Однако ночами, в снах, я действительно убивал Альму и ничего с этим поделать не мог. Было ли то моей виной? Я не мог запретить этим мыслям являться ко мне. Мне снилось, как я душу ее. Как бью дубинкой по голове. Как вонзаю в нее кухонный нож. Снилось, что я скачу на коне, на огненноглазом коне, и сбиваю Альму, и конь затаптывает ее до смерти. Конь был горяч и огромен, пар валил из его ноздрей, копыта его месили тело Альмы. Я рассекал топором ее череп, и брызги мозгов разлетались по ковру, а я вытирал ладони о мою рубашку. Я вбивал ей в рот, в самую глотку, комья бумаги, и улыбка ее становилась все шире, глаза гасли, а губы беззвучно произносили: «Спасибо, мистер Гейст».
Жарища адская, сказал Эрик.
Это мой племянник? крикнула из гостиной Альма. Скажите ему, пусть зайдет.
Я отступил в сторону, пропуская его в дом, а затем ушел в свою комнату и плотно закрыл дверь. Лег на кровать, попробовал задремать, однако меня так трясло, что об этом и думать было нечего, да и голоса, долетавшие из гостиной, заснуть мне не позволяли. Я совсем уж было собрался встать и уйти, но тут Альма постучала в дверь и спросила, не буду ли я так добр, не разогрею ли обед?
Я поднялся и отправился исполнять мои обязанности, потом посидел за кухонным столом, притворяясь, будто решаю кроссворд.
Что происходит?
Он стоял передо мной, худое тело его изгибалось, опираясь на дверной косяк.
Она наверху, в ванной, сообщил он. Скоро спустится.
Я молчал.
Ну хоть намекните, попросил Эрик.
Я продолжал молчать, и он уселся напротив меня за стол.
Эй, я просто пытаюсь завести разговор. Вы ведь разговорами тут занимаетесь, а? Он откинулся на спинку стула, сцепил на затылке пальцы. Так давайте попробуем вместе.
Молчание.
Думали вы о том, что я вам сказал?
Я не ответил.
Наверняка же думали, хоть немножко.
Я молчал.
Не понимаю, с чего вы так разозлились.
Я не разозлился.
Ладно, я все равно на догадки не мастер.
Я продолжал молчать.
Знаете, я правда думаю, что нам надо бы еще раз все обговорить.
Нам нечего обговаривать.
Конечно, есть.
Я не ответил.
Вот и давайте поговорим, сказал он.
Я все рассказал полиции, сообщил я.
На миг он побледнел. Затем улыбнулся:
Да ну?
Я кивнул.
И о чем вы им рассказали?
Обо всем, что вы мне наговорили.
А что я вам наговорил?
Вы сами это знаете.
Да нет, не знаю.
Ну, значит, нам и разговаривать не о чем.
Он опять улыбнулся:
Я не говорил вам, что врун из вас дерьмовый?
Я не вру.
Ладно, согласился он. Ну, тогда нам, наверное, стоит подождать и посмотреть, что будет.
Полагаю, что так.
Правильно полагаете. Может, вы и были в полиции, может, не были. И то хорошо, и это. Я к тому, что вы можете говорить им что угодно. Идея-то была ваша.
Я уставился на него.
Ну да, сказал он. Вы же сами ко мне пришли. Правильно? Конечно, сами. Сами предложили мне сделку. Попросили отдать вам дом. Значит, если они заявятся ко мне с вопросами, я, понятное дело, скажу им всю правду. А правда в том, что я мою тетеньку люблю. Я думал, что и вы ее любите. Принимал это на веру. Но знаете что, приятель? Если они начнут расспрашивать, что да как было, мне придется передать им все ваши слова.
Я хоть и пытался подготовиться к такому обороту, почувствовал себя разбитым наголову:
Какие еще слова?
Да вы их много всяких наговорили.
Например?
Ну, вы и сами знаете.
Нет, не знаю.
А вы подумайте, посоветовал он. Глядишь, и вспомните.
Молчание.
Полагаете, это заставит меня передумать?
Не знаю, приятель. Может, и заставит. Зато знаю, что врун из вас дерьмовый. В общем, можете считать, что это я вам второй шанс даю.
Я промолчал.
