Я стоял за штурвалом. Меткое попадание в бородатого водителя не вызывало у меня положительных эмоций. Все напоминало дикий спектакль. Умирающий Костя Малов, кровь и стреляные гильзы на палубе яхты, убийство, повисшее на мне, и эта бомба, которая лежит в трюме
Вадим с биноклем стоял на носу. Мерно тарахтел дизель. Мы уходили от наших преследователей со скоростью восемь узлов. Анжела прошла мимо, ни на кого не глядя. Она была на взводе, растрепанные черные волосы торчали в разные стороны.
Иди сюда! позвал я ее.
Чего тебе?
Хватит пить. Шагай вниз и вскипяти воды.
Кофе, что-ли захотел?
Надо промыть раны Михаилу.
Ну, если Миха-илу
Она развернулась и неуклюже полезла вниз по трапу.
Миша, ты мне можешь рассказать, как все получилось с этой бомбой? спросил я.
А чего рассказывать? Сам, наверное, все понял. Последний год дела в фирме шли паршиво, Костя брался за любые авантюры. А тут полным ходом идет растаскивание армии. Грузины, абхазывсе куски к себе тащат. Ну, мы кое-что провернули. Там, пара грузовиков, кабель телефонный А Костя не может по-малому играть, пусть риск, но чтобы результаты. Связался с кем-то из тузов и затеял историю с бомбой. Нашел клиентов и купил эту штуковину. Мы по существу всю нашу фирму ликвидировали, даже машины продали, чтобы ее выкупить
Слушай, ну ведь это страшно! Ты хоть понимаешь, что такое ядерный заряд?
Я-то все понимаю! Чему ты удивляешься? В госпиталях морфий на корню скупают, а раненым инъекции дистиллированной водой делают. Не слышал, да? Как боевые самолеты исчезают, тоже не слышал? Летал, летал истребительи вдруг исчез. А кто-то лимоны считает, и наплевать им на всю нашу демагогию.
Что за люди были на берегу?
А хрен их разберет! Может, какая-то из враждующих группировок, лечены или азербайджанцы, а может, просто мафиози. Переиграли они Костю! Я только на рожи их посмотрел, сразу понял, что ничего хорошего не получится. Сделали вид, что достают дипломат с деньгами, а сами как по команде выхватили пистолетыи в упор! Того, который в меня стрелял, я успел вырубить, хотя и получил пулю. Сцепился со вторым, кое-как достал свою пушку
Он умер!
Лариса держала голову Кости на коленях. Его ладонь с желтыми, испачканными кровью ногтями была безвольно откинута в сторону. По раскачивающейся палубе перекатывались, звякая друг о друга, стреляные автоматные гильзы.
Большой теплоход шел в сторону города. Полуголые туристы, облокотясь о поручни, глядели на нас. Челнок зачем-то погрозил теплоходу кулаком и, сплюнув, отвернулся. Лариса плакала. Аня-Анжела, всхлипывая, терла кулачком глаза, размазывая краску.
Давай, отнесем его вниз, сказал я.
Челнок кивнул, соглашаясь со мной. Потом я снова вернулся к штурвалу. Сейчас я не знал, куда и зачем мы плывем. Знали ли это остальные?
Нам нужно исчезнуть. На неделю, может быть, на две. Вадим говорил отрывисто, словно отдавая команду, но я чувствовал его растерянность. Уйти на ночь как можно дальше и укрыться на побережье или на одном из осторовов. В город нам никому возврата нет.
А может, проще повернуть в любой порт и сдаться, сказал я. По крайней мере есть шанс остаться в живых.
Мы все сгнием в тюрьме! выкрикнула Лариса. Ты хоть представляешь, какие статьи и сроки нам повесят?
Слава, нас передушат в камерах, Мишка курил, сидя на корточках, там завязаны такие люди, что до суда дело не дойдет.
Наступили сумерки. Мы шли вдоль побережья, не рискуя углубляться в море, где яхту могли остановить пограничники. Петля затягивалась, и выхода я не видел. Оставалось лишь плыть, ни о чем не думая.
Это был скалистый, без признаков жилья, островок. Точнее, каменная вершина, окольцованная прибоем. В стороне виднелись еще два таких же островка, но выбирать уже не оставалось времени. Солнце зашло, и мы огибали остров почти в темноте, высматривая бухту или залив. В этих местах я был раза два прошлым летом. Кажется, люди здесь не жили, лишь на самом дальнем из островов мигал огонек автомаяка.
