* * *
Впрочем, до земли я так и не долетела. Хуже! Я повисла! Корнилов, прижав уши, вверх ногами удирал в лес. Вернее, это я висела вниз головой.
- Андрей! - заорала я. - Помоги!
Но подлый Герострат даже и не подумал оглянуться.
Покачиваясь на ветерке, я отстраненно думала о том, как быстро агрессия разворачивается в обратную сторону. Стоило мне подумать, что я могла бы удрать через окно и бросить его в лапах косорылого, как тут же он удирает сам, оставив меня висеть на заборе.
Я начала усиленно дергаться, пытаясь отцепиться, но не тут-то было. Может, расстегнуть штаны и вывалиться из них? Но тут из-за угла показался жлоб.
- Ага! - кивнул он с удовлетворением. - Висим.
Он вытащил мобильник и набрал номер.
- Да, я... Как раз вовремя, пришлось поработать. Парень в лес удрал. А девка на заборе висит... Да так, отдыхает... Нет, ни в коем случае. Зацепилась штанами. Пусть повялится на ветру... Да, жду.
Мордоворот захлопнул крышечку и, насвистывая, уселся рядышком.
- Слушай, - жалобно заныла я. - Сними меня, а? Я никуда не убегу, честное слово! Мне так неудобно. У меня кровоизлияние в мозг будет!
Не говоря ни слова, он обхватил меня за задницу, приподнял и... повесил снова. Только уже вверх головой. Видимо, в заборе был какой-то выступ или штырь, за который я крепко зацепилась поясом джинсов. Теперь я уже не могла даже вылезти из штанов. Только висеть, как Буратино на дереве. Или нет, как Буратино, я висела сначала, а теперь... Как не знаю кто!
- Слушай, я в туалет хочу! - заголосила я снова. - Не могу терпеть!
- Писай в штаны! - разрешил этот гад. - Я отвернусь.
Вот спасибочки-то! Не дождешься!
- И долго мне так висеть?
- Ну... С полчаса повисишь. Шеф приедет - решит, что с тобой делать. Уж больно ты шустрая. В окно сиганула, на забор залезла. Нет, так мне спокойнее.
Он грыз травинку и насвистывал. Я извивалась, как змей. Не для того, чтобы отцепиться - тут я сразу поняла, дело дохлое, а чтобы устроиться поудобнее, поясница ныла просто безжалостно. Как-то мне в издательстве попалась забавная брошюрка, что-то вроде пособия для заложников. Мы с девчонками ее изучили и пришли к выводу, что все это просто тень, которую хрен отбрасывает на другие растения. Но теперь я усиленно вспоминала данные там рекомендации.
Так, на секс его явно не возьмешь, у таких весь тестостерон в мышечную массу уходит. К тому же мои прелести, торчащие из рваной футболки, его совершенно не заинтересовали. Надо завести спокойный, доброжелательный разговор и нащупать какие-нибудь общие моменты.
- Слушай, а как тебя зовут? - спросила я.
- А тебе зачем? - насторожился монстр.
- Да так. Скучно висеть. Ты хоть сидишь, а я... Давай поболтаем что ли. Ну так как?
- Петя.
- Пе-етя, - нараспев повторила я. - Петр. Хорошее имя. Мне нравится. А по отчеству?
- Петрович. У нас в роду все старшие сыновья - Петры. И мой отец, и мой дед.
- А фамилия?
- Синёгин.
- А ты откуда? Не питерский? Что-то говоришь, вроде, по-южному.
- Не, я хохол. Из Кременчуга. Вернее, папа хохол, а мама русская.
Видимо, Петру Петровичу тоже было скучно. Что ж, продолжим.
- Петя, а у тебя жена есть?
- Нет.
- А девушка?
- Нет.
- Послушай, Петя, а может, ты меня отпустишь? - осторожно предположила я.
- Еще чего! Чтобы шеф из меня колбасу сделал?
