А ей было не страшно. Уже не страшно.
Она внезапно проснулась от какого-то странного шума. Две мужские фигуры, она с трудом, ещё сонная, распознала в них своих попутчиков, схватив друг друга «за грудки», боролись. На фоне зеркала купе, отражавшего голубоватый ночной свет, падающий из окна, Руся видела, как метались два тёмных силуэта. Отдавая преимущество в молчаливой схватке переменно один другому, сопели и стонали. Она вжалась как можно сильнее в стенку купе, при этом очень осторожно, но плотно, накрыла ребёнка своим телом.
Не смей, идиот, слышишь? грозно шептал Михаил. Твоих выкрутасов с меня хватит! Я ещё не забыл все твои подвиги в экспедиции!
Тут Михаил схватил противника за горло.
Ну, всё, всё! Брэйк! Прошептал Андрей, задыхаясь, и ухватил душившие его руки.
Подумаешь, барышня нашлась! Кто она такая, кивнул в сторону женщины, знаешь? Нет! А чего печёшься о ней? Первым хочешь быть? Ну, так бы и сказал! Я не брезгливый!
Заткнись, я сказал! Разбудишь! Прошипел Михаил. У тебя явно что-то с башкой! Или это следствие твоих ежедневных пьянок ещё там, в тайге?!
Не напоминай лучше! жарким шёпотом возразил он. Нашёл, чем попрекать больного человека! Плохо мне, понимаешь?! Тоска эта, мороз этот! Холод собачий! Ни тёлок толком, ни кабаков! На фиг бы мне это, а? А всё папаша, как заводной! Давай, мол, с Мишкой, в экспедицию, мужиком, а может, и человеком станешь!
Руслане послышались в голосе взрослого мужчины обида и слёзы. Затем соседи успокоились. Старались говорить очень тихо. А она продолжала лежать, по-прежнему вжавшись, боясь шевельнуться, затаила дыхание!
Слышь, Мишель? Где-то там у нас было? Я много водяры набрал!
Ничего не получишь! Спать ложись! Жёстко, грозным шёпотом произнёс Михаил.
Ладно, друг! Поговорили! Тоном капризного ребёнка ответил тот. Затем встал и дёрнул за ручку.
Не дури, Андрей! Как маленький, ей-богу! Куда собрался?
Здесь не наливают, ё-моё, поищем места другие, где люди сговорчивее!
Ну, смотри, предупреждаю, я тебе не нянька!
Андрей вышел, плотно закрыв за собой грязную, полуразбитую купейную дверь. Руся снова закрыла глаза, немного расслабилась, вытянула ноги, отодвинулась, освободив немного простору сынишке. Затем услышала, как встал Михаил, глубоко вздохнув, вышел следом. Сон, как говаривала когда-то её бабушка, словно рукой сняло. Она привстала, сунула руку в сумку, чтобы достать сотовый, просмотреть сообщения и узнать который сейчас час. Вспомнила, оставила дома. «Дома! Да был ли тот, построенный её мужем, Никитой, такой огромный, роскошный дом, настоящим, именно её домом?». Поднесла руку к окну, чтобы рассмотреть, который час. Миниатюрные золотые часики, торопливые стрелки циферблатаподарок мужа за рождение сына, показывали три часа ночи.
Ночь. От человеческого дыхания воздух в купе значительно согрелся, стало даже немного душно. Она осторожно приоткрыла дверь. Посмотрев на спящего ребёнка, выглянула в коридор вагона. Ни души. Стала раздумывать: ничего, если покинуть купе всего на минутку, чтобы пройти в конец вагона и привести, наконец, себя в порядок. Стараясь не шуметь, прикрыла за собой дверь, предварительно захватив небольшую сумку, что-то вроде большой косметички, с гигиеническими, так необходимыми женщине всегда и везде, принадлежностями. Опрометью бросилась в то самое, в конце коридора, помещение. Стараясь не дышать, и ни к чему не прикасаться, подставила под кран руки, стряхнула воду, провела по лицу. Посмотрелась в, казалось, никогда не видавшее моющее средство для стёкол, тусклое зеркало. Возвращаясь в купе быстрым шагом, ей показалось, промелькнула какая-то тень, скользнувшая в противоположный тамбур. «Мерещится, бог знает, что! Вон всё из головы, надо отдыхать! Всё потом!».
