Что дала тебе старуха Люсьен?
Какая старуха Люсьен?
Дубинка со свистом разрезала воздух. Я не успел уклониться от удара. Она опустилась над моим левым ухом, и в голове у меня зазвонили колокольчики. Я упал. Малли отошел в сторону, а я, лежа на диване, прислушивался к пению птичек у себя в голове.
Я потряс головой, сел, стены закачались, комната стала уплывать вдаль. Мне почудилось, что в окне появился небольшой округлый предмет. Вскоре он исчез. Наверное, от сильного сотрясения у меня начались галлюцинации. Я слабо охнул.
Еще, падла? спросил он.
Он ударил меня снова, попав по тому же месту. Я охнул громче, упал навзничь и попытался сосредоточиться на его лице, которое перемещалось от одной стены к другой. Он сказал:
Я раскрою тебе череп, если будешь тянуть время.
Через пару минут птички в моей голове перестали порхать. Наверное, сели на жердочку и успокоились. Я сделал глубокий вдох и в очередной раз принял сидячее положение. Потом слабым голосом сказал:
Послушай, браток, я ударил тебя только однажды, и то несильно, а ты молотишь меня, будто я сноп пшеницы. Давай поговорим о деле.
Мне хотелось придушить его, но это было нереально. Малли был ловок, сообразителен и опытен в подобных делах, меня же удары по голове временно вывели из строя. Перед глазами у меня летали черные мухи, собственный голос отдавался эхом в черепной коробке. Когда по улице проезжал автомобиль, мне казалось, что его мотор работает у меня под ухом. Дубинка сыграла злую шутку с моими органами слуха.
Когда мои глаза вновь обрели способность фокусироваться, я хриплым шепотом спросил:
Что я буду иметь, Малли?
Ничего.
Я сказал:
Может, ты не в курсе, но с одиннадцати утра я работаю на миссис Кордей. Мы договорились с ней по телефону.
Следующий удар дубинкой был намного чувствительней предыдущих. Я упал лицом вниз и отключился. Вернее, переключился на какой-то иной диапазон. Мне стало мерещиться, что я играю в футбол на гигантском поле. Я не знал, за какую команду выступаю, потому что все игроки носили одинаковую форму и номера на футболках были одинаковые. Поэтому вскоре я отказался от игры, заявив, что сначала должен выяснить, против кого играю.
Открыв глаза, я сказал:
У тебя всё расписано, подонок. Сначала ты устроил погром в моем доме, теперь добиваешь меня.
Что ты бормочешь?
Я скосил на него глаза. Он действительно не знал о погроме. Я заработал очко.
Дубинка со свистом разрезала воздух, но меня не коснулась. Теперь он пытался взять меня на испуг.
Ты знаешь, что мне нужно. То, что ты получил от старухи.
Ему было известно, что она отправила мне письмо.
Второе очко в мою пользу.
Поздно, сказал я. Письма больше нет. Сегодня утром ко мне ворвались бандиты и сожгли его.
О сожженном письме он не знал и мне не верил. Дубинка снова взмыла в воздух. Я сжался. Наши взгляды встретились, и минуту, не меньше, мы молча смотрели друг на друга. Где-то в задней части дома, а может, просто в моей голове послышался скрип.
Я попробовал убедить его словами. Я даже сказал: «Видишь ли», но дальше этих двух слов мысли в моей травмированной голове не продвинулись. Звук, похожий на скрип половиц, повторился. Малли быстро терял хладнокровие. Голосом, близким к истерике, он выкрикнул:
Выкладывай, или я прикончу тебя на месте! Для меня сейчас нет дела важнее, и я ни перед чем не остановлюсь.
Я напрягал слух, рассчитывая снова услышать неясный скрип. В доме, однако, ничто не нарушало тишины. Внезапно в спальне зазвонил телефон. Я вздрогнул.
Надо снять трубку, может, что-то важное, сказал я. Держи пушку у моей спины, тогда я не убегу.
Ничего важного для тебя уже не может быть, фраер. Телефон умолк.
Ладно, сказал я, твоя взяла. Бумага в другой комнате. Не нервничай, когда я встану на ноги. Я попытался изобразить на лице усмешку. Я получу долю, если буду делать, как ты велишь?
Получишь гроб, если попробуешь выкинуть фортель. И не вздумай подсунуть фальшивку. Я знаю, что мне надо.
Не пугай. Мысленно прочитав про себя короткую молитву, я поднялся с дивана.
