С минуту я не двигался, потом поднялся на ноги и спрятал свой кольт в чехол. Я вытащил коротконогого из моей машины и задрапировал его на заднем сидении линкольна. Труп второго бандита я положил тут же, на полу, рядом с Джагом, который тогда, в отеле, плюнул мне в лицо. Потом я сел в кадиллак, развернулся и поехал обратно в город. «Третья и Уитмер. Стоит туда заглянуть».
Я домчал до Сансет, свернул влево и понесся по Фривей, прямо к центральной части Лос-Анджелеса и к моей конторе в Хэмилтон Билдинг.
Дома я осмотрел свое плечо. Рана была незначительная, так что я перевязал ее и переоделся, сменив разодранный пулями пиджак на старый твидовый, который висел на спинке стула у стены. Я перезарядил револьвер и покормил рыбок. Пошарив в письменном столе, я нашел связку ключей и маленький электрический фонарик и спрятал все это в карман. Потом я позвонил в полицию в отдел происшествий, сообщил о двух трупах в черном линкольне на Догени Роуд и отправился выполнять свой план, даже если для этого пришлось бы прибегнуть к нелегальным действиям.
На четырех углах перекрестка двух улиц Третьей и Уитмер помещались: аптека; маленький, освещенный неоновыми лампами бар; станция обслуживания; и длинное, низкое здание, вытянувшееся по Третьей улице. В окнах было темно, и я подумал, что сюда-то мне и нужно. Я оставил машину на Уитмер и пошел к парадному входу темного здания. На стекле мелкими буквами было написано: «Дж. Э. Моффет Недвижимое имущество». Я вынул свою связку ключей и принялся трудиться над дверью, надеясь, что мистер Моффет если таковой существует мирно почивает дома в своей постели.
Четвертый ключ подошел, и я вступил в дом и закрыл за собой дверь. Я очутился в небольшом кабинете один письменный стол, одно кресло и венецианские шторы на окнах. Удостоверившись, что шторы плотно закрывают окна, я включил свой фонарик.
Стол был грязен, как подсознание цензора, и пуст, как глаза мертвеца. Видно, в сфере недвижимого имущества царил застой. В глубине комнаты была дверь, которая открывалась в холл, откуда можно было попасть еще в три комнаты. Я быстро оглядел каждую, стоя на пороге. И это было все, что находилось в здании.
Я поочередно обошел все комнаты. Ничего. Ни мебели, ни проводов, никакого микрофона или магнитофона, ничего. Если меня направили по ложному следу, теперь уже ничего не исправишь: тот, кто меня информировал, мертв, и ничто не заставит его заговорить.
Я снова прошелся по комнатам и вдруг в средней комнате, на высоте одного-двух дюймов от пола, в углу, заметил два круглых отверстия, пробуравленных в стене. На краю одного отверстия я обнаружил крошечный кусочек резины, похожей на материал, из которого делают изоляционную ленту для электропроводов. Над отверстиями, футов на семь выше, в стену был ввинчен маленький металлический крючок. Несомненно это была та комната, в которой Келли сделал свое роковое заявление.
Однако логово было явно покинуто, и притом поспешно. Очевидно, бандиты почуяли, что становится жарко, а такие опытные парни, как эта шайка, не стали бы медлить, если бы возникла опасность, что кто-то напал на их след. По крайней мере, я узнал, что существует нечто вроде организации, и догадывался, что те двое, что остались в линкольне, отнюдь не являются ее мозгом. Но кто? И как до него добраться?
Я вернулся в кабинет, сел за стол и в темноте стал сосредоточенно думать. Я мысленно вернулся на два дня назад, к тому вечеру, когда Виктор Пил пригласил меня в свой ночной клуб; перебрал в уме все, что произошло в кабинете Драгуна; все разговоры с Робин, Сарой, Сэмсоном, Зэрклом и другими; все до того момента, когда двое бандитов схватили меня, едва я вышел от миссис Келли.
Это было странно. С минуту я размышлял на эту тему: «Бандиты ждали, пока я выйду от миссис Келли. Они явно знали, что я там, и специально ждали моего ухода, чтобы схватить меня. Возможно, за мной следили: я не обратил внимания на то, что происходило позади, когда ехал в Холлоувей Отель; и все-таки мне чудилось в этом что-то подозрительное. Если толстый и Джаг были теми, кто разделался с Келли, они могли выследить и меня, ведь Сэмсон сказал мне по телефону, что сообщение об убийстве Келли пришло за несколько минут до моего звонка. Однако не смахивает ли это на цирковой трюк прикончить Келли и тут же очутиться в том месте, где нахожусь я, и схватить меня? Единственный человек, кто знал, что я еду к жене Келли, это Сэмсон. Но это просто чушь, бред. Разве что он, может быть, нечаянно обронил словечко в чьем-то присутствии».
