Всего лишь студент-журналист, ответил я. И с головы до пят точь-в-точь именно тот, кем выгляжу.
Шари натянула мой свитербольше на ней ничего не было. Мне хотелось расцеловать ее живот, но она так уютно устроилась, что жалко было тормошить девушку.
А у меня ухажер есть, призналась она.
Ну-у?..
Ты псих?
Какой же я псих? Ты ночью меня как раз тем и одарила, что мне было нужно. И ты такая красивая
Ну не очень-то я и хороша. Она старалась представлять себя красивой и в то же время стыдилась обмана.
По мне, красивая.
Только я вот здесь, вся тобой пахну и в твоем свитере, а он в своей постели спит в Ист-Виллидже.
Вот она ты, и вот он я. Каждый должен быть в каком-то месте.
Тут она подошла ко мне и принялась целовать меня в пупок. Зазвонил телефон. Меньше всего на свете мне хотелось сейчас по телефону беседовать, но я понимал: надо взять трубку. Шари застонала от горя.
Минуточку, радость моя, успокоил я ее. Это, наверное, по делу. Алло?
Между Шестым и Седьмым на северной оконечности Сорок седьмой улицы, произнес Арчибальд Беззаконец. Ювелирный магазин «Делюкс». В девять тридцать. Буду ждать тебя у входа.
Когда я вешал трубку, Шари жарко шептала мне на ухо:
Дай мне три дняи я твоя.
Я хмыкнул и потянул ее за высиненные космы, так что губы наши сошлись. И еще долго я совсем не думал ни про большеглазых моделей, ни про анархию, ни про то, чем день может кончиться.
14
Я стоял на другой стороне улицы напротив ювелирного магазина в девять пятнадцать, потягивал кофе из бумажного стаканчика и тер воспаленные от недосыпа глаза. Когда я говорю: ювелирного магазина, то должен пояснить. Там весь кварталсплошь ювелиры. Что ни дверьювелир, что ни этаж, тоже ювелиры. Обитали в том квартале и арабы, и индусы из Индии, и евреи-ортодоксы, и белые, и азиаты, и люди всех других цветов кожи. Здоровенные негры-охранники шутили с похожими на живые мощи дельцами. Прохожие здесь, я сам слышал, бегло говорили по-французски, и по-испански, и на иврите, и на идише, на китайском и даже на скандинавских языках.
За час до этого я усадил Шари в такси. Она уверяла, что собирается немного поспать и что я должен позвонить ей сегодня же, только попозже. Сегодня же позвоню, уверил я ее, если только смогу, и она спросила, не попал ли я в беду.
Почему ты об этом спросила?
Папаша мой всегда в беду попадал, а ты мне его напомнил.
Мне нравится, когда ты зовешь меня папашей, успел сказать я, прежде чем поцеловать ее и захлопнуть дверцу желтого такси.
Ювелирный «Делюкс» представлял собой всего лишь стеклянную дверь с выведенным на ней золотом названием. За дверью на складном стульчике сидел пожилой чернокожий, голова которого формой напоминала ромб. Впечатление это усиливала сильно забравшаяся вверх линия редеющих волос. В квартале полным-полно было магазинов посолиднее, где в витринах красовались выложенные бархатом и атласом коробки с драгоценными каменьями, оправленными в платину и золото.
По моим прикидкам, люди, работавшие в «Делюксе», служили опорой для низкой арендной платы Беззаконца в этом мире нескончаемого богатства.
Привет, малыш, произнес Арчибальд Беззаконец.
Он уже стоял рядом, будто из воздуха нарисовался.
Мистер Беззаконец!
Являться вовремя есть добродетель в этом мире, сказал он. Я так и не понял: похвалил он меня или укорил. Пойдем?
Мы перешли улицу и двинули к скромному входу.
Мистер Беззаконец, радостно приветствовал охранник. Вы Самми ищете?
Думаю, сегодня мне понадобится Аппельбаум, Лэрри.
Охранник кивнул и повел рукой:
Тогда проходите.
Помещеньице, где он сидел, было не более чем выложенным по полу черной плиткой вестибюлем, где, кроме его стульчика, находилась еще дверь лифта. Беззаконец нажал на единственную кнопку на панели, и дверь тут же открылась. Внутри кабины кнопок было двенадцать, и отличались они только цветом. Анархист выбрал оранжевую, и кабина стала опускаться.
Когда дверь открылась, мы оказались в еще одном тесном помещеньице. Правда, побольше, чем вестибюль Лэрри, зато совсем без мебели и с цементным полом.
