До момента получения диплома на руки, я не осознавала того факта, что я ни при каких условиях не желаю возвращаться в Роар. Поэтому, когда мои родители сообщили мне о том, что они немного подумали и сделали в бывшей бабушкиной квартире ремонт, рассчитывая сдать пятьдесят квадратных метров квартирантам либо отдать их в пользование своей дочери, ожидающей рождения их внука, я сразу же согласилась. И высоко оценила их осторожный подход: я поняла, что ремонт изначально делался исключительно ради меня, но уловка с квартирантами мне понравилась. При таком ракурсе у меня как будто бы был выбор, в результате чего я самостоятельно выбрала вернуться в Куает Вирлпул, чтобы родить своего ребёнка в захолустном городке с населением в семь тысяч человек. Мои родители были хорошими игроками в покер. Я всегда гордилась их психологическо-педагогическими навыками и потому не заметила, как стала бояться того, что у меня не получится быть такой же хорошей в плане чуткости родительницей, какими являлись они, но, кажется, зря опасалась. Кажется, я по итогу неплохо справляюсь самостоятельно
После похорон Рины в Роар я приезжала только единождына годовщину её смерти посетила её могилу. Именно в тот день мой психологический блок прорвало: не в день рождения Берека, а в день смерти Рины. И прорвало так сильно, что по возвращению домой в совершенно разбитом психологическом состоянии у меня неожиданно перегорело молоко, в результате чего пятимесячного Берека в срочном порядке пришлось переводить на кормление смесями. В тот день я решила больше не возвращаться в тот город, даже отказывалась принимать участие в семейных поездках на пляж, а с Астрид и Гриром виделась только когда они сами приезжали ко мнето есть три-четыре раза в месяц, что достаточно часто. А потом, когда Берек заговорил, я поняла, что, похоже, никуда мне от этого города не детьсяон буквально призывал меня к своей пропитанной солью заливу и кровью моей лучшей подруги земле.
***
Мои родители были в восторге от самого факта, что я с сыном поселились в одном городе с ними. Астрид с Маршаллом и их двумя сыновьями были вне их ближайшей досягаемости, и только что женившийся Грир тоже жил в Роаре, поэтому всё их свободное время, любовь и мудрость выпали на долю меня и Берека. Так что вполне можно считать, что у меня с самого начала было всё необходимое для полноценного воспитания счастливого ребёнка, за исключением мужа и лучшей подруги. Поддержка родителей, Астрид и Грира в первые годы жизни Берека буквально зашкаливала. Чтобы осознать всю глубину их поддержки, достаточно вспомнить, что по ночам я высыпалась достаточно неплохо: три из четырёх дней в неделю, ровно на протяжении первого года жизни Берека, у меня по-очереди оставались с ночёвкой родители, сестра и брат. В первый месяц Астрид и родители вообще не отходили от нас, а впоследствии Грир стал позволять себе приезжать ко мне и на две ночёвки в неделю, чтобы послушать, как весело голосит его любимый племяш. Когда уже взрослые подростки Гарет и Риансыновья Астридуслышали, как Грир называет новорождённого племянника любимым племяшом, они чуть всерьёз не приревновали ребёнка к дяде. Такой Грир человекего невозможно любить не всем сердцем.
Поэтому, когда я поняла, что переезда в Роар мне не избежать, я заранее предвидела, как болезненно эту новость воспримут родителихотя Роар и находится всего в двадцати пяти километрах от Куает Вирлпули как сильно будут рады этому моему решению Астрид с Гриром.
Первым словом Берека стало слово мама. Сам же факт, что он произнёс его всего лишь в восьмимесячном возрасте, привёл меня в самый настоящий восторг. Всю ночь перед тем, как услышать это живительное мама, я не спала из-за его режущихся зубов и вызванной резью истерики, из-за чего к рассвету чувствовала себя едва ли не убитой и почти оглохшей, но слово мама я расслышала определённо ясно. Мама!.. Мама!.. Он сказал мама!.. Не папа!. Моей радости не было предела. Я целовала этот розовощёкий комочек в его подрагивающий животик и он хихикал, как будто перед этим и не проплакал всю ночь напролёт В тот момент я пребывала в таком восторге, которого в своей жизни никогда не испытывала! А потом, спустя две недели, он сказал папа.