Дело ваше, продолжал он. Только не забывайте, если мне вдруг станет не по себе, так я могу и сам в полицию пойти, первым. Я не хочу, чтобы до этого дошло, но либо так, либо этак. А вот и барышня наша идет.
Добрый вечер, сказала Альма. Волосы ее были влажны. Поедим?
Еще как, ответил Эрик. Я проголодался.
Он меня утомляет.
Альма, постанывая, прилегла на софу. Я стоял в холле, у двери, которую только что закрыл за Эриком. Уходя, он опять подмигнул мне, и голову мою все еще словно сводило судорогой.
Скажи ей.
Это будет так легко.
Говори.
На то и даны слова.
Вы меня ослушались, сказала Альма.
Я удивленно взглянул на нее.
Ваши туфли.
Я опустил взгляд на свои мокасины. В последнее время им пришлось потрудиться, от чего они лучше не стали.
Стыд и позор, мистер Гейст. Я дала вам деньги на совершенно определенную покупку. То была единственная моя предсмертная просьба. Она улыбнулась. Думали, я забуду?
Нет.
Тогда позвольте спросить, почему вы до сих пор одеты, как нищий бродяга?
Я
Скажи ей.
Я все еще продолжаю искать подходящую пару.
Ну так поторопитесь, а то я сочту вас неблагодарным. Она неловко поерзала на софе. Вам ведь скоро домой ехать.
О поездке я забыл напрочь.
Это не обязательно, сказал я. Я все отменю.
Глупости.
Я не могу оставить вас одну.
Очень даже можете.
Скажи ей.
Да и не хочется мне туда ехать. На меня там только тоску нагонят.
В небольших количествахangstприносит пользу душе.
И кто за вами будет присматривать?
В понедельник приедет доктор Карджилл.
А до понедельника?
Как я уже говорила, мне удавалось годами прекрасно обходиться без вас, обойдусь и во время вашей отлучки.
Скажи же.
А вдруг с вами что-то случится?
Мистер Гейст. Ну что со мной может случиться?
Скажи сейчас.
Все что угодно.
То есть вы надеетесь оградить меня от конца света, так, что ли?
Я
Или вы ожидаете всего лишь тайфуна?
Послушайте, я не могу покидать вас такой.
Она нахмурилась:
Предпочитаю оставить эти слова без того ответа, какого они заслуживают.
Нет, постойте. Давайте будем честными. Разве вы не этого от меня хотите? Честности? Так вот, если честно, я боюсь за вас.
С чего вдруг?
Вы нездоровы.
Но вы же не считаете, будто в этом присутствует нечто новое.
Ладно, не будем об этом. Я остаюсь.
Мистер Гейст. Откуда вдруг такое упрямство?
Я позвоню домой и скажу, что не приеду.
Мистер Гейст
Вот сию же минуту и позвоню.
Вы этого не сделаете, мистер Гейст
Сделаю.
Мистер Гейст
Мы продолжали препираться, я говорил тоном все более резким, пока наконец не выпалил, запинаясь, все, что услышал в баре от Эрика. Закончил я совсем уже задохнувшимся и стал ждать ее реакцииестественно, полной ужаса. Однако она сказала лишь:
Ага.
То есть?
Я тронута вашей заботой, мистер Гейст. Я понимаю, что вам пришлось очень нелегко. Но не понимаю, однако, какое отношение имеет все это к вопросу о том, следует ли вам отменить вашу поездку домой. Если мой племянник и вправду способен на нечто подобное
Я же рассказал вам, что он говорил в баре.
Вы меня не поняли. Она улыбнулась. В смысле нравственном он, может быть, и способен. Но в практическом слишком бестолков, чтобы довести такое дело до конца.
Это не шутка.
Вам не о чем беспокоиться, мистер Гейст. Я вооружена.
Все оченьсерьезно.
О, разумеется.
Чем сильнее я заводился, тем с меньшей, похоже, серьезностью она ко мне относилась. То обстоятельство, что мысли и чувства мои я оказался способным выражать лишь гневными вскриками, раздражало меня ужасно, и от этого гнев мой только усиливался.
Ради бога
Предположим, вы правы. И как же вы предлагаете мне поступить?
Обратитесь в полицию.
Ах, мистер Гейст, будьте благоразумны.
Этовыбудьте благоразумны.