Он рывком открыл дверь. Мне показалось, что мой желудок переместился к горлу. Если скрип не был плодом моего воображения, появление Малли в спальне раньше меня могло лишить меня последнего шанса. Я сказал:
Подожди.
В чем дело?
Я сделал вид, что меня кидает из стороны в сторону.
Ничего. Просто у меня кружится голова. Я сделал два неуверенных шага назад.
Он едва не протаранил мне спину своей пушкой. От толчка я с трудом устоял на ногах. Издавая непрерывные жалобные стоны и продолжая покачиваться, я медленно вошел в спальню. Он следовал вплотную за мной.
Она стояла возле самой двери, прижавшись к стене и держа в руке тяжелую деревянную скалку. Мгновенно оценив ситуацию, я бросился плашмя на пол, и скалка, взметнувшись вверх, опустилась на голову Дона Малли.
Пистолет упал на пол. Он успел лишь выдохнуть «о-о-о» и рухнул вниз. Я встал на четвереньки и посмотрел на Лу Эббот. С расширенными от нервного напряжения глазами она изготовилась ко второму удару. К категории слабосильных женщин Лу не относилась. Беспощадные удары продолжали сыпаться на бандита. Я пинал его в пах ногами.
Потом она нанесла последний удар в бок, сокрушив, наверное, половину ребер. Он лежал с закатившимися глазами и отвалившейся челюстью. Моя спасительница тяжело дышала. В полутемной комнате мы молча смотрели друг на друга.
Она прошептала:
Думаешь, я убила его?
Кого это волнует?
Нагнувшись, я поднял пистолет Малли и положил себе в карман. Потом обнял Лу и крепко прижал к себе.
Так мы стояли некоторое время, потом она сказала:
Благодари мальчишку. Он бегает за тобой, как собачонка. Подсматривал в окно и увидел, как тебя избивают. Сразу помчался за мной, и я пробралась в дом через черный ход.
Теперь я его должник на всю жизнь.
Но волновалась я ужасно, продолжала она. Полы в доме скрипят, как кости ревматика. Счастье, что кто-то позвонил и телефон заглушил все звуки.
Я как раз шла по скрипучему коридору.
Снова раздался телефонный звонок.
Посторожи его, сказал я и поспешно прошел в гостиную. Звонила Фэй Бойл.
Мистер Йетс, с отчаянием в голосе сказала она, я до сих пор не имею сведений о сестре. Я ужасно волнуюсь. Наверное, с ней что-то произошло. Я не смогла приехать к вам в семь. Приезжайте в отель «Виндзор». Я там. Не забудьте, вчера я наняла вас. Плачу сорок в день. Плюс накладные.
Сию минуту я не смогу приехать.
Я буду ждать.
Теперь меня ждали двое. Я положил трубку. В следующее мгновение раздался очередной звонок. Ещё один ожидающий.
Говорит мисс Хемминг, пропел в трубку благозвучный голос секретарши адвоката. Не кладите, пожалуйста, трубку. Сейчас я соединю вас с мистером Хэпуортом.
Да-да, сказал я, ещё раз с удивлением подумав, что узнать не указанный в телефонном справочнике номер ни для кого не составляет труда. Все, похоже, связаны одной веревочкой, в том числе и Хэпуорт.
Когда адвокат взял трубку, его голос звучал так радостно и приветливо, будто он намеревался пригласить меня на пару пива за его счет.
Йетс, привет, старина! Никак не мог до тебя дозвониться. Где ты пропадал? Конечно, это всё пустяки, но у меня уже мозоль на задницетак долго я тебя жду. Ха-ха! Когда ты изволишь меня посетить?
Сегодня не приду точно. Можешь закрывать лавочку и катиться домой.
Эй, минутку! На мгновение в его голосе прозвучала сталь, обычная для адвокатов при разговоре с клиентами, но он быстро переменил тон:Давай разговаривать, как цивилизованные люди, Йетс. Ты знаешь, человек с моими связями может обеспечить тебя клиентурой до конца дней.
С комиссионными в твою пользу?
Не без этого. Он коротко хохотнул. Такой разговор мне больше по душе. Итак, Йетс, ты по-прежнему работаешь на Кордея?
Нет.
Отлично, забудь об этом, Йетс. Приезжай, обсудим наши проблемы. Думаю, в обиде не останемся ни ты, ни я.
Утром, когда будет светлей и спокойней.
Но Он пытался что-то возразить, но я повесил трубку.
