Герман кивнул, а директорша-ведьма продолжала:
Мы хотим предложить вам работу в нашем институте, фонд это так, прикрытие, хотя он действительно существует и работает при правительстве Москвы. Полагаю, что вы подходите нам. Предлагаю преподавательскую ставку, защиту проведем у нас. Институт называется МИРК Московский институт руководящих кадров при аппарате Президента. Раньше он назывался «Центральный», но по понятным причинам название поменяли. Я возглавляю отделение 67, или «отделение Вилковой», как у нас принято называть.
Я бы хотел выразить свое отношение к тому, что услышал о моей личной жизни, голосом Левитана, еле размыкая сведенные челюсти, начал Герман реагировать на озвученные ему факты.
Но Лариса Николаевна перебила его:
Оклад сто тысяч и сто процентов премия на испытательный срок в месяц. Продолжительность испытательного срока три месяца. После прохождения оклад увеличится процентов на тридцать-сорок, точно не помню. Так что там у вас за отношение?
У Германа перехватило дыхание, он с трудом сглотнул.
Что я должен буду делать?
Ага! удовлетворенно кивнула она. Преподавать историю, то, что и раньше делали. Можно подумать вы что-то еще можете. Младенцев пожирать вам не придется. Герман Сергеевич, вы прошли все проверки, и теперь у вас есть возможность поступить на работу в особый институт, который занимается подготовкой очень особых руководящих кадров для нашего государства. Это исключительно серьезно! Работая и продвигаясь здесь по карьерной лестнице, вы не будете испытывать материальных неудобств, но это потребует от вас соблюдения определенных условий. Мы это особая группа людей, выполняющая очень ответственную работу для правительства, для России. Я предлагаю вам стать частью нас. Ее голос стал серьезным и даже торжественным.
Он ждал, что вот-вот она начнет извиняться за жестокость всех этих проверок, и готовился уже к мягкому осуждению с элементами понимания.
Я жду ответа! торжественно настаивала она. Итак?
Я готов, отважно кивнул Герман. Когда можно приступать?
Завтра и приступите, а сейчас давайте попьем кофе. Потом я выдам вам документы, которые необходимо будет прочитать и подписать, и, когда мы уладим все формальности, договоримся о завтрашнем дне. Хотелось бы до двух управиться, самое позднее до трех, потом мне нужно будет уехать.
Старинные напольные часы пробили полдень, и в кабинет вплыла секретарша с подносом.
Герман устроился за столом для переговоров, а Лариса Николаевна унесла чашку за рабочий стол и уткнулась в компьютер. Время от времени она нарушала тишину репликами:
Оклады ежегодно индексируются на величину официальной инфляции.
Герман чуть не поперхнулся, начал вычислять размер индексации в деньгах, но не успел дойти до суммы.
По итогам года выплачивается тринадцатая зарплата до двух окладов.
Это уже не вмещалось ни в какие рамки! Внутри сразу организовался неконтролируемый карнавал, и вычислять стало бессмысленно.
Бывают иногда премии по окладу примерно, но это зависит от финансирования и вашего отношения, это напоминало серию пенальти, где каждый мяч с пушечной силой влетал в ворота. Хорошо это вы сказали: «Выразить отношение»!
Герман отставил кофе и приготовился поглощать будущие прибавки всухомятку, однако больше Лариса Николаевна ничего не обещала.
Пошли, позвала она и ввела Германа через боковую дверь в комнату отдыха. Войдя, коснулась заключенной в папку стопки бумаг сантиметра два высотой на низком журнальном столе. Почитайте, ознакомьтесь. Я вас оставлю часа на два. Если что, Вилкова кивнула на дверь, здесь уборная.
***
Герман открыл папку, на обложке которой значилось: «Талинский Г. С. таб. 4640», и принялся читать. Трудовой договор, дополнительное соглашение к договору, соглашение о конфиденциальности, согласие на обработку персональных данных, должностная инструкция, заявление на удостоверение, заявление о приеме на работу, анкеты, огромный список сведений, отнесенных к секретной информации, и много чего еще в четырех экземплярах. Дело предстояло серьезное, и отношение к формальной стороне вопроса самое серьезное.
