А что с ней делать? Позвонить ей надо, утешить. Спросить, может, помощь нужна?
Вот ты и позвони, переложила на меня неприятный разговор Алина. Ты у нас всегда нужные слова находишь, не то что я, вечно невпопад языком ляпаю.
«Что верно, то верно», подумала я и согласилась:
Позвоню. Только не рано ли?
Мне звонить не рано, а людям, которые, поди, и не ложились, рано? Звони! А я за тобой в половине десятого заедубудь готова.
Я перешла с телефонной трубкой на кухню. Клацнула кнопкой электрочайника, бросила в чашку пакетик чая и села за стол в ожидании, когда вода в чайнике закипит. Раздался знакомый щелчокя плеснула в чашку кипяток. Звонить Татьяне я не торопилась.
С чего я начну разговор? Спрошу, как дела, долго ли гостьи сидели, как будто я ни о чем не знаю? Татьяна заплачет. Потом запричитаю я. Выражу ей свои соболезнования. По телефону? Вряд ли я смогу ее утешить с другого конца провода.
Нет, мне надо ехать к ней. Она там одна, со своей бедой. Ей даже выплакаться некому в жилетку. Все, решеноеду. Алине позвоню от Татьяны, пусть тоже едет к ней.
Я не стала будить Олега и Анюлишние расспросы сейчас были ни к чему, написала записку: «Когда буду, не знаю. Звоните на мобильный» и подложила ее под чашку с так и не выпитым чаем.
Такси приехало мгновенночерез пятнадцать минут я уже входила в подъезд Татьяниного дома, из которого меньше чем двенадцать часов назад выходил живой и здоровый Рогожкин.
Я вбежала на третий этаж, поднесла руку к звонку и замерла. «Одну секунду, только приду в себя и позвоню». Сердце от волнения и быстрой ходьбы норовило выпрыгнуть из груди. «Сейчас, сейчас отдышусь», объясняла я свою медлительность. На самом же деле я боялась увидеть зареванное лицо Карасевой, боялась первых слов, которые должна буду сказать: «Прими мои соболезнования».
Внизу хлопнула дверь в подъезд. Я услышала топот каблучков, стремительно поднимающихся вверх.
А ты что тут делаешь? окликнула меня Алина.
А ты?
Да я подумала, съезжу сначала к Татьяне, а потом поеду за тобой.
И я подумала, что человеку реальная помощь нужна, а не телефонные соболезнования.
В дверь звонила?
Нет.
Звони!
Кажется, дверь открыта, увидела я луч света, пробивающийся сквозь узкую щель неплотно закрытой двери.
Все правильно, когда покойник в доме, дверь не закрывают, чтобы людям дать возможность проститься с усопшим, авторитетно заявила Алина и сделала шаг вперед. Пошли.
Она горестно вздохнула и перекрестилась, перешагнув порог. Я последовала ее примеру.
Тань, ты где? позвала Алина.
Татьяна находилась в прострации. Она не плакала, не рвала на себе волосыа просто сидела на диване и тупо таращилась в стену. Стол, за которым недавно веселились, был вынесен. О вчерашнем застолье напоминал лишь стойкий запах алкогольных паров и солений. Татьяне следовало бы открыть форточку, чтобы проветрить комнату, но она почему-то этого не сделала. Зеркала, телевизор и стеклянные дверцы румынской мебельной стенки были завешаны кусками черного сатина. Черная ажурная косынка покрывала русые Танины волосы. От обилия в комнате черного цвета мне стало немного жутко. Тень смерти витала в квартире Карасевой.
Таня, прими наши соболезнования, единственное, что я смогла выдавить из себя. Все слова в эту минуту мне казались неискренними и бессмысленными.
Татьяна не ответила. Она вроде бы и не видела нас.
Алина подошла к окну, чтобы распахнуть форточку.
Не трогай, устало отозвалась Карасева. Сказали не устраивать сквозняк.
Почему, дышать ведь нечем?
Чтобы покойник не посинел, голосом автомата объяснила Татьяна.
А я хотела спросить, где покойник. В комнате его не было. Но язык у меня так и не повернулся произнести это слово. Где Дима? преодолев ком в горле спросила я.
В морге. Домой его привезут уже в гробу.
Так многозначительно протянула Алина и взглядом приказала мне выйти.
В кухне был полный порядок. Наверное, сестры постарались. Перемытые тарелки стояли в ровных стопках: мелкие с мелкими, большие с большими. На столенатертые до блеска хрустальные рюмки и бокалы.
Надо бы посуду в шкаф перенести, предложила Алина.
Надо Татьяну спросить, что же вчера произошло.
А разве ты не видишь, в каком она сейчас состоянии? Как каменное изваяние. Нет, ледяное. Надо ее хоть чаем напоить. И ведь не плачет. А надо бы. Надо
Алина включила электрочайник, маленький, на пол-литра. У Татьяны все кастрюли и емкости были мелкими. Они жили вдвоем, и им хватало. На случай прихода гостей имелся обычный трехлитровый чайник, но пользовались им редко, от силы два раза в год. Когда вода в чайнике закипела, Алина заварила в чашке чай. С парящим чаем и вазой с печеньем мы вернулись в комнату. Татьяну застали в той же позе, в какой она пребывала в момент нашего появления в квартире.
