Из-за затянутого зеленой строительной сеткой здания вышла подвыпившая компания.
Эй, приятель, чего ищешь?
Без понятия, бросил он, не останавливаясь.
Если бы они затеяли драку, он бы только обрадовался. Кулаки сжались сами собой, но парни прошли мимо.
Марина позвонила, когда он вышел на Благовещенский мост. Город уже не выглядел текучим, эфемерным, он обрел плоть. Небо заволокло иссиня-мглистыми тучами, подсвеченными снизу багровым закатом. И под этим кровавым сводом текла Нева. Малиновые отблески гуляли по воде.
Привет, надо поговорить, голос Марины звучал холодно и бесцветно.
Приезжай, адрес не изменился, только я сейчас не дома
Это даже лучше.
Тогда давай на нашем месте.
Наше место Спуск к Неве около Академии художеств. Четырнадцать ступеней, шесть и восемьон помнил их число наизустьпосередине небольшая площадка. Две нижние ступени почти всегда скрыты под водой. Днем здесь царила суета, сновали экскурсионные автобусы, шла бойкая торговля сувенирами, а вечером, когда набережная пустела, начиналось их время. Компанию им составляли лишь пара гранитных истуканов с телами кошек и лицами юного фараона. Они целовались, а молчаливые сфинксы благодушно улыбались, глядя на них.
Артём всегда недоумевал, почему сфинксы считаются зловещим местом. Почему таинственным и загадочнымпонятно, как-никак, прибыли из другой страны и эпохи. На берегах Нила они охраняли переправу в Дуатстрану мертвых, а что делают здесь, на Неве? Улыбаются туристам и влюбленным? Сколько ни вспоминай, ничего страшного и кровавого, связанного с этим местом, на ум не приходило. Но так было раньше, до сегодняшнего вечера. Сегодня сфинксы выглядели совсем иначе. Розовый асуанский гранит в последних лучах заходящего солнца выглядел зловеще-багровым, улыбка напоминала высокомерную и недобрую гримасу.
Марины на пристани не было. Артём опустился на ступени, камень уже успел отдать дневное тепло. Внизу, под ногами плескалась Нева. Он зачерпнул рукой кажущуюся черной в вечернем сумраке воду. Холодная. На другой стороне Невы у Английской набережной сверкал огнями круизный лайнер. Там была совсем другая жизньяркая, беззаботная. Раньше они любили сидеть вечерами на ступенях и мечтать, глядя на белоснежные громады.
Он не услышал шаги, заметил ее лишь тогда, когда волна густого, терпкого аромата накрыла его. Марина присела рядом на ступеньку, поправила юбку и положила сумочку на колени. Поддернула широкие рукава, которые почти полностью скрыли сумочку и кисти рук.
Я пришла попрощаться, завтра улетаю в Париж, сказал она.
Теперь, когда Дальбан мертв, тебе там ничего не угрожает? едко спросил Артём.
Марина промолчала.
А ты не удивилась, услышав о смерти француза.
Она опять не ответила. Зато вдруг заговорила совсем о другом:
Знаешь, как я жила первые годы в Париже? Ничего-то ты не знаешь. Иногда даже еды в доме не было. Нет, я не жалуюсь. И не думаю, что ты меня поймешь. Просто мне нужно это кому-то рассказать.
Она сделал паузу, давая ему возможность задать вопрос, но Артём не торопился.
Ты всегда могла вернуться, наконец заметил он.
Нет, не могла. Не хотела. Даже когда было совсем плохо, я понимала, что не вернусь. В крайнем случае, пойду работать продавщицей, буду сидеть с чужими детьми, выгуливать собак, только не обратно.
Ты серьезно могла бы сидеть с детьми и выгуливать собак? Ты же терпеть не можешь ни тех, ни других.
Нет, конечно, это просто фигура речи. Но первые три года были очень тяжелыми. Приходилось пробиваться, проламывать глухие стены там, где для других были открыты двери. Был один случай, когда я почти отчаяласьнайти работу по специальности никак не удавалось. Очередное резюме, очередное собеседование и очередной отказ. Я вышла в коридор, еле сдерживая слезы, и стояла у окна, приходя в себя. Мне тогда неофициально сказали, что хотя я грамотнее и способнее многих, работу по специальности я здесь никогда не найду. А потом все так же неофициально предложили поработать в черном секторе.
Это что такое?