Приоткрыв купе, увидела: малыш сбросил с себя тёплые вещи, которыми был укрыт. В купе действительно было не просто тепло, жарко. «Скоро пить попросит!» предположила Руслана, доставая заранее приготовленные ещё в «том городе», бутылочки с водой и соком. Старалась действовать осторожно. В это время открылась купейная дверь. В проёме показался Михаил. Вагон, стремительно ехавшего поезда, видимо на очередном повороте дёрнуло, и Русю с её бутылочками, вдруг, неожиданно швырнуло в сторону, сделавшего буквально шаг, мужчины. Она непроизвольно уткнулась ему в грудь. Свитер грубой вязки издавал приятный аромат незнакомой стойкой мужской парфюмерии. Он поймал её, ухватив за руки, затем, будто случайно, сильнее, чем того требовала ситуация, обнял за тонкую талию и задержал в руках. Она неловко освободилась. Он тоже казался смущённым. Извините! Произнесли одновременно и рассмеялись.
Нашли своего друга? стараясь делать вид, будто ничего не произошло, спросила она.
Сидит, красавец, с проводницей пьёт!
С той, которая «всё для вас»?
Точно, с ней! Снова улыбнулся Михаил. Извините ещё раз! Мы вас разбудили?
Между вами что-то произошло? Хотела услышать прямой ответ.
Неудобно, както, получилось! Иногда с Андреем творятся необъяснимые вещи.
Возомнил, видите ли, себя половым гигантом, неотразимый наш Уклончиво ответил Михаил.
Остаток ночи прошёл относительно спокойно. Кто-то ещё раз открывалзакрывал тарахтящую дверь купе. Проснулся малыш, тоже, всего лишь раз. И Руся, напоив ребёнка, наконец, окончательно погрузилась в глубокий сон.
Проснулась, когда с шумом распахнулись двери. В проёме увидела полную женщину лет шестидесяти с благодушным, приятным лицом. Широко улыбаясь, та поздоровалась.
Некоторое время постояла, видимо раздумывая, куда пристроить багаж: старый большой чемодан, сумку и две перевязанные коробки.
Давайте, помогу! Встал ей навстречу Михаил. Та обрадовано кивнула, благодарно качая головой. Руся предложила:
Я могу взять малыша на руки. Под нашей полкой есть место!
Не надо, Руслана, не стоит беспокоиться, я и так всё устрою! Отозвался мужчина. Когда суета закончилась, новая соседка, присев на краешек нижней полки рядом с Михаилом, воскликнула:
Какая красивая пара! И ребёночек у вас! Всё как у людей! Оглядев Руслану и Михаила, вздохнув, добавила: И материально, смотрю, тоже в порядке!
Русю немного покоробила первая фраза насчёт «красивой пары», она собралась, было возразить, но встретила глаза Михаила. Опустила глаза и занялась сыном.
Затем новая пассажирка предложила свою помощь. С удовольствием взяла малыша на руки. Тот скривил пухлые губки и собрался заплакать.
Ну, уж, нет, Глеб! Мужчине плакать не положено! Маме тоже надо заняться собой! Сейчас мама придёт! Михаил перехватил ребёнка у женщины. Мальчик, улыбаясь, обхватил его шею.
Руся вышла из купе и направилась в конец коридора. Осторожно ступая между испражнениями на полу туалета, вошла в помещение. Поезд по-прежнему бросало в стороны, здесь грохот был намного сильнее. Кое-как, наскоро умывшись, торопилась назад. Проходя по коридору, услышала настойчивый голос Андрея:
Ну, ещё разок, ну, пожалуйста! Прошу тебя!
Непроизвольно повернула голову. В приоткрытую дверь соседнего купе была видна большегрудая блондинка лет тридцати с лишним. Слегка закрыв оголённым торсом, её полуобнажённую, бесцеремонно, что называется, лапал Андрей. Сцена «любви» сопровождалась соответствующей «музыкой», звоном пустой стеклопосуды, стоящей на столике. Что-то, почувствовав, не поднимая головы, Андрей ногой стукнул в дребезжащую дверь купе, она захлопнулась. У Руси пылали щёки. Ей стало стыдно за своё любопытство, но, кажется, никто не заметил. Когда вернулась в купе, увидела такую картину. Глеб благополучно сидел на руках Михаила и держал в пухлых розовых пальчиках пирожок. Завидев мать, улыбнулся во весь рот и потянулся к ней. Женщина по-хозяйски разложила нехитрую, но аппетитную домашнюю снедь, предложила всем:
Ну, что? Пора завтракать? Берите, что на вас смотрит, не стесняйтесь! Вчера весь вечер пекла, жарила! К дочери еду! Потом некстати вздохнула. Сама же, не прикасаясь к еде, подробно рассказала, о чём болела душа. Украдкой промокнув крошечным носовым платком уголки глаз, продолжила:
Жаль, конечно, что у дочери всё вкривь и вкось пошло с самого начала. Сама всё испортила. Говорила ей, не пара он тебе! Как чувствовала. Заставила её, эта, мать его, сделать аборт. А потомвсё. Сейчас же кричит зять мой, дескать, сына хочу! Вот еду! Зовут, мол, что-то получилось там, кажется! Из пробирки, что ли! Да хоть из пробирки, ну, дай-то бог!
