Но мы не ангелы мщения.
- Наплевать на его сексуальные наклонности, - вновь вступает в разговор генерал номер один, исповедующий, видимо, те же убеждения, что и Мак. - По мне так пусть перепробует хоть всех французских девок. И мальчиков тоже. Объясните лучше, как моим бомбардировщикам спастись от его истребителей. Мы несем умопомрачительные потери каждый раз, когда оказываемся в пределах досягаемости его асов, хотя не летаем без сопровождения своих истребителей. Стоит нам разгадать его тактику перехвата летающих крепостей, как он ее меняет. С профессиональной точки зрения у этого выродка задатки гения. Если нам по-прежнему будут давать цели за его линией ПВО, я рекомендовал бы в первую очередь нанести сокрушительный удар по его базам, а его самого сделать недееспособным хотя бы на время. Однако предупреждаю, нам это обойдется недешево.
- Да, было бы очень кстати, - мечтательно произносит генерал номер два после того, как план действий уже частично обсужден, - если бы с генералом фон Шмидтом произошла какая-нибудь неприятность во время нашего налета или незадолго до него. Окажись он не в состоянии непосредственно руководить действиями своего подразделения, наших парней погибнет намного меньше.
Ни одна голова не поворачивается в сторону Мака. Генерал номер один шевелит усами, словно желая избавиться от дурного вкуса во рту.
- Может, устроим перерыв, джентльмены?
Не ручаюсь за точность терминологии. Как я уже сказал, мне осталось неизвестно, как все происходило в действительности. Кроме того, я не генерал и не выпускник Уэст-Пойнта. Что касается авиации, то единственное, на что я был способен во время войны, это отличить «спитфайтер» от «мессершмидта». Самолеты были для меня просто транспортом, в который я забирался, летел некоторое время, потом вылезал, когда мы приземлялись в темноте на каком-нибудь кочковатом аэродроме, или прыгал с парашютом, что не переставало внушать мне отчаянный страх. Будь у меня выбор, я предпочел бы начинать операцию, двигаясь к месту назначения по воде - на корабле или даже лодке. Наверное, это еще одно очко в пользу моих предков-викингов. Для человека, рожденного в сердце Великой Американской Пустыни, я весьма недурной мореход. К сожалению, отнюдь не во все точки Европы можно проникнуть водным путем.
В действительности немецкого генерала звали Лауше, а не фон Шмидт, базировался он близ Крон-хайма, а не Сен-Мари, если городок с таким названием вообще существовал; этот Лауше и правда был военным гением и выродком высшей пробы. Его штаб-квартира - ее можно было узнать по выставленной перед входом вооруженной охране - была расположена буквально в полусотне шагов от таверны, которую я уже упоминал. Установив контакт, я стал вести за этим домом наблюдение. Делать это мне никто не приказывал. Скорее наоборот, я не должен был до поры до времени проявлять никакого интереса к штаб-квартире. При этом я точно не знал, что пытаюсь выяснить, так как уже получил от Тины исчерпывающий отчет о привычках фон Лауше и графике дежурства охраны. Но я впервые работал с женщиной, тем более молодой и привлекательной, которая добровольно согласилась играть отведенную ей роль. В общем, у меня было чувство, что нельзя сидеть сложа руки.
И это чувство меня не подвело, в чем я убедился неделю спустя. В Кронхайме был серый, унылый вечер, с неба крупными хлопьями валил мокрый снег. В приборе ночного видения я внезапно различил неясные движения и крохотную женскую фигуру. Это была Тина, полураздетая. Спотыкаясь, она пробежала мимо часового и двинулась вперед по жидкой кашице из снега и грязи. В руках она держала какие-то вещи - это могли быть только черная юбка и жакет. Час назад именно в этой одежде она вошла в дом.
Я покинул свой наблюдательный пост и, убедившись, что за ней не следят, поспешил ей навстречу. Я не знал, куда она держит путь, думаю, она и сама этого не знала. Встречаться с. ней в открытую, как поступил я, тем более в непосредственной близости от цели операции, было строжайше запрещено. А то, что я отвел ее к себе, граничило с преступлением - это могло свести на нет все наши усилия и было смертельно опасно для приютившей меня французской семьи. Однако я понимал, что столкнулся с чрезвычайной ситуацией, которую не предусматривали никакие инструкции.
