Будет, что почитать, объяснила мама, перехватив его недоумевающий взгляд. Лежала у тебя на столе. Это же мемуары? Наконец-то ты вспомнил о своей настоящей профессии. Это же надозакончить истфак и заниматься какой-то ерундой.
Оседлав любимого конька, мама уже не могла остановиться:
Брал бы пример со своих друзей. Кириллуважаемый ученый, диссертацию защитил, по за границам ездит. Игоректоже хороший мальчик. Рассудительный, серьезный, с работой вот только не везет. А ты что со своими туристами? Опять в какую-то разборку угодил? Ох, не доведут они тебя до добра!
Упоминание о Гарике отозвалось болью сразу в двух местахраненом плече и сердце. А мама, как ни в чем не бывало, продолжала нудеть. О пулевом ранении ей, по всей видимости, не сказали. И правильнотакого выноса мозга Артём бы не пережил. Закончив с профессиональной деятельностью сына, она перешла к персоналу больницы. Артём, не слушая, лихорадочно придумывал, как бы сбежать от маминой опеки, но в голову ничего не приходило.
«Господи, хоть бы позвали анализ какой сдать!»мысленно взмолился он.
Молитвы были услышаны, и дверь в палату открылась. На пороге стоял Брагин. Увидев посетительницу, подполковник хотел, было, ретироваться, но перехватив умоляющий взгляд Артёма, распахнул пошире дверь и достал удостоверение.
Следственный комитет. У нас есть несколько вопросов к гражданину Зубареву.
Слушаю вас, напряглась мама.
Простите, но разговор будет конфиденциальным.
Я подожду в коридоре, смиренно произнесла она, поднимаясь.
И долгим! поспешно крикнул ей Брагин. Лучше приходите завтра.
Вы вернулись на работу? Артём показал глазами на новенькие «корочки», когда за мамой закрылась дверь.
Брагин убрал удостоверение в карман.
Почти, кивнул он. В качестве консультанта. Предлагали вернуться в отдел, но я сам отказался. Буду помогать Кравченко и прочим молодым да ранним. Если сами попросят и дело интересным покажется.
Подполковник потянулся к папке Мориса, рассеянно полистал страницы и закрыл обратно.
Ой! спохватился Артём. Совсем забыл вам сказать! Петр Маркелович, который писал эти заметки, наверняка ваш родственник!
Да, это мой прадед, хотя я не сразу понял, что это его записки, кивнул Брагин, совсем не удивившись. Дед рассказывал о нем. Он хоть и мелкий был, когда революция их семью разметала, но помнил, что отец ловил жуликов и убийц. Меня ведь в честь деда Викентием назвали.
Спросить, когда подполковник смог прочитать дневник, Артём не успел: в дверь осторожно постучали. В обычно серьезных глазах Брагина появилась лукавая искорка.
Кстати, у меня для тебя сюрприз.
В невысоком худом человеке с забинтованной головой и рукой в гипсе, появившемся на пороге палаты, Артём не сразу узнал Дальбана. Без смоляных кудрей и бежевого пиджака француз совсем не походил на себя. Только улыбка была прежнейобезоруживающей, искренней.
Вы живы? Артём обескуражено смотрел на француза.
Он соскочил с кровати и, позабыв про боль в левом плече, обнял Мориса.
Тот, осторожно высвободившись из объятий, уселся на стул. Стоять ему было тяжело.
Слухи о моей смерти сильно преувеличены, Морис ответил фразой Марка Твена, подкрепив слова смущенной улыбкой. А Брагин постучал согнутым пальцем по папке Дальбана:
Вот эта вещица меня надоумила. Мой прадед провернул подобный финт.
И, заметив недоумевающий взгляд Артёма, поднял брови:
Ты до конца-то дочитал? Нет? Ну, так дочитай. Заодно и узнаешь, кто стоял за серией убийств в Петрограде и Париже.
Дочитаю. Все равно несколько дней туристов по городу не водить.
Артём уселся на кровать и повернулся к Дальбану.
Что вы делали у Петропавловской крепости?
Тот хотел пожать плечами, но жест получился однобоким и кривоватымвторое плечо отказалось подниматься.
Как обычноследил за мадам де Вержи в надежде, что она выдаст себя, ответил он по-английски. Потом заметил, как ты мечешься по территории. Вид у тебя был такой, словно наступил конец света.