Руслана знала, так бывает только в дороге, когда случайные пассажиры становятся друг другу близкими людьми. На короткое время. И не стоит бояться, никто не осудит за откровенность и искренность, не осмеёт за подробности твоей жизни, будь они банальными или пикантными, какая разница. Ты больше не встретишь их, своих попутчиков, они исчезнут, испарятся из твоей жизни на очередной станции.
Русе вспомнилось другое путешествие. Состояние счастливого человека, находящегося в дороге. Это было, как сейчас кажется, очень давно, целую жизнь назад. Тогда в её жизни было всё и даже больше, оплот и крепость: родной дом и семья. Папа, мама, старший брат. Вот так когда-то, тоже в поезде, ехали они всей семьёй к морю. Волнующее чувство новизны переполняло юную душу, ожидание необычных событий впереди, на песчаном морском берегу. Оно одновременно веселило и приятно настораживало её, заставляя заходиться и трепетать нежное сердце формировавшегося подростка. Глядя в окно на мелькающие южные пейзажи, утопающие в солнечном мареве, она вспоминала лицо мальчика, с которым познакомилась тогда, прошлым летом.
Он не был похож на развязных и, старающихся выглядеть взрослее, её ровесников. Он был просто старше её. Ей нравились такие ребята. Такие, как у него, коротко стриженные, только не наголо, боже упаси, густые волосы. Мускулистая же, спортивная загорелая фигура заставляла вздыхать на пляже девушек намного старше его. Но самым большим преимуществом во всём его облике были глаза, серые, как два отблеска стального клинка на загорелом лице, смотрели серьёзно, умно и открыто. Она улыбалась, глядя в окно, в мыслях встречая его широкую улыбку. Его глаза. Немного насмешливые. Ещё она помнила: в его руке, везде и всюду была книга. Они оба, как выяснилось позже, оказались книжными гурманами. С этого и началась их дружба
Глава 2
Руся очнулась, стряхнув воспоминания. В купе никого не оказалось. Глеб уснул у неё на руках, положив головку на плечо. В окне пробегали заснеженные бескрайние поля, сливаясь на горизонте с хрустальноголубым куполом зимнего холодного неба. Февральская вьюга с остервенением гнула сухие кусты и усохшие стебли какого-то растения, оставшегося на полях. Осторожно держа ребёнка одной рукой, другой взбила подушку и расправила вещи вокруг, устроив его в уютном «гнёздышке». На краю стола заметила стакан ещё не остывшего чая, а рядом на салфеткебутерброд и два пирожка. Михаил постарался. Для неё. Маленький сын, наигравшись, уснул. Руся отпила глоток и собралась надкусить пирожок, как в купе тихо постучали. В проёме двери появилась всё та же, с ярко накрашенными губами проводница.
Девушка! По-прежнему на что-то обижаясь, слегка шепелявя, произнесла проводница. На следующей станции, минут через сорок, будем стоять аж целый час! Не хотите малыша выгулять?
Спасибо! Не помешало бы! Ответила Руся и посмотрела на спящего ребёнка. Посмотрим!
И смотреть нечего, обиженно и твёрдо проворчала та. Ну, мамашки пошли! Двое суток в пути, в такой духоте и вонизме! Затем с грохотом, которого и так хватало, будто поставив жирную точку в разговоре, грохнула за собой дверью.
«Даа! Про себя хмыкнула Руся. И кто же, интересно, виноват в этом вонизме? Я? Или мой ребёнок? Подумав немного, решила. Хотя проводница права! Глебу надо подышать свежим воздухом! Двое суток в пути! И ни грамма воздуха! Невероятно!».
Невероятным и очевидным для неё было сейчас одно: впервые за много лет целых двое суток она без него, без Никиты, бывшего мужа и отца её долгожданного малыша. Сотни километров от любви, родной, привычной обстановки.
Просторных, стильно, со вкусом обставленных комнат, уюта и таких привычных, даже самых мелких вещей, наполнявших её прежний мир. «Надо же, твердила себе, твердила и натебе! Заскучала! По удобному дому, налаженной жизни? Да причём здесь барахло?!». Руслана тряхнула головой, отбрасывая навязчивые мысли. Воспоминания. Затосковала не по комфорту, вовсе нет. Скучала по мужу, по их семье Той, которая была когда-то! Где она, та жизнь? Удобная, спокойная. Конец всему пришёл внезапно и неожиданно. Да и так ли уж, неожиданно?