Я наконец разглядел бухту. Море, пробив сплошную базальтовую стену, врывалось вглубь острова узкой полосой мерцающей воды. Я шел вдоль каменного коридора, в котором развернуться было уже невозможно. Не дай Бог, если залив приведет нас в тупик! Челнок стоял на носу с якорем наготове.
Я вел яхту на малом газу, готовый в любой момент передвинуть реверс на задний ход. Приливное течение подтащило «Марию» к скале. Борт со скрежетом полз по камню. Звонко, как выстрел, лопнул один из шкотов, капроновую веревку подбросило в воздух. Но прилив уже расширялся, превращаясь в просторную бухту. Последний зубчатый утес остался за кормой, и яхта скользнула в спокойную воду. Я заглушил мотор.
Опускалась ночь. Подавленные событиями дня, мы молча поужинали и пошли спать. Тело Кости Малова, завернутое в кусок брезента, лежало в кормовом трюме. Мишка Челнок сидел на палубе и курил, свесив вниз ноги. Забинтованную кисть он держал на весу, баюкая, как младенца. Огонек сигареты светился в темноте.
Ноет, пожаловался Челнок, заснуть невозможно. Он вдруг всхлипнул. Но, наверное, не от боли, Мы с Костей четыре года вместе работали. Он меня сразу после армии к себе взял Собственно, я его с детства знаю, на одной улице жили. Хороший мужик, добрый Я за него кому угодно в глотку вцепиться был готов. А вот не уберег.
Как и все мы, Челнок здорово вылил. Алкоголь еще больше взвинтил его. Мишка был на грани истерики.
Паскуда, волки позорные.
Я повернулся и пошел к себе. Неопределенность собственной судьбы угнетала меня сейчас куда больше, чем смерть Кости. А его расклеившийся телохранитель вызывал лишь раздражение.
Ясным летним утром многое видится по-другому. Я проснулся раньше остальных и выбрался на палубу. «Мария» стояла в бухте, окруженной со всех сторон базальтовыми скалами. Волны набегали на небольшую галечную отмель, за которой начинались заросли акации. Кусты росли и на скалах, уступами поднимающихся вверх. Меня ничто не удерживало в городе, где я прожил последние три года. В крайнем случае, наплевав на вещи, оставленные в доме, я мог уехать к матери в Ульяновскую область или в другое безопасное место.
Но только вместе с Ларисой. Оставлять ее я не собирался. Еще мне было жаль «Марию». Первую и, наверное, последнюю мою яхту. С ободранным бортом, излохмаченной пулями рубкой и разбитыми иллюминаторами она сиротливо покачивалась на якоре. Все это можно отремонтировать и замазать. Но мне на этих берегах делать было уже нечего.
Почти одновременно вылезли Вадим и Анжела. Лиманский сосредоточенно оглядел в бинокль скалы и бухту, хотя видимость ограничивалась несколькими сотнями метров. С биноклем и автоматом через плечо он, наверное, казался себе более значимым. Чем-то вроде капитана нашей приунывшей компании. Командирский зуд просто распирал его.
Все спокойно?
Спокойно, отозвался я. Только спрячь автомат, ты вчера вдоволь настрелялся. А то увидит какой-нибудь турист.
Лиманский неприязненно покосился на меня.
Надо разбудить остальных, сказал он. А так как я на его указание не отреагировал, повернулся к Анжеле. Иди, разбуди всех, хватит спать.
Мы подсчитали оставшиеся запасы. Банок пятнадцать консервов, немного крупы и картошки, две буханки заплесневевшего хлеба.
Праздник кончился, мрачно подытожил Челнок, будем жрать суп со скумбрией. Хорошо, хоть спирт остался. Неделю продержимся.
Не знаю, что вы дальше собираетесь делать с вашей бомбой, сказал я, но о собственных шкурах нам придется заботиться очень усиленно. Например, начать с того, что обойти остров и установить постоянное наблюдение за морем. А спирт лучше спрятать подальше.
Узнаю голос нового капитана, то бишь майора, ухмыльнулся Челнок, мы без начальства не могем!
Заткнись, посоветовала Лариса, скажи спасибо, что за тебя кто-то мозгами шевелит. Не будем подчиняться кому-то одному, подохнем все.
Я ничего, Челнок прижал перебинтованную руку к груди, Славка мне очень даже импонирует. Особенно если похмелиться даст.
Все засмеялись. Правда, веселья в этом смехе не слышалось. Радоваться было нечему.
Что будем делать с Костей? спросил я.
Похороним в море, чтобы его больше никто не тревожил.
