И опять-таки не за это ты получаешь жалование, сказал Уилкс, с силой ударив ладонью по столу. Твоя обязанностьнаблюдать за сменой, содержать в порядке отчетность. Делом Кэрроуэй может заняться любой детектив отдела. Думаешь, тебя сделали сержантом, чтобы ты тратил время на беседы с проститутками и служащими отелей?
Губы Бэньона были по-прежнему крепко сжаты. Пока что наибольший интерес для него представлял тот факт, что Уилкс негласно следил за ним. Пожав плечами, он постарался изобразить на лице улыбку.
Хорошо, я передам дело кому-нибудь из ребят, сказал он. Если честно, мне непонятен весь этот шум. Я потратил минимум времени, проверяя некоторые детали, относящиеся к убийству. Скажу прямо, кое-что мне удалось выяснить.
Уилкс тоже улыбнулся:
И я не удивляюсь, Дэйв, зная твою скрупулезность. Вот почему я хочу, чтобы ты занялся более серьезным делом. Следи за тем, как действуют парни твоей смены. Понятно?
Понятно, отозвался Бэньон. Вы, кстати, помните, кем была эта Кэрроуэй? Она знала Тома Диэри, чья жена утверждает, будто со здоровьем у него было не всё в порядке.
Да, я помню ее, сказал Уилкс. Он глянул на Бэньона, потом перевел взгляд на лежавшие на столе бумаги. Не вижу никакой связи между Томом и её смертью. Её убил сексуальный маньяк. Это ясно.
Так же думает и детектив из пригорода, сказал Бэньон.
Это их работа, помни, сказал Уилкс, вновь напуская на себя начальственный вид.
Кому передать дело Кэрроуэй? спросил Бэньон. Берку?
Несколько секунд Уилкс колебался. Потом сказал:
Составь полный отчет и передай его мне, Дэйв. Я поручу это дело кому-нибудь из смены Хейнемана. У твоих парней забот и так достаточно.
V
Бэньон в течение часа составлял отчет по делу Люси Кэрроуэй. Его не впервые отстраняли от расследования, но так грубо и откровенноникогда. Убийство Люси Кэрроуэй имело в городе большой резонанс. Поиски преступников сопровождались шумной кампанией в газетах, не дремала, по всей видимости, и противоположная сторона. Похоже, Бэньон коснулся чего-то тщательно скрываемого, и теперь Ему были неизвестны тайные пружины, но он догадывался, кто стоял за прекращением расследования. Скорее всего Макс Стоун, а возможно, и сам Лагана. Оба были крупными фигурами в преступном мире, способными далеко протянуть свои щупальца. Но почему? За каким чертом им это потребовалось?
Закончив отчет, Бэньон вложил его в конверт, написав сверху фамилию лейтенанта. Он прекрасно понимал, что понапрасну потерял время, описывая свои действия в течение последних дней. Отчет будет сразу же утерян, и его вряд ли смогут найти. Сказав Нили, что собирается навестить инспектора Кранстона, кабинет которого находился несколькими этажами выше, Бэньон направился к двери.
Кармоди и Кац играли в карты, Берк читал газету. Полицейские бесстрастно смотрели вслед уходящему сержанту. Им было известно, что их рослый начальник сунулся туда, куда вход заказан, и ему дали по рукам. Новости в полиции распространяются быстро, посторонним могло показаться, что без телепатии здесь не обходилось. Подобные вопросы не обсуждались на заседаниях, вслух о них не говорилось, и тем не менее информация просачивалась и мгновенно распространялась по департаменту. Все знали, что Бэньон искал Бигги Бэрроуза. Точно так же всем было известно, что кто-то, оберегая гангстера, воздвиг на пути Бэньона стену с надписью: «Не приближаться!»
Поднявшись на старом лифте на пятый этаж, Бэньон по широкому, с высокими потолками коридору миновал комнаты для представителей прессы и пустовавшее помещение городского суда и прошел в кабинет Крэнстона.