Слёзы помимо её воли, застлали глаза. Когда предметы стали расплываться, одна слезинка сорвалась в стакан с чаем. Она нащупала где-то сбоку казённое, сероватое полотенце и промокнула глаза. Обида! Она стала жечь её с новой силой, вытесняя все другие чувства! «Ну, как же так? Почему именно со мной? Почему я должна бежать?». Слёзы высохли. «Может, стоило хоть чуточку побороться?». Строгая бабушка-сибирячка на её вопрос ответила бы так, Руся чётко представила себе:
С ума, девка, сошла! Сопернице из-за мужика глаза выцарапывать! Он тоже не телёнок! На чужом горе счастья не построишь! Не стоит ни он, ни она того! Тем более, если всё «это» меж ними, случилось! О себе теперь думать надо!
«Думать о себе? Кто поможет? Никого рядом, ни одной родной души!» Вздыхала Руся, вспоминая погибших родителей, брата, совсем недавно похороненную бабушку. Облокотившись о стол, вновь стала смотреть в окно. Задремала. Проснулась от толчка. Испуганно огляделась, не понимая, где она. Поезд стоял на какой-то станции. Пыталась рассмотреть название, бесполезно. «Ах, да! Вспомнила Руся, проводница говорила!
Следующая станция! Целый час!».
Как? Вы ещё здесь? Взволнованно спросил Михаил, врываясь в купе. Давай, помогу!
Завидев Михаила, розовые губки Глеба растянулись в улыбке.
На воздух, на воздух! Весело пропел Михаил. Иди, иди, Глеб ко мне, дадим маме одеться! Скорее!
Оказавшись на платформе, у Руси перехватило дыхание от свежего морозного воздуха. «Градусов двадцать пять, не меньше!». Тревожно взглянула на ребёнка: не замёрзнет? По перрону вокзала какого-то, видимо областного города, сновали грузчики. А также пассажиры, бывшие и будущие, тепло, по-зимнему одетые, в соответствии своим доходам. Средних лет матроны с достоинством несли на своих плечах дорогие шубы. В поношенных дублёнках восьмидесятых годов, а также пальто неопределённого цвета суетились пожилые мужчины и женщины, держа в руках багаж, уложенный в такие же чемоданы «всех времён и народов». Единственным ярким пятном, вернее, пятнами, радующими глаз, была молодёжь и дети. Одетые в белые, красные, голубые, ярко-зелёные, розовые куртки и пуховики, чему-то радовались: смеялись, или просто улыбались. Меховые шапки и шапочки всех стилей и мастей трёх последних десятилетий, влившиеся в людскую волну, самым невероятным образом составляя гармонию, ступали по обледенелому, присыпанному снегом, перрону и все, как один, были объединены главной цельюне упасть, не поскользнуться.
Какие поступят предложения? Целых сорок минут в запасе! Спросил Михаил, держа малыша. Ловко, пружинящей походкой, ступая по насту длинными мускулистыми ногами, обтянутыми джинсами. Ему удавалось при этом одной рукой поддерживать Русю, чтобы та не поскользнулась.
Интересно, где-нибудь поблизости есть ломбард? Ни к кому, не обращаясь, глядя вокруг, спросила она. Михаил недоумённо уставился на неё.
Послушай, неужели всё так плохо, а, Руся?
Совсем ничего! Пусто! Вот только, она показала ему вначале одну руку с часиками, затем вторую. Золотое белорозовое обручальное кольцо с бриллиантом на тонком безымянном пальце.
Не понял! Ну, и к чему такие жертвы? Знаешь, Руся, я ни о чём тебя не спрашиваю, но знаю одно: любой из нас может попасть и не в такие неприятности! В общем, я решилникаких ломбардов!
Я ничего от тебя не приму, так и знай! чуть не плача воскликнула Руслана.
Замечательно! По-прежнему, веселясь и, чему-то, радуясь, воскликнул Михаил. Тогда, в долг? Согласна?
В долг? Недоверчиво переспросила. Я ни у кого ничего не одалживала! Никогда!
Когда-то ведь надо начинать! Снова весело проговорил он. Взглянул ей в лицо. Улыбка пропала. Не надо так! Когда у тебя всё наладится, вернёшь, договорились?
Когда это будет! Иронически заметила. В долг, значит? Ну, ладно, договорились!
Отлично!
Пара не торопясь, проследовала дальше.
Думаю, Руся, все украшения на тебе, это не просто дорогие вещи, ну, в материальном плане, это, скорее всего подарки? Каждая твоя вещьподарок? И связана с каким-то событием? Ведь так? Я не прав? Продолжил разговор Михаил, при каждом слове выпуская небольшое облачко пара в морозный воздух.