Захотела бросить первой? догадалась Аграфена. Правда дура. Так, может, вернуть все обратно?
Издеваешься? Время упущено. Ты разве не видишь, что подрос второй состав? Зная Эдика, скажу: его можно взять молодым телом, а не задушевными беседами, уж точно.
Не говори глупостей, Таня! Ты это ты. Давай выпьем? неожиданно для себя предложила Груня. За любовь? За надежду? За то, что не все еще, может, потеряно?
Давай! тряхнула опять головой Ветрова. А ты не будь такой же дурой, как я. Учись на чужих ошибках.
В смысле? покачнулась Груша. Тоже спать с Эдиком? Не хочу! Я того тоже уже не попадаю в лунку то есть в первый состав
Тьфу, дура! При чем тут этот бабник и мерзавец? Да чтоб он
Тише, тише! Ты же только что говорила, что любишь его.
Ну, дала слабинку минутную, я же предупреждала, что все в одночасье может поменяться, а ты и обрадовалась! Актриса поправила парик и вытерла потное, сальное лицо концом боа из театрального реквизита. Я тебе говорю мужика ищи. Сейчас самое время впрыгивай в последний вагон, успеешь! А я вот в ягодках сорокапятилетних подзадержалась. И вряд ли уже найду своего «грибника» или «ягодника». Если только лешего, выжившего из ума и ничего не понимающего в современной жизни и гламуре. Никакого просвета в будущем! Ни детей, ни мужа, с главных ролей скоро снимут И что я стану делать на старости лет одна? Сдадут меня в богадельню. Небось даже в интернат для ветеранов сцены не возьмут не заслужила.
Таня, прекрати! Мы же выпили за то, что все будет хорошо!
Все, молчу. За любовь! За нее, проклятую!
Да когда же это сало, будь оно не ладно, закончится? Я себе палец, кажись, отрезал! Не хотите сальца с кровью? заорал басом режиссер театра, он же его директор.
Молодые девчонки завизжали от ужаса, а Аграфена подавилась. Татьяна же кинулась к нему, сметая все на своем пути, с криком:
Подожди, дорогой! Твоя путеводная звезда спешит к тебе на помощь!
«Эта звезда больше похожа на крейсер или даже на ледокол, подумала Груня. Наверняка вся ее помощь сейчас будет заключаться в том, что она перевяжет ему руку грязным, засаленным, в ошметках еды боа!»
Потом что-то было еще и за что-то еще А затем Аграфена отрубилась и больше ничего не видела и не слышала. Было ей сначала хорошо, потом плохо. Все как всегда, ничего не менялось в этой жизни.
Глава 3
Аграфена была очень удивлена. Она почему-то думала всю свою сознательную жизнь, что даже если и есть на свете загробная жизнь и если существует душа, способная покинуть тело, то, возвращаясь в другое тело, она обязательно выбирает человеческое. То есть осуществляется этакое переселение душ из одного человеческого тела в другое. Отсюда и происходят не очень убеждающие разговоры о том, кто кем был в прошлой жизни. То, что она умерла и душа ее отделилась, Груня поняла сразу по дикой боли во всех частях своего тела, в голове в том числе. Видимо, отрывалась от тела с трудом.
«Что ж так больно? Должно было быть легче: туннель, свет и новая жизнь, без низменного и ненужного», думала она, удивляясь, что вообще способна думать в такой ситуации. Но потом, по звуку копающей лопаты, поняла причины столь резкой боли. Оказывается, ее душа не отлетела в рай, подарив ей редкостные минуты блаженства, а сразу же переселилась в репку. Вот в чем была обида! Почему-то не в человека, а в овощ, вонючий и жесткий. Да еще такой вредный, который нельзя вытащить из земли просто и надо его тянуть, тянуть Груню-репку явно кто-то хотел вытянуть. И кричат, и стучат лопатами вокруг И бабка за дедку, и внучка за дедку, а за того Жучка и кот
«Когда же все закончится?! ужасалась Груня. Просто кошмар какой-то!»
Позовите мышку, сказала она, сама не узнав своего голоса, и открыла глаза.
Над ней склонилось лицо режиссера театра.
Чего?
Мышку позовите, и уже закончим с этим, более уверенно произнесла Аграфена.
Какую мышку?! Не дай бог нам опять мышей под сцену! С таким трудом вывели! непонимающе моргал глазами Колобов. Может, Груша, ты проголодалась? Приготовить тебе что-нибудь поесть?
