Я вдруг почувствовал, что голоден.
Вы ели? спросил я.
Нет. Еще нет. Боялся упустить капитана Сэмсона.
Впереди Сераль. Зайдем? Я угощу вас обедом.
Ну, он заколебался, конечно, это было бы славно. Я только позвоню жене.
Вы женаты?
Конечно. Лучшая жена в мире. Уже два года. Вы должны с ней познакомиться.
Конечно, сказал я.
А вы женаты? спросил он.
Нет.
Ха, сколько же вам лет, мистер Скотт?
Тридцать.
И вы не женились? В его тоне звучала деликатная недоверчивость.
Теперь красотка колыхалась почти прямо над нами, так что я подрулил и оставил машину на попечение швейцара.
Экзотическая блондинка стояла за стойкой гардероба со скучающим выражением на лице. Она устремила на меня повеселевшие глаза и улыбнулась. Я отобрал у Келли шляпу.
Сдам ее за вас на вешалку, сказал я. Он кивнул и стал с интересом оглядываться.
Бывали здесь когда-нибудь? спросил я.
Он покачал головой.
Нет.
Я сказал: «Видите, сколько вы уже потеряли?». Он засмеялся и сказал: «Несомненно», и спросил: «Не холодно ли девочкам?»
Я подошел к блондинке. У нее были высокие скулы и приятный изгиб рта.
Я одолжил ее специально ради вас, сказал я, протягивая ей шляпу Келли. Любопытно, куда вы ее повесите.
Она откинула голову движением, которое мне уже начинало нравиться, и свысока посмотрела на меня. Она ничего не сказала, только поджала губки и взяла у меня из рук шляпу.
Она была сложена как будто по моему эскизу: высокая, полная грудь; тонкая, гибкая талия; приятная выпуклость бедер; и длинные, предлинные, потрясающие ноги. Она взяла шляпу, повернулась на пятках и, слегка покачиваясь, пошла вглубь гардероба. Я следил за ее походкой. Это было все равно что следить за представлением варьете.
Она вернулась и подала мне номерок.
Где вы пропадали? спросила она сухо. Я думала, вы сразу вернетесь.
Дела! сказал я так же сухо. Должен был провернуть несколько свиданий.
Вы ведь Шелл Скотт? Частный сыщик?
Частный следователь, мадам. Откуда вы знаете? И как вас зовут?
Максина. А я про вас спрашивала. У Мими. Она рассказала мне про вас все. Последнее прозвучало, как мне показалось, чуть-чуть лукаво.
Мими?
Мими. Она кивнула куда-то за мое левое плечо.
Я оглянулся и увидел маленькую, смуглую, хорошенькую девушку, склонившуюся над подносом с сигаретами. Мими. Она холодно смотрела на меня. Я любезно ей улыбнулся. Она холодно смотрела на меня. Я сдался.
Я сказал Максине: «О!»
Она улыбнулась. Не ехидной, а просто милой улыбкой.
Мими сказала, что у вас на завтрак сырой бифштекс.
Она так сказала?
У-гу.
Ну, сказал я, не всегда. Иногда я ем гормоны.
Она улыбнулась и подняла одну бровь.
Что я хочу знать, мистер Скотт, как она узнала, что у вас на завтрак?
Я хищно посмотрел на нее и подошел к Келли. Он все еще осматривался.
Пошли, сказал я, захватим столик.
Ночной клуб как таковой выглядел сейчас совсем иначе, нежели в шесть часов дня. Почти все столики под белыми скатертями, сгруппированные вокруг танцплощадки, были заняты смеющимися, пьющими, болтающими людьми. В приятный гул разговоров вплетались смех и позвякивание льда в высоких стаканах это было совсем не то, что царившая здесь днем тишина. Оркестр из восьми человек исполнял «Тело и Душа», в то время как на крошечном пространстве пола, именуемом танцплощадкой, медленно кружились пары с мечтательными глазами и другие пары не с мечтательными, а просто пьяными глазами. С полдюжины гладких, хорошо упитанных дев в сверкающих непрозрачных лифчиках и прозрачных турецких шароварах скользили вокруг столиков, словно гурии из «Тысячи и одной ночи».
Марсель щеголеватый, тонкоусый метрдотель приблизился к нам, улыбаясь и потирая руки.
Столик? Ах да, конечно. Восхитительный столик. Скоро начнется варьете; ваш столик будет почти среди исполнителей. Certainement monsieurs, восхитительный. В конце концов он усадил нас за столик почти на краю танцплощадки. Я бы лично не назвал его восхитительным, но по крайней мере он был не за колонной.
