Доктор улыбнулся:
Должен признаться, я надеялся, что вы можете пригласить меня на вечеринку. Я очень много слышал про Терренса Вейла. Был бы рад познакомиться с ним. Но я знаю, что предстоит совершенно особенное событиесобираются старые друзья, и если я могу помешать
Но, доктор, мы будем просто счастливы, если вы проведете этот вечер с нами! сказала обрадованная Эмили. Если бы доктор уехал на день, то в конце недели она получила бы на восемь долларов меньше. Я боялась, что ночное веселье вас потревожитведь вы приехали отдохнуть.
Как раз напротив, я очень люблю веселье. А судя по тому, что мне рассказывал Илайхью, эта вечеринка может оказаться необычайно интересной.
VIII
Илайхью Стоун сидел на багажной тележке на железнодорожной станции, жуя соломинку и разговаривая со своим новым другом доктором Смитом.
Это больше похоже на кастрюльную серенаду, как в прежние времена, чем на дружеский прием, сказал он.
Кастрюльную серенаду? переспросил доктор.
Илайхью пояснил:
Здесь, в нашей глухомани, док, если женилась молодая пара, им устраивали кастрюльную серенаду в первую ночь, как они селились в своем доме. Народ собирается вокруг дома, все колотят в кастрюли и вопят до тех пор, пока молодожены не поднимутся с постели, не позовут всех в дом и не дадут им поесть и выпить.
Это довольно неприятное вторжение в личную жизнь в первую брачную ночь, прокомментировал доктор.
О! Да молодожены сами ждут, когда к ним заявятся, возразил Илайхью. Народ договаривается и ждет весь день, пока ночь наступит. Есть еще особые шутки, не очень изящные, по этому поводу.
На станции собралось довольно много людей. Доктор Смит не предполагал, что в Бруксайде живет столько народу. По существу, здесь оказался почти весь поселок, за исключением Алонсо Холбрука и Лиз. Алонсо не покинул бы свою студию в дневное время, даже если бы явился архангел Гавриил, а Лиз решила, что необходимо отправиться в Ратленд за игрушками для вечеринки. Люди отмечали, что она, конечно, могла бы съездить за ними и днем раньше, но к Лиз здесь в основном относились хорошо и не слишком язвили в ее адрес.
Пришли Бим и Эмили Саттер, и Илайхью сообщил доктору, что Дэн сидит в станционной гостинице за углом да «напивается до кондиции». Появились Руф Гилсон и Маклин Майлзместный прокурор и единственный в деревне юрист, а также Тина Робинсон. На дальнем конце платформы, подальше от толпы, прохаживался Роджер Линдсей. Он то и дело посматривал на наручные часы, словно стараясь заставить поезд прибыть поскорее. Отдельно от толпы, на платформе, стояла и Сьюзен Вейл, стройная и элегантная, одетая в соболью шубку; она разговаривала с представительного вида мужчиной среднего возраста, в твидовом костюме, с ярко-красным шарфом, обмотанным вокруг шеи. Мужчина курил сигару через мундштук из слоновой кости. Доктор спросил о нем.
Илайхью вынул соломинку изо рта.
Это судья. Судья Кревен.
Он не из местных?
Нет. Он был судьей Верховного суда в штате Огайо. Вышел в отставку несколько лет назад и приехал жить сюда. Странный типчик.
Почему странный?
Глаза Илайхью сверкнули.
Я объясню, док. Можно ли человека назвать дружелюбным, если он никогда ничего про себя не рассказывает? Он со всеми вежливо говорит, читает много книжек и дает их из своей библиотеки всем, кто любит читать, но никогда ничего не рассказывает. И ни о чем не спрашивает!
Из разговоров с вами, Илайхью, я понял, что вам чрезвычайно нравятся люди, которые не лезут в чужие дела.
Стоун широко улыбнулся:
Так и есть, док, так и есть. Но они мне очень даже не нравятся, если не дают в ихние дела сунуться!
Отдаленный звук свистка поезда вызвал на платформе возбужденное шевеление. Роджер Линдсей прекратил ходить взад-вперед и встал неподвижно, вертя в руках блестящую курительную трубку. Детвора забегала по платформе, радостно крича. Доктор заметил, как несколько мальчиков привязывают связку жестянок к красивому автомобилю Сьюзен Вейл с откидным верхом. Кое-где в толпе для подъема настроения принялись колотить в кастрюли и звонить в колокольчики. Поезд был еще в доброй миле от станции.
