Пожалуйста, займись этим.
А твои планы?
Я же сказал, буду сидеть у телефона. Потом попытаюсь выяснить, а вдруг кто-нибудь да что-то знает. Ворам известно, кто я такой. Значит, они выходили на одного из моих знакомых. А раз они из тех, кто стреляет людям в затылок, возможно, и мне удастся установить их личности.
Майрон Грин помолчал.
Неплохая идея. При условии, что она ни в коей мере не помешает переговорам по обмену щита на деньги.
Если я выясню, что имею дело с теми, кто не оставляет свидетелей, никаких переговоров не будет. Переговоры, заканчивающиеся выстрелом в упор, мне не по нутру.
Конечно, конечно. Я не об этом.
О том, что тебе нужны две с половиной тысячи долларов?
Нет, черт побери, не нужны мне эти две с половиной тысячи, а если ты думаешь, что моя доля слишком велика, в этот раз я не возьму с тебя ни цента.
Успокойся, Майрон. Ты же астматик, тебе нельзя волноваться.
К черту мою астму, Сент-Ив, по фамилии Майрон Грин называл меня только в состоянии крайнего возбуждения.
Что тебя гложет? поинтересовался я.
Сегодня утром мне звонили из Вашингтона.
Фрэнсис Уинго?
Нет. Из государственного департамента.
И что они хотят?
Они, вернее помощник заместителя секретаря по африканским делам, некий мистер Литтмен Кокс, хотят, чтобы щит был возвращен Жандоле. Этот мистер Кокс, надеюсь, я правильно расслышал его должность, помощник заместителя секретаря, пожелал узнать, не может ли государственный департамент чем-нибудь помочь.
Как? поинтересовался я.
Именно этот вопрос я ему и задал. Он предложил подключить к этому делу ФБР.
Что ты ему сказал, Майрон?
Брось этот тон, Сент-Ив. Я заверил его, что в этом нет абсолютно никакой необходимости, что мы привыкли работать в одиночку и, если он действительно хочет помочь, пусть позаботится о том, чтобы ФБР держалось в стороне до получения щита музеем.
Я решил, что Майрону Грину пришелся по душе звонок из госдепа. А еще больше понравился ему отказ от помощи. Тем самым он уже причислял себя к главным действующим лицам, отсюда и местоимение «мы».
Что еще сказал помощник заместителя секретаря по африканским делам после того, как ты отверг его помощь?
Он продолжал долдонить, что мое положение не позволяет мне оценить политическое значение щита Компорена, а его возвращение я даже записал эту фразу, «станет краеугольным камнем будущих отношений между Жандолой и Соединенными Штатами». Как тебе это нравится?
Последнее лишь означает, что Штаты солидаризируются с Британией и не хотят, чтобы Франция и Германия оказывали помощь Компорену.
Откуда тебе это известно? удивился Майрон Грин.
Меня просветил Консепшн Мбвато.
Понятно, по голосу чувствовалось, что ничего-то ему не понятно. Короче, я дал ему от ворот поворот и предупредил, что мы умоем руки, если в дело вмешается ФБР.
Когда он положил трубку, я позвонил и попросил Эдди, дневного коридорного, принести мне сандвич с бифштексом и стакан молока.
Бифштекс сегодня так себе, ответил Эдди.
А как сегодня ливерная колбаса?
Колбаса хорошая.
Тогда неси сандвич с ливерной колбасой.
Дожидаясь Эдди, я расписался на обороте чека, положил чек в конверт и адресовал его Майрону Грину. Когда же Эдди принес сандвич, я заплатил за него и дал Эдди два доллара, чтобы поставить на лошадь, которую я выбрал в самолете, и письмо.
У них опять нет шестицентовых марок, предупредил Эдди, но у меня завалялись несколько штук.
Во сколько они мне обойдутся?
По десять центов штука.
Наклей на письмо одну, я дал ему десять центов. Вот почему я так люблю Нью-Йорк. Сосед никогда не откажет в помощи. Правда, не без выгоды для себя.
Я съел сандвич и остаток дня провел в ожидании телефонного звонка, читая детектив, купленный в вашингтонском аэропорту, об агенте ЦРУ, который два года болтался по Китаю, отравляя источники питьевой воды.
К шести часам телефон так и не зазвонил, но я подождал еще пятнадцать минут, прежде чем набрать номер.