- А тебе много платят?
- Достаточно. Или ты надеешься с моей помощью до банка добраться? Значит, диск у тебя. Угадал?
- Нет! - обиделась я. - Нету у меня никакого диска.
Переведя дух, я сделала еще один заход.
- Петя, - я старалась говорить как можно проникновеннее. - Петь, ну я же вижу, ты очень добрый. Отпусти меня, а? У меня папа тоже с Украины, - теперь я старалась говорить как можно более правдоподобнее. - Из Полтавы, почти твой земляк.
Петя не реагировал. Продолжая насвистывать, он плел из пяти травинок ремешок. Подумаешь, я умею и из пятнадцати. Только надо найти болотную траву с длинными стеблями-трубочками.
Прищурившись, я разглядела в вырезе его пуловера крестик. Православный или нет? Кажется, да.
- Петя, мы ведь с тобой братья... или сестры... Мы же оба православные. Неужели ты мне не поможешь?
- Я тебе уже помог, - нехотя буркнул Петя.И, между прочим, грех на душу взял. Виси и помалкивай, балаболка!
Ну надо же, кто бы говорил! Грех он взял! Да у него, небось, таких грехов - полна кошелка. Или каждый раз на исповедь ходит?
Тогда я решила прибегнуть к последнему средству, хотя и рискованному. И заревела. Но Петя, похоже, был из тех мужчин, которых женские слезы приводят в ярость. Вот и Герострат из таких же... Эх, Корнилов, Корнилов...
- А ну засохни! - рявкнул мой страж. - Терпеть не могу плесень. Или заткнись, или узнаешь, где чирьи зимуют.
Где чирьи зимуют?! Да, такого в моем блокнотике не было! И где же это они, интересно, зимуют? На заднице?
Разве это я сказала? Я только подумала про блокнот.
Петр Петрович, бросив рукоделье, стоял навытяжку, а рядом с ним...
Когда-то в детстве я сочинила себе тип мужчин, которые мне должны нравиться. Разумеется, это должен быть высокий стройный брюнет, но ни в коем случае не кавказец, а что-то вроде синеглазого ирландца. Можно, с усами, но ни в коем случае не с бородой. Были там постулаты и об ушах, и о носе и так далее. Как водится, ни один из представителей противоположного пола, который мне нравился, под это описание совершенно не подходил. Мишка был хоть и высоким, но шатеном, а Герострат - и вовсе, сплошное недоразумение. Да и более мелкие увлечение тоже в схему не вписывались. Потом я уже плюнула на этот тип и давала мужчинам оценку исключительно по принципу нравится - не нравится.
Так вот один из нравится был американским киноактером. Не слишком известным, хотя пару-тройку главных ролей все же сыграл, и, на мой взгляд, неплохо. Под мой стандарт он тоже не попадал. Волосы русые, глаза непонятного цвета, то ли серые, то ли карие, в зависимости от качества кинопленки. И рост средний. Но улыбка... За нее можно было простить даже неприятный голос (впрочем, скрываемый переводом) и ямчатый голливудский подбородок. Я смотрела на экран и таяла, как мороженое. Мишка злился: Опять этот твой.... Самое интересное, что в отличие от девчонок-психопаток, мечтающих выйти замуж за Киркорова или Леонардо диКаприо, я абсолютно не переносила свое отношение в реальность. Это было бы все равно что мечтать картину из Эрмитажа повесить у себя в спальне. Бывают, конечно, и такие, но я не из их числа.
Так вот, экземпляр, стоящий где-то на уровне моих ног, был как две капли воды похож на него. Хотя, нет, кое-какие различия все-таки обнаружились. Во-первых, он повыше. Если масштабировать по Петру Петровичу, где-то метр восемьдесят пять. И помоложе. Тому за сорок, а этому не больше тридцати пяти. Впрочем, может, он просто хорошо сохранился. Ну и голос - вполне приличный баритон.