Мы устроились, и я предложил: «Может, выпьем перед обедом, Келли?»
Хорошо. Уф, чуть не забыл. Надо позвонить жене.
Окэй. Пока вы звоните, я закажу напитки. Вам что?
Мартини, пожалуй. Я мигом.
Он вернулся как раз, когда нам подали напитки, и мы, прихлебывая, стали изучать меню. Я заказал грудинку, а Келли предпочел филей.
После трех мартини подоспел обед, и Келли сказал: «Жене здесь бы понравилось»
Ну и пригласили бы ее, сказал я.
Нельзя. Не с кем оставить малыша. Ему только год исполнился. Лицо его озарилось. Взгляните, сказал он, занырнув в боковой карман.
Я знал, что последует, и приготовился выдержать пытку. К счастью, она была недолгой. Я посмотрел на фотографии юного Келли, пробормотал что-то вроде того, что, несомненно, никто еще не производил на свет более прекрасного экземпляра, после чего карточки очутились снова в бумажнике, а бумажник в кармане Келли.
Он покивал в ответ с серьезным видом.
Да, сэр. Прекрасный малыш. И умный притом.
Меня спасла грудинка.
Вы ели жареную грудинку? Для меня она наикратчайший и наиприятнейший путь к гастрономическому удовольствию. Если б вы только видели ту, что мне подали. Я почти с ненавистью смотрел, как она уменьшается в моей тарелке. Пока мы атаковали грудинку и филей, разговор замер и возобновился, лишь когда мы оба, не сговариваясь, почти одновременно вздохнув от удовольствия, откинулись на спинки кресел.
Ну и наелся же я, сказал Келли. Великолепная еда.
Я заказал еще по порции «для запития», и мы выпили. Я заказал еще. Мы выпили еще. Жизнь стала приятной и приняла розовый оттенок. Я чувствовал себя удивительно свободно и уютно.
Келли искусно прикончил мартини и вытащил из стакана маслину. Он пристально осмотрел ее со всех сторон, слегка прищурившись, и когда осмотр завершился, он, вероятно, очень много узнал об этой маслине. Потом он сунул ее в рот и облокотился на стол.
Скотт, сказал он.
Ага?
У меня план. Он произнес это тоном заговорщика.
Окэй. Что за план?
Грандиозно, сказал он. По-настоящему грандиозно. Сенсация.
Что за план?
Я нанимаю организацию, которая выполнит мое задание. Убьет кого-нибудь. Сенсация!
Я выпрямился и чуть не выплеснул свой бурбон с водой.
Вы спятили?
Не спятил.
Вы пьяны. Забудьте то, что вы сказали.
Не пьян. Это как раз один из пунктов, который я хотел с вами обсудить.
Тогда повторите, сказал я. Повторите медленно и вразумительно. Объясните. И перестаньте пить. Повторите то, что вы сказали.
Окэй. Объясняю. Первое. Вы говорили с капитаном Сэмсоном, вы знаете обстановку. Люди все время попадают под машины, машины удирают, никаких ключей к раскрытию Второе. Кто-то делает это за деньги, за плату, по заказу. Третье. Я их нанимаю, выведываю все про их организацию, разоблачаю их, небывалая сенсация, мне поручают вести газету. Очень просто все.
Я недоверчиво смотрел на него.
Келли, вы просто свихнулись. Один вопрос: предположим, что это не бред сивой кобылы, а это, конечно, бред, чем вы будете им платить? Что у вас вместо денег, мраморные шарики? Нет, это не сработает. Вы давно уже растеряли свои шарики.
У меня есть деньги. В крайнем случае, заплачу потом. Или вообще не заплачу. Откуда вы знаете, сколько они запросят? Может, сущие пустяки. Зачем беспокоиться заранее? Он посмотрел на меня исподлобья налитыми кровью глазами. Скажите, произнес он хрипло, что вы имеете в виду «растерял свои шарики?».
Из всех сумасшедших авантюр, я гневно смотрел на него, эта побила все рекорды, эта превосходит все. И еще одно, добавил я, может быть, с некоторым раздражением, на всякий случай, если вы не знали, это противозаконно, вербовать бандитов для того, чтобы убивать людей. Противозаконно, понимаете?
Успокойтесь, сказал он. Фактически никто не будет убит. Я просто притворюсь, что хочу кого-то убрать. Как только мы договоримся, я вызываю полицию. Из всех отделов. Для защиты. Всех бросают в тюрьму.
Я уставился на него, как будто он был музейным экспонатом.