Дальбан в толпе потерял Артёма, заметил вдалеке, когда тот уже свернул к Петровским воротам. Затем точно так же искал вход в бастион, а когда нашел, то столкнулся лицом к лицу с «палачом» и его железным прутом.
Я опоздал, с сожалением произнес Артём. Если бы подоспел на пару секунд раньше, он бы не успел ударить.
Сам виноватне надо было подставиться, проворчал француз. Ничего, заживет как на собаке.
Ну а я попросил говорить всем, кто будет спрашивать о состоянии Мориса, что он умер, добавил подполковник.
Артём повернулся к Брагину.
А как вы оказались на Университетской набережной? Тоже следили за Мариной?
Нет, я следил за тобой, да не уследил. Вид у тебя действительно был странный, и дело было не только в драке. Ты выглядел обескураженным и потерянным, словно что-то мучительно обдумывал и никак не мог поверить выводам, к которым пришел. Я попросил Кравченко, чтобы он поглядывал за местонахождением твоего смартфонабыла мыслишка, что можешь наломать дров.
Пока Артём был дома, Брагин не беспокоился, он отправился в клинику ВМА, подождал окончания операции, переговорил с врачами. Хотелось еще услышать Дальбана, но тот так и не пришел в себя, хотя жизни француза уже ничего не угрожало.
Затем позвонила Кристина. Она проверила алиби своих коллег и помощников. Единственным, на кого пало подозрение психолога, был ее помощник Игорь. Математик с университетским образованием, работающий в кризисном центре. Человек аналитического склада ума, скрытный, с массой комплексов, проявление которых старательно прятал от окружающих. В те даты, которые ее просил проверить Брагин, он был свободен.
Кравченко горел желанием направиться домой к подозреваемому, а Брагин испытывал непреодолимое стремление разорваться пополамименно в этот момент Артём сорвался из дома и быстро двинулся в сторону Невы. В результате, подполковник отправился к подозреваемому, однако, несмотря на поздний вечер, двери им никто не открыл. Зато Артём вдруг надолго остановился на Университетской набережной.
Я и предположить не мог, что организатором серии окажется твой друг, развел руками подполковник. Марина и раньше из него веревки вила?
Артём пожал плечами. Говорить о Гарике было трудно.
Марина всегда ему нравилась, но я не думал, что настолько, наконец выдавил он. Так любить не каждый может.
Это не любовь, а сплошное извращение, фыркнул Брагин, манипулирование с ее стороны и настоящая мания с его.
Ничего не меняется, пробормотал Дальбан. Как и раньше, все беды из-за женщин.
Да-да, покивал Брагин. Ничего не меняется, только не из-за женщин, а из-за денег.
В палату заглянула медсестра и увела Дальбана, а потом засобирался и подполковник.
Повернувшись к Артёму, он вновь постучал пальцем по папке.
Почитай, почитай. Полезное чтиво.
Непременно, сказал Артём и задал вопрос, который хотел задать, как только увидел Брагина.
Марина Что с ней будет?
А что может быть с преступником?
Да, но
Правильно мыслишь, есть «но». Вот вроде бы все прозрачноубитый, свидетели, наблюдение Только уже набежали адвокатынаши и французскиеподключилось консульство, международные организации, пресса Думаю, недолго ей у нас сидеть.
А как Оля?
Уехала на киностудию. Как узнала, что все закончилось, в минуту собрала вещи и укатила ночным «Сапсаном». Я и не знал, что женщины умеют так быстро собираться. Неужели не позвонила?
И, взглянув на молчавшего Артёма, укоризненно покачал головой.
Как только Брагин ушел, Артём схватился за телефон. Он уже пытался дозвониться до Ольги утром, но ее мобильный был выключен, а на эс-эм-эс она не ответила. Он вновь набрал ее номер. В ответ раздались длинные гудки, а затем она сбросила вызов.
«Ну что же, пусть в мире на одну талантливую актрису станет больше», подумал Артём, открывая папку.
* * *
Третий случай произошел спустя неделю после убийства миллионерши, Дальбан даже решил, что смертельная цепочка прервалась. Но теперь нам улыбнулась удача, если, конечно, можно назвать удачей то, что человек чуть не расстался с жизньюна этот раз убийца совершил ошибку.