Авторемонтная мастерская «От А до Я», ответил мужской голос.
Мне нужен Паризи.
Кто?
Паризи, отчетливо произнес я. Джонни Паризи.
Такого здесь нет.
Скажите ему, что звонит Филип Сент-Ив.
Сент- кто?
Ив. Повторить по буквам?
Сейчас погляжу.
Через пару минут трубку взял Паризи.
Привет, Везунчик.
Мне понравился твой новый секретарь.
Ты о Джое? Что-то в нем есть, не так ли?
Полностью с тобой согласен.
Между прочим, вернувшись от тебя в субботу, я понял, что проигрался в пух. Вечер обошелся мне в девятьсот баксов, и большая их часть перекочевала к Огдену.
Ему нужны деньги. В следующем месяце его дочь идет в колледж.
Черта с два. Он столько заколачивает, что может отправить в колледж дюжину дочерей, причем это никак не отразится на его бюджете.
Таких богачей просто нет, возразил я.
Может, ты и прав, не стал спорить Паризи. Все было по-другому, когда мы учились в колледже. Не понимаю я нынешнюю молодежь. Вечно орут, бунтуют, чего-то требуют.
Они просто другие.
Им слишком легко достаются деньги, определил причину Паризи.
Ты сможешь пообедать со мной сегодня? сменил я тему.
В десять у меня встреча с одним парнем.
Подъезжай к восьми, и я угощу тебя бифштексом.
У «Доминика»?
Я вздохнул. «Доминик» означал, что мне придется выложить за обед сорок долларов.
У «Доминика».
Идет. В восемь часов.
Я уже собрался попрощаться, когда он спросил:
Ты снова работаешь, не так ли?
Работаю, подтвердил я.
Я так и понял. И он положил трубку.
* * *
«Доминик»небольшой ресторанчик в западной части 54-й улицыоднажды приобрел популярность, когда один голливудский актер стал захаживать туда, приезжая в Нью-Йорк. В ресторане царили тишина и покой, посетителям подавали отменную еду, да еще тридцать процентов стоимости ресторана принадлежали доброму другу кинозвезды, занимавшему достаточно высокую ступеньку в преступной иерархии. Однако когда об убежище кинозвезды стало известно, в ресторанчик повалили заезжие туристы, заказывая спагетти, фрикадельки и даже пиццу, чем вывели из себя шеф-повара, который пригрозил, что уволится. Киноактер перестал появляться в ресторане, его владельцы подняли цены, туристы перебрались в другие заведения, где могли встретить какую-нибудь знаменитость, чтобы потом поделиться впечатлениями в Джоплине или Седар-Фоллз. А может, в Чикаго или Далласе. В Америке много желающих поглазеть на знаменитостей, и живут они не только в Джоплине или Седар-Фоллз.
И теперь в «Доминике» вновь царили тишина и покой, цены остались астрономическими, шеф-повар сиял от счастья, а ресторан выполнял первоначальную задачуприносить владельцам убытки, чтобы хоть как-то прикрыть прибыли от других, не столь респектабельных предприятий.
Паризи уже сидел за столом, жуя стебелек сельдерея, когда я вошел в ресторан в самом начале девятого.
Пытаюсь бросить курить, пояснил он. Говорят, что сельдерей помогает этому.
Удачи тебе. И я поднес зажигалку к сигарете.
О, черт. Паризи выудил из кармана янтарный мундштук. Одолжи мне сигарету. Курить брошу завтра.
Мы заказали по мартини, затем углубились в изучение меню.
Ты голоден? осведомился Паризи.
Пожалуй, что да.
Я тоже. Пришлось пропустить ленч. Закажем жареное мясо?
Жареное мясо стоило двадцать семь с половиной долларов.
Нет возражений.
Паризи широко улыбнулся, не вынимая изо рта мундштук.
Как я и говорил, я голоден.
Паризи долго объяснял официанту, разумеется, на итальянском, как жарить мясо, что положить в салат, какое подать вино. Я оглядел наполовину пустой зал. Ниша, в которой принимал гостей киноактер, отпугивала темнотой, и я подумал, что со временем в ней следовало бы устроить храм экранного дива. В ожидании главного блюда мы с Паризи говорили о покере и потягивали мартини.
Этот Уиздом в прошлую субботу тоже проигрался. Паризи попросил у меня еще одну сигарету.
