Да никто сроду бы не догадался! О том, что к большим старинным особнякам на Хайгейт на вершине холма можно незаметно подобраться со стороны автострады.
Джуд предупредила: к Кукурузной Деве следует относиться уважительно, почтительно, по-доброму. Кукурузная Дева не должна догадаться, какая судьба ее ждет.
МАТЬ-ОДИНОЧКА, БЕГЛЯНКА ДОЧКА
Мариса!.. Сразу поняла, что-то неладно, света в окнах не было. И еще: слишком тихо. Мариса, милая
В голосе уже истерические нотки. А в груди все так и сжалось, словно сдавило железным обручем.
Она шагнула в квартиру, кругом непроницаемая тьма. Но нет еще и восьми вечера.
Точно во сне автоматическим жестом затворила дверь, включила свет. Тут же постаралась собраться с силами, подавить панику. Представила, что видит себя на экране монитора и держится совершенно нормально, хотя обстоятельства нормальными не назовешь.
Мать должна научиться не паниковать, ничем не выдавать свою слабость. Что, если ребенок за ней наблюдает?
Мариса? Тебя что ты дома?
Будь Мариса дома, включила бы свет. Сидела бы за уроками в гостиной, с включенным на полную громкость телевизором. Или CD-плейером, тоже на полную катушку. Оставаясь дома одна, Мариса не выносила тишины. Говорила, что начинает нервничать. Что в голову лезут разные страшные мысли, например о смерти. Слышит, как громко бьется сердце, так она говорила.
Но в доме царила полная тишина. И в кухне тоже тихо.
Леа включила еще несколько ламп. Она все еще контролировала эмоции, старалась ничем не выдавать беспокойства. Оглядела гостиную, вышла в коридор. Увидела дверь в комнату Марисы. Она была распахнута настежь, внутри темно.
Возможно (да так оно и есть! промелькнула лишь на долю секунды спасительная мысль), девочка просто уснула у себя в комнате, вот почему Но Леа заглянула, проверилана кровати не видно хрупкой фигурки, укутанной простынями.
В ванной тоже никого. Дверь нараспашку, света нет.
Квартира казалась чужой. Словно в ней переставили мебель. (Мебель не передвигали, она поймет это чуть позже.) И еще в ней было зябко, даже холодно, точно окно оставили открытым. (Проверила и это, все окна закрыты.)
Мариса? Мариса!..
В голосе матери недоумение, почти отчаяние. Если б Мариса слышала, сразу бы поняла: мать недовольна.
Войдя на кухню, Леа поставила пакет с покупками на разделочный столик. Поставила не глядя, пакет накренился. Даже не заметила, что из него вывалилась коробочка с йогуртом.
Любимый йогурт Марисы, клубничный.
Господи, как же тихо! Леа ощутила легкую дрожь. Только теперь она поняла, почему дочь ненавидит тишину.
Леа снова прошла по комнатам тесной квартирки, окликая: «Мариса? Милая?»тонким, натянутым, как стальная проволока, голоском. Уже потеряла счет времени. Она мать, на ней лежит ответственность. За одиннадцать лет еще ни разу не случалось, чтоб Леа потеряла дочь. Каждую мать охватывает ужас при одной только мысли, что она может потерять своего ребенка, пронзает боль физической утраты. Что, если ее схватили, увезли куда-то, похитили?..
Нет! Она здесь. Должна быть где-то здесь
Леа вновь начала обходить комнаты. Вроде и спрятаться особенно негде. Отворила дверь в ванную, на этот раз пошире. Открыла дверь в туалет. Так, теперь еще шкафы и чуланы. Обо что-то споткнулась Больно ушибла плечо Натолкнулась на стул Марисы, придвинутый к письменному столу, ушибла бедро.
Мариса! Где ты спряталась?..
Словно она могла где-то спрятаться. В такое время.
Марисе одиннадцать. Уже большая девочка, и вряд ли станет играть в прятки с матерью, чтобы потом вдруг выскочить откуда-то, заливаясь веселым смехом и взвизгивая от восторга. Этот возраст давно прошел.
Леа возразила бы, назови ее кто-нибудь плохой матерью.
Она работающая мама. Мать-одиночка. Отец девочки давным-давно ушел из их жизни, не платил алиментов, не желал поддерживать дочь. Разве ее вина, что приходится работать, зарабатывать на жизнь себе и девочке? А ее девочке требовалось специальное обучение, в особой школе, и пришлось забрать ее из обычной и перевести в школу Скэтскил-Дей
Во всем будут винить только ее. Распишут, распнут во всех «желтых» газетенках.
