Завершить книгу об Эйнштейне и вернуться в мою печальную клетку. Таков мой маршрут. И все-таки меня сбивали с толку предчувствия, не покидавшие с момента покупки билета на этот поезд.
«Я подчинен воле судьбы!» Это ощущение все нарастало по мере того, как «Винер Вальцер» отмахивал километры рельсов.
Интуиция подсказывала, что выпивке и веселью пришел конец и в Сербии меня может поджидать что угодно, только не радости плоти. До сих пор я чувствовал себя участником захватывающего приключения в компании потрясающей девушки. Даже гибель двух людей ничуть не омрачала нашей головокружительной погони за недостающими фрагментами биографии Эйнштейна.
Однако теперь наступал черед совершенно иных событий.
На этом месте мои раздумья были прерваны. В коридоре раздались мягкие, уже знакомые мне шаги, их звук затих прямо перед дверью.
Лора.
Тот иррациональный ужас, который я ощутил при встрече с ней рядом с купев конце концов, это была всего-навсего девчонка, охватил меня с удвоенной силой. И дело было вовсе не в ее экстравагантной внешности. В Лоре таилось ощущение какого-то кошмара, точнее определить я не мог.
В темноте я дожидался стука в дверь или какой-нибудь новой угрозы, однако Лорелея просто стояла по ту сторону.
Очень долго.
Затем она пробарабанила своими нежными пальчиками легкую дробь по двери и удалилась.
Я напружинился и лежал без движения еще долго, пока не убедился, что девушка больше не вернется. Потом я глубоко вздохнул. Перестук колес и двойной виски погрузили меня в полуобморочное состояние, которое угрожало спокойствию моего желудка.
Я соскочил с полки при первых рвотных позывах. Сара, очевидно, спала глубоким сном.
Запершись в туалете, я поплескал на лицо холодной водой. Когда я снова взглянул в зеркало, весь мир, казалось, рывком сдвинулся с места; раздался пронзительный лязг.
Я врезался головой в зеркальное стекло. Оно разлетелось вдребезги, и я понял, что состав резко остановился. Кто-то дернул стоп-кран. Быть может, в вагоне возник пожар, но у меня не хватало сил выбраться из кабинки.
Таковы были мои последние мысли. Тяжело осев на пол, я почувствовал, как кровь и сознание выливались из моего тела единым потоком.
Когда я пришел в себя, в окно проникали первые лучи зари. Я лежал на верхней полке в купе. Поезд, судя по всему, продолжал движение.
Я мог бы принять все события этой ночи за кошмарный сон, если бы не резаные раны на моей голове и аромат, с лихвой окупавший и боль, и спутанные мысли.
Рядом со мной была Сара! Ее прекрасное лицо склонилось надо мной, и огненный вихрь тут же ожег мне затылок.
Это просто для дезинфекции, прошептала она мне на ухо, осторожно прижимая руку к ране на моей голове. Ты мог бы пострадать куда сильнее, но отделался парой неглубоких порезов.
Я прикрыл глаза и почувствовал себя, как Индиана Джонс, за которым ухаживала хорошенькая медсестра. Лечение завершилось нежным поцелуем в лоб.
Я понимал, что снова погружаюсь в пучину сновидений, но успел-таки пробормотать:
Что, был пожар?
Голос Сары донесся до меня уже с нижней полки, наверное, она снова прилегла.
Нет, просто какой-то сумасшедший сорвал стоп-кран. Скорее всего, он успел соскочить с поезда прежде, чем бригадир состава обошел все вагоны. Мы прождали целый час.
Я вздохнул, отлично понимая, кто стоял за этой выходкой. Что-то подсказывало мне, что это не в последний раз. Скорее то была преамбула, демонстрация силы перед настоящим штурмом.
23Сербия
Если мы способны представить себе бесконечное счастье, то можем представить и бесконечность космоса, что гораздо проще.
Венгерская столица встретила нас моросящим дождем, который придавал городу мрачный и малопривлекательный вид.
Когда я снова раскрыл глаза, Сара уже сидела у окна с чашечкой кофе в руке. На ней был тонкий фиолетовый свитер, черная мини-юбка и туфли на высоком каблуке. Я вспомнил об обещании, которое дал самому себе за минуту до злодейской остановки поезда, и с трудом сумел отвести взгляд от ее ножек.
