Грег нахмурился, сбитый с толку самой идеей.
Почему? Осталось пять лет.
У Деборы создалось впечатление, что они подошли к сути дела. У Грега была точка зрения, которую он был готов отстаивать, если сможет найти верный подход.
Это было условием завещания, терпеливо сказал Патрик. Если ты помнишь, он дал тебе десять тысяч, когда тебе исполнилось восемнадцать.
И это была часть сорока?
Нет-нет. Ему было интересно, что ты с ними сделаешь. Если тебе будет легче, он сделал то же самое со мной, и я потратил свои так же быстро, как и ты.
Что, это было что-то вроде проверки?
Именно это и было. Твой дедушка был еще тот старый хрыч. Это был его способ учить обращению с деньгами.
Он мне говорил совсем другое. Он сказал, что деньги мои, и я могу с ними делать, что захочу.
Он не хотел влиять на процесс. Если ты сделаешь ошибку или окажешься финансовым гением, он хотел, чтобы это исходило от тебя. Ты помнишь, что с ними сделал?
Частично, да. Я поехал в Орегон к моему другу Рику, и вышло так, что я одолжил ему несколько сотен, потому что на его машине полетела трансмиссия.
Он вернул деньги?
Пока нет, но он обещал. И знаешь, я ему верю. Он хороший парень.
Ты еще купил «Харлей», если я не ошибаюсь.
Ну да, подержанный. И уплатил долги по кредитным картам.
Это было умно. Помню, что тогда кредитные компании охотились за тобой.
Не знаю, чего они хотели. Если они такие мелочные, зачем было предлагать мне карточки с самого начала?
Кредо, когда ты поумнеешь? вмешалась Судьба. Твой папашазасранец. Он не собирается давать тебе сорок тысяч, неужели ты не понимаешь?
Я не прошу, чтобы он дал их мне. Это будет как аванс.
Ну, он не собирается и этого делать. Господи, ты такой тупой иногда. Это все фигня. Он просто над тобой смеется. Он думает, что ты идиот в том, что касается денег. Он не даст тебе ни пенни.
Он такого не говорил. И в любом случае, это между ним и мной, ладно?
Судьба встала, игнорируя Патрика и Дебору.
Ты жалкий, ты знаешь это?
Она вышла и хлопнула дверью.
Ну просто очаровашка, сказал Патрик.
Нам действительно не помешала бы помощь, сказал Грег, не глядя на отца.
Не сомневаюсь, но ты должен придумать что-нибудь получше, чем это дело с фермой, Грег. Я готов слушать, но ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понимать, что со мной такое не прокатит. У тебя даже нет бизнес-плана.
Что? Как будто я должен писать заявление своему собственному папе?
Ты хотя бы представляешь себе, сколько стоит фермерское оборудование? Если хочешь заниматься фермерством, ты должен знать, сколько там воды и в каком состоянии почва...
Ты можешь прекратить это дерьмо? Все, что я хочу, это получить свое. Дедушка оставил мне сорок тысяч, и ты об этом знаешь, так в чем дело? Это не из твоего кармана.
Ты получишь деньги, когда тебе исполнится тридцать, и тогда можешь их профукать, как хочешь.
Ты просто не можешь этого позволить, правда? Это все правила и законы, и фигня старых пердунов, до которой никому нет дела.
Говори, что хочешь, сынок. Деньги в трастовом фонде. Я не могу ничего сделать.
Грег встал.
Забудь. Я жалею, что об этом заговорил.
Патрик уехал в четверг после завтрака, обещав вернуться в пятницу, ближе к вечеру.
После его отъезда Грег просунул голову в дверь.
Можно мы возьмем «бьюик»? Я хочу показать Судьбе город, а потом проехаться вдоль побережья до Калиды. Судьба никогда там не была, но я ей рассказывал, как там здорово.
Дебора обрадовалась возможности избавиться от них, хотя бы ненадолго.
Хорошо. Я только что заправила машину. Ключи на крючке возле задней двери. А как насчет Небесного Танцора?
Он не хочет ехать, так что мы оставляем его здесь.
Не возражаешь, если мы с Рейн возьмем его с собой? У нее сегодня утром занятия по плаванию.
С ним не нужно нянчиться. Он прекрасно может остаться один.
Я думала ему понравится поехать с нами.
Конечно, ради бога. Сомневаюсь, что он поедет, но почему бы и нет? Если мы задержимся, не волнуйся. Он не любит, чтобы с ним возились. Он может сам позаботиться о себе.
