Сделаешь хуже самому себе, сказал я. Я могу и порассказать кое о чем.
О чем?
Об услугах, которые ты оказываешь миссис Кордей.
Миссис Кордей у нас не зарегистрирована. Вали отсюда! Он двинулся к двери.
Схватив за плечо, я развернул его на сто восемьдесят градусов и приставил к его животу пистолет. От неожиданности у него отвалилась нижняя челюсть. Он пробормотал:
Что тебе надо? Его лицо было белым как мел.
Начни с начала, приказал я.
Не знаю, что ты имеешь в виду.
Начни с субботы. Не строй из себя целку, ты меня не забыл.
Он облизал губы. Наверное, он тоже хотел казаться крутым, но природа не наградила его такой способностью. Я поигрывал пистолетом. Он быстро произнес:
Миссис Кордей забронировала номер. Потом позвонил её муж и велел дать тебе ключ от их коттеджа. Спустя полчаса позвонила она, спросила, не слышал ли я что-нибудь о тебе. Я рассказал ей обо всем. Тогда она сказала, что вернется поздно, и попросила показать тебя её сестре, когда та появится.
Понятно. Ты вел себя как сводник, а не официальное лицо. Вполне достаточно, чтобы управляющий дал тебе пинка под зад. Я сумел изрядно его напугать. Казалось, он с трудом сдерживает слезы. А теперь скажи, в котором часу она появилась здесь в субботу с любовником?
Её я увидел лишь в два часа ночи. А он приехал ещё в шесть вечера. Он всегда приезжает раньше нее.
А номер?
Заказывает она. Всегда на имя мужчины. До утра она не оставалась с ним ещё ни разу. Вчера она впервые появилась в отеле днём и весь день просидела в номере.
Ладно, разберемся с этим позднее, сказал я. Что ещё она говорила о моей персоне?
Утром сказала, что ты можешь появиться сегодня и чтобы я пропустил тебя. Но вечером снова позвонила из номера. Она передумала и велела сказать, когда ты придешь, что я её вообще не знаю.
А любовник?
Уехал вчера утром, и больше я его не видел.
В город она ездила?
Нет. Лишь прогулялась немного после завтрака, а всё остальное время сидела взаперти.
Я сказал:
Сестры-братья у тебя есть?
Да.
Младшие?
Двое ещё дети.
Тогда тебе лучше держать язык за зубами.
Он испуганно кивнул. С моей стороны было бесчестно так подло угрожать ему, но легавые охотились не за ним, а за мной. А если он догадывался об этом, его молчание имело исключительно важное значение. Так или иначе, но на душе у меня было мерзко. Я спросил:
Пятьдесят баксов тебе ещё нужны?
А ты как думаешь? Глаза его снова загорелись алчным огнем. На душе у меня стало чуть легче. Денег я ему не дал, а, выйдя из служебного помещения, оглянулся по сторонам и начал быстро подниматься по лестнице.
Трубач продолжал выводить фальшивые мелодии.
Стараясь производить как можно меньше шума, я шел по коридору устланному дешевой ковровой дорожкой. В одном из номеров шумно веселились, слышался раскатистый хохот и женское повизгивание. Звенела посуда. Жаркий день на берегу озера располагал к шумному времяпрепровождению в прохладе кондиционированного помещения. Дойдя до тридцать шестого номера, я негромко постучал. Ответ последовал незамедлительно:
Кто там?
Дон, прошептал я, открой.
Щелкнул замок, дверь слегка приоткрылась. Я сунул ногу в образовавшуюся щель, надавил плечом и оказался в номере. Дверь за мной захлопнулась.
Привет, Глория! сказал я.
Она стояла передо мной босая, в тонком кимоно. У неё были огромные голубые со смешинкой глаза. Свет отражался от её медово-золотистых волос. Если в субботу она показалась мне чуть ли не двойником сестры, то сейчас сходство между ними не так бросалось в глаза.
Она смотрела на меня с легкой усмешкой. Страха на её лице я не заметил, зато сексуальность, казалось, сочилась из каждой поры её кожи. Если некоторых неотразимых женщин относят к категории секс-бомб, то сестричку Глорию следовало бы назвать секс-вулканом. Когда Фэй Бойл уверяла меня, что женщины их семьи обладают выдержкой в отношении мужчин, я поверил ей лишь наполовину. И я был праввторой половине, стоявшей сейчас передо мной, веры не было ни на грош.
Я присел на край кровати. Кровать была односпальной, другой в номере я не заметил.
Сменили номер? вежливо поинтересовался я.