Везение было на нашей стороне - везение и отвратительная погода. Мне удалось незаметно провести Тину в мезонин, где я сразу задвинул дверную щеколду, опустил шторы и зажег свечку. Тина все еще прижимала к груди узелок с одеждой. Не произнеся ни слова, она резко повернулась и показала мне спину. Плеть исхлестала в лохмотья ее дешевую блузку и сорочку, оставив на коже черно-синие кровоточащие полосы.
- Я убью эту свинью! - прошептала она. - Убью!
- Конечно, - сказал я. - Утром семнадцатого. То есть через два дня в четыре утра.
Именно для этого я и находился здесь - чтобы уберечь ее от опрометчивых поступков. Она впервые участвовала в работе нашей группы, я должен был контролировать ее, а по завершении операции принять меры - если представится возможность - чтобы она осталась жива. В мои обязанности входило убийство часовых. У меня уже накопился богатый опыт по их бесшумной ликвидации. Что касается Тины, она мне нравилась, но я ни разу не прикоснулся к ней, ни словом, ни взглядом не проявил своих чувств. Я отвечал за операцию, а личные отношения мешали дисциплине.
- Ты хочешь сказать, - прошептала она, - что мне надо вернуться? - Ее темно-фиолетовые глаза казались бездонными. - Вернуться к этой свинье?
Я перевел дыхание:
- Детка, ты должна делать вид, что плеть доставляет тебе наслаждение.
Вздохнув, она провела кончиком языка по пересохшим губам. Когда она снова заговорила, ее голос был глухим и равнодушным:
- Да, конечно, дорогой. Ты прав, как всегда. А я просто дура - ведь это такое удовольствие, когда тебя лупят плетью. А теперь помоги мне одеться, только осторожно
Сейчас, когда от тех событий в Кронхайме нас отделяли пятнадцать лет и пять тысяч миль, она стояла посреди моего кабинета; я, не спуская с нее глаз, поднял с пола меховую накидку. В ней, в потайном кармане за сатиновой подкладкой, был спрятан мой кольт. Я сунул его себе за пояс. Потом извлек из ее сумочки револьвер, принадлежавший - в этом не было сомнений - Барбаре Херрера. Под многочисленными нижними юбками красотка скрывала оружие, которое обычно делают по специальному заказу. Это смертоносное оружие из алюминиевого сплава было известно как тридцать восьмой особый. Я читал о нем в одном из спортивных журналов, куда время от времени направлял заметки о рыболовстве. Видом он напоминал детский пугач. Наверное, при стрельбе такой пистолет отскакивал от руки, словно баба для забивки свай, - при ничтожном весе он не мог поглотить силу отдачи. Я сунул его в задний карман джинсов.
Тина продолжала стоять, задумчиво глядя на открытую дверь ванной комнаты, словно решая, как поступить с той, что там, за дверью. Я передал ей сумочку и пистолет, а меховую накидку набросил на ее плечи. Потом коснулся чуть заметного шрама на ее руке. Она вопросительно посмотрела на меня:
- Еще виден?
- Только тому, кто о нем знает, - ответил я.
В ее взгляде я прочел воспоминание о том далеком эпизоде.
- Ведь мы убили свинью, правда? - глухо пробормотала она. - Мы прикончили его. И того, другого, который едва не настиг нас, когда мы убегали, тоже. А когда мы прятались в кустах, выжидали и совокуплялись, как животные, чтобы из моей памяти изгладился образ нацистского зверя, они не переставали охотиться за нами в темноте, под проливным дождем. А потом прилетели самолеты, самолеты-красавцы, американские красавцы, прилетели вовремя, минута в минуту, на рассвете, наполнив небо адским грохотом и залив огнем землю А сегодня у тебя жена, трое детей, и ты пишешь рассказы о ковбоях и краснокожих!
- Да, а ты, похоже, выбиваешься из сил, чтобы разрушить мою семью. Было так необходимо застрелить девчонку?
- Конечно, - сказала она. - Или ты считаешь, что Мак послал нас сюда с другой целью?
XI
Это меняло дело. Даже убедившись, что Барбара Херрера появилась в моем доме вооруженной до зубов, я почему-то продолжал думать, что она была лишь мелкой сошкой, случайно, если так можно выразиться, оказавшейся на линии огня. Но если ради нее Мак направил сюда спецгруппу
Прежде чем я сумел сформулировать для себя вопрос, раздался стук в дверь. Мы с Тиной переглянулись. Я обвел взглядом кабинет. Видимо, заметив, что мой пикап стоит во дворе с включенными фарами, Бет решила помочь мне уложить вещи и заодно выпить чашечку кофе. Ее внимание могли привлечь прислоненное к стене ружье и пистолет у меня за поясом.