Дверь нам открыла миниатюрная азиатка с жестким, как бразильский орех, лицом. Стоило женщине увидеть Беззаконца, как она улыбнулась и разразилась потоком слов на каком-то арабском диалекте. Арчибальд отвечал ей на том же языке, чуть помедленнее, но тем не менее бегло и свободно.
Следом за женщиной мы прошли по коридору. По обе стороны располагались комнаты с раскрытыми дверями. В одной сидел пожилой еврей и рассматривал обитую черным бархатом подставку. На темной ткани лежало по крайней мере с дюжину бриллиантов, каждый из которых был достаточно велик, чтобы застрять в горле у мелкой птахи.
В конце коридора имелся дверной проход без двери, через который я увидел убогую контору и непривлекательного человека.
Приветствуя нас, он встал и оказался немногим выше меня. Блондин с коричневой кожей и поразительными изумрудными глазами. Он был одновременно отвратителен и красивкачества, которые плохо уживаются в мужчинах.
Арчи! воскликнул он с акцентом, определить происхождение которого я не смог. Сколько лет, сколько зим.
Они обменялись рукопожатиями.
Вин, это Феликс. Он работает у меня, представил Беззаконец.
Очень рад познакомиться. Ювелир пожал мне руку и заглянул в глаза.
Пересилив содрогание, я произнес:
Я тоже.
Мы с Арчибальдом уселись на стульях, Вин Аппельбаум устроился за видавшим виды дубовым столом. Поскольку находились мы под землей, никаких окон не было. Контора, отнюдь не тесная, была выкрашена так давно, что о первоначальном цвете стен оставалось только гадать. На потолке горели светильники дневного света. На полу лежал персидский ковер, протертый на тех местах, по которым постоянно ступали.
Аппельбаум, на вид ему было за сорок, носил переливающийся серебристо-зеленый костюм. Отличный пошив, пиджак на трех пуговицах. Сорочка черная, расстегнутая у ворота.
Меня поразило, что он не носит драгоценностей. Ни кольца, ни цепочки, ни даже часов. Он походил на сводника-гомосексуалиста, занимающегося женщинами, или на мясника-вегетарианца.
Стрэнгман, произнес Беззаконец.
Лайонел, в тон ему добавил Вин.
Вот именно. И что с ним?
Какое-то время он был счастливейшим человеком на свете. Через инвестиционный синдикат сделал приобретение, от какого короли слюной изошли. Теперь он в большой беде.
Его ограбили?
Это слово даже близко не объясняет утрату двадцати трех почти красных бриллиантов.
Красных? переспросил Беззаконец. Я считал, самое большее, что можно получить в алмазах, это розовый или пурпурный.
Аппельбаум кивнул:
Да. Можно сказать, эти камни (ни в одном из них нет меньше шести каратов) насыщенного темно-розового цвета. Но на взгляд видевшего их, оникрасные.
Красные на пятьдесят миллионов долларов?
Это если удастся продать коллекцию целиком, уточнил Аппельбаум, кивая. Да. Только представьте, какое колье можно сделать всего из девяти этих драгоценностей.
Мои весы склоняются к голодающим, гибнущим миллионам, заявил Беззаконец.
Добычей Стрэнгмана можно насытить народ маленькой страны.
А что Ламарр? спросил тогда Арчибальд Беззаконец.
Тут меня сомнение взяло, работал ли он в самом деле на страховую компанию. Я понимал, что даже если и есть у него клиент, то нужды их разнятся точно также, как интересы сошедшихся в манхэттенском подвале торговца драгоценностями и анархиста.
Бенни? переспросил Аппельбаум. А что с ним?
Он знал Стрэнгмана?
Лайонела знает всякий. Он уже много лет толчется возле нашего бизнеса. Думаете, Бенни имеет отношение к краже?
Бриллианты, значит, совершенно определенно были украдены? уточнил Беззаконец.
Определенно.
И у кого они?
Аппельбаум покачал головой.
Тогда кто их страховал? спросил Беззаконец.
«Аушлюс, Энтерби энд Гренелл». Какая-то австралийская компания. Старый ювелир опять покачал головой.
И что вам не нравится?
Стрэнгман старомоден. Он любит носить камешки в кармане, заметил уродливый бриллиантовый делец. Многие из старой гвардии делают то же самое. Какие-то болваны говорят, что им всего-то для хорошей жизни и требуется пятьдесят тысяч долларов, так Стрэнгман вынимает из жилетного кармашка бриллиантов на двести тысяч, просто чтобы показать, насколько они на самом деле мелки. Глупости.