Наконец вдали показались клубы серого дыма, а затем из-за поворота появился сам локомотив. Предупреждая пассажиров громким меланхоличным свистком, поезд замедлил ход и остановился у платформы. Люди гурьбой двинулись к составу.
Доктор Смит разглядел, как кондуктор вынес из вагона два кожаных чемодана с иностранными наклейками и поставил на платформу. Затем появился виновник события Терренс Вейл. На доктора он произвел сильное впечатление. Терренс был высок, темноволос и почти чрезмерно красив. Он был одет и двигался подобно голливудскому актеру. Мистер Вейл любил внешние эффекты, каким-то образом умудряясь не выходить за рамки хорошего вкуса.
Толпа сомкнулась вокруг него, и низенький серый человечек не стесняясь взобрался на багажную тележку, чтобы получше разглядеть происходящее. Он увидел, как Терренс дважды довольно небрежно поцеловал свою жену сначала в одну щеку, потом в другую. Он видел, как земляки Терренса горячо пожимали ему руку. Он отметил, что ни Руф Гилсон, ни Роджер Линдсей не стали протискиваться к Вейлу для рукопожатия. Затем доктор увидел, как Терренс разглядел среди толпы Роджера и с теплотой обнял его за плечо рукой; лицо Роджера было совсем белым. Наконец, когда поезд покинул станцию, судья Хорас Кревен попросил тишины.
Мой дорогой Терренс, меня попросили произнести приветственную речь.
Давай! Давай! прокричал кто-то.
Судья обладал густым и натренированным голосом.
Я приготовил речь заранее, но от удовольствия видеть тебя она совсем вылетела из головы. Поэтому я лишь скажу, что мы все страшно рады, что ты снова с нами!
Последовали аплодисменты и новые рукопожатия. После этого вновь загремели кастрюли и зазвенели колокольчики, а Терренс и Сьюзен пошли к машине. Чемоданы уложили в багажник, Терренс проскользнул за руль, и супруги Вейл уехали. По-видимому, духу кастрюльных серенад не суждено было исчезнуть совсем: за машиной никто не последовал, им предстояло войти в дом вдвоем.
И вот как это происходило.
Едва войдя в дом, Сьюзен скинула соболью шубку и прошла в кабинет, обшитый сосной. Там находились стаканы и выпивка. Она приготовила себе коктейль с мартини и помешивала его, когда в кабинете появился Терренс. Сьюзен обернулась к нему. Она выглядела сегодня особенно свежо и прелестно.
Ну, дорогой, сказала она своим насмешливым тоном, ты способен выразить радость от нашей встречи как-нибудь более душевно? Или ты считаешь, что достаточно торопливого поцелуя на станции?
Терренс посмотрел на нее сверху вниз своими черными блестящими глазами.
Вообще-то способен, сказал он.
Мистер Вейл отвел назад руку и ударил Сьюзен в губы с такой силой и резкостью, что она пошатнулась и упала на мягкий диван.
Достаточно душевно? тихо спросил Терренс.
IX
Дом Саттеров был освещен от подвала до мансарды. Эмили потратила много времени на украшение здания бумажными гирляндами и японскими фонариками, которые остались после одного праздника, устроенного майором Боуэном много лет назад.
Пространство между домом и конюшнямигде раньше располагался огородбыло отведено для парковки автомобилей, и Бим повесил на иву фонарик, чтобы никто случайно не заехал в пустой бассейн.
Гости пришли рано. Явились все жители деревнибогатые и бедные. И конечно, какие бы трения ни существовали между ними, все проблемы были забыты в этот вечер. Каннингемы прекрасно играли. Алкогольных напитков оказалось в изобилии. Даже судья Кревен танцевал кадриль. Доктор Смит, который не пил и не танцевал, тем не менее, казалось, был очень и очень весел. Все мужчины старались найти возможность потанцевать с Сьюзен, которая пришла в открытом вечернем платье без бретелек. Это одеяние раздражало женщин, но мужчины реагировали на Сьюзен так, как ей и хотелось, и на танцевальной площадке она была в центре внимания.
Терренс Вейл, казалось, пребывал в несколько подавленном настроении и, желая приободриться, очень много и охотно пил. Доктор Смит сделал одну-две попытки как-нибудь приблизиться к Терренсу с целью завязать с ним беседу, но всякий раз происходило что-нибудь мешающее этомукак-никак, Вейл был главным гостем.