Лариса, видимо, приняла решение заранее. Остальные промолчали. В этом вопросе ее слово было решающим.
Мы зашили тело Кости Малова в запасной парус и привязали к ногам камень. Я отвел яхту на середину залива. Глубина, судя по всему, была большая, базальтовые стены уходили отвесно в воду. Я вопросительно посмотрел на Ларису.
Если хочешь, можно дальше в море.
Не надо. Давай здесь. Хоть буду знать, где его могила.
Парусиновый кокон с плеском исчез в воде. Лариса, закусив губу, пошла вниз, в свою каюту.
Я почувствовал облегчение. По крайней мере, одну проблему мы решили, хотя она была наименее сложной из всех.
Людей на острове не оказалось. Каменистый, почти лишенный растительности, вряд ли он представлял интерес для отдыхающих, особенно в последние годы, когда их количество значительно поубавилось.
Тем не менее, люди здесь иногда появлялись. Мы нашли следы старых костров, ржавые консервные банки. У рыбаков или отдыхающих мы подозрения не вызовем. Хуже, если на острове бывают пограничники. В любом случае, бомбу следовало спрятать на берегу.
После долгих поисков мы подыскали расселину в скале, нечто вроде узкой пещеры, куда с большим трудом втащили контейнер с бомбой. Я поднял крышку и откинул слой освинцованной фольги. Окрашенная в защитный цвет, металлическая болванка лежала на специальных амортизаторах. На внутренней стороне крышки был наклеен лист плотной бумаги с ярко-красными буквами «Осторожно, радиация!». Ниже шла инструкция из полутора десятков пунктов, половина которых начиналась со слова «запрещается». Запрещалось груз резко опускать, хранить близ источников тепла, в сырости, срывать пломбы, и разбирать вне заводских условий. Еше на одном вклеенном листке указывалось, что изделие КР-2410 обладает мощностью 6, мегатонн.
Ящик с активатором мы спрятали в другой пещере, метрах в ста от бомбы. Я заглянул и в него. Те же предостерегающие надписи, освинцованная фольга и номерной знак.
И все же я проглядел самое главное. Наверное, слишком нервничал. Будь я в то утро внимательнее, судьба всех нас и «Марии», возможно, сложилась бы по-другому.
За сколько вы купили все это хозяйство? спросил я Вадима, когда мы возвращались к яхте.
Точно не знаю. А тебе не все равно?
За сколько купиливсе равно. А за сколько продавать будете, интересно узнать.
Твою долю ты знаешь. Костя тебе сказал, полтора лимона.
И плюс командировочные? усмехнулся я ему в лицо.
Лариса, которая шла впереди, обернулась к нам.
Слава прав. После смерти Кости многое изменилось. Доля меняется тоже. Мы все в равном положении, и доля каждого должна быть одинаковой.
Кроме Анжелы, уточнил Челнок.
Да, кроме Анжелы. В случае удачи, мы ей, конечно, подкинем, сотню-другую тысяч, чтобы молчала. Но основную сумму разделим на четверых.
Минус затраты, сказал Лиманский, мы с Костей вкладывали в покупку свои деньги.
Ну и сколько лично ты своих денег вложил?
Надо сосчитать.
Уж ты-то всегда считать умел, усмехнулась Лариса, не верти хвостом.
Может, миллионов семь-восемь.
Брешешь! не выдержал Челнок, почти все деньги были Кости.
А его сейчас не спросишь, закончила Лариса. Хорошо, будем считать, что отношения мы выяснили. Теперь главноенайти покупателей.
На обед Анжела сварила суп из консервов.
Ничего у тебя, Анька, получается, похвалил Челнок, тебе бы замужи на кухню. А ты все в высший свет лезешь. «Пепси» ей подавай да «Мальборо»!
После тесноты яхты мы с удовольствием развалились на траве.
Не берет никто, равнодушно отозвалась Анжела.
А, вон, Вадим, чем не муж? Продадим товар, справим свадьбу, купите себе дом с садом
У него уже было три жены.
Вот-вот, будешь четвертая.
Может, хватит? Вадим лениво перекатился по траве, Анжелка, киска, пойдем прогуляемся?
Не хочу
Пойдем, пойдем!
Он встал и хлопнул Анжелу ладонью по ляжке. Та раздраженно отмахнулась, но Лиманский, поймав ее за руку, потащил за собой.
Пусти, больно!
Анжела неохотно зашагала вслед за ним. Мы оба проводили взглядом удаляющуюся пару.
Вадя, он такой. Если захотел, вынь ему и выложь! Челнок сплюнул и тихо выругался.