Ой, меня сейчас вырвет
Так ты того, не стесняйся. Многих уже вывернуло. Зато легче станет, посоветовал ей Эдуард Эрикович, вытирая платком потное лицо. Я, если честно, испугался за тебя.
За репку? уточнила Груша.
За тебя! поправил директор-режиссер. Вся бледно-зеленая такая, фактически не дышишь Я даже струхнул. Немного отходил тебя по щекам, ты уж извини. Очень обрадовался, что жива, слегка порозовела даже. Или это фингалы будут? Может, и перестарался я с оплеухами-то Ты, если что, прости.
Аграфена поморщилась и попыталась осмотреться.
А где мы?
Где и все, в театре. Вчера как начали праздновать, так вот и развел руками Эдуард Эрикович. Ладно, я пойду дальше, проверю, не потеряли ли мы кого-то на радостях. Нам только работников морга сюда на всеобщее веселье не хватало! Ты давай в себя приходи и Таню растолкай.
Чего сам не растолкал? спросила Груня, которую от слова «растолкай» опять замутило.
Она меня уже стукнула и совершенно нелитературно послала, пожаловался Эдуард Эрикович и буквально пополз дальше.
Аграфена села и поняла, что хоть она и почувствовала себя репкой, но в положении находилась очень даже неплохом. Во-первых, она была одета, и сие наводило на мысль, что она таки осталась честной девушкой. Во-вторых, лежала на бархатных сиденьях кресел (их подлокотники были подняты) в зрительном зале, в отличие от многих людей, валявшихся прямо в проходе и между сиденьями. Рядом лежала Татьяна Ветрова с капустным листом на лице.
Таня, потрогала ее Груня.
А? Нет!
Что?
Боже, как мы напились! Грунька, у меня проблемы.
Сейчас у всего коллектива одни и те же проблемы, успокоила ее Аграфена.
Алкоголь паленый, наверное, был. У меня вон кожа от лица отслоилась, пожаловалась Татьяна, трогая дрожащей рукой капустный лист. А для актрисы потерять лицо смерти подобно. Подходил Эдик, и я его послала. Наверное, еще не заметил Что делать, а?
Это капуста, а не кожа, пояснила Аграфена, снимая лист с ее лица и еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться любые сотрясения внутренних органов в ее нынешней ситуации были опасны.
Правда? Точно, я же забыла, что вчера сама его и положила, чтобы отеков с утра не было, обрадовалась актриса. Прямо гора с плеч!
Ну и погуляли
Так радость-то какая!
Какая?
Ты что, серьезно не помнишь? Таня подняла на художницу воспаленные глаза.
Не-а. Как с тобой говорили, помню, а дальше провал, честно призналась Аграфена.
Так ты самого главного не дождалась! Эдуард все в секрете держал, чтобы сюрпризом сшибить с ног. И ему удалось два человека уехали на «Скорой» в больницу.
От радости? усомнилась Груня.
От нее самой, утвердительно кивнула Татьяна. А затем торжествующе произнесла: Дело в том, что он выбил нам работу на лето!
Летом? Работа? не понимала Груша. Гастроли, что ли?
Ага! Мы уже забыли, как это называется, но в нынешнем году у нас будут гастроли. Это чудесно! Едут фактически все. Ты тоже в списках.
Я?
А как же мы без художника? Честно говоря, Эдик хотел сэкономить, но я настояла, шепнула ей Таня.
Спасибо. А куда едем? В какой-нибудь Урюпинск? Деревня Горелово? Сельский клуб с черного хода, потому что ступеньки на центральном развалились? спросила Груня.
Фи! Откуда такое пренебрежение к провинции, душа моя? Оттуда люди едут в столицу, мы к ним. Круговорот! А чем плохо? Отдохнем от суеты, подышим другим воздухом, выпьем самогона то есть молока коровьего Тьфу, гадость какая!
Да нет, я не против, поежилась Груня, представив молоко с жирной пенкой сверху.
Здорово я тебя разыграла?! Татьяна своим громким возгласом просто взорвала мозг Груше. Мы едем за границу. В Будапешт. Понятно? За гра-ни-цу! Вот это будут гастроли!
В Будапешт? оторопела Груша. И промямлила: Это несомненно интересно.
Ничего себе, интересно ей! Это же город на Неве, тьфу, то есть на Дунае, колыбель многовековой европейской архитектуры. Одним словом, заграница, а не какой-нибудь там Мухосранск. Все решено! Мы летим завтра!