В девять месяцев Берек скороговоркой твердил: Папа-мама-папа-мама-папа-мама, а в десять уже не ходил, а бегал держась за стены и мебель. В одиннадцать месяцев он называл Грира Глилом, Астрид Аслит, мою маму бабутёй, моего отца деда, а кузенов Глалетом и Лиланом. В конце десятого месяца он стал повторять за мной колыбельные. Это случилось в присутствии Грира, который, услышав от засыпающего младенца мелодичный напев, вперился в меня ошарашенным взглядом и произнёс: Кажется, у тебя будут проблемы с этим малым. И проблемы действительно возникли
Уже спустя год после рождения Берека я устроилась в фирму Алана Пасса на должность интерьерного дизайнера, но сына в ясли я не отдала. Во-первых, мои родители были категорически против яслей, а во-вторых, я сама была против них. Не будь у меня возможности не отдавать ребёнка в ясли, я бы ещё с год просидела дома, благо моих четырехлетних накоплений на это время вполне хватило бы. Но я хотела работать, а родители хотели больше времени проводить с внуком, так что звёзды сошлись: Берек ещё на какое-то время остался в лоне семьи, не подвергаясь стрижке мышления фигурными ножницам социума.
В первые годы жизни Берека я считала, что для него достаточно общения в лицах заботливых родных и взрослых людей, и того, что круг его общения с ровесниками состоит лишь из трёх детей: дочери Грира, рождённой на год позже него, и двух соседских мальчиков, его одногодок. Однако в мае текущего года, когда в одно прекрасное воскресное утро Берек подбежал ко мне с просьбой оценить, как он умело складывает в уме трехзначные цифры, превращая их в четырехзначные, я поняла, что с этим нужно что-то срочно делать. Я боялась и оттого не желала вводить его в социальную систему раньше того времени, которое я могла бы ему предоставить, но одновременно я опасалась того, что мои страхи могут губительно отразиться на несомненно быстром развитии моего ребёнка. Я боялась своей пассивности. И потому в то утро, когда Берек в течение пяти секунд выдал мне правильный ответ на вопрос: Сколько будет, если девятьсот пятьдесят восемь сложить с семьюстами двадцатью тремя?, я пообещала себе, что не остановлюсь, пока не найду лучший вариант для дальнейшего всестороннего развития своего сына, нежели тот, который я предоставляла ему в тот момент.
Август текущего года.
Было совершенно очевидно, что iq рождённого мной ребёнка рискует очень скоро перерасти моё собственное и уже начинает биться о незримые границы познания света моих родителей, поэтому, чтобы дать стимул этому светлому уму сиять, для начала я показала его лучшему специалисту в Мэне, для чего мне с Береком пришлось съездить в Бангор. В Бангоре пожилой мужчина в белом халате и блестящих золотой оправой очках, провозившись с Береком около часа, в результате заявил мне, что моему сыну необходимо двигаться дальшеего нельзя оставлять ни на попечении тесного семейного круга, ни тем более его нельзя отдавать в обыкновенный детский сад. Профессор утверждал, что если поместить Берека в среду менее развитых детей, пусть и его ровесников, его интеллект не скатится, конечно, но очень быстро начнёт мимикрировать под скорость развития окружающих его личностей Иными словами: меня с Береком послали в школу для развивающихся не по годам детей. Вот только в этом посыле возникло две загвоздки. Во-первых, не только ближайшая ко мне подобная школа, но и лучшая во всём Мэне размещалась в Роаре, в который я мало хотела возвращаться. А во-вторых, в эту школу принимали детей только с пяти лет. Береку же пять лет должно было исполнится только тридцатого сентябрянам не хватало ровно месяца до отметки вступительного возраста, но к моменту, когда я вернулась из Бангора, я уже была уверена в том, что не остановлюсь, пока не выборю у общества лучшие развивающие игрушки для своего ребёнка. Я давно приняла решение не сдаваться, так что теперь просто шла напролом.
***
Я прекрасно знала о месторасположении школы имени Годдарда в Роаре, хотя и не ходила в неё, посещая самую обыкновенную школу для обыкновенных детей и имея совершенно обыкновенную, среднюю успеваемость по всем предметамтолько рисование, литература и физкультура у меня неизменно имели высший из возможных бал. Школа для одарённых детей была построена в красивом месте, на высокой площадке с открытым видом на залив. Красочное место было буйно объято декоративной растительностью и имела не только хорошую парковку, но и новую игровую площадку на улице, что лишний раз подчёркивало наличие у школы богатых спонсоров. Уже издалека увидев это хотя и всего лишь двухэтажное, но всё равно величественное здание, я поняла, что, скорее всего, в ближайшие годы это место станет для меня ассоциацией с большой дырой в моём бюджете. Однако меня это озарение вовсе не пугало. Меня пугала только перспектива того, что я не смогу выбить в этой школе место для Берека всего лишь из-за каких-то тридцати дней, отделяющих моего сына от пятилетия, необходимого для поступления в первый класс уже в этом году. Поэтому я решила действовать решительно. Первого августа я лично встретилась с директором школы, а уже третьего августа была собрана комиссия для оценки умственного развития Берека, в результате которой все члены комиссии были поражены этим чудесным мальчиком, как они единогласно его окрестили. Только после всех озвученных вслух восторгов я вскользь упомянула о том, что Береку исполнится пять лет только в конце сентября. Это заявление вызвало волну среди комиссии, состоящей из десяти человекразве Вы не знали, что в нашу школу принимают только с пятилетнего возраста? конечно не знала! однако я сделала ход конём. Перед ними стоял не просто одарённый ребёнокперед ними был мальчик, который обещал их школе медали, дипломы и прочие блестящие безделушки, которыми они так сильно любили хвастаться, словно собственными достижениями, перед потенциальными спонсорами. Поняв, что комиссия колеблется, я решила вновь походить конём, хотя второй столь дерзкий ход и был слишком рискованным: я сказала, что если они сомневаются, тогда я без проблем могу съездить в Нью-Гэмпшир, в Лаконию, и отдать своего сына на обучение тудатам наверняка его заберут с руками, с ногами и с его четырьмя годами.