Великолепно! Вы весело говорите: «Послушайте, организация, этот бедный обалдуй причинил мне кое-какие неприятности. Сбейте его с копыт.». Я покачал головой. Кстати, кто этот несчастный обалдуй?
Вы.
Так прямо и сказал. Никаких «гм-гм». Никаких оговорок. Просто «Вы».
Он перевернул пустой стакан и тихо икнул.
Я вздохнул.
Келли, сказал я, вы меня уморите.
Это показалось ему очень смешным. Наконец он успокоился и посмотрел на меня мутными глазами. Челюсть его слегка отвисла, губы полураскрылись. Он произнес: «Мне как-то нехорошо.».
Не удивляюсь. Вы перепили. Я тоже немного не того. Успокойтесь и выпейте кофе. Я подозвал официанта и заказал два кофе черного.
Келли, сказал я, вам нужно либо хорошенько выспаться, либо пройти тщательный психоанализ. Я бы выбрал сон. Выпейте кофе и бегите домой. Позвоните мне завтра.
Само собой, сказал он. Веки его опустились.
Свет в Серале вдруг потускнел, и я подумал: «Может быть, у меня тоже опускаются веки?». Потом свет сосредоточился на крошечном пространстве для танцев. Варьете! Марсель ведь сказал, что скоро начнется варьете. Вероятно, в его представлении это и было «скоро». Бойкий конферансье бросил в микрофон несколько слов и оттащил его в сторону, чтобы дать место группе апашей. Апаши в гареме! Они были хороши, даже если им и не подобало быть в таком месте.
Промелькнуло еще несколько номеров, и я уже начал удивляться, когда же будет стриптиз. Потом на краю площадки появилась, в светлом круге, высокая, гибкая брюнетка. У нее была походка исполнительницы стриптиза. Я ожидал, что, пока она там стоит, конферансье уберет микрофон. У нее был такой вид, что вот-вот она начнет танцевать. Но микрофон оставался на месте, и будь я проклят, если она не переступила через шнур и не начала петь в микрофон. Она и пела, как исполнительница стриптиза.
У нее была необычайно здоровая грудь. Серебристое платье с высоким воротничком обтягивало ее соблазнительные формы, и она слегка покачивалась во время пения. Смотреть на нее, во всяком случае, было приятно.
Кончив, она поклонилась, но не слишком низко, и улыбнулась, когда раздались аплодисменты и вспыхнул свет. Нас разделяло всего футов десять, и когда она проходила мимо меня, я приветствовал ее широченной белозубой улыбкой. Она взглянула на меня, сквозь меня, мимо меня и вновь на меня. Я продолжал улыбаться и неистово аплодировал. Она обошла эстраду и приблизилась к задрапированной арке, под которую я раньше прошел. И там я увидел моего старого приятеля Красноносого, который разговаривал с облаченным в смокинг Виктором Пилом. Мощная певица остановилась и с минуту поговорила с ними, оглянулась через плечо на меня и еще немного поговорила. Потом прошла под аркой и скрылась.
Келли встал.
Мне пора, хрипло произнес он. Поймайте такси.
Я отвезу вас, сказал я.
Нет, нет. Нет, нет, нет, забормотал он. Лучше такси. Он встряхнулся. Брр. Жена просто убьет меня.
Если останетесь живы, позвоните мне завтра, сказал я.
Он кивнул и направился к выходу. Вдруг я что-то вспомнил.
Эй, крикнул я, постойте.
Он остановился, повернулся, нацелился и устремился обратно к столику.
Номерок в гардероб возьмите вашу шляпу. Я дал ему номерок. Скажите блондинке, что Шелл посылает ей страстный привет.
Шляпу. Шелл посылает привет. Он ушел.
Я проглотил свой кофе и поднял глаза. У столика, сбоку, стоял Виктор Пил и смотрел на меня сверху вниз своими ледяными глазами. И, что гораздо важнее, рядом с ним стояла та бэби с мощными легкими и улыбалась. Не ему, мне. Я поднялся.
Хелло, Пил. Я показал на столик. Представляю вам счет издержек. Вкуснейшие вещи!
Никакой оплаты издержек. Он приподнял полную губу над кривыми зубами. Я догадался, что он улыбается.
Никакой оплаты издержек; крутой парень.
Он обернулся к Полногрудке и сказал милостиво: «Глория, это мистер Скотт, Шелдон Скотт. Мистер Скотт, познакомьтесь мисс Глория Уэйн».
Я сказал: «Здравствуйте». Она взяла мою руку и как будто помесила ее немного в своей руке. Это было забавно. Она сказала: «Здравствуйте, мистер Скотт» и убрала руку.