Я обдумывал все это еще десять минут, потом встал и отправился туда, где оставил кадиллак. Я имел теперь полную голову идей, горсть ответов, и знал, куда мне нужно ехать.
Выйдя из машины, я прошел в клуб. Я ничего не сказал Максине и игнорировал возглас Глории «Скотти!». Красноносый Чарли, как всегда, стоял у задрапированной бархатом арки, скрестив на груди руки.
Я остановился и вернулся обратно в гардероб, крикнув по пути Глории:
Потерпи, детка. Встретимся попозже. Она улыбнулась и кивнула в ответ.
У гардероба я остановился, вынул полный коробок спичек и сказал:
Максина, окажите мне услугу.
Она было улыбнулась, но, взглянув на мое лицо, сказала:
Конечно. Какую? Ни колебания, ни расспросов.
Чарли. Этот верзила. Мне нужно убрать его от той арки на одну-две минуты.
Она поджала губки, подумала с минуту:
Пожалуй, смогу. Сейчас?
Как только я подойду туда и заговорю с ним. У вас не будет неприятностей?
Она покачала головой, и я направился к Чарли.
Он сказал:
Хай, дюдиктив.
Привет, Чарли. Это опять я. Кажется, я обеспечиваю вам работу.
Он усмехнулся и начал что-то говорить, но посмотрел через мое плечо. За моей спиной стояла Максина.
Хелло, Шелл, сказала она. Потом обратилась к Чарли: Там какой-то пьяный волк пристал ко мне, Чарли. Пристал и не отстает. Не поможешь мне выставить его из гардероба?
Чарли ухмыльнулся и повернулся ко мне.
Одну минуту, дюдиктив. Я сейчас.
Я сказал:
Валяйте. Я пока пропущу стаканчик.
Он направился к выходу, играя мускулами, а я проскользнул под арку. Никто, кажется, не обратил на меня внимания. Я вынул из кармана платок и заткнул им зуммер на стене, потом прошел через холл и попробовал дверь в кабинет Пила. Она была заперта, и я деликатно постучал.
Виктор Пил открыл дверь и бесстрастно уставился на меня ледяным взглядом. Я вошел и закрыл за собой дверь.
Сюрприз, сказал я.
Он ничего не ответил, просто повернулся и сел за свой письменный стол. Я подошел к нему и вынул свой бумажник. Вытащив десять стодолларовых бумажек, я швырнул их ему в лицо.
Выхожу из игры, сказал я.
Он искоса посмотрел на меня.
Боюсь, я вас не понял, мистер Скотт, сказал он спокойно. Какая странная мысль пришла вам в голову и подсказала это решение?
Я перегнулся через стол и зарычал на него:
Та мысль, что вы, гнусный выродок, вы убили прекрасного человека, почти мальчика, по имени Келли.
Глава шестнадцатая
Он сидел за огромным, дорогим столом красного дерева и смотрел на меня. С виду спокойный, невозмутимый, но челюсти его были крепко сжаты, и желваки на щеках, казавшиеся прежде комочками жира, превратились в твердые мускулы. Ему по-прежнему не мешало бы побриться.
Вы с ума сошли, сказал он медленно. Вас, право же, следовало бы запереть, мистер Скотт. Одна рука его (которую я не видел) лежала на коленях, другая на столе. Его пальцы беззвучно барабанили по столу, и покрывавшие руку темные волоски чуть заметно вздрагивали.
Я сел в кресло по другую сторону стола и сказал:
Не остроумно, Пил. Совсем не остроумно. Все складывается в систему и вы единственный, кто в нее входит. Я не сразу понял, но все-таки понял. Началось с неясного, как будто праздного недоумения, почему вы наняли меня расследовать случай с Джо. Потом появилась Глория. Я потом объясню, что в этом странного.
Пил наклонился вперед, навалившись грудью на стол. Его губы раздвинулись, обнажив крепкие, кривые зубы.
Надеюсь, вы понимаете, что это идиотская чушь, Скотт. Вы ставите себя в дурацкое положение. Голос его все еще звучал спокойно и ровно. Я был здесь, в «Серале», с четырех часов, даже раньше. Я не мог никого убить. Боюсь, что придется попросить вас отсюда.