И главное Тина.
- Быстро в ванную! - шепотом приказал я. - И спусти там воду. Сосчитай до десяти, потом закрой дверь на задвижку. - Кивнув, она заспешила прочь на цыпочках, чтобы стук каблуков по паркету не выдал ее. Я повернулся к двери: - Минутку!
Она спустила воду в туалете - момент был выбран удачно, - а я сунул пистолет под свою шерстяную рубашку. Потом, убедившись, что тридцать восьмой особый не слишком выделяется в заднем кармане брюк, поставил ружье за стекло витрины. Именно в это время с негромким, но характерным стуком закрылась дверь в ванную. Мне стало не по себе при мысли, что объектом этого рассчитанного по секундам обмана является моя жена, причем некрасивый поступок я совершаю при содействии любовницы. Вряд ли я сумел бы объяснить присутствие в кабинете Тины, не вдаваясь в детали, которые не имел права раскрывать. Тем более я не мог провести Бет в ванную, показать ей труп, а потом предложить сбегать в гараж за лопатой и помочь выкопать могилу Примерно таким был ход моих мыслей, когда, открыв дверь, я увидел за ней грузную фигуру Фрэнка Лориса.
При всей неприязни к нему я почувствовал облегчение. Отступив в сторону, я впустил его в кабинет.
- Где она? - спросил он.
Я кивком указал на дверь ванной. Он шагнул к ней, но тут, услышав знакомый голос, Тина вышла.
- Что тебе нужно? - раздраженно спросила она.
- Выясняю, чем ты здесь занимаешься, - ответил он. Потом бросил на меня быстрый взгляд: - Упирается? - Повернувшись, он окинул Тину взглядом, проверяя состояние ее одежды, прически и губной помады. - Или вы решили возобновить дружеские отношения? Как ты думаешь, долго я буду сидеть в машине мертвой девки, дожидаясь тебя?
- Ты получил приказ, - сказала Тина.
- Приказ мне не по душе.
- Где сейчас машина Херреры?
- В проезде. А ее барахло в фургоне этого писаки. Я побросал все в багажник - чемодан, сумки, шляпную коробку, плащ, целый ворох платьев. Ее машина чиста, я могу отогнать ее в Альбукерке и там поступить, как мы договорились.
Конечно, если вашему величеству не взбредет в голову что-нибудь поумней. - Он шутовски поклонился, затем повернулся и, глянув через плечо, сказал: - Этот парень тебе досаждает?
Тина быстро проговорила:
- Фрэнк, если ты все забрал из машины, отгони ее из проезда, пока ее никто не увидел.
Фрэнк Лорис не обратил внимания на ее слова. Он смотрел на меня, я тоже не отрывал от него взгляда. Мне подумалось, что его квадратная челюсть, вьющиеся светлые волосы и атлетическое сложение не могут не казаться привлекательными для женщин. Его глаза - золотисто-карие, с темными искорками, очень широко расставленные - производили странное впечатление. Считается почему-то, что это признак ума и надежности, но я не имел возможности убедиться в справедливости этих слов.
- Писака, - негромко произнес Лорис, - не доказывай нам, какой ты смелый и независимый. Она говорит, когда-то ты был крутым парнем, но война давно в прошлом. Делай, что тебе велят, писака, и все будет в порядке.
И он ударил меня.
Выражение его глаз ничуть не изменилось, что и ввело меня в заблуждение. Свое дело он знал. Конечно, мне не следовало концентрировать внимание на его глазах, но я все еще оставался прекраснодушным мирным гражданином.
- Вот так, писака. Делай, что тебе велят, и все будет в порядке.
Его голос долетал до меня еле слышно, а смысл его слов меня не интересовал. Я старался вести себя предельно естественно. Удар под грудину обычна частично парализует, но в то же время руки инстинктивно тянутся к травмированному месту. Так я и поступил, лежа на полу и весьма правдоподобно корчась от боли. Одной рукой я ухитрился расстегнуть сорочку, а другой крепко ухватился за рукоятку револьвера. Я видел, как Лорис направился к двери.
Начал поворачивать дверную ручку. Я сел и тщательно прицелился в ту точку на его спине, где спинной корд соединяется с черепом. Он не обернулся. В этой точке человека способна убить игла, а не то что пуля двадцать второго калибра.