Стоит набрать 911, и твоя жизнь станет достоянием общественности. Стоит набрать 911, и твоя жизнь уже тебе не принадлежит. Стоит набрать 911, и твоя жизнь изменится навсегда
«Мать-одиночка, живущая на окраине. Дочь-беглянка.
В Саут-Скэтскил исчезла одиннадцатилетняя девочка».
И она не сможет возразить, сказать, что на самом деле все не так. Совсем не так!
Пять дней из семи совсем не так.
Она задерживалась на работе в клинике только по вторникам и четвергам. Только с Рождества Мариса стала приходить по вечерам в пустой дом.
Нет, конечно, это далеко не идеальный вариант. И наверное, она должна нанять какую-нибудь женщину, хотя
На все это Леа возразит: мол, не было выбора, кроме как работать допоздна. Ее перевели в другую смену. По вторникам и четвергам рабочий день начинался у нее теперь в 10.30 утра и заканчивался в 6.30 вечера. И попадала она домой не раньше 7.15 вечера, ну, самое позднее, в 7.30. Нет, по вторникам и четвергам с 7.30 вечера она всегда была дома! Готова поклясться, была! Почти всегда.
Разве ее вина, что движение по вечерам на мосту Тэппан-Зи от Найака, а затем к северу, по автомагистрали номер девять, что пролегает через Территаун, всегда затруднено? Что от Слипи-Холлоу до въезда в Скэтскил скорость ограничена, а один из участков дороги на автостраде номер девять постоянно ремонтируется? Да и что это за езда под проливным дождем! Откуда ни возьмисьна тебе, вдруг начинает лить как из ведра!
Ей хотелось зарыдать от чувства собственного бессилия, от ярости при одной только мысли о том, во что превратилась ее жизнь. В глазах до сих пор вспыхивает слепящий свет встречных фар, пронзает мозг, словно лазерными лучами.
Но обычно она приезжала домой в восемь вечера. Это самое позднее.
Прежде чем набрать 911, Леа произвела небольшие расчеты в уме.
Как правило, Мариса приходит домой около четырех. Последний урок заканчивается в 15.15. Мариса добирается до дома пешком, пройти надо пять с половиной кварталов, что составляет примерно полмили. Район довольно тихий. (Нет, что правда, то правда, на Пятнадцатой улице движение довольно оживленное, но Марисе не надо переходить ее.) И еще: она всегда ходит из школы с подружками. (Интересно, как было в этот раз?) Мариса не пользовалась школьным автобусом, учеников частной школы автобусы не возят. Да и потом, живет Мариса совсем недалеко от школы, поскольку Леа Бэнтри специально переехала в квартиру на Брайарклиф, чтоб быть поближе к школе под названием «Скэтскил-Дей».
И она должна все это объяснить! Подавить волнение, вызванное исчезновением ребенка, и все толково объяснить.
Возможно, сегодня в школе состоялось какое-то особое мероприятие: спортивные соревнования, репетиция хораи Мариса просто забыла предупредить мать. А может, Марису пригласила в гости одна из школьных подружек?..
Она стояла рядом с телефономвидно, на тот случай, если он вдруг зазвонит, и размышляла, пыталась найти приемлемое объяснение. Пыталась сообразить. Все равно что пытаться удержать воду в руке с растопыренными пальцами
Подружка! Да, точно, так оно и есть. Как же звать девочек из класса Марисы?..
Надо немедленно обзвонить всех! Пусть дрожат руки, пусть плохо соображается, но она обязательно обзвонит всех одноклассниц дочери, прежде чем обратиться в полицию. Леа не какая-нибудь мать-истеричка. Можно, к примеру, позвонить учительнице Марисыей известны ее имя и фамилияи уже от нее узнать имена и телефоны других девочек. И она позвонит всем по очереди и обязательно найдет Марису, и все будет в порядке. И мать Марисиной подружки будет говорить извиняющимся голосом: «Но я думала, Мариса вас предупредила, спросила разрешения остаться у нас на ужин. Простите, мне страшно неудобно, что так получилось!» И она, Леа, испытывая огромное облегчение, рассмеется в ответ: «Вы же знаете, какие они, наши девочки! Даже самые хорошие и послушные».
Все верно. За исключением одного: у Марисы совсем мало друзей в школе.
Это стало главной проблемой, когда девочка перешла в новую частную школу. В обычной у нее было много подружек, а здесь, в Скэтскил-Дей, где учились дети из привилегированных и обеспеченных семей, обзавестись друзьями было нелегко. Очень привилегированных, очень хорошо обеспеченных. А бедная Мариса, она такая милая, доверчивая и ранимая, так тянется к людям, и обидеть ее ничего не стоит.