Внезапно я подумал о разбитом зеркале. Если верить приметам, то помимо ран на голове меня ожидали семь лет невезения. Что ж, сейчас это выглядело неплохо по сравнению с участью Йосимуры и бернского экскурсовода.
Не догадываясь о моем мрачном умонастроении, француженка провела рукой по шелковистой гриве каштановых волос и воскликнула:
Итак, сегодня!
* * *
На вокзале Будапешт-Келети мы выяснили, что в этот день нам не удастся сесть на поезд до Белграда. Неприветливый кассир объявил из своего окошечка, что нам нужен «Паннония-экспресс», отходящий в шесть часов утра.
Не может быть! вырвалось у Сары. Мы должны оказаться в Белграде сегодня вечером.
Чиновник в ответ пожал плечами, уперся взглядом в бюст француженки и снизошел до бесплатного совета:
Значит, микроавтобус.
Час спустя мы сидели в маленьком «ниссане-ванетте», зажатые среди десятка прочих пассажиров, нагруженных сумками с продуктами, бутылками и прочим скарбом.
Мы теснились на заднем сиденье в компании пузатого старика, который тотчас же распахнул огромную пасть и захрапел. Я сидел посередине, Сарау левого окна. Багаж размещался у нас под ногами, так что мне и даме пришлось высоко задрать колени, чтобы поместиться в крохотном пространстве, отведенном нам. Впереди было почти восемь часов пути.
Все, теперь не до комфорта.
Пока наш автобус протискивался между грузовиков на выезде из Будапешта, я сосредоточился на страницах рукописи Йосимуры, посвященных Лизерльпо некоторым источникам, принявшей имя Зорка, внебрачной дочери Эйнштейна и Милевы Марич. Сведения японца по этой части были весьма туманны и определенно скудныо чем свидетельствовал сам автор, составивший список вопросов, на которые теперь предстояло ответить мне.
Почему Эйнштейн не захотел признать собственную дочь?
Как сложилась судьба Лизерль?
Знала ли она, кто ее настоящий отец? Поддерживалась ли между ними хоть какая-то связь?
* * *
Если, как мы предполагали, в отеле «Рояль» нас ожидала встреча с дочерью Лизерль, эти вопросы должны были наконец-то получить свое разрешение. Подобные мысли наполняли меня оптимизмом, помогали сносить дорожные неудобства и пытку нахождения бок о бок с женщиной, которая нравилась мне больше, чем я мог допустить. Мне казалось странным, что Сару, полноправную участницу нашего приключенческого марафона, словно бы и не интересовала рукопись, в которой я то и дело оставлял карандашные пометки. Взгляд ее прозрачных глаз остановился на полях, которыми была окружена столица Венгрии.
Я читал:
«Благодаря посредничеству своего друга Марселя Гроссмана Эйнштейн узнал, что вот-вот получит долгожданное место в патентном бюро Берна. Тем временем ему приходилось давать частные уроки ребенку из зажиточной британской семьи. Эйнштейн жил в деревне, в изоляции от привычного для него мира и от объятий Милевы.
Беременность сербской студентки уже давала о себе знать, и молодым людям пришлось принять суровое решение, дабы отношения помолвленной четы не окончились полным крахом. Если бы в городе стало известно, что у Эйнштейна будет внебрачный ребенок, он наверняка лишился бы шансов на получение желанного местане говоря уже о скандале, который эта новость вызвала бы в его семье.
Поскольку Милева в силу тех же причин не могла продолжать учебу, Эйнштейн и Марич решили, что девушка отправится жить в свой родной Нови-Сад, находившийся в те годы в венгерской части империи, до тех пор, пока Альберт не вступит в должность и они не смогут пожениться, чтобы таким образом урегулировать свои отношения. Все-таки формальности затянулись слишком надолго, и Лизерль родилась на свет раньше, чем дела Эйнштейна уладились; отец даже не удосужился съездить в Нови-Сад, чтобы посмотреть на дочку».
Продолжение этой истории выглядело еще более странным. Если Альберт никогда не стремился увидеть собственную дочь, то Милева, со своей стороны, без зазрения совести отдала ее в другую семью, своей подруге Елене Кауфлер Савич. Сведений об их близком общении в последующее время не сохранилось.