Позвольте указать вам на тот факт, что если Эрик хочет мне навредить, в чем я сомневаюсь, то предпринимать что-либо сейчас, когда он открылся вам, было бы просто глупо. Я бы на его месте стиснула зубы и просто пожалела о том, что по ошибке выбрала соучастника, у которого, вопреки всем вероятиям, имеются принципы. Она улыбнулась снова. Один из величайших недостатков моего племянника состоит в том, что он видит в каждом себя самого.
Я не мог взять в толк, почему она так спокойна.
Если вы не позвоните в полицию, я не уеду. Да и после звонкане уверен.
Тогда скажите мне, что я выиграю, послушавшись вас?
И уж как бы там ни было, вы не можете помешатьмнепозвонить им.
Могу. Это мой дом и мой телефон.
Тогда позвоню из другого места.
Нет, не позвоните. Новые сложности с полицией моему племяннику ни к чему
Новые?
И уж определенно сейчас, когда
Что значит «новые»?
Просто то, что мне не хочется видеть, как его допрашивают по делу, которое неизбежно создаст много шума и многих прогневает.
Речь идет о вашей безопасности.
Я уверена, что ваши страхи безосновательны.
Вы не зна
Знаю, сказала она, и очень обижусь на вас, если вы меня не послушаетесь. Эрик может быть человеком очень неприятным, но для меня он никакой угрозы не представляет.
Я не поеду домой.
Собираетесь просидеть здесь до конца ваших дней?
Если понадобится.
Мистер Гейст.
Мисс Шпильман.
Вы поедете домой, мистер Гейст.
Я не
Поедете, потому что, если вы будете и дальше спорить со мной, я вас уволю.
При всем должном уважении к вам
Ну хватит, сказала она. Выпоедете, высейчас жеперестанете спорить со мной, а иначе я позвоню в полицию и попрошу убрать отсюдавас. Это понятно?
Я слишком опешил, поэтому только кивнул.
Стало быть, договорились, сказала она и приложила ладонь ко лбу. Впечатление было такое, точно из ее тела выпустили воздух.
Я вдруг понял, каких сил стоил ей наш спор, и мне стало до жути стыдно за то, что я кричал на нее. Я начал было извиняться, но Альма покачала головой:
Прошу вас, довольно слов. Я устала и хотела бы подняться наверх, пожалуйста.
Таким был способ Альмы просить о помощи.
Я взял ее под руку, мы направились к лестнице. Шли мы медленно.
Как вы себя чувствуете?
Перестаньте, мистер Гейст. Не заставляйте меня отвечать на этот вопрос.
Мы преодолели первые три ступеньки, и я почувствовал, что она слабеет. Оставаться на ногах ей удавалось, лишь все больше и больше обвисая на моей руке.
Пожалуй, мне придется немного постоять здесь, сказала она, тяжело дыша.
Я неуверенно спросил:
Можно, я?..
Она повернулась ко мне. И к моему удивлению, кивнула.
Альма оказалась легкой, как соломинка, и, когда я поднял ееодна рука под коленями, другая обнимает плечи, голова ее припала ко мне, а волосы рассыпались, закрыв лицо. Сквозь благоухание духов проступал ее собственный аромат, аромат всех прожитых ею восьмидесяти лет, сложная смесь запахов деятельной жизни, мысли, движения, печали, радости и, под самый конец, горчайшего финала. И признаюсь без всякого стыда: мне захотелось, чтобы финал этот прямо в тот миг и наступил.
Я впервые попал в ее спальню. И едва переступил порог, как меня овеяла сгущенная версия того же аромата. Я отнес Альму на кровать, разул ее, накрыл одеялом.
Спасибо. Голос ее звучал раз в десять слабее обычного. Вы добрый мальчик.
Я сказал, что посижу внизуна случай, если ей что-то понадобится.
Джозеф
Да, мисс Шпильман?
Альма не ответилапотому что уже заснула. Она ни разу еще не обращалась ко мне по имени. Какое-то время я простоял посреди спальни, вглядываясь в нее.
Глава шестнадцатая
В конце концов домой я поехал. Да и что мне еще оставалось? Я боялся того, что может наговорить в полиции Эрик, а страстная, хоть и непонятная настойчивость Альмы оставалась неколебимой. Мне просто пришлось принять на веру ее правоту, признать, что у меня разыгралась паранойя или хотя бы что Эрик не настолько глуп, чтобы предпринимать что-либо сейчас. Ведь человек редко верит по-настоящему в то, что самое худшее действительно может случиться.