Он читал, читал, читал, уже не соображая, что и для чего, пока не дошел до документа на одном листе в одном экземпляре, но на плотной тонированной бумаге с цветной типографской тисненой печатью. Документ назывался «Торжественная Присяга», и вот ее текст: «Я, (пропущенное место), гражданин Российской Федерации, поступая на службу в Московский, ордена Дружбы народов, институт Развития кадров имени Дня независимости России, принимаю присягу и торжественно клянусь высоко и с достоинством нести честь сотрудника института, добросовестно выполнять возложенные на меня должностной инструкцией обязанности, выполнять требования Конституции, законов Российской Федерации, локальных нормативных актов, правил внутреннего трудового распорядка, соблюдать правила охраны труда и техники безопасности на работе и в быту. Быть честным, верным, самоотверженным работником. Постоянно повышать свой профессиональный уровень, беспрекословно выполнять распоряжения вышестоящих руководителей. Хранить доверенную мне государственную, служебную и иную тайну. Если же я, вольно или невольно, сознательно или случайно, нарушу эту мою Торжественную Присягу, то пусть меня, моих близких и родственников постигнет суровая кара и всеобщее презрение народа. Да хранит Бог Россию!» Ниже оставлено место для подписи. «Страшно становится, крутилось в голове, кара родных и близких! И проклятие до пятого колена. Подписал и все, ты уже не человек, а винтик. То был человек, и сразу винтик!»
Герман откинулся на спинку кресла и посмотрел на часы. До истечения отпущенных двух часов оставалось десять минут. До разделения его жизни на «до» и «после» оставался один шаг, и ногу он уже занес. Теоретически можно отказаться и сохранить в себе что-то очень дорогое, главное, чему Герман не мог придумать определения. Там, в прошлом, обязательно должно было остаться что-то настоящее и святое. Так всегда и у всех в прошлом есть что-то такое, с чем в переломные моменты жизни трудно расстаться, без чего ты уже не тот чистый и светлый, чем обязательно нужно пожертвовать, чтобы всю последующую жизнь жалеть об этом. Герман тщетно рылся в памяти, ничего подходящего не обнаруживалось, и он решил отложить эту сладкую страдальческую работу на потом.
Тем временем внутри уже шел диалог между разделившимся «я» Германа. Появилось правое и левое крыло его сознания. Правая и левая оппозиции друг другу. «У тебя есть выбор? агрессивно напирал, как и положено, левый Герман. Тебе работу предлагают, о которой ты даже мечтать не мог. Это пропуск в касту избранных, причем делать надо то, что ты любишь и умеешь. Это будущее. Или желаешь продолжать влачить жалкое существование?» «Ты внимательно читал Присягу, возвышал голос правый. Могут пострадать мои родные, Таня, неродившиеся дети, когда они родятся, конечно. Мы не знаем, во что ввязываемся и какие последствия могут быть. А если я во сне что-то брякну? Всем на плаху?» «Желаешь получать большие деньги и жить спокойно? глумился левый. Заделайся рантье. Сдай свою комнату в родительской квартире тысяч за десять и наслаждайся. Там поселятся неисчислимые веселые гастарбайтеры, и вскоре вся квартира будет твоей, сумма увеличится!» «Прекрати!» начал гневаться правый, но вошла Лариса Николаевна, и Герман поднялся и воссоединился.
Прочитали?
Да.
Все понятно?
В общем, да.
Тогда подписываем.
Кровью?
Нельзя, только шариковой ручкой синего цвета, бесстрастно отреагировала она. Таков порядок. У вас в роду душевнобольных не было?
Пока нет, удивился он. А что?
Ничего, просто ваши показатели хотя ладно, все в пределах нормы по нижнему краю. Подписывайте, время дорого.
Они присели, Герман начал подписывать, а Лариса Николаевна внимательно проверяла, везде ли он подписал. В допсоглашении к договору она своей рукой вписала оклад: «Сто тысяч рублей». Через несколько минут все было кончено.
Хорошо, Лариса Николаевна посмотрела на часы. Идем в графике. Теперь наши с вами пути, Герман Сергеевич, расходятся. Осталось передать вам некоторую информацию, и на сегодня вы свободны. Итак, с завтрашнего дня вы поступаете в распоряжение вашего куратора, нового руководителя Дмитриева Игоря Владимировича. Документы дооформите уже у него, я ему их перешлю.