Холбрукиотец и дочьпришли одними из первых, и Тина Робинсон отметила, что Лиз танцует с Роджером Линдсеем так, словно отношения между ними, как и раньше, были очень теплыми. Внимание Роджера к Лиз заметно беспокоило Алонсо. Он присоединился к Терренсу у импровизированного бара, чтобы посоревноваться с ним в скорости и количестве пития.
Самым неприятным на вечеринке оказалось поведение Дэна Саттера. Он был очень пьян и в открытую лапал Сьюзен Вейл всякий раз, когда находился рядом с ней, особенно если это видела Эмили. Саттер громко сравнивал Сьюзен и прочих женщин не в пользу последних. Бим, который в начале вечеринки чувствовал себя прекрасно, начал присматриваться к поведению отца и перестал танцевать. Глядя на него, он испытывал злость и стыд. И тут, входя в кухню, чтобы выпить стакан воды, он наткнулся на Дэна и Сьюзен, держащих друг друга в тесных объятиях. Он не смог этого дальше терпеть и бросился вон из дома через стоянку к конюшне.
Складское помещение в конюшне было переделано в столярную мастерскую для Бима, и там стоял старый диван. Он лег на него, натянув на себя ветхую, поеденную молью попону. Бим смотрел на потолок, глаза его жгли слезы, тело вздрагивало от всхлипываний. Через какое-то время он в изнеможении уснул.
Бим не знал, сколько времени проспал, но проснулся, дрожа от холода. До него доносилась музыка, это означало, что праздник продолжался. Биму не хотелось идти в дом, но в конюшне согреться было невозможно, а у него уже стучали зубы. Он решил, что посидит на кухне возле плиты.
На улице снова пошел снег. Ветра не было, и снег опускался большими пушистыми хлопьями. Он покрывал дорожную колею и отпечатки шин на месте для парковки. Снег засыпал следы, оставшиеся после того, как Бим прошел от дома до конюшни. Юноша торопливо зашагал к двери в кухню. И вдруг он увидел странный снежный холмик возле бассейна; этого холмика раньше там не было. Бим с беспокойством подумал, что кто-то уснул прямо на земле и его накрыло снегом, как белым одеялом. Он постоял в нерешительности и затем медленно пошел к холмику. Юноша инстинктивно боялся пьяных, возможно, из-за поведения Дэна, когда тот напивался. Но, уснув здесь, человек мог замерзнуть до смерти.
Бим подошел поближе к холмику. Теперь он разглядел очертания раскинутых рук и тела, лежащего лицом вниз.
Эй, робко произнес Бим. Не получив ответа, он повысил голос:Эй!
Поднялся слабый ветерок и сдул снег с кисти одной из рук лежащего тела. Было похоже, будто обнажились белые высохшие когти!
Бим развернулся и побежал, от ужаса наращивая скорость. Он вскочил в кухню и через вертящуюся дверь влетел в холл. Жар, духота и шум едва не свалили его с ногпахло перегаром, сигаретным дымом, слышался громкий пьяный смех и звуки ног, без устали шаркающих по танцплощадке. Он остановился в дверях с открытым ртом, пытаясь закричать. Но не издал ни звука.
Вдруг его плечо крепко, по-дружески сжала чья-то рука.
Господи, сынок, ты как будто испуган до одури! Что такое?
Бим обернулся и увидел добрые, вопросительно глядящие глаза доктора Джона Смита.
О, сэр, я я рад, что вас нашел, сказал парнишка. Когда он говорил, его зубы стучали.
И я тоже рад, Бим. Что такое?
Не могли бы вы надеть п-пальто и ботинки, сэр? Там к-кто-то на улице, ему, к-кажется, очень плохо. Он он к-как м-мертвый, сэр!
Глава 2
I
Доктор Смит и Бим вышли из дома через кухню. Их уход не привлек ничьего внимания. Приходов и уходов малоинтересных людей никто не замечает, даже мисс Тина Робинсон, которая за прочими аккуратно следила, особенно за «скандальной особой» Сьюзен Вейл.
Джон Смит не стал обувать галоши и еще натягивал пальто, когда они с Бимом вышли на крыльцо. Доктор заметил, сколько выпало свежего снега. Теперь снежные хлопья были мельче и сыпались быстрее, и даже недавние следы Бима уже почти замело.
Кто он, сынок? Тот, которому плохо? спросил доктор Смит.
Я н-н-не знаю, сэр. Я я побоялся подойти ближе.
