Ясное дело, разрешил я.
Чан поклонился мне, сложив ладони лодочкой, и повернулся к гиганту:
Ты останешься здесь и будешь охранять покой великого человека, исполняя все его желания.
Китаец с фигурой борца почтительно поклонился и отодвинулся, чтобы пропустить Чана вместе с рябым слугой. Портьеры вновь сомкнулись за ними.
Я не стал терять слов ни на одном языке, чтобы вступить в разговор с богатырем, стоявшим у двери, а поджидая возвращения Чана, закурил сигарету. Докурив ее до половины, я услышал в глубине дома выстрел, прозвучавший не слишком далеко.
Гигант нахмурился.
Раздался еще один выстрел, и в коридоре послышались шаги. Кто-то бежал. Внезапно из-за портьеры вынырнула голова рябого. Он что-то прочирикал по-китайски, обращаясь к богатырю; тот с хмурым видом оглянулся на меня и начал протестовать.
Но рябой не отставал от него, и, бросив на меня еще один хмурый взгляд, борец пробормотал, чтобы я подождал, после чего оба исчезли.
Я заканчивал сигарету, прислушиваясь к приглушенным звукам драки, происходившей, кажется, этажом ниже. Раздались еще два выстрелас разных сторон. Чьи-то ноги пробежали за дверью комнаты, в которой я сидел. С тех пор как меня оставили одного, прошло уже минут десять.
Неожиданно для себя я обнаружил, что я не один.
На стене напротив двери дрогнули портьеры. Голубой, зеленый и серебристый бархат выпятился на несколько сантиметров и тут же снова опустился. Затем это повторилось в трех метрах дальшелегкое дрожание бархата в отдаленном углу комнаты.
Кто-то, скрывшись за портьерами, крался вдоль стены. Развалившись на стуле, я позволил ему красться дальше, даже не пошевелив рукой. Если дрожь портьеры сулила неприятности, то малейшее движение с моей стороны могло лишь ускорить их.
Я следил за движением портьеры по всей длине стены, до того места, где, как мне было известно, находится дверь. После этого довольно продолжительное время все было спокойно. Когда я уже решил, что прокрадывавшееся вдоль стены существо вышло за дверь, портьера внезапно откинулась и оно предстало передо мной.
В ней не было и полутора метровживая фигурка из фарфора, снятая с чьей-то полки. Совершенный овал хорошенького, как на картинке, личика подчеркивали великолепные черные, словно лакированные волосы, плотно прижатые к вискам. У щек покачивались золотые серьги, а головку украшала жадеитовая бабочка. Блуза цвета лаванды, сверкающая белыми камнями, прикрывала ее тело от подбородка до колен; из-под коротких брюк того же цвета выглядывали шелковые чулочки, а неестественно крохотные ступни были в сандалиях, сделанных в форме кошечек с желтыми камешками вместо глаз и султанчиками из перьев вместо усов. В этих тряпках из модного дамского журнала она казалась невероятно хрупкой и крошечной. И все же это была не статуэтка. Передо мной стояла маленькая женщина из плоти и крови, ее черные глазки глядели испуганно, а пальчики нервно теребили ткань на груди.
Она подошла ближе поспешными, неуклюжими шагами, как обыкновенно ходят китаянки, которым перевязывают ступни ног, и дважды повернула голову, чтобы взглянуть на портьеры, прикрывавшие дверь.
Я вскочил со стула, чтобы сделать шаг ей навстречу. По-английски она говорила очень плохо. Большую часть из того, что она пролепетала, я не понял, хотя мне показалось, что ее «мне-по-же», возможно, означало «вы мне поможете».
Я кивнул и поддержал ее за локти, когда она споткнулась и оперлась на меня.
Она угостила меня очередной порцией своего ужасного английского, что отнюдь не прояснило ситуации, разве что ее «не-ниц» означало «невольница», а «за-бать да»«забрать отсюда».
Ты хочешь, чтобы я забрал тебя отсюда? спросил я.
Она энергично закивала головкой, которая приходилась как раз под моим подбородком, и красный цветок ее губ расцвел такой улыбкой, по сравнению с которой все улыбки, какие мне только доводилось видеть, показались бы отвратительными гримасами.
Она продолжала говорить, но я ничего не понял. Освободив свой локоть из моей ладони, она засучила рукав и обнажила руку, которую, вероятно, какой-нибудь художник полгода вырезал из слоновой кости. Я увидел пять синяковследы от пальцев и царапины там, где ногти вонзились в тело.