На самом деле я бы так не поступила. Не потому, что не хотела, а потому, что переезд в соседний штат был мне откровенно не по карману.
Тот факт, что после второго громкого заявления с моей стороны комиссия в течение всего лишь одной минуты согласилась принять нас в лоно своего заведения, меня озадачил. Я, конечно, осознавала, что Берек умён не по годам, но, похоже, не до конца. Помню, как после заявления директора школы о том, что она готова взять Берека в первый класс под свою ответственность, я опустила свой взгляд вниз и посмотрела на сына, крепко сжимающего мою руку. Он тоже смотрел на меня своими заинтересованными, огромными зелёными глазами, обещающими в будущем покорять женские сердца с первого взгляда.
Мам, а ты уверена, что мне уже пора? вдруг совершенно уверенным тоном поинтересовался он, не отрывая от меня своего пронзительного взгляда.
Что пора, дорогой?
Я думала, что он ответит пора в школу, но вместо этого он произнёс кардинально отличающиеся от ожидаемых мной слова:
Пора взрослеть.
Он как будто сам ответил на свой вопрос. Произнеся это резанувшее моё сердце словосочетание-ответ на свой вопрос, он перевёл свой взгляд с меня на взрослых, которые ещё несколько минут назад тестировали его вопросами вроде: Сколько будет дважды восемь? и Ты знаешь наизусть какой-нибудь стишок?. Берек знал сколько будет двенадцать умноженное на восемнадцать и знал наизусть пятьдесят четыре сонета Шекспира. Он прочёл им шестнадцать сонетов, после чего ответил на вопрос о том, что такое солнце, двумя вариантами: Солнцеэто одна из звёзд нашей Галактики и единственная звезда Солнечной системы и Это то, что дарит людям жизнь. Были и другие вопросы, и более развёрнутые ответы, но эти моменты того дня мне запомнились больше всего. Очевидно, именно солнце подарило жизнь этому ребёнку, произведя его на свет посредством скромных ресурсов моего организма и ещё более скромных ресурсов организма того, кто оказался достаточно глуп, чтобы не суметь воспользоваться презервативом правильно и после отказаться от знания о существовании этого близкого к совершенству существа, появившегося на свет вследствии беспрерывной цепочки ошибок.
Мам, а тут будут другие дети? продолжая сверлить взглядом расшумевшихся взрослых, вдруг вновь спросил у меня Берек и, выпустив мою руку, не дожидаясь от меня ответа, продолжил. Если это такая школа, где только взрослые, тогда я не хочу в неё ходить.
Я думала, ты хочешь ходить в школу, чтобы получать знания
Нет, мама, знания я пока ещё могу и с тобой получать, он грустно вздохнул. Мне бы друзей, раз уж папы у меня нет.
Той ночью я впервые за долгие годы разрыдалась посреди ночи в подушку. Почти пять лет я убеждала себя в том, что справляюсь со своим материнством, напрочь не замечая очевидного: моему сыну не хватает одной лишь меня. Ему всегда будет не хватать только меня. Пустота там, где должен быть его отец, уже начала облачаться в слова пока ещё маленького мальчика. Впрочем, я знала, что рано или поздно этот день наступит: Берек заговорит об отце. В тот день он не спросил о нём, а именно заговорил о нём. Впоследствии он всё чаще и чаще стал говорить о своём отце, но, почему-то, не знаю почему, никогда не спрашивал о нём. Он мог сказать нечто вроде: Вот было бы здорово, если бы это мороженое нам купил папа!, или: Было бы интересно позапускать этого воздушного змея с папой, или: Папа бы точно смог построить самый большой песочный замок на этом пляже, но до сих пор он ни разу так и не спросил меня: Кто мой папа?. Я не понимала, почему Почему? Но я боялась этого уточнения. Потому что я не хотела отвечать на вопрос о том, кто его папа. Потому что тогда мне пришлось бы сказать ему правдуведь я всегда говорила своему ребёнку правду, считая ложь плохим фундаментом для воспитания достойного человека. И тогда мне пришлось бы сказать своему сыну, что он родился у меня потому что я Любила его отца. А я не хотела слышать от себя этих слов Этой правды. Потому что я была испорченной взрослой. Но и солгать я не смогла бы. Потому что я не хотела портить своего сына. И поэтому я не спрашивала у Берека, почему он не спрашивает у меня, кто его отец. Потому что я боялась своей правды и потому что боялась правды его.
