Не что, а как. Громко, в полную силу. Чтоб в ушах зазвенело. Ты же знаешь мой темперамент! Это ведь не злость, аВаря прижала к груди пакет с гостинцами. В каждом из нас есть нечто такое, что мы прячем ото всех. Ма-а-ленький зверек такой. И иногда его надо выпускать на волю, чтобы продышался. Мне повезло с мужем, Поль, он это понимает.
Да, Варь, очень повезло, вздохнула Полина.
Я очень-очень хочу, чтобы ты встретила такого человека, который бы тебя понимал. Но чтобы это произошло, тебе самой следует разобраться в себе. Поезжай, дорогая. Проветрись. Проорись там за меня как следует, в этих своих лесах. И дракону привет передавай! поцеловала она Полину в щеку и выскочила за дверь.
Передамтихо ответила Поля, прислушиваясь к звуку шагов Вари и радостному лаю ее собаки.
В запасе у Полины оставались почти сутки, чтобы принять окончательное решение. Раздумывая, она занялась уборкой, вдруг решив пройтись «по верхам». На антресолях, кроме журналов и книг, нашелся старый отцовский рюкзак с походной амуницией. Вывалив все в кучу посреди комнаты, Полина села на пол и вдохнула пыльный запах, сквозь который пробивались еще ароматы сухой травы и ночного костра.
Разбирая содержимое, она нашла китайский литровый термос с царапинами на боку, две потемневшие металлические миски, слипшийся дождевик и старые овечьи чуни. Их Полина помнила особенно хорошокогда она приходила к отцу, то стаскивала их с батареи и натягивала вместо тапок. Да, шерсть свалялась и пестрит залысинами, но теплее и уютнее их не было ничего на свете. Надо же, оказывается, отец их так и не выкинул.
Внутри чуни были набиты скомканными газетами. Видимо, таким образом отец хотел защитить тапки от моли. Но современная моль стала настолько всеядной, что газеты ей уже нипочем, да и типографская краска, наверное, уже не настолько ядовита, чтобы справиться с надоедливыми насекомыми.
Также в рюкзаке лежала свернутая брезентовая куртка с засаленными карманами, насквозь пропахшая табаком. Прижав ее к лицу, Полина замерла, чувствуя, как к глазам подкрадываются слезы. Наверное, не стоило ворошить воспоминания, а наоборот, следовало прислушаться к материсделать хороший ремонт, впустить в свою жизнь что-то новое и светлое. Но разве сама она не состоит из того, что было с ней? И разве можно вычеркнуть все то, от чего так болезненно щемит сердце?
Вздохнув, она вдруг отчетливо поняла, что эта поездка нужна ей позарез. И не важнос кем и как она попадет в Заемье. Ничего страшного не произойдет, даже если ей придется оказаться там в одиночестве. Всего лишь несколько часов, возможно день, в окружении воспоминаний и в поиске вдохновения. У нее есть деньги, чтобы ни от кого не зависеть, и время, чтобы посвятить его себе. Вернуться в детство, к Шуше. К девочке, которую как она ни старалась, но так и не смогла забыть. Вернуться в то место, где она впервые испытала самые сильные чувствавосторг, страх, ужас и любовь.
Если заявиться в гостиницу к назначенному режиссером Кушнером часу, то, возможно, удастся получить место в автобусе. Она готова приютиться в уголочке и помогать чем угодно. А если, все-таки, не получится, то тогда она отправится на автовокзал и поедет сама. Когда-то ведь надо становиться самостоятельной, в самом деле?
После того, как она приняла решение, на душе сразу же полегчало. Полина не представляла, что ей может потребоваться из вещейта поездка с отцом «в поля» была первой и последней. Следующее лето она провела на море, под Ялтой, у родственников матери. Но воспоминания об этом были скудными и размытыми. Море, разумеется, было красивым, еда, кажется, вкусной, но на фоне таблеток и постоянного полусонного состояния все это прошло мимо. Разговоры полушепотом, кривые взглядывот, пожалуй, и все что запомнилось.
Через пару недель после возвращения отношения между родителями перешли в стадию холодной войны. Единственное, что Полина понялатогда в Ненастьево с ней случился нервный срыв. Такой, что потребовалась помощь психиатра. Взбешенная мать рвала и метала, обвиняя отца, что он забил голову дочери россказнями о том, чего нет, и поэтому детская психика не выдержала. Полина даже не пыталась встревать между ними, но с тех пор чувство вины прочно засело у нее внутри. Легче всего было признать, что мать права. А чтобы вернуть свое душевное здоровье, ей следовало прекратить фантазировать и больше не возвращаться к тому, что произошло.
Но наше подсознание умнее, чем кажется. Можно затуманить разум таблетками и уколами, но память все равно найдет лазейку, чтобы поставить перед фактомэто было было
Было! прошептала Полина, судорожно сжимая кулаки.
11
Половину воскресенья Полина посвятила уборке. Ведь даже если будешь отсутствовать всего пару дней, стоит привести свою квартиру в порядок, думала она. И руки заняты, и к печенюшкам не так тянет. Следовало бы вообще прекратить это бесконтрольное поедание сладкого и взяться за себя всерьез.