Номинально Крэнстон отвечал в муниципальной полиции за делопроизводство, картотеку и связь. В принципе это была синекура, не требовавшая никаких усилий, подарок для бездельника. Крэнстон же бездельником не был. Он был полицейским до кончиков ногтей, в лучшем смысле этого слова, бескомпромиссным бойцом-ветераном, всегда высоко держащим голову. У него было суровое обветренное лицо, густые седые волосы, очень чистые голубые глаза и прямой взгляд. На непыльную работу его перевели из-за того, что как оперативник он причинял слишком много беспокойства. Он стал легендой ещё в бытность простым патрульным, когда устроил облаву на видных деятелей Республиканской и Демократической партий, игравших в карты по-крупному в своих партийных клубах. Однажды он приволок в полицейский участок известнейшего политического деятеля и двух мировых судей, которые тщетно уговаривали его убраться по-хорошему и заняться другими делами. Судья не посмел предъявить обвинение в азартных играх партийному боссу и своим коллегам, мировым судьям. Со стороны могло показаться, что в роли обвиняемого выступает сам Крэнстон. Реакцией на его свидетельские показания была двусмысленная улыбка, а непонятливость патрульного вызывала у судьи лишь хитрую гримасу. Запугать его, тем не менее, не удалось. Крэнстон очень понравился газетам, о нем ещё долго писали как о весьма любопытном экземпляре, пусть не герое, но человеке, готовом арестовать любого нарушителя закона независимо от его политического статуса.
Он пробивал себе путь наверх, не идя на сделки с совестью и компромиссы. Став исполняющим обязанности начальника городской полиции, он в течение первых же недель закрыл все игорные притоны, привлек к уголовной ответственности Стоуна и самого Лагану, изгнав картежных шулеров и лотерейных жучков на противоположный берег реки, в штат Нью-Джерси. Здесь он слегка перегнул палку, и ему пришлось вернуться на должность инспектора. Его определили в муниципалитет, где он мог распоряжаться лишь бумажным хозяйством.
Когда в кабинет вошел Бэньон, Крэнстон сидел за столом, изучая последнюю полицейскую инструкцию.
Привет, Дэйв, сказал он, дружелюбно улыбаясь. Не собираешься ли сказать, что отдел по расследованию убийств интересуется мнением такой старой развалины, как я?
Отдел не интересуется, совет нужен мне. И Бэньон поделился со стариком собранными им уликами против Бэрроуза, рассказав о внезапном решении Уилкса передать следствие другим. Признаться, я был в бешенстве, сказал он. Подумывал даже, не швырнуть ли ему в физиономию бляху.
Крэнстон, не торопясь, раскурил трубку.
Такие решения мужчины должны принимать сами, Дэйв. Лично я бляху бы не отдавал. Честные полицейские нужны городу.
Бэньон пожал плечами:
Трудно работать, когда живешь лишь надеждой на будущее. А кроме того, я не любитель компромиссов. Я не
Хорошо, забудем о будущем, поговорим о настоящем. В деле, которым ты занимаешься, не всё чисто. Диэри покончил с собой, вот отсюда давай и начнем. Его вдова утверждает, что у него были нелады со здоровьем. Люси Кэрроуэй заявляет противоположное. При других обстоятельствах я скорее поверил бы вдове. Однако после разговора с тобой Люси поспешили отправить в лучший мир, и сделал это, по всей вероятности, подонок, работающий на Макса Стоуна. Иными словами, в дело вступила хорошо организованная шпана, что радикально меняет ситуацию. Он улыбнулся, но его улыбка была безрадостной. Я предпочитаю называть их шпаной. Пусть они сами величают себя рэкетирами, гангстерами, для меня они просто шпана. Дальше. Ты собрал улики против Бигги, и тебя сразу же отстранили от дела. Уверен, на Уилкса нажали, хотя он мог действовать и по собственной инициативе. Почему их так волнуют Бигги Бэрроуз и Люси Кэрроуэй? Почему её убили? Была ли причиной её встреча с тобой и её мнение о здоровье Диэри?
Бэньон неопределенно пожал плечами:
На эти вопросы у меня пока нет ответа.
Ладно, вернемся к Диэри. Может, кто-нибудь помог ему умереть?
Нет, там всё чисто.
Но именно с его самоубийства и начались странности, возразил Крэнстон. Итак, что ты намерен предпринять?
Увольняться не намерен, сказал Бэньон. Хочу понаблюдать, чем закончится эта история.
Проводив сержанта до двери, Крэнстон похлопал его по плечу:
Знаешь, Дэйв, англичане говорят: «Человек может потерять все, кроме последней битвы». Поверь старику, именно так и случается в жизни.
Верю, инспектор, сказал Бэньон. Спасибо. В коридоре он встретил Джерри Фарнхэма.
Всё спокойно? поинтересовался тот.
Без происшествий.
Что новенького о девице Кэрроуэй?
О ней пусть беспокоится пригородная полиция.