А началось все в пятом классе, тогда Мариса впервые узнала, какие подлые бывают девчонки.
В шестом стало еще хуже.
«За что они меня так не любят, мама? Почему они смеются надо мной, мамочка?»
Да потому, что если живешь в Скэтскил у подножия холма, ниже Хайгейт-авеню и (или) к востоку от Саммит-стрит, значит, принадлежишь к рабочему классу. Мариса спрашивала, что это означает. Разве не все люди работают? И что такое «класс» класс в школе? А может, классная комната?
Надо смотреть правде в глаза. Даже если Марису и пригласила к себе какая-то неизвестная школьная подружка, она бы так надолго у нее не задержалась. Максимум до пяти. Не стала бы засиживаться до темноты. Тем более не позвонив матери. Она не из тех детей, которые
Леа снова заглянула в кухню. Раковина пуста. Не видно упаковки от размороженных куриных котлет.
По вторникам и четвергам Мариса сама начинала готовить ужин. Ей нравилось готовить. Особенно вместе с мамой. Сегодня на ужин намечалась джамбалайя с курицейэто блюдо мама и дочка особенно любили готовить вместе.
Томаты, лук, сладкий перец, специи. Рис
Леа спохватилась, что говорит вслух. Эта тишина просто сводит ее с ума.
«Если б я поехала прямо домой. Сегодня»
Но на пути, как назло, попался «Севн-илевн», что у самой автомагистрали. Там она и задержалась по пути домой.
За стойкой сидел кассир, пожилой индиец с мудрыми печальными глазами. Леа была постоянной покупательницей. По имени он ее не знал, но явно симпатизировал.
Так, молочные продукты. Упаковка салфеток. Консервированные томаты. Две упаковки пивапо шесть банок каждая, пиво холодное. Пусть думает, что у Леа есть муж. Для него и предназначается пиво. Для мужа.
Леа заметила, как дрожат руки. Нет, просто необходимо выпить, чтобы унять эту дрожь.
Мариса!
Ей тридцать четыре. Дочери одиннадцать. Всем членам семьи Леа, в том числе и родителям, было известноони с мужем вот уже семь лет как разошлись, «по-хорошему». Бывший муж, окончивший медицинский колледж, пропал где-то в Северной Калифорнии. Жили они вместе в Беркли, а познакомились в университете.
Невозможно разыскать бывшего мужа и отца, тем более что фамилия у него вовсе не Бэнтри.
Она знала: ее непременно спросят о муже. Ее будут много о чем спрашивать.
И она начнет объяснять: одиннадцать летвполне самостоятельный возраст. Одиннадцатилетний ребенок вполне способен сам прийти из школы домой Когда человеку одиннадцать, он вполне способен отвечать за
Она остановилась у холодильника. Открыла дверцу, достала банку пива, жадно отпила несколько глотков. Ледяное. Тут же начала мерзнуть голова, не всяпереносицу между бровей ожгло холодом, точно к ней прижали монету.
«Да как ты можешь! В такой момент!» Нет, нельзя звонить в 911 до тех пор, пока как следует все не обдумаешь. Леа словно ощущала на себе взгляд чьих-то испытующих глаз.
Обезумевшая от горя мать-одиночка. Скромная квартирка.
Пропала одиннадцатилетняя девочка.
Ступая медленно и неуклюже, Леа опять начала обходить все комнаты. В надежде найти Открывала двери и дверцы пошире. В порыве рвения даже опустилась на колени перед кроватью Марисы, заглянула под нее.
И что нашла? Да ничего. Один носок.
Можно подумать, Мариса будет прятаться под кроватью!
Это Мариса-то, которая любила свою маму, не хотела огорчать или волновать ее, причинять лишние хлопоты и боль. Мариса, которая слишком инфантильна для своего возраста, такая милая, спокойная, послушная девочка. Мариса, считавшая страшным грехом не застеленную по утрам кровать. Или зеркало в ванной, забрызганное водой после умывания.
Это Мариса, которая иногда спрашивала маму: «Скажи, у меня есть где-то папа, как у других девочек? Знает ли он обо мне?..»
Мариса, которая, глотая слезы, спрашивала: «Почему они надо мной смеются, мамочка? Неужели я и правда тупая?..»
В обычной школе классы были переполнены, учительница не успевала уделить должное внимание Марисе. И Леа перевела дочку в частную школу Скэтскил-Дей, где в каждом классе не больше пятнадцати учеников. И тем не менее у Марисы были проблемы с арифметикой, ее дразнили, обзывали тупицей Смеялись над ней, даже девочки, которых Мариса считала своими подружками.