Когда через год Милева наконец-то вышла за Альберта, вопрос о дочери как будто был предан забвению. У них родилось двое законных детей: Ганс и Эдуард, страдавший шизофренией. Однако судьбой Лизерль, казалось, никто из них больше не интересовался.
Наш автобусик миновал венгерскую границу и теперь двигался по раздолбанным дорогам посреди бескрайних полей Сербии. Я все еще чувствовал слабость, меня подташнивало, так что от чтения пришлось отказаться. Сара неожиданно бросила на меня взгляд, полный бескорыстной симпатии, такого я раньше за ней не замечал.
Наслаждаясь блеском голубых глаз на фоне белизны ее кожи, я подумал, что ничего не знаю об этой женщине. После нашей встречи в Розовом саду Берна мы провели вместе целый день. Однако Сара Брюне, как и Лизерль, оставалась для меня полнейшей загадкой.
Я осмелился задать прямой вопрос:
Почему ты решила посвятить свою диссертацию Милеве Марич?
Француженка прикусила нижнюю губу, полную, красиво очерченную, помолчала и лишь потом ответила:
Быть может, мне всегда нравились неудачницы.
Ты неудачницей не выглядишь. Ты похожа на девушку из хорошей семьи, всегда получавшей лучшие баллы, или я ошибаюсь?
Сара в ответ лишь улыбнулась.
Так вот, мне непонятно, ради чего ты тратишь время и силы на эти поиски, пусть даже они и имеют отношение к твоей диссертации. В моем случае полученный заказ был равносилен вовремя поданной кислородной подушке, но вот для тебя
Не придумала лучшего занятия, отрезала она.
Ответ Сары меня поразил. Я никак не мог уложить в голове, что этот «ниссан-ванетт», скачущий по колдобинам восточных дорог, являлся наилучшим выходом для интеллектуалки из высшего сословия.
Мне ничего о тебе не известно, подвел я итог.
Это к лучшему.
Сара взяла меня за руку и снова устремила взгляд на бескрайние поля. Я понадежнее ухватился за ее ладонь, словно утопающий за спасительную доску.
24Отель «Рояль»
Когда берешься за новое дело, всегда ожидай неожиданностей.
Белград оказался намного красивее, чем я предполагал. Хотя майские сумерки уже сгущали краски неба, мне запомнились широкие проспекты и паркимы проезжали их, добираясь до конца нашего маршрута. Кстати, мы оказались в автобусе последними пассажирами.
По размерам зданий и площадей можно было догадаться, что город когда-то строился в статусе столицы могущественной державыЮгославии, в свое время обладавшей пятой по численности армией в мире.
Простившись с водителем, мы зашагали по пешеходной улице, которая, судя по нашей карте, пересекалась с той, что была нам нужна, Краля Петра. Меня удивило большое количество книжных магазинов, а также оживленная атмосфера в барах и ресторанах в тот вечер понедельника. Там веселилась публика разных национальностей, по большей части молодежь, казалось, город стремится восстановить свой облик после двадцати лет политических и военных конфликтов.
Пока мы со своими чемоданами пробирались через толпу, ближайшие часы пробили девять. Значит, мы явимся на встречу с десятиминутным опозданием, как и предписывают правила хорошего тона.
Признаться, я как-то нервничаю, произнесла Сара, указав на табличку с названием нашей улицы, написанным кириллицей. Мы вот-вот встретимся с человеком, которого не смог обнаружить ни один биограф Эйнштейна.
Надеюсь, этот тип нам объяснит, для чего затеял всю игру в кошки-мышки и завел нас в такую даль, проворчал я. Мне хотелось бы покончить с загадкой Лизерль и отправиться в Штаты. Быть может, в том самом принстонском кабинете Эйнштейна мы обнаружим недостающую деталь и сумеем собрать весь пазл.
Я намеренно употреблял множественное число в надежде, что Сара согласится поехать вместе со мной, но француженка ответила мне лишь легкой полуулыбкой. Между тем мы приближались к отелюсудя по внешнему виду, это было здание эпохи семидесятых годов. Рядом с входом я заметил маленький бар, наводненный курящими людьми.