Доктор не испытывал недобрых предчувствий. Однако весь этот вечер ощущал некую наэлектризованность атмосферы, и, зная то, о чем ему поведал в разговорах Илайхью Стоун, он был готов к своего рода короткому замыканию во время веселья. Теперь Джон Смит шел за Бимом к бассейну, размышляя, имеет ли находка мальчика какое-либо отношение к тому, что так живо обсуждалось в поселке.
Биму удалось сохранить здравый рассудок в достаточной степени, чтобы захватить в кухне фонарь. Он включил его и направил луч к бассейну:
Вон там, сэр.
Доктор, незнакомый с обстановкой во дворе, сначала не смог разглядеть что-либо необычное, лишь снежные наносы разной высоты в разных местах.
Он лежит лицом вниз, подсказал Бим. В-видны его руки, в стороны раскинуты.
Тогда доктор увидел очертания фигуры в позе распятого на кресте, лежащей в снегу и постепенно погребаемой в сугробе. Он положил руку Биму на плечо.
Вон те следы от конюшни к бассейну твои, а, сынок? спросил Смит. Когда юноша кивнул в ответ, он сказал:Давай пойдем по ним, чтобы не наделать путаницы.
Бим был слишком охвачен ужасом, чтобы понять важность этого предложения и оценить серьезность тона внезапно изменившегося голоса доктора. Сделав крюк, они пошли прямо к телу, шагая по следам Бима. Когда им осталось пройти шагов десять, юноша остановился. Его рука, направлявшая свет фонаря, задрожала.
Вот он, сэр, прошептал парнишка.
Стой здесь и свети прямо, не тряси фонарь. Старайся, как только можешь.
Последние метры доктор преодолел с трудом, высота снежного покрова здесь была выше щиколоток. Добравшись до тела, он мгновение присматривался к нему. Потом опустился на колени и приподнял одну из раскинутых рук из-под снежного одеяла. Но еще до того, как пальцы доктора начали нащупывать пульс, он понял, что не найдет его. Лица лежащего видно не было. Поколебавшись, Смит поднялся и повернулся к Биму:
Боюсь, это очень серьезно, сынок.
Он он м-мертвый, сэр?
Да, Бим, тихо сказал доктор. Я хочу, чтобы ты в точности выполнил то, что я тебе скажу.
Д-да, сэр.
Отправляйся обратно в дом и разыщи Руфуса Гилсона.
Да, сэр. Парень двинулся к дому.
Постой, Бим! Тот остановился и обернулся. Никому об этом не рассказывай, сынок. Даже матери. Пускай вечеринка продолжается, пока мы точно не выясним, что случилось. Возвращайся сюда вместе с мистером Гилсоном.
Да, сэр.
Оставшись один, доктор Смит стоял неподвижно. Даже не видя лица трупа, он знал, кто это. В его голове пронеслась мысль о том, как легко рвется нить жизни. Относительно недавно это было живое, дышащее, мыслящее человеческое существосмеющееся, танцующее, издающее нелепый шум, дуя в бумажный рожок. Стремительность и внезапность прихода смерти никогда не переставала поражать воображение доктора, даже несмотря на то, что он жил бок о бок со смертью и боролся с нею много лет.
Джон Смит обернулся, услышав, как хлопнула дверь заднего входа. Бим и Руф Гилсон торопливо шагали к нему. Доктор сложил ладони лодочкой вокруг рта и крикнул Руфу:
Не делайте новых следов, мистер Гилсон! Идите там, где проходили мы с Бимом.
Руф остановился, изменил курс и продолжил быстрый шаг.
Что такое, доктор Смит? Что случилось?
Смерть, мистер Гилсон.
Руф остановился, глядя на полузасыпанное тело.
Кто это? спросил он.
Боюсь, это виновник торжества, Терренс Вейл.
Серые глаза Руфа Гилсона недоверчиво сузились.
Терренс! Но что произошло, доктор? Сердечный приступ?
Не думаю, хотя я не проводил тщательного осмотра. Я не хотел ничего трогать, пока вы не увидите все в точности так, как увидели это мы с Бимом. Вот почему я сказал, чтобы вы, Гилсон, шли по нашим следам. Вы видите, что других следов на снегу нет, и это означает, что он лежит здесь довольно давно.
Но мне кажется, что всего несколько минут назад я с ним разговаривал! воскликнул Руф. Ситуация все еще не укладывалась у него в голове.
Я полагаю, Гилсон, что он был убит, произнес доктор.
В ответ Руф лишь уставился на него. Послышались всхлипывания Бима, и рука Гилсона инстинктивно обняла мальчика за плечо.