Опустив рукав, она снова угостила меня несколькими фразами. Они ничего для меня не значили, но звучали приятно, как звон колокольчиков.
Ладно, проговорил я, вынимая револьвер. Если хочешь идти со мной, то пойдем.
Она ухватилась обеими ручками за мой револьвер, энергичным движением опустила его стволом вниз, потом, глядя мне в лицо, в большом волнении принялась что-то объяснять и провела ладонью по шее, очевидно, желая показать, как мне перережут глотку.
Я отрицательно покачал головой и подтолкнул девушку к двери. Она упиралась, глаза ее расширились от страха. Потом она потянулась рукой к моей часовой цепочке. Я позволил ей вытащить часы из кармашка. Она ткнула кончиком указательного пальчика на двенадцать часов, а затем трижды очертила кружок. Мне показалось, что я понял ее: через тридцать шесть часов, начиная с сегодняшнего полудня, будет полночь четверга.
Да, сказал я.
Она бросила взгляд на дверь и потянула меня к столу, на котором стоял чайный сервиз. Окунув пальчик в холодный чай, она принялась рисовать на инкрустированной поверхности стола.
Две параллельные линии я принял за улицу. Она пересекла ее другой парой черточек. Третья пара пересекла вторую и проходила параллельно первой.
Беверли-плейс? спросил я.
Она удовлетворенно кивнула головой.
Там, где я представлял себе восточную сторону Беверли-плейс, она начертила квадратэто могло означать дом. В квадрате поместилось нечто напоминавшее розу. Я наморщил лоб. Она стерла розу и на ее месте нарисовала неровную окружность, добавив в нее точек. Мне показалось, что я понял ее мысль: роза должна была изображать капусту. А это был картофель. Квадрат означал овощную лавку, которую я заметил на Беверли-плейс. Она кивнула головой.
Пальчики ее пробежали по улице и нарисовали квадрат на другой стороне, а лицо обратилось ко мне с умоляющим выражением. Ей хотелось, чтобы я понял ее.
Дом на другой стороне улицы, напротив овощного магазина, проговорил я, медленно цедя слова, а когда ее пальчик постучал по кармашку с часами, добавил:Завтра в полночь.
Не знаю, что она поняла из моих слов, но так поспешно закивала головкой, что ее серьги закачались, как маятники сумасшедших часов.
Неуловимо быстрым движением она нагнулась, схватила мою правую ладонь, поцеловала ее и, покачиваясь и подпрыгивая, исчезла за бархатной портьерой.
Я стер носовым платком нарисованную на столе карту, сел и спокойно курил, когда минут через двадцать вернулся Чан Ли Чин.
Вскоре, обменявшись умопомрачительными комплиментами, мы распрощались, и рябой слуга проводил меня к выходу.
В конторе для меня не оказалось никаких новостей. Фоули не удалось прошлой ночью проследить за Сурком.
* * *
На другой день, в десять минут одиннадцатого, мы с Лилиан Шан подъехали к дверям бюро Фон Ика на Вашингтон-стрит.
Подождите минуты две, потом входите, сказал я своей спутнице, вылезая из машины.
Держите автомобиль наготове, посоветовал я водителю. Может так случиться, что придется быстро сматываться.
В бюро Фон Ика худощавый, седовласый мужчина, скорее всего, тот самый Фрэнк Пол, найденный для меня Стариком, жуя сигарету, беседовал с полудюжиной китайцев. За конторкой сидел толстый китаец и без всякого интереса наблюдал за ними сквозь огромные очки в проволочной оправе.
Я посмотрел на кандидатов. Третьим от меня был низкий, коренастый мужчина со сломанным носом. Отодвинув остальных, я подошел к нему. Не знаю, чем он собирался меня встретить, может быть, каким-нибудь приемом джиу-джитсу или его китайским вариантом. Во всяком случае, наклонившись и изготовившись к прыжку, грозно растопырил напряженные руки.
Я схватил его, немного повозился, наконец поймал шею и заломил одну из рук за спину.
В этот момент второй китаец прыгнул мне на спину, худощавый седовласый мужчина прицелился и заехал ему точно по зубамкитаец отлетел в угол и остался там лежать.
Так выглядела ситуация, когда появилась Лилиан Шан. Я повернул китайца со сломанным носом в ее сторону.
Ин Хун! крикнула она.
Среди них есть Ху Лун? спросил я, указывая на собравшихся.
Она энергично помотала головой и начала стрекотать по-китайски с моим арестантом. Тот отвечал, глядя ей в глаза.
Что вы собираетесь с ним сделать? спросила она у меня, плохо справляясь со своим голосом.