В какое время он ложится спать?
Онсова. Он слишком перевозбуждается. Он не спит до часа ночи.
Понятно, сказала Дебора и замялась. Ты знаешь, не повредило бы, если б ты получше узнал свою дочь. Она прелестная девочка. Во многом она напоминает мне тебя.
Да, но Шелли, вроде как, чувствительна к этой теме.
Дебора прикусила язык. Ее просто мутило от того, как он угождает этой женщине.
Ладно. Мне только хотелось упомянуть об этом.
Дебора подождала, пока Грег и Шелли отъехали, и направилась к автобусу. День был облачный, и внутри было совсем темно. Она постучала, и Шон открыл дверь. На нем была футболка и мятые шорты. Он лежал на своем матрасе, плоская подушка скручена, чтобы поддерживать шею. Вокруг на полу валялась грязная одежда.
Ты не хочешь выйти наружу? Там светлее.
А мама разрешила?
Грег разрешил.
Вы хотели сказать, Кредо.
Правильно, Кредо. Все время забываю. Ты можешь накинуть жакет, когда выйдешь.
Шон пробрался в заднюю часть автобуса и копался в вещах в поисках своего жакета.
Дебора сняла наволочку с дохлой подушки и сложила туда грязные вещи. Вернулся Шон, натянув толстовку Грега, которая доставала ему до колен.
Я подумала, что мы сейчас быстренько это постираем, сказала Дебора, показав на наполненную наволочку. Я могу показать тебе, как работают стиральная и сушильная машины.
Мама показывала мне один раз в прачечной.
Наши могут быть другими. Посмотреть не помешает.
Шон натянул свои тенниски и пошел за ней.
Дебора загрузила вещи в машину и показала мальчику, как ей пользоваться.
Я сегодня повезу Рейн на занятия по плаванию. Хочешь поехать с нами? Мы с тобой можем поплескаться в бассейне.
У меня нет плавок.
Можем заехать в магазин и купить. Тебе, наверное, еще нужна новая зубная щетка. Ты умеешь плавать?
Не очень.
Ну, мы можем потренироваться.
Пока Рейн занималась вместе с шестью другими детьми в дальнем конце бассейна, Дебора с Шоном сидели, опустив ноги в воду. Раздетым Шон выглядел моложе десяти лет, скорее, как семилетний, с костлявыми плечиками и торчащими ключицами. Он боялся воды, хотя притворялся, что ему просто не хочется купаться. Когда через полчаса к ним присоединилась Рейн, они уговорили его войти с ними в неглубокую воду. У Рейн был набор тяжелых колец, которые Дебора бросала по одному в воду, а Рейн ныряла, как уточка, чтобы достать их со дна. Шон не хотел мочить лицо, но Рейн вовлекла его в игру, и в конце часа он мог, зажав нос, ненадолго погрузиться в воду. Они с Рейн смотрели друг на друга под водой и пускали пузыри.
После того, как дети приняли душ и оделись, Дебора посадила их в машину.
В наши плавательные дни у нас бывает поздний обед в Макдональдсе, а потом мы пропускаем ужин, если только не захотим поесть попкорн.
Там продают гамбургеры.
Да, но у них есть и другие вещи. Я могу взять тебе салат и помидор в булочке. Все будет хорошо.
В Макдональдсе Дебора велела Шону и Рейн занять кабинку, пока она заказывала обед. Она вернулась к столу с номером заказа и послала детей за салфетками, солью, горчицей и кетчупом в маленьких пакетиках.
Когда назвали их номер, Дебора вернулась к стойке и забрала их заказ на пластмассовом подносе. Она принесла стакан воды со льдом для Шона и большую порцию шоколадного молочного коктейля, которую они собирались разделить с Рейн. Она раздала завернутые в бумагу сэндвичи и поставила на середину стола большой контейнер с жареной картошкой, чтобы каждый мог дотянуться.
Шон открыл свой сэндвич. В придачу к салату и помидору там была мясная котлета с растопленным сыром сверху. Он опустил руки на колени и посмотрел на Дебору.
Ты видишь салат и помидор?
Да.
Хочешь приправы? Тебе разрешают есть горчицу и кетчуп, правда?
Конечно.
Рейн уплетала свой бургер, макая картошку в лужицу кетчупа и быстро ее поедая. Дебора начала есть свой чизбургер, и вскоре Шон взял свой и нерешительно откусил. Никто из них не сказал ни слова, Дебора смотрела в другую сторону. Когда она снова взглянула на Шона, он покончил со своим обедом.