Ответ был прост и лаконичен:
Криминал.
Ты воровала картины? ужаснулся Артём.
Нет, всего лишь помогала подделывать экспертное заключение. Да и вообще никто ничего не крал. Хотя оказалось, что в мире не так уж мало коллекционеров, готовых приобрести ворованную картину. Меня познакомили с двумя художниками, гениальными копиистами, выпускниками Варшавской академии, один в совершенстве освоил технику русских живописцев девятнадцатого века, второй работал по импрессионистам. Мы выбирали картину, о которой было известно, что она украденажелательно, чтобы дело было громким, хорошо освещенным в прессеа затем художники штамповали ее копии со скоростью появления покупателей.
Неужели кто-то велся на такое?
Ты не поверишь, усмехнулась она. Прожженные бизнесмены, позабыв про деловую хватку и осмотрительность, сами шли к нам в руки.
А если бы кто-то из покупателей самостоятельно провел экспертизу?
И признал, что является владельцем краденого? Они прекрасно отдавали себе отчет, что никогда не смогут объявить себя обладателем картины и официально выставить ее. Как ни странно, им было достаточно самого факта обладания и демонстрации перед такими же, как они, черными коллекционерами
Что было потом?
Появились связи, деньги, нужные знакомства. Я устроилась на работу сначала в небольшую галерею, затем перешла в «Галери де флер» и познакомилась с Жан-Пьером. Криминал остался в прошлом.
Совершенно не стесняясь, Марина рассказывала, как очаровывала де Вержи. Звучало это довольно цинично. Свадьба, медовый месяц, ощущение, что жизнь удалась. Казалось, ничто не предвещало беды. Но тут напомнили о себе старые «друзья». Некий русский бизнесмен, ничего не понимающий в живописи, но мнящий себя знатоком и ценителем, жаждал приобрести утерянные картины Верещагина и, прежде всего, «Снежные траншеи». Отказываться от лоха, который сам шел в руки, никто не собирался. И Марина, которая работала в галерее с безупречной репутацией, была им просто необходима.
Она не хотела участвовать в афере, ей уже не нужны деньги, у нее было все, о чем она только мечтала, но ей пригрозили разоблачением, и она согласилась. Казалось, все прошло хорошо, но муж что-то заподозрил. В галерее появился сующий повсюду нос Дальбан. Другие сотрудники могли принимать его любопытство за чистую монету, но она сразу насторожилась, почувствовав себя мышью, вокруг которой нарезает круги кот.
В тот раз обошлось, она думала, что все закончилось, но через некоторое время ее вынудили снова совершить подлог уже с «Подавлением индийского восстания англичанами» все того же Верещагина. Скольких преступников сгубила жадность и неумение вовремя остановиться, и ее прежние знакомые не стали исключением.
Сразу два утерянных Верещагина с не самым прозрачным прошлым, найденные за короткое время, выглядели довольно странно, если не сказать подозрительно. Конечно, де Вержи насторожился и начал расследование. Главным мировым экспертом по Верещагину считался некто Познанский из Русского музея. Тип въедливый, сведущий, дотошный. Когда она нашла переписку мужа с этим человеком, то не на шутку испугалась. Она не хотела ничьей смерти, она хотела всего лишь сохранить свой брак и свое положение.
Ты могла рассказать обо всем мужу, сказал Артём. Если он любил тебя, то простил бы.
Марина с презрением посмотрела на него.
Ты бы простил?
Да.
Онне ты, он был человеком с принципами. Легко советовать, когда ничего не имеешь за душойни состояния, ни репутации. В лучшем случае я бы оказалась на улице без единого евро. Я не хотела расставаться с жизнью, к которой стремилась! И которую заслуживала! Но этот идиот все испортил!
Артём затаил дыхание, готовясь услышать признание.
Дальбан, уж не знаю за каким чертом, подсунул мне перевод дневника петроградского сыщика. Перевести эту чепуху я не перевела, но прочитала. А потом зачем-то пересказала этому идиоту, который возомнил себя самым умным, непобедимым Долбаный профессор Мориарти с Пискарёвки!
Марина задохнулась от гнева, ее лицо сделалось злым, черты лица исказились, став некрасивыми.