Как завтра?
А что? Паспорта у всех есть. Помнишь, режиссер интересовался их наличием на одной из репетиций? Мы еще ему принесли свои документы, показали в надежде, что спонсор отправит нас за границу. У кого не было, сделали тогда. Потом вроде сорвалось. Но, оказывается, Эдуард Эрикович не оставил эту затею, а продолжал действовать, только втихую, чтобы не сглазил никто, и вот устроил нам такой сюрприз. Визу Евросоюза всем сделали, паспорта готовы, лежат у Эдика, так что завтра летим в Бухарест.
Куда?!
В Бу-ха-рест, радостно улыбнулась Таня.
Так в Будапешт или Бухарест? не поняла Аграфена, которую известие настолько озадачило, что она забыла на некоторое время, как плохо себя чувствует.
Между тонких, выщипанных фактически до одной ниточки, а потом почему-то опять нарисованных карандашом бровей Татьяны пролегла морщинка, несмотря на регулярные инъекции ботокса.
Как же это он вчера говорил? Едем в Будапешт Нет, едем в Бухарест. Буда Буха Не помню. Ой, что-то плохо мне, Груня, еще столько дел надо успеть сделать Какая разница?
Как это какая разница?
Если полетим в любом случае, то какая разница куда? отмахнулась Татьяна, разглаживая лоб пальцами. Не будь занудой!
И актриса, приняв гордую осанку, поплыла по проходу, брезгливо посмотрев на бесчувственно лежащую Настю Ермакову и притулившуюся рядом с ней гримершу Яну.
Эх, молодежь! Расти им еще до нас и расти! вздохнула прима Ветрова, бросив уничтожающий взгляд на подходящего Эдуарда Эриковича, и со словами песни «Не ходи с ним на свидание, не ходи, у него гранитный камушек в груди» удалилась из зала вовсе.
Режиссер усмехнулся.
Ну и язва! Но как держится! С каким достоинством! Богиня! Не зря я ее, змею, в свое время пригрел на собственной груди.
Аграфена, увидев все это и услышав, тоже бы усмехнулась, если бы могла двигать хоть одной мышцей своего тела или лица. Окружающая действительность напоминала ей какой-то нескончаемый фильм ужасов. А Эдуард Эрикович выступал в роли главного героя, который ходил огромными шагами по полю боя и своими огромными ручищами проверял, живы его люди или нет. Хотя нет, не так. В свете последних, модных тенденций остались люди людьми или уже переродились в вампиров и оборотней, подействовала ли вакцина или вирус оказался сильней?
Да, ну и погуляли вчера покачал он своей большой головой, только что не перекрестившись. Затем пожаловался Аграфене: А уж когда узнали, что на заграничные гастроли летим, то вообще у всех крышу сорвало.
Хорошо, хоть я до этого торжественного момента не дотянула, раньше отрубилась, откликнулась Груня. Но ты тоже даешь! Такой секрет в себе держал, а потом на головы ничего не подозревающих людей вывалил, как ушат холодной воды вылил. А вдруг кто-то не может лететь? Вдруг у него какие-нибудь планы?
Вот только от тебя я не хочу ничего подобного слышать, поморщился режиссер. Ты летишь по-любому.
Почему?
Пойдем, Груша, поговорим. Колобов ухватил ее под локоток и повел по проходу к своему кабинету.
Обязательно сегодня?
Завтра вылет! напомнил Эдуард Эрикович, заворачивая за угол и открывая кабинет. Присаживайся! Как тут душно Он открыл окно и плюхнулся в кресло. Минералки?
Не откажусь
Мне историю одну рассказать тебе надо.
Я слушаю. Только не долго, пожалуйста.
Колобов наполнил два стакана, поудобнее устроился в кресле и закурил. Груше это не понравилось, поскольку такое начало могло означать, что рассказ может оказаться длинным, а ей этого совсем не хотелось в данный момент.
Нашел меня не так давно один приятель, Марк Тарасов. Мы с ним вместе учились, черт знает когда, на режиссерском факультете. Очень интересный, кстати, парень был, многообещающий, не то что я, усмехнулся режиссер и выпустил в потолок струю дыма.
Груня медленно пила холодную воду, чтобы хоть как-то унять тошноту, а от монотонного голоса Эдуарда ее стало клонить ко сну. Кроме того, болели и ныли затекшие от неудобного лежания конечности.