Как быстро. Хочешь еще?
Он кивнул.
Она заказала Шону второй сэндвич, и когда он был готов, принесла еще одну соломинку, чтобы мальчик мог помочь им с коктейлем, который им самим было никак не одолеть.
Когда они вернулись домой, Дебора переложила вещи Шона в сушилку. Потом они вдвоем сложили чистую одежду в аккуратную стопку. Потом он читал Рейн сказки и учил ее писать.
На ужин у них была большая миска попкорна. Кукурузаэто овощ, как подчеркнула Дебора. Она убедилась, что дети миновали телевизор и играют в настольные игры.
В восемь часов Рейн уложили спать. Дебора спросила Шона, не хочет ли он лечь спать на диване. У нее есть вязание и она может заняться им в соседней комнате.
Идея привела мальчика в беспокойство.
Лучше не надо. Мама и Кредо вернутся и будут волноваться, где я.
Мы можем оставить им записку. Тогда они тебя не разбудят, когда вернутся. Когда Патрика нет, я рада компании. Не знаю, как тебе, а мне иногда бывает страшно, когда я одна.
Ладно.
Шон написал две записки и пошел чистить зубы, в то время как Дебора прикрепила одну к заднему окну автобуса, а другуюк двери. Она устроила мальчика на диване, под большим пушистым одеялом и дала ему подушку, которую он потом сможет забрать.
Потом она уселась в маленькой комнате с вязаньем, оставив открытой дверь между комнатами.
В девять часов Шон позвал:
Дебора?
Я здесь.
Как ты думаешь, мама рассердится за то, что я ел?
Не вижу, почему она должна. Ты ел салат и помидор в булочке и пил воду со льдом. Мы не будем упоминать ни о чем другом, ладно?
Ладно.
И через несколько минут.
Дебора?
Да?
Знаешь что?
Что, Шон?
Это был лучший день в моей жизни.
В моей тоже, милый.
Ее глаза наполнились, и вязанье затуманилось у нее на коленях. Она должна была приложить палец к губам, чтобы сохранить молчание, пока пыталась сморгнуть слезы.
22
Вечер четверга,
14 апреля 1988
Я вошла в дом в 19.00, с конвертом с письмами под мышкой. Бросила его на стол, а потом пошла и налила себе стакн вина. Признаюсь, мне требовался алкоголь для моральной поддержки. Это мог быть первый шаг к алкоголизму, но я сомневалась. Дважды я брала конверт и переворачивала в руках. Мне вспомнился старый вопрос, который иногда задают на коктейльных вечеринках: если бы вы знали, что в вашем ящике комода лежит бумажка, на которой написана дата и время вашей смерти, посмотрели бы?
Я никогда не знала правильный ответ. Возможно, он и не существует, но дилемма в том, предпочтете ли вы полное неведение, или информацию, которая может изменить остаток вашей жизни (каким бы маленьким он ни был).
Поскольку все письма были возвращены, было ясно, что тетя Джин отвергла мирное предложение Гранд, если, конечно, это было оно. Может быть, бабушка в этих письмах бранила тетю Джин за реальные и воображаемые проступки. Узнать невозможно, пока я не сяду и не прочту их. Я колебалась по следующим причинам:
1. Приближалось время сна, и мне не хотелось провести ближайшие шесть часов, взвинчивая себя по поводу прошлого. Как только я вскарабкаюсь на свою эмоциональную карусель, особенно во мраке ночи, то буду крутиться часами, часто со скоростью, вызывающей тошноту.
2. Когда я узнаю содержание писем, я окажусь в тупике. При моей теперешней стадии невинности возможно все. Я могу вернуться к своим старым убеждениям о безразличии бабушки без досадного опровержения правдой. Что, если письма наполнены сердечками, цветочками и сентиментальными излияниями? Что тогда? В данный момент я не готова опустить свой меч или свой щит. Моя позиция защиты ощущалась как сила.
Сдаваться будет глупостью, пока я не пойму натуру и силу врага.
Я отправилась в постель и уснула, как младенец.
Утром я прошла через обычный ритуалпробежка, душ, одевание, чашка кофе с миской хлопьев. Взяла сумку и пакет с письмами и поехала в офис, где приготовила еще один кофейник и уселась за стол.
Это была среда, где я чувствовала себя в безопасности, арена, на которой я демонстрировала свою компетентность. Разве найдешь лучшие условия, где можно рисковать личным спокойствием?