Передать в руки полиции, чтобы он дождался прибытия шерифа из Сан-Матео. Он вам что-нибудь объяснил?
Нет.
Я стал подталкивать его в направлении двери. Неожиданно китаец в очках с металлической оправой преградил мне путь, пряча одну руку за спину.
Нельзя, сказал он.
Я толкнул на него Ин Хуна, так что он отлетел к стене.
Уходите отсюда! крикнул я Лилиан.
Седовласый мужчина остановил двоих китайцев, бросившихся к двери, и мощным толчком отпихнул их к другой стене.
Мы вышли на улицу.
Там все было спокойно. Сев в такси, мы проехали полтора квартала вперед, к комиссариату, где я вытряхнул своего узника из машины. Пол, владелец ранчо, заявил, что не пойдет с нами, ему было очень приятно познакомиться, но у него есть еще несколько неотложных дел.
Сказав это, он отправился пешком по Керни-стрит.
Лилиан Шан, уже наполовину высунувшаяся из такси, вдруг изменила свое намерение.
Если в этом нет необходимости, сказала она, я бы тоже предпочла туда не ходить, а дожидаться вас здесь.
Превосходно, согласился я и подтолкнул арестованного мной китайца к ступеням комиссариата.
Когда я вошел и обрисовал положение дел, возникла довольно странная ситуация.
Местная полиция не проявила ни малейшего интереса к личности Ин Хуна, хотя, разумеется, готова была задержать его до прибытия шерифа из Сан-Матео.
Ин Хун делал вид, что не понимает по-английски, мне же было очень интересно, какую он придумал историю в свое оправдание, поэтому я заглянул в комнату тайных агентов и обнаружил там Билла Тоуда, прикомандированного к Китайскому кварталу и немного говорящего по-китайски.
Он довольно долго разговаривал с Ин Хуном, а потом взглянул на меня, откусил кончик сигары и поудобнее развалился на стуле.
Если верить его словам, начал Билл, то Ван Лан и Лилиан Шан поссорились, а на другой день Ван Лан исчезла. Мисс Шан и ее служанка Ван Ма говорили, что Ван Лан уехала, но Ху Лун рассказал ему, что сам видел, как Ван Ма сжигала одежду Ван Лан. Поэтому Ху Лун и этот наш желток подумали, что здесь что-то неладно, а на другой день были уже в этом уверены. Наш парень не мог найти среди садового инвентаря своей лопаты, а вечером находит ее, и она еще мокрая от влажной земли, хотя он не видел, чтобы кто-нибудь копал ею в саду или за домом. Он посоветовался с Ху Луном, все это им не понравилось, и они решили, что лучше смыться, пока и они не исчезли, как Ван Лан. Вот все, что он сказал.
А где сейчас Ху Лун?
Он говорит, что не знает.
Так, может быть, Лилиан Шан и Ван Ма были еще дома, когда эта парочка смылась? спросил я. Они еще в тот момент не выехали на восток?
Он утверждает, что нет.
А он не догадывается, из-за чего исчезла Ван Лан?
Этого я не мог из него вытянуть.
Спасибо тебе, Билл. Скажешь шерифу, что он у вас?
Можешь не сомневаться.
Разумеется, когда я вышел на улицу, Лилиан Шан и след простыл, вместе с такси.
Я вернулся в комиссариат и позвонил в нашу контору. По-прежнему никаких известий от Дика Фоули, вообще никаких новостей, в том числе и от того парня, который следил за Джеком Гартхорном. Правда, пришла телеграмма из Ричмонда. В ней говорилось, что Гартхорнылюди зажиточные и известные в округе, что молодой Джек Гартхорн то и дело попадал в неприятные истории, что несколько месяцев назад он избил в каком-то кафе полицейского из бригады по борьбе с бутлегерами, что отец лишил его за это наследства и выгнал из дома, но мать, скорее всего, посылает ему деньги.
Это соответствовало тому, что рассказала мне Лилиан. Трамвай довез меня до гаража, где я припрятал спортивную машину, заимствованную накануне утром из гаража Лилиан Шан. Я поехал домой к Сиприано. У него не оказалось никаких важных сведений. Прошедшую ночь он провел, слоняясь по Китайскому кварталу, но вернулся ни с чем.
Я находился не в лучшем настроении, когда поворачивал на запад, чтобы через Голден Гейт Парк выехать на Океанский бульвар. Дело подвигалось отнюдь не так быстро, как бы мне хотелось.
На бульваре я изрядно прибавил скорость, и соленый морской воздух несколько улучшил мое настроение.