Страховка не распространяется на личную доставку? спросил я только для того, чтобы почувствовать, что еще не совсем слился с бесцветными стенами.
Вот именно, подтвердил Аппельбаум, радушно улыбаясь. Кто-то заключил со Стрэнгманом сделку. Сделку такую сладенькую и такую надежную, что Стрэнгман принес камни домой и договорился о встрече с покупателем.
Глаза у Арчибальда Беззаконца были закрыты. Он стал покачивать головой, будто вслушиваясь в нежную мелодию. Музыку словно почти не было слышно, только он все же сумел разобрать ее.
Кто ведет расследование? спросил он, все еще смежив веки.
Жюль Виале, не колеблясь произнес Аппельбаум.
Анархист сразу открыл глаза:
Как вам удалось так быстро узнать об этом?
Атак, что он лучший сыщик в АЭГ и, несмотря на пункт в договоре, гласящий, что владелец не имеет права носить драгоценности без надлежащей охраны, у него все равно немало шансов притянуть их к суду.
Так что Стрэнгман? спросил Беззаконец. Все еще где-то поблизости?
В санатории Обермана на Шестьдесят восьмой.
Не прикидывается?
Сомневаюсь. У него никогда не было много денег, и много власти тоже. Те камни могли изменить его жизнь. Требовалось только держать коллекцию у себя в сейфеи вся округа безмерно его уважала бы. Теперь, само собой, все пропало.
Чувствовалось, что деловая гибель Лайонела Стрэнгмана доставляет Аппельбауму несказанное удовольствие. У меня возникло ощущение, что жизнь в этом ювелирном квартале лишена дружелюбия и безопасности.
15
Когда мы вышли на улицу, нас поджидал серебристо-серый «кадиллак». С водительского места показался, приветствуя нас, темнокожий с широченными плечами и шеей, которой следовало быть на дюйм подлиннее.
Мистер Беззаконец, произнес он на английском наречии, каким изъясняются на Карибах. Куда желаете поехать, сэр?
Это Феликс Орлеан, представил Беззаконец. Феликс, познакомься с Дереком Чамберсом.
Руки у шофера оказались жесткими и сильными, росту в нем было поменьше, чем у Беззаконца, всего около шести футов.
Рад познакомиться, Дерек, отозвался я.
Мы отправляемся в одно место в Манхэттене, сообщил Беззаконец. Мне понадобятся телефонные справочники.
Дерек открыл заднюю дверцу, и Беззаконец скользнул на сиденье, оставляя место для меня. Я забрался в машину, и дверца за мной захлопнулась. Шофер обогнул автомобиль, открыл багажник, потом закрыл его. Усевшись на водительское сиденье, он протянул моему временному работодателю справочник и «Желтые страницы» Большого Нью-Йорка.
На этом уровне коррупцию всегда легко вскрыть, бормотал Беззаконец. Крупные компании, богачи и власть имущиевсе они чересчур самонадеянны, чтобы тратить время на сокрытие своих преступлений. У них есть официальные каналы, по каким подавать доклады, агенты со льготами по охране здоровья и любовницы, выполняющие их прихоти. Дерек, отвезите нас на Вторую авеню между Пятьдесят четвертой и Пятьдесят пятой.
Слушаюсь, сэр, мистер Беззаконец.
Это ваше настоящее имя? спросил я. Беззаконец?
Нигилист улыбнулся и потрепал меня по коленке:
У тебя даже имя человека сомнение вызывает?
Я подумал, а в чем смысл? Анархист по фамилии Беззаконец. Слишком уж хорошее совпадение.
А что, если мои родители были революционерами? Что, если я высмотрел себе имя и решил во всем ему соответствовать?
Ваши родители были революционерами, менявшими свои имена?
Я Арчибальд Беззаконец, решительно заявил он. Я сижу здесь, с тобой рядом. Ты смотришь мне в глаза и сомневаешься в том, что видишь и что слышишь. На улицах встречаешься с азиатами, которых зовут Брайанами, африканцев по имени Джо. Однако не ставишь под сомнение очевидный факт, что их нарекли так в честь чужеземных дьяволов. Ты принимаешь их унижение как должное. Ты принимаешь их утрату истории. И то, что их вырвали из многовековой череды имен, передававшихся по наследству. Почему бы тебе не принять так же просто и мое вольное наречение?
Я
Приехали, объявил Дерек.