Подойдя к столу, она вытряхнула из пачки две сигареты, прикурила обе и, перегнувшись через мое плечо, вставила сигарету мне в рот. Её симпатичный на вид бюст вызвал при прикосновении ещё более приятные чувства. Потом она села рядом со мной, положила ногу на ногу, выпустила облачко дыма и вздохнула:
Я никогда не снимала здесь номера. Вы об этом собирались меня спросить?
Нет. Где Дон Малли?
Кто он?
Довольно. Я разговаривал с вашей сестрой и с дежурным клерком.
О! Затянувшись, она выпустила изо рта очередное облачко дыма, потом упала поперек кровати и зарыдала. Её голова лежала на моем бедре, её тело вздрагивало от рыданий. Если б вы знали, что значит быть женой Филипа Кордея, вы не стали бы обвинять меня. Моя жизньнастоящий ад.
Да, согласился я. Поосторожней, не то сигарета прожжет покрывало.
Она зарыдала ещё громче. Я опасался, что в коридоре услышат её горестные вопли. Решив изменить линию поведения, я деликатно положил руку ей на плечо.
Не плачь, детка, сказал я. Я постараюсь тебе помочь, если смогу. Расскажи обо всем поподробнее.
Приподнявшись на постели, она обхватила меня руками. Сквозь тонкое кимоно я ощутил тепло её тела. Однако меня больше беспокоила дымящаяся сигарета, которую она держала в непосредственной близости от моей шеи. Всхлипнув два или три раза, она уткнулась подбородком в мою ключицу и прошептала:
Не обижайте меня. Пусть хоть один человек проявит обо мне заботу.
Потом её подбородок заскользил по моей щеке, и её губы прижались к моим. Наши уста слились, образовав единое целое. Наши руки и ноги сплелись. Мы начали медленно опускаться на кровать.
Вовремя, хотя и с трудом, оторвавшись, я заглянул в её глаза. В расширенных зрачках читались одержимость, нетерпение, болезненное желание. Уголки её рта трогательно опустились. Для медицины она несомненно представляла интересневрастения, граничащая с расстройством психики, вкупе с нимфоманией.
Что я могу для тебя сделать? спросил я.
Она улыбнулась. Поднявшись с постели, она подошла к двери и повернула ключ. Она молча смотрела на меня. Её глаза снова затуманились, и она выглядела как потерявшийся ребенок. Расставив в стороны, как для объятий, руки, она бросилась вперед и плюхнулась мне на колени. Впилась в мой рот губами. Все было бы иначе, не разыскивай меня полиция. У меня не было времени для любви. Я снял её с колен.
Так что ты скажешь о Доне Малли? спросил я.
Выражение одержимости сошло с её лица. Она снова превратилась в нормального человека.
Я полагаю, вы больше не работаете на моего мужа? с чопорным видом спросила она.
Сначала скажи, откуда тебе стало известно обо мне.
От Дона. Он говорил что-то о разводе, будто вы работаете на Филипа. Ваша договоренность с ним ещё в силе?
Скорее наоборот. Сегодня вечером твой муж пытался меня застрелить.
Почему?
Тебе лучше знать.
Вы не разыгрываете меня, мистер Йетс?
Зови меня лучше Билл, сказал я. Мне не до игр. Сначала я выслушаю тебя, потом поделюсь своей информацией.
Она передернула плечами. С минуту она смотрела в пространство перед собой, потом снова пожала плечами.
О чем, собственно, рассказывать? просто сказала она. Я вышла за него замуж молодой, очень молодой. Думала, как хорошо, что обо мне станет заботиться мужчина. Доктор как-то сказал, что у меня что-то вроде комплекса. Может быть, он был прав. Только заботы от Филипа я не дождалась. Он оказался слабаком. Хуже бабы. Я поняла свою ошибку уже через два месяца, но ничего не могла поделать.
Почему?
Ты знаешь законы этой страны. Единственным основанием для развода является здесь супружеская неверность. А Филип был для этого слишком ловок.
В Рино ты смогла бы получить развод, придумав любой предлог. Ну, скажем, тебе не нравилось, как он снимает шкурку с апельсинов.
Я думала о Рино, но решиться не могла. Из-за Дэнни. Только она, пожалуй, и заботилась обо мне. Иногда совалась не в свое дело, но в целом относилась ко мне прилично. Мне не хотелось причинять ей боль.
Именно поэтому ты ничего не предприняла в отношении Джулии Дюпрэ?
Кто эта женщина?
Ладно, забудь о ней. Расскажи лучше о Дэнни.