Вместо того, чтобы подкупить Познанского или пригрозить ему, он убил Жан-Пьера. А потом разыграл абсурдный спектакль, найдя таких же кретинов, как и он сам. И чего добился в результате? Пришлось самой приезжать в Питер, лебезить перед Познанским и регистрировать никому ненужную экспертную фирму, сделав его одним из главных акционеров. Фактически преподнести подарок на несколько миллионов евро! А под ногами ведь еще путался Дальбан!
Чей-то тяжелый взгляд уперся в спину, как уже не раз было в последние дни. Артём повернулся за секунду до того, как сзади прозвучал вопрос:
Значит, идиот?
Марина вскочила на ноги, подхватив сумочку. Артём тоже поднялся.
На площадке стоял Гарик. Как и всегда, он выглядел спокойным, даже сонным, только дрогнувший голос выдавал его волнение.
Ты следил за мной в отеле? прямо спросил Артём.
Гарик слегка наклонил голову.
Да, за вами обоими.
Его серые водянистые глаза остановились на друге.
Когда ты догадался?
Сегодня, когда дрались в крепости. Ты не хотел покалечить меня. А затем, когда начал задумываться и анализировать, вспомнил и другие моменты.
И где же я прокололся?
Прежде всего, с Ольгой. Вчера в ресторане ты смотрел на нее так, будто перед тобой стоит привидение, усмехнулся Артём. Она ведь для тебя была мертва, не так ли? Потом твои расспросы в «Ватерлоо». Именно тогда ты проговорился. Не помнишь? Дословно не обещаю, но сказано было что-то похожее на «чувствую себя не тварью дрожащей, а вершителем человеческих судеб». Ты ведь решал, кому, как и когда умереть. В-третьих, ты знал, что Марина в городе, и сказал, что услышал об этом от жены Кирилла. Я разговаривал с Соней и Кириллом, они не общались с Мариной уже довольно давно и не знали о ее приезде.
Артём сделал паузу, взглянув на Марину. Но она отошла к гранитному парапету и, остановившись возле бронзового грифона, копалась в своей сумочке. Разговор интересовал ее мало. Гарик молчал. А Артём, наоборот, разошелся.
Хватит или еще? зло спросил он. О том, что я собираюсь во Введенский монастырь, знали только Ольга, Дальбан и еще один человек. И еще знал ты. Я сказал тебе об этом, когда ты предложил встретиться и пойти вместе на банкет к Кириллу. Но когда ты узнал, что я еду в Тихвин по личным делам, сразу же позвонил Кириллу и сказал, что опоздаешь.
Небось, и гороскоп мой успел посмотреть? усмехнулся Гарик.
Посмотрел и убедился окончательно.
Значит, звезды не лгут?
Вопрос был риторическим и не требовал ответа. Хотя рассказать Артём мог многое. Звезды не лгут, но мы не всегда слышим, что они говорят. Не сказал он и о том, что еще заметил в гороскопе. Как о таком расскажешь? Даже убийце
Да, многовато набралось, вновь невесело хмыкнул Гарик. Все мелочи, но, как говорил Холмс, «незначительные детали важнее всего». Кстати, почему Молчанова жива и почему она с тобой?
Артём не успел ответить, вмешалась Марина:
Почему-почему! в сердцах бросила она. Хватит про эту девицу! И вообще хватит!
Неужели она ревнует?
Гарик вдруг опустился на ступени и обхватил голову руками. Артём подсел к нему, неожиданно для себя почувствовав, что испытывает жалость. Нестерпимую, до судорог в горле.
Гарик, зачем? Неужели не было другого выхода?
Знаешь, почему она обратилась ко мне, а не к тебе? неожиданно спросил Гарик, подняв на Артёма глаза, в которых боль и насмешка слились воедино. Потому что ты бы искал выход, а надо было действовать. У меня было всего четыре дня. Ты представляешь, что значит за четыре дня придумать и организовать идеальное преступление? Да, идеальное! Ты бы так смог? Нет, ты у нас чистоплюй! Ты бы жалел Мариночку, убеждая ее вернуться к тебе в Питер. А Мариночка вовсе не хотела в Питер, она рыдала и умоляла сделать что угодно, только бы не расставаться со своим особняком в Нёйи и своей галереей в Шанз-Элизе.
Марина недовольно поджала губы, но промолчала.
Артём смотрел на друзей, словно видел их впервые. Гарик понял его чувства.
Ты никогда не знал меня настоящего, усмехнулся он. Я всегда был в тени, твоей и Кирилла. А тут я наконец-то почувствовал свое превосходство. Знаешь, в конце концов, мне понравилось. Держать в руках человеческие жизни, управлять имиэто чертовски заводит.