Он может себе это позволить.
Сколько ему оставила бабушка, пять миллионов?
Семь, но они вложены в фонд, и он должен жить на проценты.
И сколько ему причитается?
Если исходить из пяти процентов, то 350 тысяч в год, но, возможно, процентная ставка еще выше.
О Господи, при таких деньгах он мог бы одеваться получше. Паризи ценил в людях опрятность.
Наоборот, с такими деньгами он может позволить себе оставаться разгильдяем, возразил я.
Паризи кивнул, не то чтобы соглашаясь со мной, но показывая, что он распорядился бы этими деньгами лучше, чем Парк Тайлер Уиздом Третий, ходивший по городу в кроссовках и футболке.
А чем он занимается? спросил Паризи. Не играет же он целыми днями в покер?
Шутками.
Шутками? Как в «Ридерс дайджест»?
Не совсем, Уиздому нравится подшучивать над известными людьми, которым недостает чувства юмора.
Но ведь они не понимают шуток.
Это-то и забавляет Уиздома.
Паризи заинтересовался.
Что же это за шутки? Не вспомнишь ли одну из них?
Хочешь, расскажу тебе о парке Бонфорд Джентри?
Где это?
У Уиздома есть ферма или поместье в Коннектикуте. Там у него жил старый полуслепой эрдельтерьер. Лет тринадцати или четырнадцати. За ним присматривал садовник. Однажды садовник взял собаку с собой и поехал в близлежащий городок. Там собака вылезла из машины и решила погулять. День выдался жаркий, и у нее вывалился язык. В таком виде эрделя увидел мэр, кликнул копов, и они застрелили собаку.
Подумали, что она бешеная? догадался Паризи.
Этим они потом оправдывались.
И что произошло?
Садовник забрал трупик эрделя, увез в поместье и похоронил. Позвонил Уиздому и все рассказал. У Уиздома выдалась свободная пара недель, он поехал в Кеннектикут и заглянул к мэру. Городские власти как раз собирались разбить новый парк. Уиздом заявил, что оплатит все расходы, если парк назовут Бонфорд Джентри, в честь давнего друга. Он даже предложил построить фонтан. Мэр принял все за чистую монету и не ждал никакого подвоха. Началось строительство, и Уиздом действительно платил: за деревья, качели, клумбы, кусты. К месту установки фонтана подвели трубы, и ночью, перед открытием парка, Уиздом привез на грузовике фонтан, подключил к трубам, укрыл брезентом.
Парк открывали в субботу. Мэр произнес речь, полную слов благодарности Уиздому, а затем дернул за шнур. Брезент упал, одновременно пошла вода. По основанию фонтана тянулась надпись: «Бонфорду Джентри, близкому другу и верному спутнику, 19541968». Сам фонтан являл собой восьмифутовую скульптуру Бонфорда Джентри, эрделя, застреленного по приказу мэра. Бонфорд Джентри стоял, задрав левую заднюю ногу, и писал водой.
И что сделал мэр? поинтересовался Паризи.
Ничего.
Он не вспомнил, что приказал застрелить эту собаку?
Нет.
Тогда он ничего не понял?
Нет, что и дало повод Уиздому от души посмеяться.
Да, пожалуй, таких историй в «Ридерс дайджест» не найдешь, признался Паризи.
Согласен, там пишут совсем о другом.
Покончив с мясом, мы заказали по бокалу бренди, два доллара каждый, и по чашечке кофе, по 75 центов. Паризи позаимствовал у меня еще одну сигарету, вставил в мундштук, прикурил от спички.
Ладно, ты пригласил меня на обед не для того, чтобы рассказывать собачьи истории.
Ты абсолютно прав.
Тебе опять предложили стать посредником?
Да.
Где?
В Вашингтоне. У вас есть какие-нибудь контакты с Вашингтоном?
Никаких. Там заправляют черные, и мы оставили их в покое. В Балтиморедругое дело. С Балтиморой у нас самые тесные отношения.
Я должен выкупить и вернуть владельцам некий предмет, украденный у них, в обмен на двести пятьдесят тысяч долларов. Воры, судя по всему, профессионалы. К тому же они уже убили одного парня, и я хочу знать наверняка, что они не строят аналогичных планов и в отношении меня.
Паризи сбросил воображаемую пылинку с лацкана своего двубортного пиджака с накладными карманами.