Ее губы приоткрылись, словно она собиралась зарыдать и лишь в последний момент удержалась.
Для неё не было ничего дороже доброго имени её семьи. Скандал был бы для неё страшным ударом.
Но твоего муженька переживания тетушки мало беспокоили. Он собирался развестись с тобой, и миссис Люсьен об этом узнала.
Глория Кордей холодно сказала:
Не говори глупостей. Как она могла узнать?
Хорошо, сказал я, оставим это. Продолжай.
Мы обменялись взглядами. Она сказала:
А продолжать, собственно, нечего. Впервые я увидела Дона Малли, ещё когда выступала в «Орхидее». Это было до моего замужества. Дон тогда не значил для меня ровно ничего. Спустя три месяца я снова увидела егопо чистой случайности. Мы влюбились друг в друга. Встречались здесь, в Литтл-Виллидже, почти каждый уик-энд.
Рискованно. Тебя здесь многие знают.
Напротив, всё очень умно. Семейный особнячок на другом берегу озерапрекрасный предлог для посещения здешних мест. Если меня и подозревают, то доказать всё равно ничего не смогут. К себе домой я Дона не приглашала ни разу и никогда не оставалась в отеле до утра.
Тем не менее, цель ваших встреч всем понятна. Вы приезжали сюда не для того, чтобы собирать в поле васильки. Но закончим исповедь. Ты путалась с Малли, муж тебя заподозрил, хотя не знал, что спишь ты именно с ним. Он задумал развестись с тобой, и это стало известно Малли. Возникает резонный вопросот кого?
Не знаю, без колебаний ответила она. Со мной он не делился.
Полминуты мы в упор смотрели друг на другаона говорила правду. Я сказал:
А вместе с информацией о разводе ему назвали и мое имя. Твоя сестра имела задание отвлечь меня, пока вы с Малли развлекались в постели. Не знаю, какие действия она планировала дальше, потому что убийство миссис Люсьен спутало все карты.
Что? чуть слышно спросила Глория.
Убийство. Её толкнули под автобус. Убили потому, что она знала о предполагаемом разводе.
Ты ненормальный! яростно выкрикнула она. Спятил! Бросившись мне на грудь, она крепко обвила меня руками и в очередной раз зарыдала. Дэнни! восклицала она сквозь слезы. Бедная, бедная Дэнни! Помогите мне, помогите, мистер Йетс!
Билл! раздраженно рявкнул я, отталкивая её от себя. Я помогаю тебе. Как профессионал, как сыщик. Ты звонила мне утром и наняла меня. Помнишь?
Она лихорадочно закивала. Слезы продолжали ручьем литься из её глаз.
Ты готова была заплатить мне любую сумму. Почему?
Я всё расскажу, только не торопи меня, не разговаривай со мной грубо! Прошу тебя! Её нижняя губа дрожала. Она была очень молода и красива. Я прочла о Дэнни в утренней газете. Мужу я звонить не могла. Я не знала, к кому обратиться, и вспомнила о тебе. Сестра хвалила тебя. Она сделала жалкую попытку улыбнуться. Ты действительно хороший, когда не задаешь вопросов.
Для чего именно ты собиралась меня нанять?
Она пожала плечами, как это делают взволнованные молодые девицы:
Я подумала, что неплохо иметь в Монреале человека, который держал бы меня в курсе дела.
А потом передумала и велела клерку сказать, что тебя в отеле нет. Объясни, почему ты хотела избавиться от меня?
Из чисто практических соображений. Я вспомнила об одном человеке, который мог сделать больше и ничего бы мне не стоил. Его зовут Хэпуорт, он адвокат миссис Люсьен. Я звонила ему в полдень, и он предложил связаться с ним позднее. Когда я позвонила вторично, мне ответил незнакомый голос. Я повесила трубку. Потом я пробовала дозвониться ещё несколько раз, но никто не отвечал.
Поднявшись, она достала из пачки ещё две сигареты, прикурила обе и одну, как и прежде, вставила мне в рот. Видимо, у неё это было нечто вроде ритуала.
Мне нужно переодеться. Ты можешь поехать со мной в Монреаль? Одна я боюсь.
Могу, но не прямо сейчас, ответил я. Почему Малли не пришел к тебе сегодня?
Глядя в пол, она пошевелила пальцами ног. Голос у неё был смущенный:
Я не видела Дона с субботнего утра и, может быть, больше не увижу вообще. Мы расстались. Я думала, он любит меня, будет заботиться обо мне, но он хотел от меня только одного.
И это одно, сказал я, явилось источником всех неприятностей.