Главное толькововремя остановиться, скептически вставила Марина. Похоже, разговор ее начал утомлять.
Я и остановился. Но у меня остался невыполненный должокМолчанова. Не люблю быть должным. Нужно было немного переждать, пока здесь все успокоится, но Ананьева меня торопила. Очень навязчивая и нетерпеливая женщина. Почти как ты, он улыбнулся Марине.
Она фыркнула.
И что? Ты же любил меня такую, какая есть. И Тёмка меня любит.
Гарик поднялся на ноги и почти весело взглянул на друзей. Уже бывших.
Насчет Тёмки не уверен, ему теперь блондинки нравятся, а я и сейчас тебя люблю. Любят же люди змей, рептилий, пауков Кстати, он повернулся к Артёму, ты с ней поосторожнее, паучихи, знаешь ли, они такие, и съесть могут.
Много болтаешь, презрительно бросила Марина, а Гарик продолжал ёрничать.
При случае задайся вопросом, зачем она тебя сюда позвала? Это же была она, да? Ночь, тишина, никого вокруг. А потом вдруг разоткровенничалась Я бы уже начинал бояться.
И правильно.
В руках Марины появился пистолет. Дуло смотрело Гарику в грудь.
Ты меня достал, процедила она.
Марина!
Артём бросился к ней, стараясь вырвать оружие из ее рук. Мельком заметил, что Гарик спокойно со стороны наблюдал за ними, на его губах играла едва заметная высокомерная усмешка. А потом грянул выстрел, затем второй. Что-то больно ударило в левое плечо. Гарик схватился за живот, с удивлением посмотрел на окровавленные руки, и медленно опустился на гранитные ступени.
С пистолетом в руках Артём застыл на месте, потом бросился к распростертому на гранитных плитах телу. Гарик был мертв.
Что ты наделала!
Марина спокойно забрала у него оружие и убрала в сумочку.
Это ты наделал. На оружии твои отпечатки.
На курок нажимала ты! Я хотел всего лишь отобрать у тебя пистолет!
Она невозмутимо повесила сумку на плечо и приподняла ладони. Широкие рукава упали до локтей, обнажив ладони. Они были обтянуты тонкими прозрачными перчатками.
Артём растерянно смотрел на бывшую возлюбленную, а она повернулась к нему спиной и спокойно направилась вверх по ступеням. Он шагнул следом, но пошатнулся. Навалилась предательская слабость.
Он чувствовал полную опустошенность и бессилие. Еще одна ступень. Он вновь пошатнулся. Чьи-то руки вдруг подхватили его, поволокли наверх, на набережную, и усадили на асфальт, прислонив к гранитному парапету. Знакомый голос шепнул в ухо: «Все хорошо, потерпи немного».
Марина уходила к Благовещенскому мосту, а с другой стороны по набережной уже приближались черные фигуры спецназовцев, вдалеке сверкали огни «скорой помощи» и машин полиции.
Глава 18
Протяжно скрипнула дверь, послышались уверенные мамины шаги. На тумбочку рядом с кроватью опустилась тяжелая сумка. Выныривать из полудремы было тяжело, да и не хотелось. Наверное, в капельницу, которую ему поставили, добавили седативный препарат. Артём лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к шагам в надежде на то, что мама не решится его будить.
Мамины каблуки процокали вокруг кровати, раздался ее голос:
Неплохая палата, чистенько. И хорошо, что только на двоих. А то ведь как бываети храпят ночью, и выпивают, и по чужим тумбочкам лазают. А иногда еще
Пойду, пожалуй, покурю, пробурчал сосед.
Его тапки зашаркали по линолеуму.
Ну и долго ты будешь делать вид, что спишь? осведомилась мама, когда за ним закрылась дверь.
Притворяться дальше было бесполезно.
Зачем ты его прогнала?
И вовсе я никого не прогоняла! возмутилась мама и тут же добавила назидательно:А затем, что культурные люди сами уходят, чтобы не слушать чужие разговоры.
Кому интересны наши разговоры, хмыкнул Артём.
Но она уже не слушала. Мамины руки доставали пакет с кефиром и апельсины. Ну почему, как человек попадает в больницу, ему непременно приносят кефир и апельсины?! Затем на тумбочку легла папка Дальбана.