***
Переезд в Роар гарантировал мне серьёзные финансовые затраты, и я это прекрасно осознавала. Только то, что прежде живя в квартире, двадцать лет назад оставленной моему отцу бабушкой в качестве наследства, в результате чего мне не приходилось платить арендную плату, лишь коммунальные платежи, очень сильно спасало моё положение, но теперь мне необходимо было выделить крупную сумму на аренду жилья, к которой, к моему ужасу, я была не готова. И не потому, что у меня была маленькая зарплатаона была сноснойа потому, что арендную плату за сдающуюся в одном из прибрежных таунхаусов квартиру необходимо было внести на полгода вперёд, а для меня подобная сумма в буквальном смысле являлась неподъёмной. Максимальный срок аренды, за который я могла заплатить, составлял три месяца, и-то с учётом того, что уплатив за них я бы должна была отказаться от бензина для своей рухляди, но в пешехода мне категорически нельзя было превращаться, иначе бы я просто разорвалась между школой, работой, походами в продуктовые магазины и далее по этому бесконечному списку вездесущей матери.
Всё началось с того, что Астрид, узнав о том, что я собираюсь переезжать в Роар, мгновенно, то есть менее чем за одни сутки, нашла для меня подходящее жильё. Во-первых, оно было недалеко от школы Берека, во-вторых, оно было фантастически близко к пляжу, и в-третьих, оно стоило совсем дёшево, как выражалась моя сестра. Это была двухэтажная квартирка в двухэтажном таунхаусе, и хотя сам таунхаус был старше меня, и почти все комнаты в квартире были клаустрофобически узкими, всё же данное жильё было хорошим. На первом этаже располагались маленькая прямоугольная прихожая, компактная гостиная, преступно крохотная ванная комната, квадратная кухонька и компактный чулан. На втором этаже было всего две, зато очень просторные комнаты: спальня и гардеробобе эти комнаты располагались под низкой, скошенной крышей.
Мне откровенно понравился этот дом: через открытую форточку доносятся буйные звуки прибоя, до пляжа рукой подать, школа Берека практически в шаговой доступности, квадратных метров для нас двоих более чем достаточно, а выцветшие обои в цветочек можно счесть просто винтажными. Тот же факт, что бóльшая часть меблировки пребывала в откровенно дряхлом состоянии, меня совсем не смущалу меня кое-что имелось из своей мебели (моя и Берека кровати, диван, два кресла, рабочий стол, несколько стульев и комод), плюс к этому женщина, сдающая эту квартиру, разрешала немного расчистить пространство и выкинуть всю ту мебель, которую я сочту лишней. Естественно от такого предложения я сначала пришла в восторг, на первых порах даже не задумавшись о том, в какую сумму мне обойдётся грузоперевозка и отдельно услуги грузчиков на расчищение этого самого пространства, и заполнение его моими вещами. Астрид же, видя одобрение и даже лёгкую улыбку на моём лице, буквально сияла от радости, понимая, что мне нравится этот вариант. Она одобрительно подмигивала мне и показывала два больших пальца за спиной хозяйки квартиры, явно намекая на то, что это место срочно нужно снимать, пока оно не ушло к другим желающим жить близко к пляжу. А с учётом того, что перед этим в телефон сестра уверяла меня в том, что аренда данных квадратов обойдётся мне дёшево, я и вовсе расслабилась, так что в итоге достаточно поспешно ответила на любопытствующий взгляд арендодателя словами: Меня всё устраивает. Я согласна арендовать эту квартиру. И только после озвученного мной согласия я узнала о подводных камнях столь привлекательного предложения, которое, как я изначально и подозревала, просто не могло не иметь тайного скелета в шкафу. Хозяйка квартиры хотела, чтобы полная стоимость за аренду была внесена мной за полгода вперёд уже на следующий день после заключения арендного контракта. Фишка же дешёвого жилья заключалась в том, что оно сдавалось на десять процентов дешевле, чем любое другое жильё в округе, потому что никто из желающих жить рядом с заливом не мог позволить себе заплатить полную стоимость за полгода вперёд. Астрид же с чего-то вдруг решила, будто я смогу потянуть эту плату. Наверное она думала, что в моей заначке пятилетней давности остались ещё какие-то деньги, но правда заключалась в том, что этой заначки уже два года как не существовало, потому как я наотрез отказывалась принимать в помощь деньги от старших брата и сестры.