- Петя, сними ее, - сказал он.
Петр с готовностью исполнил приказ и бережно поставил меня на землю.
- Стало быть, ваш друг, Алла Валентиновна, сделал ноги. И оставил вас висеть на заборе, - констатировал шеф - надо понимать, это был он.
- Как видите, - огрызнулась я. - И что?
- Да нет, ничего. Я думаю, здесь вам оставаться не стоит. Мадам Ладынина не успокоится, пока вас не достанет. Думаю, вы это уже могли понять.
Мадам Ладынина? Значит, в чем-то я была права. Так, кое-что уже прояснилось. Но слишком уж маленький лучик света в темном царстве.
- А вы кто такой? - моему напору мог позавидовать заяц, который, по выражению классика, плевал бульдогу в рожу. - Вам тоже нужен диск? Ну и обломайтесь! Нет у меня его. Не-ту! Что хотите со мной делайте. Можете, например, взять пистолет и застрелиться.
- Пример женской логики! - фыркнул Петюня. - Сначала говорит: делайте со мной что хотите, а потом предлагает застрелиться.
- Диск мне действительно нужен, - улыбнулся шеф. - Но не настолько, чтобы застрелиться или застрелить вас, как хочет Леночка.
- Леночка? Это Ладынина? - уточнила я: каждая копеечка в копилочку!
- Она самая. Знаете, Алла Валентиновна, я думаю, тот малосимпатичный субъект со шрамом по прозванию Крюгер - только авангард. Ладынина знает, где вы. Если он скоро не объявится или не позвонит, то прибудет подкрепление.
- Что вы предлагаете? Уйти в партизаны?
- Ну зачем же? Вы поедете со мной. Поживете на моей даче недельку. А там посмотрим.
- А...
- А ваш дружок пусть побегает. Никуда не денется, найдется. Диск-то у вас. Или вы знаете, где. А он - нет. Ребята здесь посмотрят, может, и объявится.
- Почему вы так думаете? - удивилась я.
- Интуиция.
Такие догадливые все! С ума сойти!
- У вас вещи еще есть какие-нибудь? - спросил шеф, деликатно глядя мимо моей драной футболки.
- В сумке. Только я туда не пойду. Там этот... труп.
- Петя сбегает.
Минут через пять Петр вернулся с сумкой. Пока я переодевалась, мужчины деликатно сделали вид, что отвернулись.
- Прошу, - шеф кивнул на стоящую неподалеку черную Ауди, совсем такую, как мне когда-то хотелось.
- Куда собаку девать? - спросил Петя.
- Не знаю. Отнеси пакеты с кормом в будку. Только открой. Пусть ест, пока не лопнет. Через пару дней хозяин приедет. И дверь захлопни.
- Ничего себе будет ему подарочек! - хихикнул Петя. - Зайдет, а на чердаке - трупец.
- Так ему и надо! - жестко сказал шеф, усаживаясь на переднее сиденье. - Очень прискорбно, Алла Валентиновна, но ваш родственник... Кстати, кто он вам?
- Племянник, - буркнула я.
- Так вот, ваш племянник вас сдал за три копейки.
- За три копейки?! - не поверила я. - Да вы что?!
- Ну, не за три копейки, за три тысячи. Долларов.
Не могу поверить! Что для Валерки три тысячи долларов! Он с одного клиента больше получает. Так я и сказала. Шеф (черт возьми, как его называть-то? Надо же хоть про себя как-то обозначить. Шеф - глупо. Не звать же Биллом!) покачал головой.
- Мне кажется, тут дело, не в деньгах. Леночке еще ни один мужик не отказал. Не знаю, в чем тут дело. Может, у нее, прошу прощения, писька с колокольчиками. На мой-то взгляд, она не слишком симпатичная. Короче, вчера вечером некая дама зашла в банк и по доверенности сняла с питерского счета Ладыниной деньги. А утром встретилась с вашим племянничком и денежки отдала.