Я не уйду. По крайней мере, сейчас. А когда я уйду, вы уйдете со мной. И кто сказал, что Келли не мог быть убит в три часа? Неважно; вы чертовски хорошо знаете, что вам и не надо было уходить из клуба. Вы поручили убийство Келли вашим мальчикам тем же самым, которые должны были убить меня, да не смогли. Тем же мальчикам, которые совершают для вас убийства, все эти так называемые несчастные случаи на дорогах, когда кто-нибудь нанимает вас, чтобы убрать неугодного ему человека.
Теперь его глаза, больше чем когда-либо, стали похожи на кусочки льда. Он уставился на меня из-под прямых, густых бровей, потом взглянул на дверь за моей спиной и нахмурился.
Я сказал:
Чарльз не придет. Его задержали. Мы с вами одни, Пил, вы и я. Мы одни, убийца.
Он злобно посмотрел на меня и сказал:
Нет, вы все-таки безумны, Скотт. Продолжайте. Мне даже интересно, что вы еще скажете.
Он все еще надеялся убедить меня в своей невиновности. Мне это было на руку.
Перестаньте блефовать, сказал я. Я знаю всю эту игру: эти убийства, этих хулиганов, которых вы вооружили пистолетами, эти магнитофонные записи. Я знаю даже ваше фальшивое агентство Моффета по продаже недвижимости, этот камуфляж, который вы только что убрали.
Он покачал головой.
Из каких темных глубин вашего мозга возникли эти нелепые идеи?
Окэй, сказал я. То, что вы меня наняли, показалось мне странным, но настоящее подозрение возникло, когда появилась ваша роскошная подружка, Глория. Вот тогда, Пил, я задумался всерьез. Я спросил себя, почему она, едва увидев меня, вдруг решила, что я Казанова, а потом прямо-таки воспылала страстью после двух стаканчиков. Не такой уж я обаятельный, хотя, может, мне и хотелось бы в это поверить. Я вспомнил, что вы фактически бросили ее в мои объятия, как будто специально избрали меня на эту роль. Смешно! И вот я получаю от вас тысячу долларов, а остальные четыре, как вы уверяете, я зарабатываю, выполняя ваше поручение. Только ведь это все не так.
Гораздо правдоподобнее, что я наткнулся на что-то, что могло бы стать для вас опасным, но вы не знали, что именно и сколько из этого мне известно, и что я сделаю с этим дальше. Вот вы и решили повесить мне на шею кого-то, кому я мог бы проболтаться. Кого-то, кто сумел бы вызвать меня на откровенность, а потом передать вам то, что я скажу, чтобы вы успели расправиться со мной прежде, чем это выплывет наружу. Кого-то вроде Глории. Вы рассчитывали, что таким образом что-нибудь узнаете. Но я не поддался. Впрочем, она сделала все, что могла, Пил. Она старалась. Я просто не из болтунов.
Я передохнул и закурил сигарету. Он пристально наблюдал за мной.
Вот как это бывает, сказал я. Нужен всего лишь маленький намек, и вы начинаете думать; что-то, что не складывается; что-то, что человек обычно бы не сделал. Тогда вы начинаете спрашивать себя, почему? и обдумываете это со всех сторон, и наконец у вас возникает идея. И может статься, она складывается со всем остальным. И вы добавляете то и другое и это все тоже складывается. И довольно скоро вы у цели. Кстати, о любовных делах: насколько нежна должна была, по вашему плану, быть со мной Глория? Я заметил у нее в спальне некий портрет. Распутница она, ваша Глория. Просто распутница.
Это его взорвало. Мышцы на его лице напряглись, и толстая вена, которой я раньше у него не видел, вспухла на лбу и застыла там, как миниатюрная змея. Рот его безобразно искривился, и он медленно поднял скрытую до этого под столом правую руку.
Я не шевельнулся. Было еще кое-что, о чем я хотел узнать, и я рассчитывал узнать об этом от Пила. Он не потратил и секунды, чтобы поднять правую руку, но она показалась мне длиннее: действительно, в его кулаке был зажат маленький автоматический пистолет 32-го калибра, и этот пистолет смотрел мне в лицо.
Прицелившись, он произнес сквозь зубы:
Я всегда держу его под крышкой стола, Скотт. Я мог нажать на курок в любой момент с тех пор, как вы здесь сидите, и вы бы отправились на тот свет. Но я хотел послушать, что вы скажете. Так что поговорите еще немного. Его палец, лежавший на курке, напрягся. Говорите!
Я не ждал повторения. Я выпалил:
Джо держал под прицелом Эдди Кэша. Шантажировал его.