Герман достал блокнот и потянулся за ручкой.
Ничего записывать не надо, оборвала она его движение. У нас вообще ничего никогда без команды записывать не надо, кроме случаев, когда вам выдадут блокнот из секретной части. Запоминайте. Завтра вы к десяти часам подъедете по этому адресу, она показала Герману визитную карточку с адресом и телефоном, но без имени и названия фирмы. Найдете Игоря Владимировича, и он введет вас в курс дела. С собой трудовую, паспорт, ИНН, СНИЛС, полис ОМС, дипломы. Вопросы?
Все понятно, только трудовую завтра не смогу.
Действительно. Тогда сразу отсюда поезжайте в университет, в отдел кадров, пишите заявление на увольнение в связи с переводом. Я им позвоню. Трудовую вам сегодня отдадут, расчет вам переведут на карточку. Ну, раз все понятно, последнее напутствие: никому, даже жене и родителям, не говорите о своей работе и зарплате. Легенда такая секретный институт, секретная работа, должности аттестованные. Куратор вам обязательно озвучит легенду. Размер оплаты труда? Коммерческая тайна. Это принципиально, ничего объяснять не буду, тем более что преамбулу своего обвинительного заключения вы уже подписали, она передвинула по столу лист присяги. Вы вступили в новый этап вашей жизни. Новая работа это новая жизнь. Здесь высокие зарплаты и большие перспективы, но за них вам придется платить нервами и перенапряжением. Высочайшая ответственность! Вам потребуются весь ваш интеллект, такт и много чего еще. Удачи вам, Герман Сергеевич, и прощайте.
Глава вторая
1
Второй раз живьем Герман видел Лидера нации в прошлом году, опять же на молодежном форуме. Теперь ему удалось подойти совсем близко, хотя и в толпе ребят. Молодежь, одетая в белые футболки с логотипом мероприятия, походила на огромную команду по регби, члены которой размножались делением прямо в процессе игры.
Группы юношей и девушек, подчиняясь внутренним законам хаоса, то разъединялись на малые подгруппы, то сливались в огромные сообщества, удваиваясь или утраиваясь в числе и вдруг уменьшаясь, постоянно кружа и сталкиваясь, напоминая кадры из фильма со сражением на Чудском озере. Эпицентры притяжения возникали там, где появлялись известные люди, раздавали еду или грамоты.
Уже повзрослевший Герман и похорошевшая Таня заранее четко вычислили, откуда появится Первое лицо, и не давали себя отжать с занятого места.
Они оказались буквально в метре от Лидера, даже попали в объективы телевидения, и их передали потом по центральному каналу. Герман жадно вглядывался в руководителя государства, пытаясь накрепко запомнить это лицо, каждую его черточку уловить неповторимость походки и осанки, увидеть в его глазах признаки исключительности, по которым Господь отбирает лучших.
Ему хотелось сохранить все увиденное в памяти, чтобы потом проанализировать и постараться повторить. Каких-то конкретных, анатомических особенностей не оказалось, но энергия, идущая от этого человека, его харизма и мудрость не оставляли сомнений в том, что перед тобой человек, управляющий огромной частью планеты Земля.
И все-таки это был не бог, но человек. Человек, вознесенный на самый верх то ли волею случая, то ли вознесшийся туда в результате сложной и жестокой дворцовой игры, а скорее всего по велению времени, стечению обстоятельств и благодаря личным качествам. Нельзя сказать, что Герман разочаровался. Он и сам не знал, что же хочет увидеть, но рассчитывал разглядеть нечто такое, вроде сияния, что перевернет его представление о власти.
Чуда не случилось, но с тех пор он часто вспоминал эти несколько минут своей жизни. Представлял Лидера, вступал с ним в воображаемые диалоги, иногда моделировал с ним нестандартные ситуации. Даже писал странные стихи, отдаленно напоминавшие что-то из школьной программы. Стихи выходили дурно, но для лучшего понимания противоречивого характера нашего героя одно из стихотворений необходимо привести (орфография и пунктуация автора сохранены):
Стихли салюты
победам внемля,
Россия опять впереди
по медалям! :-)
Тьма заслонила
святую землю. :-(
Вьется туман
по родимым далям.