Таня, выпей чаю, ласково попросила я.
Она словно зомби взяла из моих рук чашку. Глотнула кипятокобожглась, и слезы градом покатились из ее глаз. Алина выхватила у нее чашку, чтобы она ненароком не выплеснула на себя горячий чай.
Вот и хорошо, словно перед дней маленькая девочка, быстро заговорила Алина. Ты поплачь, поплачь. Нельзя в себе горе держать. Тебе разрядиться нужно. Слезы как валерьянка. Поплачешьи боль отступит.
Девочки, а вы знали, что Дима в понедельник родился? сквозь слезы спросила Татьяна. Тринадцатого, да еще в понедельник.
Надо же! искренне удивилась Алина.
Таня, это судьба.
Таня, а что, собственно, случилось с Димой? Мне утром позвонили из полиции, попросили явиться в управление. Якобы я и Алина последние, кто видел Дмитрия живым.
Татьяна кивнула.
Он не вернулся домой. Его нашли во дворе с проломленной головой. Говорят, смерть была мгновенная.
А кто Диму убил, не знаешь?
Я толкнула Алину в бок. Если бы знали, кто убил Рогожкина, нас бы Воронков к себе не вызывал.
«Кстати, о Воронкове, я посмотрела на часы. Половина десятогопора ехать в управление».
Алина, я показала взглядом на часы, потом на дверь. Нам пора.
Танюша, прости. Нас вызывают в полицию для дачи показаний, Алина развела руками, мол, мы бы и рады еще посидеть, но нельзя, время не терпит.
Вы простите меня. Это все ониродственнички. Я не хотела говорить, что Димка пошел вас провожать, а Василий, муж Ольги, все выложил полицейским, как будто его кто-то за язык дергал, смущенно призналась Татьяна и виновато посмотрела на нас.
Этого еще не хватало! Чтобы ты у нас прощения просила! воскликнула Алина. Это я себе никогда не прощу, что Дмитрию позволила нас проводить.
Видно, судьба у него такая, произнесла Татьяна, приложив платок к глазам.
Глава 3
К Воронкову мы опоздали на пятнадцать минут. Дорожная служба взялась вдруг ремонтировать участок дороги, и как раз на нашем пути к управлению полиции образовалась пробка. Чтобы не стоять в потоке машин, пришлось объезжать по соседней улице. Пока Алина искала место для парковки, пока спорила с еще одним претендентом на местовсем вдруг приспичило посетить городское управление полиции, пятнадцать минут и пролетело.
Сергей Петрович встретил нас недовольным взглядом.
Опаздываете, упрекнул он нас.
Не на свадьбу же! огрызнулась Алина.
У нее было особое отношение ко времени, как к философской категории. Алина не могла понять, почему это она должна находиться во времени, а не время должно течь в соответствии с ее планами. Когда ей намекали о существующих нормах поведения, она не реагировала. Когда в лоб говорили о том, что неприлично заставлять людей ждать, она возмущалась. «Позвольте! Я что же, должна все бросить?» из ее уст эти слова звучали как очень веский аргумент. Все бросить нельзя! Вот такая у нее была концепция.
Об Алининой непунктуальности ходили легенды. Она умудрилась опоздать на собственную свадьбу. Рассерженная регистраторша даже не хотела проводить обряд бракосочетания, видимо, в качестве урока молодым. Грозилась дать им вновь трехмесячный срок на обдумывание решения, жениться или нет. Гости стояли в растерянности. Жених беспомощно моргал глазами и хлопал ладонью себя по карману, раздумывая над тем, дать регистраторше взятку или она так, без денег, согласится их расписать. И только Алина нашлась, что сказать вредной тетке, у которой болтался на груди огромный медальон в форме государственного герба. «Я не поняла, вы выступаете против внутренней политики нашего государства?» выдала она, при этом широко раскрыла глаза и надула губки. «При чем здесь политика нашего государства?» спросила обалдевшая работница Дворца бракосочетания. «Про демографический упадок слышали? Что разводов сейчас больше, чем регистрируемых браков, слышали? Что дети родятся в неполных семьях, слышали?» Алина погладила плоский живот так, будто находилась на последнем месяце беременности. «Ну и» все еще не понимала регистраторша. «А то, что президент обеспокоен тем, что через два десятка лет некому будет выплачивать вам пенсию. Имейте в виду, я буду жаловаться. Вы саботируете решение правительства», торжественно заявила Алина, гордо вскинув голову, изображая из себя мать-героиню и спасительницу человечества. От греха подальшеа вдруг и впрямь эта ненормальная напишет в соответствующие органырегистраторша быстренько оформила брак Алины и Вадима. С того дня прошло немало лет. У Алины и Вадима родился сын Санька. На большее количество детей Алина не расщедрилась.