Снова зазвонил телефон. Ночь выдалась беспокойная.
Ты дома? услышал я голос Хилари.
Нет, в Африке на сафари. Хочу приобрести для тебя парочку чернокожих невольниц из Убанги, таких, у которых губы и нос растянуты, как у уток. Говорят, в постели они огонь. Почему ты не смеешься?
Все? поинтересовался он. А теперь твоя очередь держаться за живот от смеха. Тот красавчик, отдавший концы в твоей конторе, был мелким хулиганом из Чикаго. Звали его Вилли Трэвис. За ним числилось воровство, вооруженное ограбление. Два года он провел в школе для трудных подростков, потом его перевели в Кингстонскую тюрьму. Ему попался судья, который ещё верит, что молодых бандитов можно исправить. Виной всему будто бы нездоровое окружение. А оно и впрямь не очень здоровое. Его корешГарри Барнет. В Монреале они появились впервые, а из Чикаго нам передалигде Трэвис, там и Гарри. Они неразлучны. Бедекер, ты его, возможно, запомнил, думает, что Трэвис был у тебя утром не один. Он хотел бы побеседовать с тобой, уточнить кое-какие детали.
Извини, но у меня срочное дело.
Тогда он заедет за тобой сам. А если тебя не окажется на месте, он объявит розыск. Мистер Бедекер не испытывает к тебе симпатий. Насколько я понял, ты назвал его вонючим легашом, то есть оскорбил в лучших чувствах. Короче, ты приедешь или нет?
Нет. Я положил трубку и закурил.
Затянувшись, я стал ожидать следующего звонка, но он так и не раздался. Тогда я пошел в гостиную. Там горел свет, шторы были задернуты. Лу потягивала из бокала виски с содовой. К моему удивлению, Малли остался жив. Распластавшись на полу, он храпел, как боров.
Вызвал полицию? спросила Лу.
Скорее наоборотполиция вызвала меня. Вот так-то. А теперь живо домой и неделю у меня не показывайся. Я буду держать тебя в курсе. И еще: купи мальчишке мороженогосамую большую порцию, какую только найдешь.
Я проводил её и, когда она скрылась в темноте, поспешил к машине. Я подогнал её ко входу, вошел в дом и вытащил Малли на улицу. Из-за угла появилась группа подвыпивших парней. Я прислонил Малли к фонарному столбу и начал разговаривать с ним, как это делают пьяные.
Его голова бессильно болталась, изо рта на сорочку текла слюна.
Но я говорил и говорил, пока не стихли звуки шагов. Никто не обратил на нас внимания. Осмотревшись, я поднял его и усадил на переднее сиденье машины. Он сполз вниз. Я ощупал его голову, но, кроме шишки величиной с грушу, ничего страшного не заметил. Крови на моей ладони не осталось. У него была сломана ключица и бессильно свисала левая кисть.
Гангстеры не должны приходить в уныние от жизненных передряг. В их профессии они неизбежны. Я решил больше не беспокоиться о его здоровье и, включив передачу, двинулся вперед.
Я кружил по улицам, подыскивая подходящее место, где удобней сбросить нежелательный груз. Несмотря на ночное время, в парках на скамьях сидело немало влюбленных парочек. Возле большого пустыря на краю города я затормозил.
Открыв дверцу, я вытащил Малли, и он свалился на кучу прошлогодних листьев, громко застонав. Его следовало бы оттащить подальше, но сзади приближались огни машины. Не задерживаясь, я сел в «бьюик» и быстро поехал обратно в центр города.
Я торопился нанести визит Джозефу М. Хэпуорту. Моего прихода адвокат не ждал.
X
Контора Хэпуорта находилась в красивом шестиэтажном здании, расположенном в тихом переулке. Свет горел на четвертом этаже. Я не был уверен, что контора адвоката именно там. Решив подняться наверх и убедиться лично, я поставил машину в двух кварталах от дома, а оставшееся расстояние преодолел пешком.
Через стеклянную парадную дверь были видны тускло освещенный вестибюль, пустой лифт, мраморный пол и широкая лестница с каменными ступенями. В углу вестибюля стояла стеклянная будка, в которой дремал охранник. Стоит мне войти, и гулкое эхо шагов в пустом вестибюле немедленно выведет его из полусонного состояния. Я прошёл по тротуару дальше. Задний фасад здания выходил на узкий проезд, по которому я добрался до аварийного выхода, предназначенного для пользования в случае пожара.