- Дама? - переспросила я, чувствуя, как неожиданно пересохло во рту. - Другая дама, не Ладынина?
- Другая. Среднего роста, брюнетка, длинноволосая. В черном плаще с серебряными вставками. Короче, Диана Каретникова, ваша соседка. Вы ведь ей звонили, просили помочь. Вот она вам и помогла.
Я откинулась на спинку сидения и закрыла глаза.
Вот так. Все меня предали. Корнилов, Валерка, Динка... Последнее почему-то было особенно больно. То, что Герострат - свинья, это я и так знала, он меня уже не раз подставлял. Валерка... Наверно, подсознательно я давно ждала от него какой-нибудь дряни, с тех пор, как он стал новым русским. А вот Динка....
И тут я вспомнила! Это было весной, перед 8 марта. Мы столкнулись в парадном, Динка доставала из почтового ящика газету и уронила на пол конверт. Надо же, - сказала она, поднимая его и разглядывая со всех сторон, - Леночка объявилась. Двоюродная сестра. Наверно, открытка. Раньше каждый год приезжала, а как в Москву перебралась, совсем пропала.
Тут была, правда, одна нестыковка. Если двоюродная Динкина сестра действительно Лена Ладынина, то почему Динка ни разу не упомянула, что ее родственники живут или жили в Сочи? Я бы непременно сказала. Но она не я. Может, для нее это было несущественно. Да чего гадать, все равно теперь!
Мы ехали уже очень долго, какими-то объездными дорогами. Мартышкино на юге, а судя по тому, что проехали через Белоостров, направлялись куда-то на северо-запад, к Выборгу. Город остался в стороне и позади. Я молчала. Говорить не хотелось. Да и о чем? Мне хотелось заснуть - и больше не просыпаться. Я чувствовала себя совершенно обессиленной, и мне было абсолютно наплевать, что будет дальше. Пусть меня убьют, выпотрошат, сделают чучело и поставят на комод. Если найдут такой большой комод, конечно.
Петя лихо крутил баранку, рискованно шел на обгон и беззлобно матерился, когда кто-то мешал это сделать. Слушая его, я вспомнила главного редактора нашего издательства. Пятидесятилетняя дама, толстая, как пароход, всегда неряшливо и безвкусно одетая, она так изысканно и элегантно ругалась матом, что это совсем не воспринималось как ругань, скорее как комплимент. Петя был чем-то похож на нее. Удивительно, но теперь, когда я узнала, откуда ноги растут, он уже не казался мне тупым противным дебилом. Наоборот, в нем проступило даже что-то симпатичное. Например, он очень забавно морщил широкий, слегка вздернутый нос и выпячивал толстую нижнюю губу. К тому же Петя действительно спас меня от косорылого Крюгера. Которого, надеюсь, назвали в честь незабвенного Фредди, потому что он никогда не стриг ногти.
- Алла Валентиновна, вы есть не хотите? - вежливо поинтересовался шеф. - Тут кафе неплохое будет скоро.
Есть я не хотела, а вот в туалет - ну очень. И, наверно, слишком красноречиво ерзала.
- Хочу! - ответила я.
Через пару километров показалась заправка, а рядом стеклянный павильончик. Петя, описав лихой вираж, затормозил у входа.
- Где тут... руки помыть? - деловито поинтересовалась я.
- Петя проводит. Я вам закажу что-нибудь съедобное.
А может, Петя мне еще и зад подотрет? Страхуют, чтобы не сбежала? Правильно делают. Мелькнула ведь мысль такая, но тут же ушла. Куда бежать-то? Леночке в лапы? Такая зараза из-под земли выроет.