Перед тем, как штурмовать не отмеченную на карте территорию, я сделала шаг в сторону.
Позвонила Деборе, спросить, захочет ли Рейн со мной встретиться. Она дала трубку Рейн, и после быстрого обсуждения мы договорились встретиться в суботу утром, в кафе на бульваре Кабана, куда можно дойти пешком от моего дома. Это было ее любимое место и она была рада позавтракать там, пока она была в городе.
Я сделала отметку в календаре. После этого я перешла к делу. Разделила письма на две стопки. В одну сложила письма, адресованные Вирджинии Кинси, в другуюмне.
Я начала с тетиных. На самом раннем стоял штамп 2 июня 1955 года, три дня после катастрофы, в которой погибли мои родители. Быстрая проверка показала, что это единственное присьмо, которое тетя открыла, прежде чем заклеить и отправить обратно.
Дорогая Вирджиния!
Мы пишем тебе с тяжелым сердцем, наши души полны горя, как, должно быть, и твоя.
Потеря Риты Синтии это больше, чем любой из нас может вынести, но я знаю, что мы должны двигаться вперед, ради маленькой Кинси.
Нас обрадовала новость, что врачи обследовали ее и нашли невредимой. Я говорила с педиатром, доктором Гриллом, и он посоветовал обследовать ее еще раз, где-то через месяц, чтобы проследить, как она реагирует на последствия аварии. Дети поправляются гораздо быстрее взрослых, при тех же обстоятельствах. Но доктор предупредил, что ее физическое и психологическое здоровье могут не соответствовать друг другу. При том, что ребенок кажется приспособившимся к обстоятельствам, может развиться подспудная депрессия, когда она начнет понимать окончательность ухода родителей. Он призвал нас не пропустить такую возможность.
Мы были разочарованы тем, что нам не разрешили повидать Кинси во время ее пребывания в здешней больнице. Конечно, она находилась под обследованием, и я уверена, что доктора были заняты заботой о ней. Мы бы ни за что не стали ее беспокоить, и я думала, что ясно дала об этом понять. Нашим единственным желанием было заглянуть в комнату, чтобы своими глазами убедиться, что она находится в стабильном состоянии. Мы надеялись, что она проведет время с нами, но мы полностью понимаем твое желание отвезти ее прямо домой, в знакомую обстановку.
В то же время, мы с Бертоном надеемся навестить ребенка как можно скорее, чтобы лично предложить комфорт и поддержку, в которых Кинси так нуждается. Если мы можем сделать что-нибудь для тебя, в плане эмоциональной или финансовой поддержки, пожалуйста, дай нам знать. Наши объятия открыты для вас обеих.
Кроме того, мы бы хотели сесть вместе и обсудить будущее Кинси. Мы верим, что в лучших интересах ребенка будет жить здесь, с нами. Мы с Бертоном готовим предложение, которое удовлетворит и тебя и нас. Ждем с нетерпением, ради прогресса Кинси.
Твоя любящая мать, Гранд.
Я закрыла глаза, изумляясь высказанным сантиментам. Корнелия Стрейт ЛаГранд совсем не знала двух своих старших дочерей? Не могу быть уверенной, но подозреваю, что моя мать отреагировала бы плохо, получив подобное письмо. Вирджиния, моложе на год, без сомнения, разозлилась. Тетя Джин, которую я знала, была резкой, непостоянной, упрямой и бесстрашной перед лицом авторитетов. Она была бы вне себя от ярости от бабушкиных еле прикрытых попыток захвата власти. Демонстративное опускание имени моего отца должно было подогреть эту ярость еще больше.
Бабушкино упоминание о «предложении» было особенно оскорбительным, как будто мое будущее являлось предметом бизнес-плана, который тетя Джин одобрит, как только поймет, какие выгоды он сулит.
Я вернула письмо в конверт и взяла следующее в хронологическом порядке, датированное 13 июня 1955 года.
Дорогая Вирджиния!
Мое письмо от 2 июня по ошибке вернулось ко мне. Возможно, это неправильный адрес. В таком случае, я надеюсь, что почта внесет исправление.
В настоящее время я уверена, что ты делаешь все возможное, чтобы помочь маленькой Кинси прийти в норму после недавних трагических событий. Учитывая твою собственную скорбь по погибшей сестре, тебе сейчас тоже тяжело. Надеюсь, что вы с Кинси достойно переживаете свое горе.