Перед отъездом я снова принес ей извинения.
Альма лишь подмигнула в ответ, она уже простила меня.
Друзьям полагается быть честными друг с другом, не так ли?
Я сказал, что позвоню ей, как только самолет совершит посадку.
На мой счет не тревожьтесь, сказала она. Выбросьте меня из головы.
Вы же знаете, я не смогу.
А вы постарайтесь как следует, мистер Гейст. Повеселитесь там. Как говорится, жизнь дается только раз.
У выдачи багажа меня ожидал отец Фред.
Добро пожаловать домой, сказал он.
За годы, что мы не виделись, он успел превратиться в человека преклонных лет. Лицо покрылось морщинами, брови приобрели цвет испанского бородатого мха, а когда мы обнялись, я ощутил под пальто жесткий стариковский костяк.
А я-то собрался такси брать.
Твоя матушка сказала, что ты приезжаешь. Потому я и здесь.
Я успел позабыть, какой он сумасшедший водитель. Вылетев на федеральное шоссе, он разогнал машину до девяноста миль, и следующие три четверти часа, которые заняла у нас дорога до дома, мы отдали разговору. Я расспрашивал отца Фреда о церкви, о его близких. Когда речь зашла о поминальной службе, он говорил о ней с обычным тактом, однако я мигом понял, что мать вымотала из него всю душу.
На самом деле эта службаподарок небес, потому что она вернула нам тебя. Я уж начал бояться, что так и не увижусь с тобой до моего отъезда.
Значит, сказал я, Калифорния.
Он кивнул.
А что там, в Калифорнии?
На следующий год, в это примерно время, прекрасной католической школе под Санта-Барбарой понадобится директор. Я и преподавать в ней буду немного. Прямо на территории школы растет оливковая роща. Я съездил туда, чтобы осмотреться, и рад сообщить тебе, что тамошний климат напомнил мне о Риме.
Звучит прекрасно.
Джозеф, лгать убедительно ты не умел никогда, растягивая слова, пророкотал он.
Вся враждебность к нему, которой я проникся, услышав от моей матери новость, давно сошла на нет, и уж определенно последние следы ее исчезли, когда я увидел его сквозь вращающуюся стеклянную дверь аэропорта. Да и вообще моя потребность привязать отца Фреда к конкретному месту была эгоистичной, не говорю уж бессмысленной, и сейчас мне сильнее всего хотелось почувствовать радость за него. И я, постаравшись набраться энтузиазма, сказал:
Без вас тут все будет не так.
Ну, не знаю. Если я что и понял за многие годы, так только что ни один священник не может преувеличить собственную незначительность.
А как же приход Матери Божией?
Он останется в ведении отца Мартина. Ты, полагаю, с ним уже встречался?
Второй священник прихода отличался веснушчатостью и некоторой притупленностью критического мышления.
Да, раз или два.
Как ты наверняка знаешь, его здесь очень любят. За последние пять лет дела почти каждого прихода шли в наших краях все хуже и хуже. Мыодно из немногих исключений, и это только его заслуга. Он учился на компьютерщика. Создал для нас веб-сайт, представляешь? Так что у меня теперь имеется адрес электронной почты.
Не знал. А то бы написал.
Ну, телефон-то у меня был всегда.
Mea culpa.
Так или иначе, я совершенно спокойно оставляю приход в его руках. Тем более что, по существу, он и так уже в них пребывает. Церковь сильнее всего нуждается сейчас в притоке свежих сил, в людях, которые смогут восстановить утраченноедо некоторой степенидоверие к ней. Я провел здесь немало хороших лет, однако теперь положение изменилось. Все это часть Его замысла. Я знаю, в существование высшего замысла ты не веришь, однако когда-нибудь все же узришь его.
Вы полагаете?
Полагаю. И не сомневаюсь: Бог с одобрением отнесся к тому, что ты много думал о Нем. Он улыбнулся, включил сигнал поворота. Даже если пришел в итоге к неверным выводам.
Когда мы съехали с федерального шоссе, зарядил мелкий дождик. Там, где когда-то слетела с дороги машина брата, отец Фред затормозил, выключил двигатель. Влажные тени расчертили салон его автомобиля.
Я иногда приезжаю сюдаподумать, сказал он.
Не самое живописное место.