Выход был заперт на ключ, но между дверью и дверной коробкой имелся небольшой зазор. Я не был новичком по части взлома чужих дверей и легко решил эту проблему с помощью автомобильного инструмента.
Очутившись внутри, я достал из кармана пистолет Малли и начал подниматься по пожарной лестнице. Открыв дверь на четвертом этаже, я вышел на лестничную площадку. Чтобы в пустом помещении не были слышны звуки шагов по каменному полу, я снял ботинки и поставил их возле бездействующего в летнюю пору радиатора.
Уже на первой двери слева я увидел металлическую табличку «Джозеф М. Хэпуорт. Прием по личным вопросам». Выпуклые буквы были красивого темно-золотистого оттенка. На второй двери из тонированного стекла светлыми буквами было выведено: «Джозеф М. Хэпуорт». «Личные вопросы» здесь не упоминались. Я прислушался. Безмолвие. Я прошел дальше по коридору и заглянул через перила в лестничный колодец. Охранник больше не дремал, а сидел, положив ноги на столик и держа в руках иллюстрированный журнал. Больше никого в вестибюле не было.
Вернувшись к стеклянной двери, я снова прислушался. Когда за пять минут до меня не донеслось ни единого звука, я бесшумно повернул ручку и вошел.
В приемной на рабочем столе стояло три телефонных аппарата. Рядом к изящной подставке была прикреплена табличка с надписью «Мисс Хемминг». Посетители могли ожидать приема, сидя в удобных креслах. Богатый, с красивым орнаментом ковер покрывал пол, в застоявшемся воздухе висел густой запах пыли, старых бумаг, духов. По обеим сторонам приемной были двери. Закрытая вела в кабинет, где клиентов принимали по личным вопросам. Поскольку за ней слышались голоса, я для начала решил заглянуть в другую, открытую дверь и очутился в просторном помещении, заставленном шкафами с сотнями картонных папок. На одной стене висело зеркало. Другого выхода из комнаты не было Я вернулся в приемную мисс Хемминг, пересек её и, не снимая руки с револьвера, приложился ухом к закрытой двери.
Кто-то громко возражал:
А я говорю, оно было подлинное. Вилли показал мне. Я видел подпись. Потом Вилли бумагу сжег, а пепел растоптал. Вилли был толковый мужик, он знал, что делал.
Куда уж толковее, с издевкой произнес другой голос. Такой толковый, что Йетс пришил его, как последнего фраера. Заткнись, сука, от твоих слов блевать тянет.
По голосу и манере выражаться я легко определил Ника Кафку из «Орхидеи».
Послышалось неясное женское бормотание. Потом заговорил Хэпуорт, чеканя каждое слово, будто ломал печенье:
Итак, главный вопрос состоит в следующем: что известно Йетсу, с нами ли он, и считает ли он себя свободным от обязательств по отношению к Филипу Кордею. Я не исключаю, что он может даже оказаться на нашей стороне.
Разве я завалился бы в твою вонючую контору, будь Йетс с нами? едва не захлебнулся от злости Кафка. Пошевели мозгами, если они у тебя не высохли от старости. Кордей нанял Йетса, чтобы тот следил за курвой. Старухе кто-то об этом стукнул, и она с ним сразу связалась. Что она ему наболтала, мы не знаем, но это не имеет значениявсё равно у него нет доказательств. Старуха подохла, а Кордей дал Йетсу пинкарешил, что тот ему больше не нужен.
Сколько Кордей заплатил ему? спросил Хэпуорт.
Кордей не платит, он подписывает счета. У алкоголиков не бывает свободной наличности.
Наступило непродолжительное молчание. Женский голос снова что-то невнятно пробормотал. Хэпуорт сказал:
Но если у Йетса всё же имеются доказательства, мы окажемся в трудном положении. Я сообщу вам факты, которые представляются мне, по меньшей мере, странными.
Йетс утверждает, что утром явился жертвой ограбления. Полицейским о миссис Люсьен он вообще не упомянул. О Вилли Трэвисе он не мог не сказать, потому что труп лежал на полу в его кабинете. Но он, ни словом не обмолвился о втором посетителе, который сейчас с нами. Почему? Я не исключаю, что он затеял какую-то хитрую игру.
Как, похоже, и ты сам, с угрозой в голосе сказал Кафка. Может, ты только болтаешь, что он звонил.
Снова молчание. Я представил, как они сидят, бросая друг на друга подозрительные взгляды. Гарри Барнет, долговязый бандит, навестивший мою контору сегодня утром, повторил: