Как только она упомянула врача, он моментально перепугался, и она поняла это. Видимо, как все молодые мужчины, он до смерти боялся медицины вообще и любых врачей в частности.
У нас в соседнем переулке отличная поликлиника. Я могу дать вам телефон главврача. Он к нам часто приходит. Анфисе очень хотелось сбыть его с рук куда угодно, хоть бы в соседнюю поликлинику! Обязательно сделайте рентген. Если вы подвержены обморокам, это может быть симптомом сосудистого или мозгового заболевания.
Да не, не подвержен я!
Вот его карточка. Позвоните и запишитесь.
Да говорю, не подвержен я!
Только звонить надо сначала в регистратуру.
А может, того? Само пройдет?
Но не проходит же! Вы же сказали: часто темнеет в глазах. В следующий раз, когда вы так упадете мордой в забор, она намочила марлю дистиллированной водой из большой стеклянной бутыли и оценивающе посмотрела на его разорванную щеку, вас ограбят или еще что-нибудь похуже.
Да чего хуже-то?!
Убьют, выговорила она хладнокровно. Сходите к врачу.
Он вздохнул и спрятал карточку в нагрудный карман испорченной рубахи.
Умойтесь, только осторожно, иначе все опять закровоточит. Давайте я вам помогу.
Он поднялсяАнфиса придерживала рукой угол полки, чтобы ненароком опять не треснулся! шагнул и нагнулся над раковиной. Он умывался и смотрел в зеркалоизучал не столько себя, сколько Анфису за плечом, которая деловито прибиралась на столе, собирала бинты и пузырьки с перекисью и зеленкой.
Она чувствовала его взгляд, но позволила себя рассмотреть.
У него были умные и быстрые глаза.
А как вас звать, девушка? Вы же меня того почти что от смерти спасли, а я того не знаю, как вас звать.
Меня зовут Анфиса.
А меня Илья. Решетников Илья. У меня бизнес.
Она хмыкнула, не в силах удержаться.
Вот зачем он сказал, что у него бизнес?! Затем, что мужик без бизнесавсе равно что мужик без штановпочти что и не мужчина?! Она видит его в первый и последний раз в жизнибог даст! какое ей может быть дело до того, бизнес у него или нет?!
Доблестный рыцарь, сэр Квентин, убивший в последнем крестовом походе трех сарацинов, поскакал к пределам Паннонии, чтобы убить турка, а потом еще в Каледонию, чтобы заколоть там каледонца, что свидетельствует о бесконечной доблести сэра Квентина!
Бизнес у него, надо же!..
А если мне медицина лекарств каких-нибудь пропишет, я, девушка, к вам приду. То есть, Алина.
Анфиса.
Извиняюсь.
Ничего страшного. Господи, хоть бы ушел уже!
Последовала некоторая пауза, словно он позабыл, о чем говорил.
Договорились, да, девушка?
Договорились, согласилась она любезно и настежь открыла дверь в коридор, что означалопрошу вас, или, по-простому, проваливай!
Он протиснулся мимо нее, косясь и пятерней закрывая испачканную рубаху, чтобы не задеть ее крахмальный белоснежный халатвежливый и культурный мужчина!
Анфиса повела его к двери, забежала вперед и распахнула перед ним дверь в торговый зал. Все замерло, как в плохом кино, пока они медленно-медленно шли через зал, пока он медленно поворачивался к ней, кивал ей сверху вниз и брался за ручку двери. На крыльце он застегнул пиджак, долго шарил в нагрудном кармане, искал что-то. Не нашел, тяжело сошел со ступенек и пропал из виду.
Плохое кино кончилось.
Анфиса повернулась и оказалась нос к носу с Лидой и Таней Тимофеевой.
Вы чего, девочки?
Надо было милицию вызвать, заявила Лида и взглянула на Таню, ища поддержки. Мало ли кто это! Может, бандит!
Не похож он на бандита.
А ты почем знаешь? язвительно осведомилась Лида. Или ты с ними на короткой ноге?
Таня вздохнула:
Господи, чего только не увидишь на нашей работе. Сериал прям.
Это точно.
А кто его так?
Да говорит, что никто. Говорит, что упал.
Откуда он упал?!
Да я не знаю, Танюш. Странный он какой-то
Говорила, милицию надо позвать!
Да ладно тебе, Лидка!
А что такого? И заведующая предлагала
Тут Анфиса вдруг вспылила:
А тебе самое главное, что заведующая сказала, да?
Лида смерила ее долгим взглядом прекрасных карих глаз и ответствовала жестко:
А что нам, простым, делать? Нам только к начальству поближе держаться. Мы-то ведь не Ковалевы, не Ларионовы, да и не Коржиковы даже
Углубляться в эту тему Анфисе решительно не хотелось, и Лидина осведомленность ее страшила. Она пожала Тане Тимофеевой локоть и пошла на свое место.
Проводила? спросила из-за своего стола Наталья.
Проводила. И телефон дала Соломона Израилевича. Чтоб он проконсультировался. А то что-то странное. Говорит, в глазах темнеет, и он падает.
Больной, может?
Может, и больной.
Жалко, вдруг сказала Наталья. Симпатичный, я его видела несколько раз тут недалеко с очень красивой женщиной, прямо как с обложки журнала.
С Анфисиной точки зрения, он был вовсе не симпатичныйнаголо бритый, здоровый, ушастый, да еще с разорванной щекой!
Под окнами в сторону Садового кольца проползла черная иномарка представительского класса, и Анфиса почему-то твердо решила, что это машина сэра Квентина, давеча заколовшего каледонца.
На крылечко поднимался программист Славик, из-за которого утром было столько шума, и помахал Анфисе рукой.
Она помахала в ответ и прищурилась, потому что солнце вдруг полоснуло прямо по зрачкам.
Одно из окон особнячка напротив было вымыто до блеска и сверкало на солнце.
Анфиса протерла глаза и посмотрела еще раз.
Ни разу за все время своей службы в аптеке она не видела в этом особнячке вымытых окон!..
Машинка фыркнула, как будто мотнула башкой, переступила копытцами и рванулась из-под светофора вперед. Анфиса взглянула в зеркало заднего вида, улыбнулась оставшимся позади соперникам, перестроилась в левый ряд и прибавила скорость.
Она любила ездить быстро и никогда не отказывала себе в этом удовольствии. Бабушка Марфа Васильевна, которую она то и дело возила «в город» на старой машинепопить кофейку и прикупить новые туфли или брюки, оценив внучкину езду, купила ей новую.
Я слишком стара, заявила она безмятежно, чтобы мне еще за тебя волноваться, когда ты в этом корыте колупаешься! И что такое? Я что, не имею права подарить тебе машину?!
Анфиса даже не стала ломаться и делать вид, что ни за что не примет подарок.
Машинкаанглийская, добротная, похожая на картинку 30-х годовпоказалась ей верхом элегантности и лукавства. Несмотря на консервативную и сдержанную внешность, она оказалась приемистой и быстроходной, и Анфисе доставляло прямо-таки чувственное удовольствие на ней ездить.
Даже приемник был соответствующийкак будто ламповый, с зеленой стрелкой за чуть мутноватым стеклом панели, с латунными ручками. Потом оказалось, что его Марфа Васильевна заказывала отдельно, высмотрев по каталогу.
Вот какая у нее бабушка!
Анфиса притормозила и повернула направо.
Дорога шла сначала через полеи тут ее Анфиса не очень любила, а сразу за перелеском начинала любить очень сильно. Двухрядная ухоженная шоссейка ныряла сначала в рощицу, где были перепутаны березы и елки, потом сваливалась к речке, от которой весной и осенью по вечерам поднимался густой белый туман, а потом выбегала в поля и холмыдо самого горизонта. Весной, когда снег сходил с вершин холмов, здесь было как-то особенно просторно и чисто и пахло талой водой, прошлогодней травой и землей, а островки темного ноздреватого снега еще лежали в низинах, проткнутые ломкими стрелами черной травы. Иногда Анфисе удавалось увидеть зайца. Зимой он был белый, а весной и осенью облезлый, серо-болотный, и Анфиса его очень жалеланебось холодно ему, и страшно, и нужно бежать, чтобы не пристрелили от нечего делать охотники, чтобы лисица не догнала. В этих местах всегда водились лисицы. Бабушка видела, и Юра видел, а Анфисе не довелось.
Она выключила приемник, распевавший про французскую любовь хриплым голосом Эдит Пиаф, и опустила стекло. Воздух был холодный и острый, колол глаза и легкие. Анфиса открыла рот и подышала немногоот холода сразу заломило зубы и лоб, зато все дурацкие мысли, разложенные было по полочкам и обдуманные со всех сторон, заледенели, покачались-покачались на своих полках, покатились и разбились вдребезги.
Она поехала помедленнее, подставив ветру лицо и мечтая, как она сейчас станет вкусно ужинать и расспрашивать бабушку о собаке Баскервилей, и слушать ее истории, и поддакивать, и ахать, а потом ляжет спатьнигде и никогда она не спала так хорошо, как в бабушкиной усадьбе.
Дорога вернулась в лес, и здесь следовало еще раз повернуть направо. Поворот был не слишком приметный, и над ним висел новенький «кирпич» въезд запрещен. Собственно, въезжать никто и не пытался, но бабушка очень настаивала на том, чтобы знак был, и Юра, поставив на ноги всю местную поселковую администрацию, добыл его.
Анфиса очень веселилась такой бабушкиной настойчивости.
Ты что? спрашивала она. Секретный объект?
Ну и что? воинственно вопрошала Марфа Васильевна. Если всякий захочет здесь поворачивать, что мы будем делать?
Да никто не захочет, бабушка!
А ты почем знаешь? И так с той стороны нам дач понастроили! Еще не хватает, чтобы они здесь на своих машинах ездили!
«С той стороны» означало, что лет тридцать назад местный дачный кооператив оттяпал себе значительный кусок леса и появились дачине такие, как у Марфы Васильевны, а просто домики на участке. И Петр Мартынович, доставлявший бабушке столько хлопот своим «гуано», явился тогда же, и бабушка этот кооператив терпеть не могла.
Ее бы воля, она бы всех повыгнала с участков, дома снесла, кое-где насадила бы яблонь и сирени, а остальное оставила под лесом. Владения обнесла бы забором и принимала у себя лишь редких знакомых.
Тогда, тридцать лет назад, здесь была глухая глушь, и бабушкина усадьба еще не была усадьбойпросто большой и запущенный участок со старым домом, доставшимся Марфе Васильевне в наследство от деда. После революции дом у него не отобрали и в пользование пионерам не передалито ли потому, что он стоял все-таки далековато и от Москвы, и от поселка Аксаково, то ли потому, что в поссовете кто-то прошляпил, то ли еще почему-то.
Шоссейка сузилась, сошлась в однорядную, перелетела через мостик над ручьем и уперлась в ворота.
Ворота были сказочныекаслинского литья и до небес. Анфиса улыбнулась. Эти ворота словно первый привет от бабушки. Просто так их было не открыть, нужно сначала совершить некий шаманский ритуал, и его всегда совершал Юраиз дома.
Если его не было на месте, то есть рядом с кнопкой, которой ворота открывались, Анфиса простаивала под забором по полчаса. Бабушка на телефон отзывалась не всегдавсе зависело от ее настроения или занятости, а не предупрежденный заранее Юра мог быть где угодно.
На этот раз, как только машинка приблизила к литым завиткам аристократическое английское рыльце, ворота стали медленно отворяться, и за ними открылся парк, и желтыми веселыми огнями зажглась по краям подъездная дорожка.
Э-гей! закричала Анфиса в камеру, хотя точно знала, что Юра ее не слышит. Э-гей, это я приехала!!!
Как только щель стала достаточно большой, чтобы в нее могла протиснуться машина, она нажала на газ, так что ее мягко толкнуло назад, а шины взвизгнули, и влетела на участок.
Впрочем, бабушка бы страшно оскорбилась, если бы услышала, что ее усадьбу обозвали участком!
От ворот дома не было видно, и подъездная дорожка петляла между соснами, словно специально запутывала следы. Потом деревья расступились, и открылся домдвухэтажный, широкий, всегда напоминавший Анфисе дворец «Монплезир» в Петергофе.
Все, что перестраивалось, затрагивало только «внутренности» домаснаружи он навсегда остался таким, каким его построил прапрадед, году примерно в тысяча восемьсот восемьдесят шестом. Когда-то были флигели, стоявшие боком к дорожке, и еще купальни на Клязьме, которая лежала в двух шагах, и еще конюшни, и какие-то службы, и ничего не осталось, конечно.
Не снижая скорости, Анфиса лихо обскакала клумбу, потом осадила своего «британца», заглушила мотор, похватала с соседнего сиденья сумочку и журналы и выбралась наружу.
Было холодно и сумеречно, и в воздухе вовсю пахло веснойтак обещающе, так волшебно!.. Дом сиял огнями, как будто радовался Анфисе. И свет сочными дольками лежал на круглой клумбе, с которой только-только сошел снег. На широком крыльце с закругленными перилами сидел толстый кот и с равнодушным видом созерцал окрестности.
Кота звали Архип, как у Паустовского, которого бабушка называла дядей Костенькой. Дядя Костенька когда-то был другом семьи.
Привет, Архип.
Архип, не меняя выражения усатой морды, уставился на нее.
Ты чего?
Архип сказал, что ничего такого.
А что ты здесь сидишь? Ночь уже!
Архип ответил: ничего, что ночь, ему на свежем воздухе посидеть приятно.
Ну и молодец.
Она потянулась, погладила кота по головеон с неудовольствием отстранилсяи оглянулась в сторону темнеющих деревьев.
Там явно кто-то был, стоял за черными стволами.
Вода мерно капала с крыши: кап-кап-кап
Точно так же капала на чистый пол аптеки кровь, капли разлетались маленькими взрывамишлеп-шлеп-шлеп
Анфиса сильно сжала кулачок.
Она у бабушки. Ничего плохого не может случиться.
Ничего и никогда.
Она перевела дыхание и негромко сказала в сторону темнеющих кустов:
Добрый вечер, Юра.
После паузы оттуда ответили:
Добрый вечер. Машину загнать или вы в город вернетесь?
Не вернусь.
Тогда я в гараж поставлю.
Спасибо. Вот ключи.
Он материализовался перед ее носом, будто из мрака сгустился, и гораздо ближе, чем ей представлялось. Он всегда появлялся с неожиданной стороны и на неожиданном расстоянии.
Анфиса толком не знала, где бабушка его взяла и почему здоровый молодой мужик довольствуется должностью садовника, домоправителя, телохранителя и шофера при пожилой царственной особе. Кажется, его откуда-то добыл Иван Иванович Калитин, старый друг и милицейский генерал по совместительству. Иван Иванович слыл давним бабушкиным обожателем, каждую субботу приезжал «на кофе», а по средам еще и на партию «дурака» бабушка обожала карты и, как толстовский герой, гордилась тем, что может любить такое глупое занятие.
Лет пять назад, тоже весной, Иван Иванович вдруг зачастил и даже однажды остался переночевать в гостевой спальне, чего с ним никогда не бывало. О чем-то они с бабушкой шушукались, шептались и принимали важный вид, как только Анфиса входила.
Анфисе было смешно и любовно, она обожала «своих стариков», но все же вместе с Архипом они чувствовали себя отверженными и не у дел.
Потом Иван Иванович уехал, жизнь вернулась в обычное русло, и вскоре появился Юра. Анфиса долго приставала к бабушке с вопросами, откуда он взялся и что за человек, а та выкручиваласьдовольно неуклюже, как это ни странно. Обычно бабушка врала виртуозно и с огоньком, и Анфиса редко могла поймать ее на слове. Она попыталась было Марфу Васильевну запугиватьчужой человек на участке и в доме, ко всем тайнам допущенный, во все двери вхожий, что это такое?! Бабушка отмахивалась, но в конце концов заявила внучке, что Юрачеловек проверенный и можно его не опасаться, она точно знает.
Иван обещал, что мы за ним будем как за каменной стеной. Он никакой не бандит, а наоборот!..
Что наоборот?! Пограничник?!
Может, он и не пограничник, но человек проверенный. И доверенный.
Бабушка, ну зачем он тебе нужен, этот доверенный человек?! У тебя Клавдия есть, Клавдией звали домработницу, и я тоже есть! Зачем тебе еще мужик чужой?!
Иван сказал, что это ненадолго. И не кричи на меня, я слишком стара и слаба, чтобы слушать твои вопли!
Господи, что это значитненадолго?! Он что, шпион, которому нужно отсидеться в глуши?
Что ты смотрела в последнее время?
«Ошибку резидента»!
Оно и видно.
Бабушка!
Внучка!
Анфиса зналакогда ее называют внучкой, нужно остановиться, а бабушка первой останавливаться не умела.
С тех пор прошло пять лет, и Анфиса к Юриному присутствию попривыкла и удивляться перестала тому, что молодой мужчина проводит все время на участке или в обществе Марфы Васильевны и вроде даже рад этому. У него бывали какие-то выходные, когда он уезжал на целый день, но к ночи всегда возвращался. Ни бабушка, ни внучка не имели никакого понятия о том, есть ли у него семья и какая она, есть ли друзья и какие они, есть ли еще какие-то близкие люди и кто они. Однако дом он содержал безукоризненно, машину тоже, в воровстве замечен не был и пил всегда за закрытой дверью своего коттеджика, примостившегося на краю усадьбы.