Молодого человека нашли ранним утром на рю де Иветт. Обнаженное тело лежало прямо посередине улицы. Ему нанесли в спину несколько колотых ран, довольно глубоких, крови под телом набралось изрядно. Рядом с несчастным был начертан знакдве скрещенные дуги. Дальбан дотронулся до раны, желая оценить глубину, и юноша, едва слышно застонав, дернулся от прикосновения.
Послушайте, спросил я Дальбана после того, как раненого отправили в больницу. А если сообщить в газеты, что этот человек умер?
Он удивленно взглянул на меня.
Зачем? Это затормозит расследование.
В тот момент мы не знали ни имени несчастного, ни что с ним произошломолодой человек был без сознания.
Да, но пусть преступник думает, будто не допустил осечки, ответил я. Ведь иначе он может вернуться и исправить свою оплошность.
В конце концов, Дальбан принял мою сторону. Более того, когда вечером в полицию обратилась госпожа Карсавина в связи с пропажей племянника, Мишель не дал хода делу, хотя по всему выходило, что наш раненыйименно он и есть.
Я присутствовал при разговоре с обеспокоенной женщиной.
Антон Карсавин или Энтони Корсо, как он себя называл на французский манер, не ночевал дома, хотя раньше такого с ним никогда не случалось, рассказывала она. Не пришел он и утром. Госпожа Карсавина думала, что Антоша отправился прямо в банк, где занимал незначительную должность кассира, но его там не оказалось. Тут она забеспокоилось всерьезплемянник очень дорожил своим местом и ни за что бы не пропустил работу.
Карсавина не находила себе места, но разговаривающий с ней полицейский был настроен куда спокойнее. Эка невидальзагулявший молодой человек. Это в Париже-то! Париж только недавно отошел от тягот войны и теперь наверстывал упущенное. Развлечения, рестораны, доступные красотки столько соблазнов для молодого человека. Или, не приведи Господь, дурная компания
Дурная компания, к сожалению, былаполгода назад Антон связался с масонами. Ходил на их непонятные собрания, жертвовал «братьям» из своего невеликого жалования последние сантимы. Карсавина говорила о масонах с ненавистью. Я тоже не симпатизировал вольным каменщикам еще со времен работы в Петербургепомнил, какими коварными могут быть их замыслы, и какой жестокой бывает расплата за предательство и неподчинение.
Дальбан давно ушел, полицейский лениво позевывал, а я, наоборот, подсел поближе к тетушке Антона в надежде узнать что-либо об её племяннике. Она же была только рада слушателю в моем лице, но, к сожалению, мало что могла сообщить. Знала лишь, что место в банке Антоша получил посредством хлопот кого-то из высокопоставленных «братьев», а ложа, в которой числился Антоша, входила в состав Великой Ложи Франции. Зато о племяннике она могла говорить часами. Добрый, чуткий, внимательный
Молодой человек пришел в себя через три дня. За это время, несмотря на сопротивление Дальбана, я все-таки украдкой показал Карсавиной раненого, предварительно взяв с нее слово молчать, если она не хочет навредить своему Антоше. Конечно же, это был он. Очнувшись и увидев меня, бледное лицо Карсавина озарилось улыбкой узнавания, глаза расширились от удивления.
Петр Маркелович, это вы?
Откуда вы меня знаете?
Да кто же не знал вас в столице, пролепетал он. Теперь я спокоен, что их поймают.
Рассказ Карсавина я приведу своими словами, порядком подсократив. Юноша порой был невнятен, подолгу останавливался перевести дыхание или принять лекарство. Порой его лицо искажала судорога боли.
Антон, как и все мы, оказавшиеся в Париже, бежал из охваченного безумством Петрограда, где погибли его родители. Сначала он оказался в Ревеле, а уже оттуда вместе с семейством тетки перебрался в Париж. Горячее желание вернуть утраченную Россию привело его в ложу «Астрея». Его увлекала таинственность, великие планы по восстановлению монархии, он чувствовал свою причастность к тому, что потом станет историей. Более того, он делал эту историю. Юный, одинокий, потерянный в чужой стране, он обрел в масонстве цель и смысл существования. Ни разу не усомнившись в благородных целях «братьев», верил им безоговорочно.