В голове, перебивая друг друга, роились разные мысли и вопросы, и Полине никак не удавалось унять этот вертлявый громкоголосый хоровод. Чтобы как-то успокоиться, она приняла душ и сделала маску для волос. Затем, навертев на голове тюрбан, полила цветы и вытерла пыль. Когда вытащила пылесос, позвонила мать.
Что делаешь? спросила без предисловий.
Прибираюсь, Полина стояла посреди комнаты и разглядывала оставленный с вечера на ковре рюкзак, отцовскую куртку, россыпь шерстяных ворсинок и клочки газеты.
Что решила насчет ремонта? Я тут мастера хорошего нашла, недорого, кстати.
Ничего не решила, промямлила Полина. Пока ничего. Когда вернусь, обещаю подумать.
Когда вернешься? Ах, ты ж монастырь твой. Помню, демонстративно вздохнула мать. Ладно, вольному воля. Приедешь, сразу отзвонись, поняла?
Конечно, мам.
И этомать вдруг выругалась и громко крикнула в сторону: «Навозу добавь под смородину!». Давай без чудес, ладно? обратилась уже к дочери.
Полина поморщилась, а затем неожиданно для самой себя спросила:
Мам, скажи, пожалуйста, а ты не помнишь, с кем я тогда ездила?
Что? Куда ездила? Когда? голос Ираиды поднялся на тон выше.
В Заемьепроблеяла Полина и прикусила губу.
Полина, в голосе матери появились угрожающие нотки, что опять не так?
Нет, я просто хотела
Прекрати немедленно! Даже думать об этом не смей! Может, тебе опять начать пить успокоительные? Ты как себя чувствуешь? Я могу записать тебя к врачу без очереди! Или вообще в стационар положить. У тебя все равно отпуск! Вот и отдохнешьготовить не надо! А я пока ремонтом займусь
Не надо, все хорошо, правда! испуганно крикнула Полина, почувствовав, как зашевелились волосы на затылке. Схватив отцовскую куртку, она прижала ее к груди. Пальцы забегали по ткани, натыкаясь на кнопки и толстую тракторную молнию.
А почему тогда спрашиваешь? Зачем вообще об этом вспомнила? Мало тебе было Ты чем вообще занимаешься?! О чем ты там думаешь?!
Ой, мам, говорю жеприбираюсь! для пущего эффекта Полина включила пылесос.
Да вынеси ты там все на помойку, ей-богу! Столько лет прошло. Не помню я ничего и помнить не хочу! Чего и тебе желаю. Короче, приедешь, позвони, поняла? на другом конце провода что-то брякнуло, затем с грохотом упало. Да елки-палки, кто ж так лопату ставит? Ты б ее в землю воткнул, что ли
Когда раздались гудки, Полина выдохнула. Действительно, о чем она думала, когда задавала вопросы матери?! Если Ираида поймет, что в голове у дочери, то отвертеться будет уже невозможно. Чего доброго, еще и переехать к ней заставит! Спорить с маменькойдело немыслимое и изначально провальное. Прийти к согласию можно было только путем дипломатических переговоров и согласившись на все ее условия в надежде, что она забудет об обещаниях, увлеченная новым проектом или самой собой.
Отбросив телефон подальше, словно мать могла подсмотреть за ней, Полина уткнулась лицом в куртку, вдыхая знакомый запах. Ничего, ничего Сделав пару глубоких вздохов, она вытерла слезы и стала складывать одежду. Внезапно нащупала в одном из карманов какое-то уплотнение. Щелкнув кнопкой, заглянула внутрь и увидела знакомый корешок обложки. Отец делал журналистские блокноты по привычке, приобретенной еще в студенчестве, разрезал дешевую общую тетрадь в 48 листов пополам. Сколько бы ежедневников не дарила ему Полина, все они торжественно водружались на стол, а затем плавно возвращались к ней для институтских конспектов. Пролистнув страницы веером, Полина нахмуриласьна внутренней стороне обложки синела надпись от руки«Заемье».
«Вот и привет от папочки»
При жизни отца все разговоры о той поездке были под запретом. И даже потом Полина запрещала себе даже думать о ней. Это было легкоучеба в школе, затем в институте занимала все ее время. Но запрещай не запрещай, а закрывая глаза, она вновь оказывалась в том самом дне, в том самом месте. И воспоминания эти были такими теплыми, такими восторженными ровно до того момента, когда
Пылесос гудел, собирая пыль. Один из газетных шаров прилип к щетке, не желая всасываться внутрь. Полина присела на корточки. Развернув, увидела короткую заметку, оборванную по краям, но обведенную такой же синей, как в блокноте, почти выцветшей пастой.
«поиски не дали результатов следует помнить, что болота являются опасными без сопровождениякак и любое труднопроходимое место Заемье таит в себе множество тайн, которые до сих пор»
Но я же не собираюсь что-то расследовать, произнесла Полина вслух. Всего лишь побыть там немного.
Варя прававсе, что с нами происходит в детстве, незримо присутствует и во взрослой жизни, преследует, оказывая воздействие на каждый наш шаг. И она, Полина, чувствовала необходимость вернуться в то время, чтобы заново пережить свои эмоции, смириться с ними, принять их и, возможно, простить себе эту слабость быть другой, не такой, как остальные люди. Но внутри ее до си пор бушевало и боролось осознание того, что на самом деле она сильная и имеет право сама распоряжаться своей жизнью, не боясь последствий.