Понятно, хотя она избиратель нашего округа, сказал Фарнхэм, искоса поглядывая на Бэньона. Меня она только потому и интересует. «Экспресс» чувствует себя неуютно, когда убивают её читателей. Мы не можем себе позволить так безрассудно разбрасываться ими.
Остановившись около лифта, они некоторое время молчали. Улыбка сошла с лица Фарнхэма.
Думал, ты продолжаешь заниматься расследованием, сказал он, Выходит, ты больше не имеешь к нему отношения?
Выходит, не имею.
Кому поручено дело?
Спроси у Уилкса.
Это мысль. Фарнхэм поджал губы. Его лицо стало жестким. Ссылка на маньяка кажется мне фиговым листком.
Собираешься стать детективом?
Чего ты злишься? сказал Фарнхэм. С тобой я всегда вел честную игру. От этого дела смердит, сразу видно. Я знаю, как всё началось, знаю о Бигги Бэрроузе. Но мне свойственно любопытство. Кроме того, я не выношу, когда меня считают тупым чурбаном.
Не выносишь? Бэньон чувствовал, как накопившаяся в нем злость против Уилкса пытается вырваться наружу. Тогда зачем ведешь себя как чурбан? Зачем суешься в дела полицейского департамента?
Взгляд Фарнхэма задержался на собеседнике. Его лицо побледнело.
Понятно, Дэйв. Если иначе ты мыслить не в состоянии Не закончив фразы, он повернулся и зашагал прочь, сердито стуча каблуками по бетонному полу.
Из-за невозможности говорить правду, необходимости ловчить и изворачиваться Бэньон чувствовал отвращение к самому себе. Он перевел дыхание:
Джерри!
Фарнхэм остановился и повернул голову. Бэньон сделал несколько шагов ему навстречу, медленно проводя рукой по лбу.
Извини, Джерри, сказал он.
Пустяки, сказал Фарнхэм, сущие пустяки.
Я не должен был говорить с тобой подобным образом. Забудь об этом? Хорошо?
Хорошо. Считай, что уже забыл, Дэйв. Это все, что ты хотел мне сказать?
Бэньон колебался.
Нет. Я собрал кое-какую информацию о Бигги Бэрроузе. Уверен, что именно он увез Люси Кэрроуэй и потом прикончил ее. Но у меня отобрали дело. Сейчас все материалы у Уилкса, он намерен передать их кому-нибудь из смены Хейнемана.
Ха-ха! Он и не думает поручать расследование Хейнеману, сказал Фарнхэм. Он улыбался недоброй улыбкой. Я говорил с лейтенантом двадцать минут назад, Дэйв. Лейтенант Уилкс заявил, что в твоих материалах криминала нет и в помине. Фарнхэм со значением поднял глаза кверху. По его словам, дело лопнуло как мыльный пузырь. В твоем отчете концы с концами не сходятся. Кстати, ты говорил со мной не для протокола?
Нет, Джерри. Слова сорвались с губ Бэньона прежде, чем он успел осознать, что говорит.
Ему была омерзительна игра в политику среди полицейских, трусливое нарушение ими своего долга, когда чья-то рука дергала за веревочку. Можешь поступать с моей информацией, как сочтешь нужным.
Ты говоришь так, будто начал Фарнхэм и, не закончив фразы, сказал:Спасибо, Дэйв.
Уилкс был вне себя от ярости. Вышагивая взад и вперед по своему кабинету, он размахивал руками и умело модулировал громоподобным голосом, силе которого мог бы позавидовать командующий парадом. Тем не менее Бэньона не покидало чувство, что лейтенант переигрывает, что его поведение насквозь фальшивой за угрозами и ударами кулаком по столу скрываются страх и озабоченность.
Какого дьявола ты рассказал ему обо всем? в четвертый или пятый раз спрашивал он Бэньона.
Признаю, моя ошибка, легко соглашался Бэньон, но стоит ли поднимать шум?
Кому нужно, чтобы наши проблемы обсуждались в печати? отвечал вопросом на вопрос Уилкс. Бросая на Бэньона злобные взгляды, он продолжал вышагивать по кабинету. Уж ты-то должен соображать!
Да, но я не вижу здесь трагедии, невозмутимым тоном сказал Бэньон. Я написал отчет о том, что мне удалось выяснить по данному делу, и передал его вам. Вы, в свою очередь, перепоручили расследование кому-то из смены Хейнемана. Бэньон привычно передернул плечами. Только об этом я и рассказал Фарнхэму. Он, между прочим, сообщил мне, что был у вас и что, по вашему мнению, я взял ложный след. Отсюда и вся путаница.