Русское масонство, словно клетки злокачественной опухоли, вырастало на теле французского общества. Лишившись своих лож на территории России, умудренные в политических интригах высокопоставленные русские масоны восстанавливали утраченное на территории Франции. Они вербовали новых адептов среди молодых людей, потерянных, заблудших, неустойчивых в нравственно-духовных ориентирах, как Антон Карсавин или уже Энтони Корсо, и делали их послушным орудием своей воли.
Забегая вперед, скажу: когда в руки французской полиции попали масонские бумаги, я прочел рекомендательное письмо, данное Энтони одним из «братьев», пожелавшим остаться неизвестным:
«Досточтимый Мастер! По Вашему приказанию я беседовал с профаном Корсо. К религии профан совершенно индифферентен, церковь посещает изредка, по бытовым мотивам, а не ради утоления религиозного чувства. По политическим убеждениям профан заявляет, что он антибольшевик. Он склонен видеть возрождение России в новых формах, определить которые затрудняется. Надеясь принципиально на скорый конец большевизма, он совершенно не видит, как это произойдет. К восстановлению монархии относится скорее положительно, чем нет, как временную меру рассматривает положительно. Производит впечатление человека хоть и неглупого, но легко внушаемого, наивного и недалекого. Я буду голосовать за принятие профана в нашу среду, сознавая, что в своем нынешнем состоянии он масонству дать ничего не сможет. Это типичный профан. Профан с большой буквы. Однако он может быть чрезвычайно полезен нашим целям в силу своей наивности».
Энтони был принят в ложу «Астрея». Совместные банкеты мужской и женской лож и проводимые ритуалы «Блаженства», «Рыцарей и Нимф Розы», «Любителей Удовольствия» заставили трепетать его сердце. Он влюбился без памяти в таинственную незнакомку, лицо которой всегда было скрыто маской. Влюбился в ее голосзавораживающий, чувственный, противиться желаниям которого было невозможно. Да он и не хотел. Энтони был счастлив, он испытывал необычайный подъем, лелеял радужные надежды, которые закончились лужей крови на рю де Иветт.
За несколько дней до ранения к нему в банк обратилась девушка.
Это вы месье Энтони Корсо?
Он смог только кивнуть. Конечно же, он сразу узнал ее. Журнал «Вог» с фотографией Натали Баженовой на обложке лежал у него под матрасом.
Мне нужно с вами переговорить по важному делу. Когда вы заканчиваете?
Я сейчас отпрошусь, выпалил Энтони с намерением немедленно уволиться, если начальник его не отпустит.
Натали он нашел на бульваре возле банка. Девушка сидела на скамейке в тени каштана.
Имя Арона Симановича вам что-нибудь говорит? спросила она, когда Энтони, пересилив робость, подошел к скамейке.
И только после того как он кивнулименно Симанович давал ему рекомендацию для перехода в следующий градус со всеми обязательными клятвами верности и беспрекословного подчиненияпротянула письмо.
Тогда читайте.
Он читал и не верил написанному. «Братья» из «Астреи» намеревались провернуть грандиозную финансовую аферу. Для меня, знакомого с деятельностью «вольных каменщиков», а вернее «вольных прохиндеев» еще в России, ничего удивительного в этом не было. И здесь, во Франции, они остались верны себе, их деятельность представляла собой бесконечную прохиндиаду и стремление достать денег для себя. Однако для юного Антона Карсавина сей факт стал неприятным откровением.
В письме обсуждались детали денежной аферы. Под предлогом возведения на престол Кирилла Владимировича, который только что провозгласил себя Императором Всероссийским Кириллом I, повсюду собирались грандиозные средства «на нужды императора». Хранились эти средства в банке, где работал Энтони (по всей видимости, устроенный туда специально в преддверии аферы), и именно их в самые ближайшие дни и собирались похитить мошенники.
Откуда у вас письмо? Может, это подделка? с сомнением спросил он, закончив чтение.
Натали покачала головой.
Нет, не подделка. Письмо выронила княгиня Эристова в салоне «Ланвен». На конверте не было адреса, только какой-то странный символвидимо, они не пользовались почтойи я открыла его. Это ее почерк, я сравнила почерк всех клиенток, кто посещал в тот вечер бутик. К тому же на следующий день она спрашивала, не находил ли кто конверт.