Что-то на сердце тревожно
и скверно.
Включил телевизор
пусть себе светится.
Двое в комнате.
Я и Первый!!!
Этой ночью случилось нам
встретиться. :-))
Рот открывает,
а звук-то выключен,
Что говорит,
не узнаешь сроду. :-0
Мыслю высокой лик его
высвечен
Правда летит
всем земным народам.
Должно быть,
он говорит про санкции,
О том, что падает
внутренний спрос.
О том, что за блеском
иллюминации
Пенсионеров
не видно слез. :-(
Струятся колонны
его поклонников,
Грохот шагов
заглушает стоны,
А он все радеет
за экономику,
Мечтает собрать
зерна мегатонны. :-)
Тут я не выдержал,
встал стремительно.
Крикнуть хочу
прямо в душу ночи. :-0
Чтобы собрать всех людей
на митинг,
Чтобы доклад свой
озвучить срочно.
«Товарищ Первый,
я вам докладываю,
Как понимаю,
так прям и выскажу:
В стране происходит
чего-то адовое,
Но ваш народ
не такое выдержит!» :-8
Много вокруг
недостатков отдельных
Коррупционеры,
как с цепи сорвались. :-(
Нам не хватает
статей расстрельных
К чертовой матери
все провались!
День отшумел,
бестолковый и нервный,
С экрана реклама
бурлит и пенится.
Были в комнате.
Я и Первый
Этой ночью случилось нам
встретиться. :-))
***
«О чем он думает, этот великий человек, наделенный безграничной властью над ста сорока шестью миллионами граждан, не считая миллионов бесправных приезжих с регистрацией и без? Как он меняется, когда снимает строгий костюм и остается один на один с собой и со своей совестью?» размышлял в полудреме Герман, по своему обыкновению сидя на кухне перед компьютером, когда все давно спят. Сегодня ему смоделировался такой эпизод: вот Лидер поздней ночью ходит по дому, допустим, в майке и сатиновых трусах, как у Германа, подходит к холодильнику, открывает его. Желтый свет из чрева холодильника освещает лицо вождя. Он с отвращение достает открытый пакет с кефиром, делает несколько глотков, возвращает пакет на место и закрывает дверцу. Невыносимый груз ответственности давит на плечи, он садится на табуретку и закрывает глаза. «Что я делаю? спрашивает он себя. Зачем мне это? Работаю круглые сутки и все равно не успеваю. А сделано действительно много. Сегодня у границ полыхает справедливая освободительная война братского народа с самим собой, гибнут мирные люди, территория государства внезапно приросла исконной землей, внешние враги сбросили маски и забились в бессильной злобе, углеводородная игла больше не дает необходимого объема средств. Национальная волюта стремительно валится в бездну, не оставляя надежд на возвращение. Наступила эра предельной ясности, которая открывает новый путь. Никто не знает, куда этот путь ведет и какие жертвы придется принести на этом пути. Ванга обещала всемирное могущество России, Нострадамус тоже, кажется, что-то в этом роде записывал, схиархимандрит Иона говорил в том же духе» Лидер прислушался к себе, изнутри организма слышались посторонние звуки, он отмахнулся и продолжил размышлять: «Главное верить в себя и в страну, не отступать от своих интересов. Да, много трудностей, но и мой холодильник не ломится от икры, фуа-гра и устриц. И дело здесь не только в диете. Просто голода в стране нет. Это факт и безусловное достижение, такое же, как и мир при мультикультурности и многоконфессиональности. Но все-таки правильно ли я распорядился отпущенной мне властью? Как потомки оценят мои решения и что считать результатами моей работы? В чьи руки перейдет этот сакральный руль? А ты бы как поступил, интересно знать? внезапно Лидер открыл глаза и посмотрел на Германа. Лично ты? Когда ты на вершине и любой твой приказ исполняется. Только представь любой приказ исполняется, а результат не известен заранее, и ответственность только на тебе. Ты можешь повести страну налево, направо, в обход, залечь в окопах, заставить лебезить перед Западом или гордо отстаивать свои интересы и принципы. Единственное, чего ты не можешь, не принимать решения. Что, страшно?» Герман не знал, что ответить Лидеру, и решил дальше не моделировать, от греха, а заняться шлифовкой выводов своей диссертации.