Присоединяйтесь? Я предложил Глории кресло, предоставив Пилу устраиваться в одиночку. Подошел официант, смахнул что-то со скатерти, не задев ни одной крошки, убрал остатки кофе и принял заказ по части напитков. Почти сразу же мы с девушкой перешли на почву «Глория Шелл».
Пил прервал нашу беседу, обещавшую стать очень интересной. Он сказал: «Не хотите ли обсудить что-нибудь со мной, мистер Скотт?».
Я оторвал взгляд от Глории и перевел его на гораздо менее приятные темные усы Пила.
Пока нет. Я кое-что прозондировал, но пока еще не установил ничего определенного. Хотя, думаю, что-то наклевывается. Как только обнаружу что-нибудь серьезное, сразу вам доложу.
Подали напитки, и Пил отхлебнул от своего коктейля с шампанским. Он сказал: «Вы все еще считаете, что моя просьба как вы тогда выразились чревата? Подозрительна?»
Все еще считаю, но, по крайней мере, что-то начинает проясняться. Кажется, вы правы.
Он сказал, будто устанавливая объективный факт: «Я редко ошибаюсь».
Красноносый, приблизившись, тронул Пила за плечо.
Парень требует, чтобы оплатили чек на большую сумму, босс, сказал он хрипло. Его голос звучал так, будто он подержал его под дождем. Пил извинился и встал.
Красноносый дохнул мне в лицо: «Ну, как насчет гардении?».
Я взглянул на его лацкан. Ни гардении. Ни бугра подмышкой. Ничего.
Ого! сказал я. Вы действительно принимаете вещи всерьез.
Он счастливо усмехнулся, потом повернулся и пошел вслед за Пилом вглубь помещения. Его правое бедро выпирало, словно он посидел на осином гнезде.
Я снова повернулся к Глории.
Может быть, Пил не вернется, сказал я.
Наверно, нет. Я спросила его, кто этот клыкастый человек, и оказалось, он с ним знаком. Вот я и попросила его познакомить меня с этим человеком.
Весьма польщен. Только, право же, у меня нет клыков.
Знаю. Я веду себя вызывающе?
Развязная девчонка!
На ней все еще было серебристое платье. Оно обтягивало ее, словно кожа. Она оперлась правым локтем на стол и опустила подбородок на руку. Она склонилась над столиком. Очень низко склонилась. «Интересно, подумал я, они естественные или из пластика, или еще из чего-нибудь такого? Если естественные, то застрахованы ли они?» Я подумал, следует ли мне еще пить.
Как насчет выпить, спросила она. Вот и ответ на мой вопрос.
Мы заказали еще, пили и смотрели друг на друга. Мы сидели так довольно долго, и она сказала: «Можете отвезти меня домой».
Мне очень не хотелось говорить этого, но я все-таки сказал.
Не могу. От меня просто разит, а к тому времени, как вы кончите, мне уже будут чудиться летающие гуппи. Кроме того, мы оба на работе.
Я уже, сказала она.
Что уже?
Уже. Кончила.
А варьете? Разве вы не
Конечно, но все уже кончено. Каждый вечер здесь только две программы и всякий раз другие. Только самое лучшее. Как бы извиняясь, она добавила: «Не то, чтобы я была лучше всех».
Я засмеялся:
Вы самое лучшее.
Так что можете отвезти меня домой.
У меня работа.
Эх вы! Мужчина Хотите, чтобы я шла пешком?
Я посмотрел на нее. Обдумал ситуацию. Посмотрел на нее еще раз.
Она сказала: «Слабо?»
Я сдался. Я допил то, что оставалось в моем стакане.
Окэй. Пошли, дочка.
Хорошо, папа.
Я хищно посмотрел на нее, и мы стали пробираться к выходу. Проходя мимо гардероба, я заметил, что Максина, подбоченясь одной рукой, смотрит на меня весьма прохладным взглядом. Я подмигнул ей за спиной у Глории. Поравнявшись с ней, я тихо сказал: «Шелл посылает страстный привет».
Она вспыхнула: «Вздор!»
Глава шестая
Снаружи стало еще прохладнее, и после гомона и смеха в «Серале» мне показалось, что вокруг тихо, как в могиле. Пока служащий ресторана выводил из-за угла мой кадиллак, Глория стояла, вцепившись в мою руку, как будто это был рулон тысячедолларовых бумажек. Я забрался за руль, и она устроилась рядом, прижимаясь ко мне все теснее.