Ее улыбка была унылой:
Я решила остаться на некоторое время в отеле и всё хорошенько обдумать. Знала, что Дон или муж будут звонить в особняк, а разговаривать ни с тем, ни с другим мне не хотелось. Клерку сказала, чтоб держал мое пребывание здесь в секрете. С субботнего утра я ни с кем не разговаривала.
Даже с сестрой? Вечером?
Она отрицательно покачала головой:
Разве она здесь? Боже, почему ей обязательно надо совать нос в мои дела? Она квохчет надо мной, как наседка.
Я сказал:
Оденься и не выходи из отеля. Я скоро вернусь. Мы поедем вместе.
Ее лицо осветилось радостной улыбкой:
Ты внушаешь мне доверие. Мне нравятся мужчины, заботящиеся о нас, женщинах. Она повела плечами, и кимоно сползло вниз.
Стоя передо мной абсолютно голая, она продолжала безмятежно улыбаться:Ведь ты позаботишься обо мне, Билл?
Да, конечно, ответил я, но не сейчас. Повернув ключ, я вышел в коридор. Пот, покрывавший меня с головы до ног, выступил не только от жары.
При виде меня дежурный клерк выпрямился потом вновь принял небрежную позу, притворяясь равнодушным хотя его взгляд был откровенно ненавидящим. Я спросил:
Кто-нибудь спрашивал миссис Кордей?
Нет.
Говори всем, что такая здесь не проживает. Даже её сестре.
Сунув руку в карман, я достал пятидолларовую бумажку и бросил её на стойку. Выходя из отеля, я обернулся. Он медленно рвал мои пять баксов на мелкие кусочки. Вряд ли в дальнейшем я мог рассчитывать на помощь этого человека.
XVII
Свернув с главной улицы Литтл-Виллиджа, я оказался на грунтовой дороге, ведущей к коттеджу. По обеим сторонам дороги были высажены молодые клены. Звезды одна за другой исчезали с неба. Москиты, словно вражеские самолеты, с омерзительным посвистыванием кружились вокруг моей головы. Я отбивался от них как мог, пытаясь одновременно привести в порядок свои мысли.
Только два человека знали подоплеку развернувшихся событий: миссис Люсьен и её адвокат. И оба были покойниками. Но что весьма показательно, оба имели отношения, хотя и различное, к одиннадцати миллионам.
В пятницу вечером она должна была выехать в Нью-Йорк по делу, имеющему для неё первостепенное значение. Тем не менее, в субботу она ещё оставалась в Монреале. Видимо, задержавшие её обстоятельства казались ей ещё более важными. Она узнала о намерении племянника воспользоваться услугами частного сыщика, то есть моими. Каким образом ей это удалось, мне было абсолютно не ясно. Вечером в пятницу об этом не знал я сам.
Она попыталась отговорить меня. Поехала ко мне домой, но, увидев, что я сажусь в автобус, взяла такси и увязалась следом. Разговаривать на улице она не хотела, поэтому дождалась, когда я зайду в «Медвяную росу». Если верить Хилари, сначала она заняла ближайший к телефону столик и должно быть, слышала мой разговор с Филипом Кордеем, когда я ответил согласием на его предложение. Тогда она сразу пересела за мой столик и попыталась меня подкупить. Поняв, что попытка не удалась, она выслала мне почтой свой главный козырь с просьбой показать его Филипу.
Дальше плавная нить моих рассуждении обрывалась. События стали чересчур быстро сменять одно другое. Кордей, Кафка и Хэпуорт оказались связанными одной веревочкой. Понятней других представлялся мне Кафкаон радел о собственных интересах. Не получит Кордей свои одиннадцать миллионовКафке не видать ста тринадцати тысяч.
Свой интерес имели также Дон Малли и три красоткиФэй Бойл, её сестра Глория и несравненная Джулия Дюпрэ. Те ещё дамочки. На лоб мне сел москит. Я прихлопнул крылатого вампира, и мои мысли снова вернулись к Нику Кафке.
Он пытается сделать меня козлом отпущения в убийстве Хэпуорта. Думаю, руководит им примитивная месть за разбитый нос, хотя ловушку мне подстроили такую, из которой практически невозможно выбраться. С другой стороны, он не может позволить себе подставлять меня, поскольку мне о нем слишком многое известно. Наверное, он думает, что я знаю больше, чем на самом деле, но он не тупица и прекрасно понимает, что в случае ареста за адвоката я многое порасскажу. Конечно, мне придется несладко, но Ник пострадает неизмеримо сильнее.