Когда я вернулась в зал, шеф сидел за столиком и жевал кусок хлеба. В этой стекляшке он смотрелся каким-то чужеродным пятном. Я еще раз критически осмотрела егода, как корову на базаре. Обычно это делали мужчины по отношению ко мне, так что теперь моя очередь. Пусть даже без всякой практической надобности.
А что, ничего мужчинка! Волосы густые, расчесаны на косой пробор. Когда я сидела позади него в машине, то разглядела едва заметную, особенно на солнце, седину. Прямой красивый нос, четко очерченный рот. На щеках уже проступила легкая тень вечерней небритости. Глаза большие, карие, теплые. Если присмотреться, в уголках тонкие морщинки, словно иглой процарапанные. Когда он улыбается, морщинки становятся заметнее. Да, улыбка такая же, как у моего киношного предмета. Совершенно невероятная! Фигура... Хорошая фигура. А в детали вдаваться не будем. Легкий серый костюм, дорогой, надо думать, бледно-голубая рубашка без галстука, ворот расстегнут на одну пуговицу.
Алла, чтобы забыть Герострата, ты просто обязана в него влюбиться!
Дура что ли?! Вот только бандюков мне для полного счастья не хватало. Кто еще, спрашивается, больший траблмейкер?
Молчу, матушка, молчу!
- Как вас зовут? - поинтересовалась я, когда молчание стало просто тягостным - заказ все не несли.
- Антон, - ответил он. - Владимирович, если хотите.
- Хочу, пожалуй, - кивнула я. Пусть будет Владимирович. Нечего слушать всякий внутренний бред.
Наконец-то появилась толстомясая официантка в ядовито-синем коротком платьице и дурацкой кружевной наколочке на сахарной вате, заменявшей волосы. Она быстренько составила на стол тарелки с подноса, пожелала нам приятного аппетита и удалилась, неизящно задев Антона... Владимировича пышным бедром. Петя хмыкнул и уткнулся в тарелку с киевской котлетой.
Мне есть совсем не хотелось, и я лениво ковырялась вилкой в салатнике, выуживая огурцы. Петя быстро управился со своей порцией и посматривал голодным взглядом на мою котлету, до которой я так и не дотронулась.
- На, ешь, - я пододвинула ему тарелку. - Я не хочу. Ты большой, тебе много есть надо.
Петя ломаться не стал и в полминуты уговорил котлетину, только масло брызнуло. Промокнув губы салфеткой, он посмотрел на меня с нежностью. Так смотрят на названного брата, который дал свою кровь для переливания.
Выковыряв из салата все огурцы, я запила их соком и снова отправилась в туалет - про запас. И снова мелькнула мысль о побеге. Но Петя стоял на страже у дверей. Терпеть не могу подобную манеру. Иногда случается такое, что люди, будучи в местной командировке, издают всякие разные звуки. Это, конечно, естественно, но...
Ехали мы еще минут двадцать, а потом свернули. Дорога была хоть и не асфальтированная, но достаточно ровная и укатанная. Она полого поднималась в гору. С одной стороны - только густой лес, а с другой сквозь сосны просвечивали клочки начавшего темнеть неба. На всякий случай я пыталась запомнить местность.
Когда мне было лет десять, мама серьезно заболела и вместо Питера отправила меня на месяц в пионерлагерь под Туапсе. Это был какой-то Бухенвальд! Мы жили в щелястых деревянных бараках, вместе с мышами и тараканами. При малейшем дождике с потолка начинало лить. Нас кормили перловой кашей на воде и жидким овсяным супчиком, заставляли ходить исключительно в шортах и пионерских галстуках. А еще два раза в день при любой погоде строем водили на море, до которого надо было идти минут сорок по чрезвычайно пересеченной местности. Не прошло и пяти дней, как я решила сбежать домой, но метров через двести окончательно и бесповоротно заблудилась. Пришлось колотиться в какой-то домишко и просить отвести обратно. С тех пор я всячески пытаюсь бороться с топографическим кретинизмом.