Холл отеля напоминал о фильмах сорокалетней давности. Повсюду алюминиевое покрытие, бархатные кресла и спиралевидные лестницы.
Пока Сара объяснялась с консьержем насчет нашей брони, я успел оглядеть посетителей бара, в котором нам была назначена встреча. Несколько столов занимало целое семейство деревенского вида, кроме них здесь сидели усатые мужчины с кружками пивавероятно, они пришли сюда по окончании рабочего дня.
Ни одна женщина в баре не подходила на роль внучки Эйнштейна ни видом, ни возрастом.
Она не пришла, сказал я Саре, которая закончила процедуру check in. Ключ от моего номера у тебя? Я еле на ногах стою.
Ключ у нас один на двоих, но сначала мы должны удостовериться, что нас никто не ждет. Судя по CMC, мы явились в назначенное место в должный срок.
Проверь сама. Я предоставил инициативу своей спутнице.
Пока Сара прохаживалась между столиками, я пытался унять свое возбуждение. Подумать только, мы будем ночевать в одном номере! Я нагнал француженку у стойки бара, кляня себя за вопиющую непоследовательностьсовсем забыл о данном себе обещании.
Вероятно, она еще не пришла, предположила Сара. Выпьем пока по коктейлю?
Сомневаюсь, что кто-нибудь вообще появится, скептически бросил я и заказал бармену водку с тоником.
Сара попросила то же самое, мы устроились за стойкой психоделической расцветки и чокнулись.
Я еще раз оглядел посетителейничего нового.
Потом я обратил внимание на ступени, которые вели вниз, в небольшое полуподвальное помещение. Вход туда был перегорожен цепочкой, но огонек сигареты на несколько секунд высветил внизу одинокий силуэт.
Она там, указал я Саре на отгороженную комнатку.
Ни у кого не спросив, мы подхватили бокалы, перешагнули через запрещающую цепочку и спустились по ступенькам с видом торжественным и немного вороватым.
Человек в полумраке все так же продолжал курить.
Когда мы подошли, сидящий за столом мужчина щелкнул зажигалкой, чтобы мы смогли его разглядеть. От изумления Сара вскрикнула.
Это был Йенсен.
Редактор журнала «Мистерие» театральным жестом раскинул руки и так же делано рассмеялся. У меня возникло желание свернуть датчанину шею.
Я решил сразу же разобраться в причинах дурацкого розыгрыша и спросил:
Это ты отправил эсэмэс?
Естественно, весело ответил Йенсен. Пришлось немало помучиться, прежде чем Мадридский университет предоставил мне номер своей диссертантки.
Упомянутая диссертантка пришла в дикую ярость, у нее даже задрожала нижняя губа.
Дальнейший допрос я взял на себя:
А что ты скажешь об открытке, о телефонном звонке и о послании в кабаре «Вольтер»? Это тоже твоя работа?
Об этом мне известно столько же, сколько и вам. Или чуть больше, раз я оказался здесь раньше вас. Я ведь знал, что вы тоже идете по следу, но не будете оспаривать мой приоритет в открытии, вот и решил поделиться громкой новостью со своими друзьями.
Можно поинтересоваться, о чем идет речь? спросила Сара ледяным голосом.
Датчанин окинул девушку блудливым взглядом и только потом ответил:
О «последнем ответе» Эйнштейна, само собой. Мои ребята потрудились кропотливо и хорошо. Благодаря их усилиям, а также умело вложенным средствам сегодня вечером мы узнаем, какую тайну скрывал Эйнштейн всю вторую половину своей жизни. Я все раскрою для широкой публики в моих апартаментах в десять часов тридцать минут. Вы входите в число приглашенных.
Что-то здесь нечисто, заметила француженка. Если ты действительно открыл секрет, зачем же собираешься им делиться?
Йенсен с довольным видом закинул ногу за ногу и ответил:
Потому что теперь мне понадобятся сподвижники, глашатаи. Но зарубите себе на носу, что исключительные права на открытие принадлежат мне и когда новость станет достоянием широкой публики, под ней будет стоять только моя подпись!
Маленький человечек раздавил сигарету в пепельнице и прищелкнул пальцами в знак окончания нашей предварительной беседы. По морщинкам на лице этого старого младенца я догадался, что сейчас он ощущал себя самым могущественным человеком на земле.