Полтора месяца назад нам позвонили. Интересовались тобой.
Кто?
Какой-то тип, который сослался на другого, а тому номер дал третий, и так далее.
Что они хотели узнать?
Обычные вещи. Что ты за человек, можно ли тебе доверять. Я не придал этому никакого значения. Просто сказал, что у нас с тобой никаких дел не было, но мы знаем людей, которые обращались к тебе, и жалоб с их стороны не поступало.
Давно он звонил?
Паризи уставился в потолок.
По меньшей мере шесть недель назад. Может, и семь. Хочешь поговорить с человеком, который мне звонил?
Да, кивнул я. Пожалуй, что да.
Но учти, что он последний в цепочке, И, возможно, ничего не знает, кроме фамилии парня, который попросил его обратиться к нам.
Понятно.
Если хочешь, можешь сказать ему, что его фамилию ты узнал от меня.
Благодарю.
Запишешь?
Я достал листок и шариковую ручку.
Говори.
Его зовут Эл Шиппо. Альберт Эм. Шиппо по телефонному справочнику.
Чем он занимается?
Паризи пожал плечами.
Крутится вокруг.
Я позвоню ему.
Не забудь упомянуть меня.
Обязательно. Я дал знак официанту принести чек.
Пока я расплачивался, Паризи барабанил пальцами левой руки по столу.
Вот что я тебе скажу
Что?
Эта статуя писающей собаки. Я думаю, в воскресенье стоит съездить в Коннектикут взглянуть на нее.
Глава 7
Следующим утром, за несколько минут до одиннадцати, я уже стоял в пыльной телефонной будке в вестибюле отеля «Юбэнкс», неухоженного, рассыпающегося прямо на глазах.
За исключением портье, явно страдающего от похмелья, в вестибюле пребывал лишь тощий, лысый старикашка лет семидесяти с гаком. Едва я вошел в будку, он с трудом поднялся с обшарпанной кушетки и засеменил ко мне.
Долго вы будете говорить? Мне нужно позвонить доктору, а другой телефон не работает. Доктор должен прописать мне лекарство от радикулита. Прошлой ночью меня так скрутило
Зазвонил телефон-автомат, я взял трубку, плотно прикрыл дверь, приветливо кивнул старичку, которого, возможно, скрючило от радикулита, а может, он просто хотел поболтать.
Мистер Сент-Ив? На этот раз мужской голос, глуховатый и нечеткий, словно мой собеседник говорил с полным ртом.
Да.
Старику, что стоит у будки, заплатили пять долларов, чтобы он передал вам конверт. В нем инструкции. Если вы четко их выполните, то получите щит. И в трубке раздались гудки отбоя.
Я повернулся и глянул на старика, который кивал и радостно улыбался. Должно быть, он уже давно не приносил никакой пользы, а тут его попросили об услуге да еще заплатили пять долларов.
Речь шла о вас? спросил старик.
Если вы имеете в виду конверт, то да.
Они дали мне пять баксов, чтобы я подержал его у себя до вашего прихода.
Кто дал вам пять баксов?
Подростки. Хиппи с длинными волосами и бусами. Они пришли вчера вечером, когда я смотрел телевизор. Кроме меня, никого не было, так что они обратились ко мне. Пообещали дать мне пять долларов, если я передам конверт мужчине, который войдет в эту телефонную будку в одиннадцать утра. «Давайте глянем на ваши денежки», ответил я. Они дали мне пятерку и конверт. Я его не вскрывал. Вы из ФБР?
Нет.
Может, из ЦРУ?
Я решил не разочаровывать его.
Из министерства финансов.
Инспектор, да? Он огляделся, чтобы убедиться, что нас не подслушивают.
Но портье сидел за стойкой, положив голову на руки, занятый лишь собственным похмельем.
Конверт у вас?
Во сколько вы его цените?
Еще в пятерку. Я бы дал больше, но в Вашингтоне срезали дорожные расходы.
Новая администрация?
Именно она.
Он сунул руку во внутренний карман бесформенного пиджака и выудил конверт. Я потянулся к нему, но старик отвел руку.
Вы что-то говорили насчет пяти баксов.
Вы совершенно правы.
Я достал бумажник, из негопятерку и протянул старику. Он дал мне конверт.
Я его не вскрывал, повторил старик. Хотелось, конечно, но я устоял.