Когда я позвонил в дверь дома Лилиан Шан, мне открыл мужчина с костлявым лицом и рыжеватыми усиками. Я знал его, это был Таккер, помощник шерифа.
Привет, сказал он. Чего тебе?
Я тоже ее разыскиваю, ответил я.
Ну и разыскивай, осклабился он. Я тебя не задерживаю.
Нет ее, да?
Ясное дело, нет. Датчанка, которая здесь работает, говорит, что она приезжала и за полчаса до моего прихода уехала, а я здесь минут двадцать.
У тебя ордер на ее арест? спросил я.
Угадал. Ее шофер во всем признался.
Да, я слышал. Это я тот гениальный парень, который его сгреб.
Я еще минут пять-десять поболтал с Таккером, а затем снова сел в машину.
Ты дашь знать в агентство, когда ее накроешь? спросил я, уже захлопнув дверцу автомобиля.
Непременно.
Я повернул машину обратно к Сан-Франциско.
Сразу же за Дэйли-Сити меня обогнало такси, ехавшее в южном направлении. Сквозь стекло я успел заметить лицо Джека Гартхорна.
Я надавил на тормоз и помахал рукой. Такси остановилось и, дав задний ход, подъехало ко мне. Гартхорн открыл дверцу, но остался в машине.
Я вышел и подошел к нему:
Заместитель шерифа поджидает в доме Лилиан Шан, если вы направляетесь туда.
Он сделал большие глаза, потом прищурился и подозрительно посмотрел на меня.
Отойдем в сторонку и спокойно поговорим, предложил я.
Он вылез из такси, и мы пересекли шоссе по направлению к нескольким солидным валунам.
Где Лил мисс Шан? спросил он.
Спроси у Сурка, посоветовал я ему.
Нет, этот блондинчик немногого стоил. Много времени прошло, прежде чем он успел вытащить свою пушку. Я спокойно позволил ему это сделать.
Что вы имеете в виду? спросил он.
Я ничего не имел в виду, просто хотел посмотреть, как он отнесется к моим словам, поэтому промолчал.
Она попала в руки Сурка?
Не думаю, ответил я, хотя и с большой неохотой. Но дело в том, что ей пришлось скрыться, чтобы ее не повесили за убийство. Сурок ее заложил.
Повесили? изумленно переспросил он.
Ага. Помощник шерифа, который сейчас находится в доме, имеет ордер на арест Лилиан Шан, подозреваемой в убийстве.
Он спрятал оружие, и в горле у него что-то забулькало.
Я поеду туда и скажу все, что знаю! И он направился в сторону такси.
Минуточку! крикнул я ему вслед. А может, вы сначала скажете мне все, что знаете. Ведь я на нее работаю.
Он быстро обернулся:
Да, вы правы. Тогда вы будете знать, что делать.
Итак, что вам известно, если вам и впрямь что-то известно? сказал я, когда он подошел ко мне.
Мне известно все! крикнул он. О смерти тех двух и о
Спокойно! Спокойно! Не стоит вываливать такую информацию перед водителем такси.
Он успокоился, и я начал его прощупывать. Прошло около часа, прежде чем я сумел вытянуть из него все нужные сведения.
* * *
По его словам, история его молодой жизни началась с момента отъезда из дома, после того как он впал в немилость из-за побоев, нанесенных полицейскому. Он приехал в Сан-Франциско, чтобы переждать гнев отца. Мать снабжала сына деньгами, но не в таком количестве, чтобы их могло хватить молодому человеку в городе, полном соблазнов.
В таком положении Гартхорн находился, когда повстречал Сурка, который сумел его убедить, что он без труда заработает кучу долларов на контрабанде спиртного, если будет делать, что ему говорят. Гартхорн охотно согласился на это предложение. Он ненавидел сухой законпричину большей части его проблем. Кроме того, контрабанда привлекала его неким романтическим ореоломвыстрелы в темноте, световые сигналы по правому борту и так далее.
Похоже, у Сурка были лодки, спиртное и жаждущие клиенты, но не было места для разгрузки товара. Он приглядел маленький заливчик на побережье, идеальное местечко для таких операцийне слишком далеко и не слишком близко от Сан-Франциско. С двух сторон его загораживали скалы, а со стороны дорогивысокий дом и живая изгородь. Если бы он мог воспользоваться тем домом, не было бы никаких проблем; он мог бы спокойно разгрузить товар в заливчике, перенести его в дом, перелить в посуду с невинными этикетками, вынести через главный вход и доставить в город жаждущим клиентам.