектора прятались под шляпой, которая время от времени слегка шевелилась.
Она играла в классики с ребятишками. Потом она пошла, совсем одна Ты за ней.
Мерю видел перед своими глазами эту девочку, мелом нарисованные классики. Когда-то и он тоже играл в классики.
Смеркалось, как и сейчас. Стоял небольшой туман. Ты пошел побыстрее, чтобы догнать ее. Ты предложил ей конфет Ты завел ее на пустырь, знаешь, туда, где висят афиши цирка «Пиндер»
Дыхание Мерю участилось. Он видел эту сцену, как на экране Ему был хорошо знаком пролом в заборе.
Ты затащил ее в старый сарай для инструментов сарай, который дверцей от вагона закрыт Там внутри пустые бутылки, старые железки от лопат, какая-то лампа, куча тряпья Вспоминаешь?
Да, мсье.
Мерю трясло. Он хотел было запротестовать, сказать, что он не имеет права навязывать ему эти картины, что все это ложь Но эта вагонная дверь была тут, перед глазами, со свисающими, искромсанными кожаными ремешками, а сверху и снизу ручкинадписи, сделанные маленькими черными буквами: «Открыто», «Закрыто».
Итак, ты зажал ей ладонью рот, чтобы она не кричала
Голос был немного сиплый и такой грустный, такой грустный!
Потом ты подождал послушал на улице никого Ты выскользнул наружу и побежал прямо к Жюлю Выпил за стойкой пару стаканов божоле