Мы студентами еще полетели неожиданно за границу, и не куда-нибудь, а во Францию. Тогда это было немыслимо даже представить себе, но вот попали мы под какую-то показательную программу развития творческой интеллигенции. Мы были юны, полны планов, самонадеянны и вот попали в Париж. Тут все и началось у нас просто сорвало крышу от прелестей жизни «загнивающей буржуазии». А закончилось не так захватывающе Марк попросил там убежища, и нас всех быстренько угнали на родину и больше уже не отправляли в подобные поездки. Тогда мы были страшно злы на Марка, но с возрастом поняли: это был его выбор, и он его сделал. Конечно, не подумал о том, что нас потом затаскают по соответствующим органам А может, считал, что нас не тронут или что прессинг будет не таким уж сильным. Да что говорить! Может, совсем ни о чем не думал! Я не видел его почти тридцать лет. Целая жизнь прошла, я ничего не слышал о Марке, и вдруг он объявился. Я, честно говоря, даже не узнал его. Заходит какой-то дряхлый, болезненного вида человек А ведь мы с ним ровесники. В общем, я очень удивился. Мы с ним тогда долго сидели, разговаривали. Оказывается, все это время жил он в Европе, на родину решился приехать только сейчас. Ничто его здесь не впечатлило, и Марк с удовольствием собирался уехать домой, в Венгрию, где в данный момент обосновался. Тарасов стал очень богатым, дважды был женат Если честно, я так до конца и не понял, чем конкретно он занимается по жизни, но в том, что как-то связан с творчеством, уверен. Например, Марк открыл в Венгрии театр для русских, маленький, но посещаемый бывшими выходцами из Союза. Видимо, бывших наших все-таки мучает тоска, если не по родине, то хотя бы по русскому театру. Вот он-то и пригласил нас к себе на месяцок погостить и дать пару спектаклей.
Интересно, не удержалась от реплики Аграфена.
Что?
То есть ты хочешь сказать, что нас не какой-то театральный фонд, не государство пригласило, а частное лицо?
Ну, да Какая разница?
Всю труппу? Да еще и меня, декоратора? И гримера, и еще обслуживающий персонал?
Да, что такого-то? Пригласили же Его проблема! не понимал Эдуард Эрикович.
И твой Марк Тарасов готов месяц содержать столько народа? Или мы за свой счет должны там существовать? уточнила то, чему так удивилась Аграфена.
Так он, я же говорил, очень богатый человек. Это раз. Два театр его собственность, три Марк что хочет, то и делает, он очень хочет пообщаться четыре, с русскими пообщаться пять, у него большой дом шесть, то есть мы там все разместимся. Да, может, Тарасов вину свою перед смертью загладить хочет! Убедил?
Убедил. То есть мы будем на полном обеспечении?
На полном. Мало того, Марк нам заплатит за спектакли.
То есть мы еще и заработаем? семимильными шагами приходила в себя Груня.
Похоже на то.
То есть нам безумно повезло?
Конечно! Нет, покупку платьев и духов тебе никто оплачивать не станет, на них уж трать свои сбережения. А вот кушать и жить пожалуйста! И зарплата будет.
Это я понимаю, с трудом кивнула художница, расплескав на себя воду.
Летим завтра.
А я тут при чем? Эдуард, давай договоримся так: я подъеду к вам позже. Или лучше совсем освободи меня от поездки. Мне надо к дочери на дачу, я своим обещала. Для меня твое предложение слишком неожиданное, отказалась Аграфена.
Да ты что?! подался к ней всем телом режиссер. Без тебя никак нельзя.
Но почему? Как раз без меня вы спокойно обойдетесь. Скажи мне, какие спектакли повезете, и я соберу все декорации, все костюмы. Я вам абсолютно не нужна.
Эдуард Эрикович закурил вторую сигарету.
Ты действительно не хочешь ехать? Там так здорово
Я хотела бы и очень рада, что так повезло всей труппе, но сама лучше останусь здесь. Правда-правда, все это чересчур неожиданно, и я не знаю, как дочка отреагирует. Аня с бабушкой ждут меня, а ты знаешь, что они самое главное у меня в жизни.
Марк, когда сидел здесь у меня в кабинете, обратил внимание на этот портрет. Эдуард показал рукой себе за спину, где в золоченой раме висел его собственный портрет, написанный Аграфеной лет пять назад.