Его палец немного расслабился, и я вздохнул свободнее. Я продолжал:
Вы это обнаружили, только вы не были уверены, что шантажист Джо, и вам необходимо было это выяснить. Вам надо было узнать не только кто это, но также насколько шантажист осведомлен о делах Эдди, чтобы надеяться на успех. Пока что вы знали только то, что Эдди шантажируют, а это, с вашей точки зрения, самое хорошее, что могло случиться; этого вы меньше всего хотели.
Ведь это вы стоите за всеми этими так называемыми несчастными случаями «сбит машиной, машина скрылась». Вы король рэкета убийств. И вы записываете на ленту каждого, кто нанимает вас для этих дел. Сначала я думал, что самое выгодное дело это шантаж, но пораскинув умом, убедился, что это не так. У вас прибыльный рэкет; убийство ценится выше всего. А после того, как дело сделано, не нужно даже и шантажировать нанимателя. Вы получили ваш куш. Конечно, можно было бы выжать еще немного из того, кто вас нанимал, но зачем выставлять рожки? Чем больше вы контактируете с теми, на кого работаете, тем больше шансов, что какой-нибудь тип преподнесет вам бесплатную порцию газа. В Калифорнии за вымогательство вам дадут, может быть, от одного до десяти лет; но за убийство вы получите газ в желудок.
Я остановился и посмотрел на Пила. Казалось, он ничуть не встревожен.
Этот газ, сказал я, это цианид. В Квентине есть маленькая, странной формы комната. Она выкрашена в зеленый цвет, и вокруг везде стекло, так что свидетели могут наблюдать, как вы умираете. Маленькая таблетка цианида попадает по специальному скату в определенное количество серной кислоты, и вскоре вы перестаете двигаться. Через несколько минут доктор прикладывается к длинной трубке, которая просунута снаружи в эту зеленую комнату, приставляет ее конец к вашему сердцу и слушает полное молчание. Ни одного удара сердца, ничего. Вы мертвы, Пил.
Его лицо как будто чуть-чуть позеленело. Я продолжал:
Все очень просто. С вашей точки зрения гораздо лучше, чем шантаж, держать запись на ленте в качестве дубинки над головой заказчика, по крайней мере пока вы не ушли из рэкета. Единственные люди, которые знают, что готовится в вашей кухне, никогда не проболтаются, боятся себя запятнать. Ведь они автоматически становятся соучастниками, а это все равно что быть главарем, и у них тоже могут расстроиться желудки. А клиенты, вы делаете все, чтобы ваши клиенты знали, что они записаны на магнитофонной ленте. И еще одно: вы приняли все меры к тому, чтобы никто не мог разглядеть ни вас, ни ваших мальчиков, и даже чтобы клиент не знал, куда его везут для переговоров. Результат: им нечего разболтать, даже если бы они и захотели. Я глотнул раз-другой и добавил как только мог непринужденно: Остановите меня, если я неправ.
Он откинулся на спинку кресла и потер левой рукой седеющий висок. Правая рука та, в которой он сжимал пистолет, даже не дрогнула.
Он сказал:
А вы, Скотт, умнее, чем я думал. Вот, право же, невезение. Вы доставили мне кое-какие сведения, но попутно разузнали кое-что еще. Гораздо больше, чем нужно. Он злобно посмотрел на меня, потом спросил: Каким образом Джо Бруксу удалось шантажировать Кэша? Чем он ему угрожал? Для меня это, естественно, имеет огромное значение. Он пошевелил передо мной пистолетом.
Следя за движением его руки, я ответил:
Должно быть, у него, как и у меня, возникли насчет Кэша некоторые подозрения. Кэш зашел слишком далеко, обкрадывал своего компаньона. Играл в кости и проигрывал, а потом еще все эти ставки на лошадей, которые он делал через Джо, как агента Драгуна. И вдруг он перестает ставить, носится по городу нет денег. И тут его компаньона сбивает неизвестная машина: одно из ваших предприятий, Пил! Вероятно, Эдди заплатил вам за эту услугу десять тысяч, после того как реализовал чек на эту сумму, тоже из фондов фирмы; но к этому времени это уже не имело значения.
А потом бац! Эдди снова при деньгах и снова ставит на лошадей. И снова через посредство Джо. Все складывается. Должно быть, компаньон Эдди обнаружил его махинации и пригрозил ему, и вот с компаньоном покончено. Я почти сразу это понял, когда выяснил его финансовые обстоятельства, и Джо понял это тоже. Успокойтесь, никто из вашего вонючего кружка не проболтался: Джо сообразил все это сам.