Он меня неправильно понял, сказал Уилкс. По его лицу промелькнула быстрая улыбка, Дэйв, эти проклятые газетчики могут хотя бы раз не переврать факты?
Они ошибаются сплошь и рядом, согласился Бэньон. Он видел, что Уилкс лжет, и это угнетало его. Вообще вся ситуация казалась ему фарсом.
Но мы отклоняемся от темы, сказал Уилкс. Так или иначе, но ты дал ему понять, что мы пытаемся кого-то прикрыть.
А разве нет? спросил Бэньон. Он был зол, но не терял надежды выдавить из Уилкса правду.
Конечно, нет. Уилкс стукнул ладонью по столу. Тебе никто не давал права подозревать нас.
Я не помнил себя от злости, сказал Бэньон. Поимка преступников, видимо, кого-то не устраивает.
Уилкс в упор посмотрел на Бэньона. Наступило гнетущее молчание. Наконец он сказал:
Не будь ребенком, Дэйв. Каждый из нас действует согласно приказам, которые получает. Мы делаем то, что нам велят. В этом вопросе между нами должна быть полная ясность.
Мне всё предельно ясно, сказал Бэньон, но я был взбешен.
Ты можешь злиться, сколько тебе вздумается, продолжал Уилкс неприязненным тоном, дома, в бильярдной, но не здесь. Помни, мир живет по определенным правилам. Им управляют определенные люди. Ты всегда старался стоять в стороне от политики, что ж, это красивая, возвышенная позиция, но чрезвычайно нереалистичная. Продолжая шагать по кабинету, Уилкс ударял ладонью о ладонь, когда ему хотелось подчеркнуть свои слова. Бэньон с удивлением вглядывался в лицо лейтенанта, являвшее любопытную смесь зависти и ненависти. Ты знакомился с жизнью по книгам, продолжал Уилкс, теперь наступила пора поумнеть и выбросить книги. Все книги. Взгляни, что творится вокруг. Идет нормальная жизнь, в ней переплетается добро и зло. Рано или поздно тебе придется научиться жить, идти на компромиссы.
Возможно, согласился Бэньон.
Черт побери, мы же не в детском саду! сказал Уилкс более спокойным тоном. Присев на край стола, он изучающе смотрел на Бэньона. Помни, что я сказал: и ты, и я получаем приказы. Тебе понятно?
Конечно, понятно.
Что ж Уилкс на секунду умолк, его лицо смягчилось. Что ж, полагаю, это все.
Нили и Кармоди обсуждали заметку в «Экспресс», но, увидев выходившего от шефа Бэньона, замолчали. Наступила тишина. Потом, прочистив горло, Нили сказал:
Мы становимся знаменитостями, Дэйв. Интересно, кому из газетчиков удалось раздобыть такие подробности? Не знаешь?
Фарнхэму, ответил Бэньон.
Чтоб ему провалиться!
Никому из их шайки нельзя доверять, сказал Кармоди.
В дежурку вошел Берк, распространяя запах виски и гвоздичного масла. Его лицо было красным от холода.
Какое счастье, что проглядели мои таланты и я остался скромным детективом, сказал он, подмигивая Бэньону. Мое имя не полощут в газетах.
Статья написана со слов Бэньона, сказал Нили.
Проклятье, вечно они подглядывают в замочную скважину! разразился бранью Кармоди. Зачем их вообще сюда пускают? Пользы от них никакой. Одно беспокойство.
Бэньон слушал разговор подчиненных, слегка нахмурясь. Пожалуй, ему была не совсем ясна лишь позиция Беркау этого парня мозги не были набиты соломой. Что касается Нили, Кармоди и множества других полицейских, он был уверен: они вместе с Уилксом выступят единым фронтом против Фарнхэма. Дело даже не в конкретных личностях, действовал принципдержаться вместе, отвергать любую критику, всячески препятствовать проведению независимых расследований. Иными словами, не допускать «незаконного пересечения границы чужих владений». Фараоны уважительно относятся к силе. Им симпатичны сильные личности типа Лаганы или Стоуна, способные надавить на кого следует. В большинстве своем полицейскиечестные парни, хотя и вынуждены считаться с главарями преступного мира. Так уж устроена жизнь. На лице Бэньона появилась легкая усмешка.