Может, она убежала?..
Мариса убежала из Скэтскила. Убежала от той жизни, которую, выбиваясь из сил, стремилась создать для нее мать.
Нет, быть того не может! Никогда! Ни за что!
Леа глотнула еще пива. Для успокоения. Однако сердце продолжало стучать как бешеное, а потом вдруг болезненно замирало, и это было особенно страшно. Господи, не хватало еще сознание потерять!..
Где? Куда могла убежать Мариса? Да никогда!..
Нет, это просто безумие какое-то, думать, что Мариса могла убежать из дома.
Слишком уж застенчивая и пассивная она девочка. Совсем не уверенная в себе. А другие дети, особенно те, кто постарше, дразнили ее, унижали. А все потому, что она красавица. Прелестное дитя с шелковистыми светлыми волосами до плеч. Мать так любила расчесывать их до тех пор, пока не засияют. А иногда заплетала в аккуратные косички. Мариса часто привлекала к себе внимание именно благодаря внешности. И одновременно была скромна, не обращала внимания на восторженные взгляды посторонних.
Никогда не ездила в автобусе одна. Никогда не ходила в кино одна. Крайне редко заходила в магазин без матери.
Все так, но первое, что заподозрит полиция: а уж не убежала ли девочка из дома?
Да может, она где-то поблизости. Заглянула к соседям?..
Леа зналаи это маловероятно. С соседями они с Марисой держались на дружеской ноге, но в гости друг к другу никогда не ходили. Да и не к кому особенно ходить, и детей в соседних домах немного.
И все же стоит проверить. Так должна вести себя мать, хватившаяся дочери. Обязательно спросить у соседей.
Минут десятьпятнадцать она обходила дома и квартиры на Брайарклиф. Стучала в дверь, затем нервно улыбалась в ответ на удивленные взгляды соседей. Изо всех сил старалась подавить отчаяние в голосе.
Извините за беспокойство
В памяти всплыло кошмарное видение из прошлого. Точно такая же отчаявшаяся молодая мать постучала в дверь их дома в Беркли, куда Леа недавно переехала вместе с любовником, ставшим вскоре отцом Марисы. Они как раз ужинали. Послышался стук в дверь, и любовник Леа пошел открыть. В голосе его слышалось крайнее раздражение, и тогда Леа тоже поднялась из-за стола и вышла в прихожую. Она была тогда совсем молоденькая симпатичная девушка с очень светлыми волосами и держалась с достоинством. С удивлением смотрела она на застывшую на пороге филиппинку. Та, смахивая слезы, жалобно спрашивала:
Вы, случайно, не видели мою дочурку?
Больше Леа ничего не помнила.
И вот теперь настал се черед стучать в двери. Отрывать незнакомых людей от ужина. Извиняться за беспокойство, жалобным дрожащим голоском задавать один и тот же вопрос: «Вы, случайно, не видели мою дочь»
В этот жилой комплекс барачного типа Леа Бэнтри переехала из экономии два года назад. Дверь каждой квартиры открывалась здесь прямо на автостоянку. Место ярко освещенное, чисто функциональное и уродливое. В самих же многоквартирных блоках не было холлов. Не имелось внутренних лестниц, а стало быть, и площадок. Здесь просто негде было встретиться, чтобы обменяться приветствием или парой дружеских слов. Не было ничего привлекательного в этом кондоминиуме, расположенном неподалеку от реки Гудзон, в жилом микрорайоне Брайарклиф в южной части Скэтскила.
Ближайшие соседи Леа выразили сочувствие и озабоченность, но помочь ничем не могли. Нет, они не видели Марису, и, разумеется, она не заходила к ним в гости. Обещали, мол, если что заметят, так сразу, и советовали позвонить по телефону 911.
Леа продолжала стучаться в двери. Словно в мозгу включился какой-то механизм. Она не могла остановиться, пока не обойдет каждую квартиру. Чем дальше отходила Леа от своего дома, тем меньше симпатии видела в глазах здешних обитателей. Один из жильцов даже двери не открыл, лишь спросил, что ей надо. Другой, средних лет мужчина с красной и раздраженной физиономией закоренелого пьяницы, не дал ей даже закончить фразы, заявил с порога, что никаких детей не видел, знать не желает про детей, у него нет времени следить за чужими детьми.
Леа вернулась домой без сил. Со страхом вдруг заметила, что оставила входную дверь незапертой. И ещево всех комнатах свет, может, это Мариса вернулась?..