Ревнуешь, что ли?
Может, и ревную. Говнистый он мужик и жадный, дальше некуда. Вчера ведь он должен был с Костей идти, но сумел меня подставить. То да се, у Мишки вид внушительнее, а я вас с тыла прикрою Ладно, хрен с ним, давай глянем, что там с моей клешней.
Хорошего под повязкой ничего не было. Рана воспалилась, вспухшая ладонь пошла краснотой.
Или в больницу, или терпи мое лечение.
Я сдавил края раны, и Мишка охнул.
Ладно, валяй. Дай только спирту.
Вместе с Ларисой мы промыли рану. Я зажал Мишкину руку между колен и проткнул в воспаленное отверстие резинку. Челнок взвыл. Лариса держала его за другую руку.
Налить еще спирта?
Наливай.
Тогда не дергайся.
Натянутой резинкой я стал чистить рану. Мишка извивался как угорь, выл и материл всех подряд. Однако руку не выдергивал. Я выдавил гной и, залив рану спиртом, крепко перебинтовал ладонь. От боли и напряжения лицо у Челнока побелело, как бумага.
Попробуй заснуть.
По-пробую.
Анжела принесла с яхты два одеяла. Мишку трясло, по щекам стекали крупные капли пота.
Сп-пасибо, он лязгнул зубами, хороший б-бы из тебя коновал получился.
Прошло четыре дня. Наш радиотелефон до берега не доставал. Никаких решений мы принять не могли и целыми днями валялись в тени или бродили по острову. Однообразная, скудная еда опротивела, сигареты кончились. Но сильнее всего угнетали бездействие и постоянное напряжение.
Нас несомненно искали. Кроме машин и лодок, эти люди могли использовать вертолеты, и шансов укрыться от них у нас почти не было.
Анжела психовала. Она постоянно ругалась с Вадимом и требовала, чтобы ее отвезли домой, Лиманский огрызался, а однажды, не выдержав, отхлестал ее по щекам.
Куда тебя везти? Ты что, не понимаешь, в какую историю мы попали?
Я ничего не хочу знать. Пусть Слава отвезет меня в город.
Челнок наливал ей украдкой спирта и давал сигарету. После этого девушка ненадолго успокаивалась.
Мы с Ларисой уходили подальше от нашего лагеря и часами лежали на теплых камнях, разговаривая и наблюдая за морем. Я ожидал, что после смерти Кости мы станем ближе, но этого не произошло. Конечно, теперь я все время находился рядом с ней. Но лишь потому, что казался Ларисе самым надежным из тех, кто ее окружал. Вряд ли я мог занять место, которое занимал в ее жизни Костя. Сейчас я понимал, что она не собиралась его бросать, когда уговаривала меня везти их компанию. Это была ложь. Просто они очень нуждались в яхте.
Мы были слишком разными. Я видел лучший выход из создавшегося положенияуехать вместе с ней отсюда подальше и бросить все к черту.
Ну и что мы будем делать без денег? Ты военрук в каком-нибудь ПТУ, а я бухгалтер в конторе.
Она гладила меня кончиками пальцев, и я тянулся всем телом к, ней. Потом мы снова лежали бок о бок, и любовь не делала нас ближе,
Понимаешь, Костя приучил меня совсем к другой жизни. Он знал, что хотел, и всегда добивался своего. Я не играю в избалованную даму, поверь. Но я не смогу жить без хорошей машины, одежды, которая мне нравится, сигарет, к которым я привыкла.
Я прикуривал мятую осыпающуюся «Приму» и несколько раз затянувшись, передавал Ларисе.
Кури, а то и этого скоро не будет.
Она смеялась, принимая сигарету.
Ты хороший человек, Слава. Но лучше бы ты встретил другую женщину.
Не очень оригинально. Я слышал такое и раньше.
Ну, если решил быть со мной, то будь до конца. Продать эту бомбуединственный способ остаться вместе.
Лариса тоже нервничала, отчетливо понимая, какая опасность висит над нами. Но держалась она твердо, хотя последние дни ее терпение уступало место настойчивым попыткам что-то делать, предпринимать. Бездействие тяготило нас всех. После долгих споров (Анжела в наши секреты не допускалась) мы решили, что я и Лариса попробуем выйти к побережью и связаться по телефону с кем-то в городе из прежних компаньонов Кости. Возможно, найдется покупатель. Лиманский не слишком доверял нам, впрочем, как и мы ему, но на побережье не рвался. В конце концов решили, что с нами отправится Мишка.