Здание, когда его только-только построили, считалось, должно быть, футуристическим и выпендрежным. Оно и теперь отличалось особой статью, пусть и несколько холодноватой. Серые сталь и камень контрастировали с толстым стеклом окон, что подчеркивалось их слегка зеленоватой затененностью. За стойкой, изогнутой в форме почки, сидели два охранника, перед ними светились экраны мониторов.
Да? обратился ко мне тот, что поменьше.
Беззаконец, выговорил я. Арчибальд с помощником к мистеру Виале.
Вход в здание был освещен, но по углам помещения таилась тьма. Темнота поднималась до самой крыши.
Охранник взглянул на экран, отыскал номер и набрал его на старомодном аппарате с крутящимся диском.
Человек по фамилии Беззаконец и с ним еще один к мистеру Виале, доложил охранник.
Выслушав ответ, он обратился к нам:
Присядьте, пожалуйста. Сейчас за вами спустятся и проводят.
В помещении стояла скамья из распиленного по длине ствола дерева. На ней уместилось бы человек десять. Половинка была густо покрыта лаком и снабжена штырями, которые не давали бревну перевернуться, когда кто-то на него садился.
И они правят миром, процедил сквозь зубы Арчибальд.
Он сидел рядом со мной, держа руки на коленях. По-прежнему был в черных брюках и армейской куртке, застегнутой до половины груди. Распахнутая куртка позволила мне заметить, что он носит ожерелье из куриных косточек, побелевших от времени и жгучих лучей солнца. Косточки как-то дико цокали друг о друга. Не приходилось сомневаться, почему охранник именно ко мне обратился с вопросом, по какому делу мы пришли.
Кто? спросил я.
Люди в таких домах. Они владеют фермами в Турции, солнечными энергоустановками в пустыне Гоби. Они решают, какие законы принимать в заморских странах, и оплакивают смерть своих чад. Даже любовь их лицемерна. Даже смертью им не искупить своих преступлений
Беззаконец замолчал, увидев, что к нам идет молодой человек в лавандовом костюме.
Мистер Беззаконец? обратился он ко мне.
Нет, честно ответил я.
Парень был бледенявный морфинист на вид. Но номер свой он отрабатывал. Под отворотами пиджака у него имелись мышцы, как и на худосочных, словно спички, плечиках. Сам же себя он, наверное, по-прежнему считал девяностофунтовым слабаком. Он уставился на Беззаконца, как будто гигант был голодным львом, жаждущим закусить бледненьким мальчиком.
Это вы Беззаконец?
Мистер Арчибальд Беззаконец.
Да-да, разумеется, залепетал молодой человек. Я Грант Харли, помощник мистера Виале. Прошу следовать за мной.
Он повел нас по настилу над занимающим весь коридор прудом, где плавали зеркальные карпы. В стоявших у стен кадках тянулись вверх трубочки бамбука. Мы вошли в большую комнату, где размещались пять секретарш. У каждой рабочий стол имел свой пастельного тона цвет. В этой комнате были окна и вместо набившей оскомину магнитофонной попсы звучала классическая флейта.
Одна из секретарш, сорокалетняя негритянка с широкой грудью и маленькими глазками, поднялась и подошла к нам.
Вы Беззаконец? спросила она меня.
Мистер Беззаконецэто я, встрял Арчибальд.
Негритянке, похоже, не понравилось, что этот человек знает себе цену, но, думаю, на нее большего страху нагнали его размеры и рык.
Сюда, указала она.
Через небольшую дверь мы прошли в длинный темный коридор. В конце его белела дверь. Секретарша открыла ее и провела нас в большую комнату, в центре которой ниже уровня пола располагался кабинет. Нам пришлось спуститься на пять ступенек, чтобы оказаться на уровне стола, за которым сидел человек такой заурядной наружности, что его и описать почти невозможно.
Вытянувшись на все свои пять футов и девять дюймов, он смотрел на нас вкрадчивыми карими глазами. Волосы темные, кожа белее белой. Рукиобыкновеннее не бывает. Костюм умеренно серого цвета, сорочка белая, с еле заметной голубой нитью.
Арчибальд! обратился он к тому, кому надо.
Я знаком с вами? спросил мой возможный работодатель.
Нет. Но разумеется, я многое о вас знаю. Шесть лет назад у нас на Шри-Ланке пропало изумрудное ожерелье, и никто представить не мог, что оно когда-нибудь отыщется. Но в один прекрасный день вы пришли и швырнули его на стол. Насколько помнится, плату свою перевели какой-то благотворительной организации.