Вздохнув, я опустил револьвер и молча наблюдал, как за Лорисом закрывается дверь. Ладно. Пока хватит и одного трупа в кабинете. Я медленно поднялся и глянул на Тину. Она скинула с плеч норковую накидку и держала ее обеими руками, как тореадор красную тряпку. Думаю, она готовилась бросить ее мне на голову, чтобы сбить прицел, если решила бы, что я и впрямь собираюсь стрелять. Накидка явно служила такому многообразию целей, которое не вмещало даже самое богатое воображение скорняка.
Тина энергично замотала головой:
- Нет, дорогой, он нам еще пригодится.
- Мне не пригодится, - убежденно ответил я. - Постараюсь обойтись без него. Вернее, сделаю так, чтобы он был не в состоянии когда-либо оказаться в моем поле зрения. И ты мне тоже не нужна, прощай!
Несколько секунд она молча смотрела на меня. Потом пожала плечами:
- Что ж, если хочешь Если ты уверен, что хочешь именно этого. Но на твоем месте я бы дважды подумала, амиго. Ревность какого-то идиота не должна отражаться на твоей способности трезво мыслить. - Она сделала небрежный жест в сторону ванной. - И о ней тоже стоит подумать.
Я медленно сунул свой кольт обратно за пояс.
- Не пора ли тебе поделиться со мной своими секретами? Кто такая Барбара Херрера? Чем она занималась в Санта-Фе и почему Мак приказал ее ликвидировать? И как ему удается безнаказанно убивать людей в мирное время? - На моем лице появилось раздражение. - Когда ответишь на эти два вопроса, потрудись объяснить, почему возникла необходимость убить ее именно в моем кабинете и из моего оружия. Я - Весело рассмеявшись, Тина помешала мне закончить фразу. - Что здесь смешного? - спросил я.
- Смешной ты. - Протянув руку, она нежно похлопала меня по щеке. - Трепыхаешься, как рыба на крючке. Это так забавно!
- Продолжай! - сказал я, когда она умолкла.
Она радостно улыбнулась:
- Помни, дорогой, это твой кабинет и твой револьвер. А кроме того, ты слышал, конечно, Лориса - он перенес ее вещи в твой фургончик. Если сейчас я уйду, ты останешься один на один с достаточно сложной проблемой.
- Продолжай! - повторил я.
- Боюсь, ты не ценишь меня, - сказала она. - Ведь я вернулась, чтобы помочь тебе. Ни для кого другого я не пошла бы на такой рискованный шаг. Лорис понимает это и бесится от ревности Конечно, ты облегчишь нам работу, если согласишься сотрудничать. - Она снова негромко рассмеялась. - Подумай, Эрик, писатель, естественно, человек с неустойчивой психикой, рассказывает полицейским об одной очаровательной девушке, которую он встретил в гостях у знакомых и с которой договорился увидеться еще раз в тот вечер И вдруг - о ужас! - он обнаруживает ее в своих сугубо личных апартаментах с пулей в спине. Кто поверит в неожиданность и ужас? Ведь она убита из твоего револьвера. «Послушайте, мистер Хелм, - в голосе Тины внезапно зазвучали жесткие прокурорские нотки, - все мы люди, никто не безгрешен. Почему бы вам не признаться, что вы незаметно передали мисс Херрера ключи от вашего кабинета и попросили ее подождать вас. Вы обещали прочесть ее рукопись, как только ваша супруга уснет». Именно в таком русле пойдет разговор, - продолжала улыбаться Тина, - если вызовешь полицию. И конечно, меня очень интересует, что ты им ответишь.
Наступило молчание. Тина достала сигарету. Я поднес ей зажигалку. Она снова посмотрела на меня, уже без улыбки.
- Ну, что ты решил, Эрик? - Ее голос был негромким и напряженным. - Война давно кончилась. Сколько нужно лет, чтобы все забылось? Тридцать, двадцать или, может, пятнадцать или двенадцать? Мы ведь никогда не давали обет молчания, правда? Мак всегда говорил, что человек, настаивающий на принесении клятвы молчания, первый ее и нарушит. Мы вместе сражались в Кронхайме, любили друг друга. Неужели ты выдашь меня полиции?
Она умолкла, ожидая ответа, я тоже молчал - это ее шоу. Она затянулась и выпустила изо рта дым с гордым видом, как иногда делают женщины, словно поздравляют самих себя, что остались живы, а не задохнулись от запаха горящего табака.